Где-то у него визитная карточка этого интересного собеседника… вышло, что подвалила компания разогретых совсем казаков, и гость быстро откланялся, а на место его бухнулся невысокий коренасто-округлый мужик в мундире и с атрибутами непонятного войска.
Дальше, однако, помнилось, как через сонную дымку.
Мужик, побратавшийся уже с прочими атаманами, оказался головою войска американо-канадского, созданного еще до революции и укрепленного затем белым эмигрантским движением. Странное дело - Митя о такой организации раньше слыхом не слыхивал. Что еще… хамская исключительно рожа, улыбающаяся острыми зубами, которых реже во рту против нормального. Руки проворные, похожие на лапы какие-то от животного. Северо-американский этот казак первым делом налил себе водки полный фужер и опрокинул так, словно пасть его напрямую переходила в желудок, а затем проворно сложил стопочкой с почти нетронутой тарелки ушедшего гостя всю рыбу и таким же манером отправил вовнутрь. Умудрился при этом сделать своего рода "Наполеон", переслаивая севрюгу и семгу.
И нес без остановки туфту какую-то.
Теперь, когда машина повернула в родной переулок, Митя вспомнил все обстоятельней.
Словечки со псевдофольклорным окрасом: "исполать"… то есть ему, Дмитрию, исполать неизвестно что, и "к миру на погубленье сошло черное воронье", а он, опять же, "супротивна ему надёжа", и "в уговорном стремленье" - значит к Дмитрию - казачество северо-американское вместе с неграми, которые в их ряды прямо прут, они-мы выгоним супостата. Какой-то мировой масштаб получался с непонятным исходом - куда выгонять в таком случае, в космос? Затем "представитель" махнул второй фужер с водкой, понюхал тарелку и спел куплет из известной песенки "Ехали казаки по Берлину" - прочие на исполнение ответили стройным "Любо!", а Митя понял, что нужно сматываться.
Благо журналистов уже не осталось, разъехались сдавать материалы - этот, животнообразный, начал раздавать щелчки в воздух, сопровождая: "мы этих нехристей, мы этих арабов, армяшек, грузинцев разных…", хорошо не дошло до евреев, хоть и свои кругом, а все равно кто-нибудь донесет.
По дороге к крыльцу Митя подышал свежим с хвоинкой воздухом и мокрыми осенними листьями и с порога попросил жену:
- Маш, чаю бы крепкого.
- Уже готов. Ты знаешь, сообщение в Интернете - умер Смирнов.
- Это какой?
- Ну, тот самый, мульти-пульти миллиардер.
Какой еще?.. Выпил он сегодня немало, и Маша, конечно, права - с этим делом нужно кончать, трудность одна лишь, хотя очень серьезная - выпивка часть политики.
Жена всегда в две секунды ловила, в каком именно он состоянии, и сейчас ей понравилось, что вернувшись с большого банкета - в общем в нормальном, портить впечатление вопросами про Смирнова, которого - убей, он не помнит, было совсем ни к чему.
Митя прошел в гостиную, где жена уже разливала чай.
- Скажи, пожалуйста, как историк, что ты знаешь про казаков в Северной Америке? Ко мне сегодня один от них прибыл.
Чисто физиологически воспроизвелось ощущение от прощального рукопожатия с этим типом: цепкость, округлая хватка и касание острых ногтей.
- Митя, скоро казаки из Африки к тебе начнут ездить.
- Так ты не знаешь?
- А ты не знаешь, что я специалист по народникам, а не казакам? Бурков звонил.
- Что ему надо?
- Спрашивал, какие у тебя были отношения со Смирновым.
- Да никаких. Что еще спрашивал?
- Как обычно - не надоело ли тебе.
- Звучит так, словно это и твой вопрос.
- Предлагал, для начала, торгпредом в Австралию.
- Маша, как ты себе представляешь, вот я возьму все и брошу. Брошу, прежде всего, верящих мне людей?
- Нет, Митенька, ты не бросишь, но тебя, могу точно сказать, бросят наверняка.
* * *
Дома вечером министр выпил слегка коньячку и соврал жене, что очень устал.
Он совсем не устал, даже наоборот, от взвинченных нервов в голове была ясность, но очень неприятная ясность - с памятью происходит что-то скверное, и хорошо, если это просто склероз. Документы на новую партию "Эх, Россия" он просмотрел, узнал в акте регистрации собственную подпись и вспомнил - хотя не в деталях, но вспомнил - протокольный доклад по представленным документам одного из начальников департаментов. Все в полном порядке - численность отделений, выборочная проверка подписей на местах, счет, на который переведены уже полагающиеся на выборную компанию федеральные деньги. Кроме этой суммы - мелочь от частных сборов, то есть олигархическими деньгами там и не пахнет.
Он так и доложил Буркову, тот выслушал без интереса и сообщил вдруг, что умер Смирнов.
В России людей с такой фамилией чертова прорва, и министру не показалось странным, что пес его знает, о ком идет речь.
Однако дальше последовал неприятный вопрос о старых делах, которые в прокуратуре на покойного есть. И это бы ничего, хотя раздражало, что часто спрашивают по вопросам, относящимся к прежнему месту работы. Он, ориентируясь на слово "старые", осторожно ответил, что да, есть в архивах, и чтобы чего не ляпнуть, применил надежный прием - закашлялся, объясняя простудой. На другом конце произнесли слова про металлы, что облегчило совсем.
Да кто ж из них в первой половине девяностых не крал металлы - от лома, на который не списывались разве что космические корабли, до разных цветных.
Он подтвердил про металлы и снова обрадовался, так как с ним вежливо попрощались, с комментарием, что теперь, конечно, надо беспокоить не его, а новое руководство.
Вот правильно, они пусть и