А как начиналось все хорошо да ладно! На помолвке родители Костика предложили свадьбу безалкогольную делать. Они интеллигенты – в конторе оба сидят. А мои – наотрез, нет, говорят, свадьбу будем играть русскую. Они у меня на ферме оба. Сошлись наши родители на полубезалкогольной. Это значит, по две бутылки на человека – и ни грамма больше. Чтоб все трезвые были. Ну, папанька мой потом пару фляг бражки приготовил, на всякий случай. Это если кому не хватит двух бутылок. В общем, полубезалкогольная. Так и объявили по поселку. Тут заволновались гости приглашенные. Дед Самарин так и сказал:
– Я не знаю, что это за свадьба с таким мудреным названием – полубезалкогольная, но и подарок я буду в таком разе брать тоже… полунедорогой.
Тетка Матрена его пристыдила:
– Ты, старый дед, родственник как-никак, а такие речи ведешь. А вдруг тебе там и напиться и нахлебаться хватит?
Дед говорит:
– А могет быть, ты и права, Матрена. В таком разе надо два подарка брать – подороже и подешевле. Чтобы, значит, в случае чего, как оно там будет вытанцовываться, дак тот и дарить, который по цене соответствует.
Слухи о нашей полубезалкогольной свадьбе до города докатились. Но об этом мы позже узнали.
Расписались мы. После сельсовета шла я в столовую с Костиком, ног под собой не чуяла, только пульс в пятках стучал. Сердце мое девичье в радости купалось, как сосиска в парном молоке. Во всем теле гормоны играли, как пескари на икромете.
Но когда к столовой автобус подрулил с надписью: "Телевидение", все во мне замерло, а гормоны остановились, как вкопанные. Из автобуса толстячок в кепке выскочил, говорит:
– Я режиссер. Это у вас свадьба безалкогольная?
Папанька мой ему сразу объяснил:
– Если вы к нам на свадьбу, то просим гостем быть. А насчет безалкогольной – не обижайте. У нас тут не Америка какая и не Антарктида. Свадьба у нас полубезалкогольная.
Режиссер за кепку дернул и говорит:
– Ага, все ясно. Значит, полвечера – безалкогольная, а полвечера – обычная. Нас это устраивает. Будем снимать. Первую половину.
Пока наши гости за столом рассаживались, эти с телевидения проводами все опутали, фары в глаза всем направили, алкоголь со стола заставили в подсобку убрать, а режиссер скомандовал:
– Мотор! Пошел первый тост. Снимаем!
Из-за стола ихний подсадной паренек встал, я его первый раз видела, и начал:
– Я, как представитель района, могу сказать, что знаю Дашу и Константина много лет. Хорошая девушка Даша, безотказная. Костик на меня глаз ревнивый косить начал. Мол, откуда это он тебя знает? Да еще что безотказная. А я слова не могу вымолвить от стыда – первый раз паренька вижу. А он уже тост оглашает:
– Выпьем за молодую безалкогольную семью – светлое будущее нашего грядущего завтра и послезавтра.
Режиссер кричит:
– Крупный план лимонада! Все пьют, улыбаются, крякают от удовольствия.
После лимонада у деда Самарина крик наружу вырвался:
– Горько!
Режиссер на него ногами затопал:
– Отставить "горько". Раскричались, как на свадьбе, дубль испортили.
Все притихли, посидели в тишине минут десять. Сидят, не закусывают, с отрыжкой от лимонада борются.
Режиссер опять объявляет:
– Пошел второй тост!
Опять паренек-активист встал и уже от общества трезвости тост двинул. Гости опять выпили лимонада. И опять посидели в тишине минут десять Поприслушивались, как она там, газировка, внутри играет. Режиссер опять скомандовал:
– Дальше по сценарию – танцы под гармонь. Пошел гармонист!
Встает Тимоха, гармонист наш. Режиссер его подбадривает:
– Давай, давай, на стул садись, девкам подмигивай, мехи растягивай, чуб назад отбрасывай.
Тимоха оскалился на белый свет и хлесть! – по клавишам сверху вниз. А музыки-то нет! Какой-то "бзик" получился.
Тимоха встал, глаза в пол и говорит:
– Рано мне еще играть, пальцы не идут.
Режиссер руками замахал:
– Внимание, мотор! Пошел наш гармонист.
Из автобуса выскочил ихний подсадной гармонист и начал наяривать плясовую.
Режиссер в сценарий смотрит и командует:
– Пошла пляска! Кто у вас заводила неугомонная? Кто у вас Маруся розовощекая? Женщина лет сорока? Бесшабашная и разбитная?
Все тетку Матрену стали уговаривать, мол, иди пляши, ты у нас по всем параметрам подходишь.
Матрена вышла – вся как кол проглотила, платочком взмахнула и пошла по кругу дроби бить. Режиссер подбадривает:
– Частушки пошли, частушки! Про новую жизнь, про отличное настроение.
Матрена начала:
– Пошла плясать, запосвистывала, чо-то брюхо заболело – заподристывала…
Но тут Матрена поперхнулась. Газировка ей в нос ударила. Да еще в проводах ногами запуталась, и током ее дернуло. И тут у Матрены само вырвалось:
– Да пропади оно все пропадом! Да я с газировки-то сроду плясать не приучена. Меня с нее только за баньку сходить манит.
А режиссер даже глазом не моргнул, скомандовал:
– Внимание, мотор! Пошел ансамбль песни и пляски.
Из автобуса выскочило два ансамбля, один – песни, другой – пляски. Как начали они частушки сыпать направо-налево – гости наши совсем присмирели, не знают, что делать.
А режиссер гостям говорит:
– Пока наши пляшут, вы подарки молодоженам дарите.
Гости уже поняли, что свадьба их мало коснется, поэтому начали подносить нам с Костиком в основном канцелярские принадлежности.
Режиссер их остановил:
– Такие подарки наш редактор на телевидении не пропустит. Внимание! Пошли наши подарки.
Грузчики из автобуса притащили ковры, хрусталь, цветной телевизор и холодильник. Мы с Костиком принимаем подарки – глазам не верим. Даже обомлели. Тут режиссер зубами – клац! – и кричит:
– Все! Отснято! Подарки – обратно в автобус.
Мы с Костиком обомлели в другую сторону. Но режиссер нас быстро в чувство привел. Он скомандовал:
– Товарищи гости. Да, да, настоящие гости. Попрошу всех в подсобку, освободите места за столом для съемочной группы.
Гости наши очистили помещение, а оба ансамбля за столом устроились. Паренек-активист опять тост произнес. Съемочная группа газировки выпила и закричала:
– Га-зы! Га-зы!
Ну, понятно, что это "горько" по-старому. Только целоваться с Костиком при посторонних я не могу. И Костик не может.
Тогда режиссер скомандовал:
– Пошли наши жених с невестой!
Из автобуса в столовую влетели наемные жених с невестой и горячо обнялись в дверном проеме. Сразу было видно, что долго их на роль молодоженов натаскивали. Невеста жениха поцеловала так самоотверженно, что у него на загривке пиджак вздыбился. А съемочная группа открыла счет на продолжительность поцелуя: раз, два, три. На счет "пятьдесят два" из подсобки грянула песня! Это наши запели! Там в подсобке у них все под рукой. Раздольно звучала песня: "Широкой этой свадьбе было места мало…". В подсобке, действительно, места мало. Но пели здорово.
Я сказала Костику: "Пошли отсюда". И мы ушли в подсобку. Встретили нас там, как родных – хлебом-солью, усадили нас на ящики с луком и поздравили. А потом все "горько!" закричали. На ящиках с луком мы с Костиком и поцеловались. Тимоха на фляге растянул гармонь и пошел чесать переборами. Тетка Матрена в пляс пошла на бочке с огурцами. Все заплясали и запели. Дед Самарин в ларь с мукой упал – дождался-таки настоящей свадьбы.
В самый разгар веселья режиссер в подсобку заглянул и объявил:
– Все, товарищи, материал отснят, можете приступать к свадьбе.
И замолчал. А сам мнется чего-то. Тут из-за спины его паренек– активист выглянул и говорит:
– Сейчас бы самое время бы, это… выпить бы. Устали мы свадьбу за вас изображать.
Пока мы все с открытыми ртами стояли, танцоры ихние несколько ящиков из подсобки в зал унесли. Как все они там на ящики налетели – я такого дива сроду не видывала.
Опьянели моментально. Через десять минут их шофер сидел на стуле с круглой шаньгой в руках и как бы рулил по городу. Режиссер бегал, хватал всех за грудки, бил себя в грудь и орал: "Я гений!". А их наемный жених начал путать свою невесту со мной. Костику это не понравилось.
– Я не потерплю, – говорит, – чтобы на моей свадьбе посторонние женихи шлялись.
А тот Костику:
– Это ты шляешься. А у меня законная разрядка после напряженной работы по безалкогольному воспитанию телезрителей.
Вот тут Костик мой и не сдержался. Поэтому из нашего медового месяца пятнадцать суток – долой.
По телевизору нашу безалкогольную свадьбу уже показывали. После передачи письмами завалили меня телезрители. Все просят опытом поделиться.
Я делюсь. Опыт у меня накоплен богатый. А текст моих ответов паренек-активист составляет. У него работа такая – пропагандировать.
Хэллоу, Нюра!
Але, Нюра. Я уже в Вене. Нам сказали, это австралийская столица. А, да – австрийская. Я их все время путаю: Австрию и Австралию. И Алжир. Как зачем звоню? Я же скучаю. Я уже три раза скучал. И два раза пожалел, что поехал по этой путевке. Нюра, у меня одно впечатление накопилось. В Вене тоже асфальт. Но он, оказывается, гладкий. Нет, второго впечатления не накопилось. Ну все, пока. Я тебе из Стокгольма позвоню.
…Хэллоу, Нюра, я из Стокгольма. Нам сказали, что это швейцарская столица. А, да – шведская. Я их все время путаю: Швецию и Швейцарию… и Алжир. Тут одни шведы. Да, как под Полтавой. Но они все развязные и питаются таблетками. Наркотики называются. Не, не вкусные. Наш огурец лучше. Ну, пока, я тебе из Копенгагена позвоню.
…Хэллоу, Нюра. Я из Копенгагена. Нюра, я тут токсикоманом стал. Хожу в их гастроном, колбасный копченый дух нюхаю и балдею. Ну, пока, я тебе из Чехословакии позвоню.
…Але, Нюра, я из Чехословакии. Тут одни чехословаки. И говорят по-чехословацки. Но все понятно. Вот, например, фамилия ПОспешил – это значит – поспешил. У них даже пословица есть: "Поспешишь – людей насмешишь". Ну, пока, я из Африки позвоню.
…Але, Нюра, я из – Марокко. Ну, с этим Марокко – одна морока. Здесь профсоюзные взносы тоже силой из зарплаты вычитают. Но берут кокосами. С носу – по кокосу. Обезьяну? Видел. Жрет апельсины. А на нас поплевывает. Ананас? Ананас пожевывает. А на нас поплевывает. Ты не знаешь, что такое апельсины? Они как хоккейные мячи. Но вкуснее. Нюра, а тут еще растут вечно зеленые эти… да не сугробы, а лимоны. Сугробы тут не растут, не могут. Жара. Хочут, но не могут. А эти лимоны: хочут – растут, не хочут – не растут. Чо хотят, то и делают. А кислые! Тьфу. Хорошо, что у нас вместо лимонов – грибы. Ну пока, я тебе из Манилы позвоню.
…Але, Нюра, я – из Манилы. Тут одни филиппинки. Такие мАлесенькие. Меньше нашего петуха.
Нюра, ты плачешь?.. Да никакая филиппинка меня не сманила. Я звоню с Манилы. А завтра из Америки позвоню. Пока.
…Але, Нюра! Я из Америки. Чо-то она мне не очень. Сами-то они хвастают: у нас все есть, у нас все есть. А где там? Я походил, посмотрел, даже самогона нету. Пьют какую-то, наверное, гадость. Виски и мартини. Ну, пока, я тебе из откудова-нибудь позвоню.
…Але, Нюра, я вернулся. Ну здесь, рядом, от зятя Степана звоню. Нюра, ты не обижайся, я вообще никуда не ездил. Я путевку сдал и на эти деньги мы со Степаном отдыхали. Где? А у него на кухне. У нас деньги кончились, и вот я вернулся.
Нюра, мы сейчас возьмем троллейбус и подъедем. Ты купи чего-нибудь за встречу. Я так по тебе соскучился.
Ночное шоу
– Легко ли быть молодым? – спросила билетерша Петровна деда Кузьмича.
– Да нелегко в восемьдесят-то лет. Но можно! – ответил Кузьмич, предъявляя билет на ночное шоу.
– И чего тебя тащит к молодежи?
– Влекет, Петровна, сильно влекет. Я поглядеть хочу. А глядеть-то я еще ой как могу!
В селе Обабково разворачивалось ночное шоу. Городской кооператив "Досуг" приобщал село к новой жизни.
Деревню лихорадило от сборов и приготовлений. На улице Силосоуборочной, в доме № 2 родители хлопотали вокруг сына. Отличник боевой и политической подготовки Иван Епифанов вчера дембельнулся на родину. Родину он не узнал: панки, рокеры, металлисты, ночные шоу – обалдеть!
– Мам, где я? – спросил Иван, как только приехал.
– Ты на родине, – ответила мама.
Когда Иван сказал родителям, что собирается на ночное шоу, отец обнял его и спросил:
– Патроны есть?
А мать добавила:
– Ты береги там себя, сынок. Сейчас я тебя соберу.
И она, смахнув слезу, принялась складывать в рюкзак яйца, лук зеленый, картошку в мундирах.
Иван вздохнул. Честно говоря, он не знал, что больше потребуется в ночном: патроны или закуска. Ясность внес друг детства, Илюша Дальнозоркий, не служивший в армии по причине близорукости.
Он с порога сказал:
– Ночное шоу – это увеселительное мероприятие, направленное на досуг молодежи: дискотека, видеокафе, рок-ансамбль и море девушек.
– А девушек кооператив, что ли, привез? – спросил отец.
– Нет, девушки все свои. – ответил Илья.
– Что-то я у нас, кроме бабки Матрены, девушек не знаю, – почесал за ухом отец.
– На праздник много приехало, – уточнил Илья.
– Ну, если что приехало…
В доме № 4 по улице Перегнойной возле зеркала сидела Зина Зубоскалова – молодая и зовущая, как стройки БАМа. Она лениво гладила себя то по немецкой комбинации на талии, то по покатому плечику. По ее лицу было видно, что она довольна сравнением. Более гладкого предмета, чем она сама, в мире не существует, даже среди импортных.
По кухне и по комнате кругами бегала встревоженная мать, старушка в фартучке, и приговаривала:
– Ой, что бу-и-ит, что бу-и-ит…
– Да что бу-и-ит? – передразнила ее Зинаида.
– Да то и будит, что с деревенскими в городе бываит… Дался он тебе, этот город. Вон Маринка после школы никуда не поехала.
Маринка сидела тут же, поджидала свою подругу. Она действительно после школы пошла работать на ферму, где и делала перестройку тихо, без лозунгов, под раздольную коровью песню.
Иван с Ильей подошли к Дворцу культуры, когда ночное шоу уже мощно набирало свои обороты. У рекламной афиши перед входом стоял дед Кузьмич. На афише красовалась надпись: "Всего за 10 рублей вы не уснете всю ночь!"
Дед всем комментировал надпись:
– Да если б мне дали 10 рублей, я не то что не спать, а на голове ходить буду. Если на ноги удачно встану.
В фойе дворца ходуном ходила дискотека. Иван от неожиданности привычным движением поправил на груди несуществующий автомат Калашникова.
Освоившись в шуме и грохоте, Иван с Ильей встали в сторонке и принялись изучать обстановку. И в это время в зал вошла Она. Она появилась в дверном проеме, как богиня любви в позолоченной раме, вся декольтированная и экзальтированная.
– Кто это? – остолбенело спросил Иван у танцующего с семилетней племянницей деда Кузьмича.
– А-а, это Зинка Зубоскалова. Сейчас в городе живет, шибко модная стала. Ишь, как обнаглилась… Я помню, раньше, бывало, дружишь с девушкой, так ее комсомольским значком всю руку себе поцарапаешь. А тут, гляди-ко, никаких преград.
И дед исчез в гуще танцующих.
Зина с Мариной прошла в зал и лениво скользнула вокруг глазами. Неожиданно она встретилась глазами с Иваном. Ивана, словно током от Братской ГЭС дернуло. Да и Зина вздрогнула, как одинокий душман под дулом автомата. Словом, в этот миг в селе Обабково возникла любовь с первого взгляда.
Первой пришла в себя Зинаида. Она пригласила Ивана на танец и, уверенно прижав к себе, повела его в изумительное путешествие по неизведанной стране под именем Любовь. У Ивана бешено колотилось сердце. Сердце Зинаиды билось ровно, стабильно, без перебоев работали и другие внутренние органы.
В вихре налетевших чувств и водовороте подступивших предчувствий Иван не помнил, сколько они танцевали, о чем говорили, он даже не заметил, как Илья передал ему какой-то ключ, и они очутились вдвоем с Зинаидой в гримерной комнате.
С пылом дембельнувшегося солдата Иван принялся наносить Зинаиде телесные поцелуи легкой и средней тяжести. Голос дивной красавицы прозвучал в этой обстановке, как гром среди ясного потолка:
– Ваня, а деньги я привыкла вперед брать.
Иван, набравший бешеную инерцию чувств, не мог сразу остановиться, поэтому целовал Зинаиду еще минут пять. Наконец, помутневшие глаза его прояснились, и он прохрипел:
– Какие деньги?
– Валюты у тебя все равно нет, так что давай советские – 150 рублей.
Иван сел на диван строго вертикально и потряс головой. В школе они этого не проходили. В армии – тоже. Он автоматически вынул из кармана горсть мелочи и мятых бумажек и пересчитал на туалетном столике. Денег было 17 рублей 3 копейки и две пуговицы.
Зинаида хихикнула от малости имеющейся суммы.
Разгоряченный дембель Иван Епифанов испытывал те сильные чувства, которые обычный человек испытывает у прилавка винного магазина, когда не хватает.
Зинаида уловила ход мыслей молодого человека и молвила:
– Цены устанавливаются не здесь, а в Москве. И мы на местах не можем отменять решения центра.
Иван понял, что дело любви и дружбы успело встать на прочную государственно-экономическую основу. Поэтому спросил с надеждой:
– А льгот для отдельных категорий работников у вас не предусмотрено?
– Предусмотрено, – ответила Зина, – наш министр легкого поведения определяет 30-процентную скидку студентам и студентам-заочникам в период с 1 ноября по 1 мая, а также инвалидам и участникам войны круглогодично при наличии удостоверения.
Иван предъявил удостоверение. Зинаида сверила фотографию с владельцем и сказала:
– Тебе положена скидка в 50 рублей. Остается стольник.
Иван прослезился от счастья. Все– таки большое дело – бюрократический порядок и бумажная дисциплина. Любовь приблизилась ровно на 50 рублей. Появилась хоть какая-то надежда.
К Ивану вернулась уверенность. Он начал действовать смело, решительно и умело.
– Зиночка, – сказал ласково Иван, – сиди здесь, жди меня. Я вернусь.
Он сгреб свои деньги со столика и выскочил из гримерной.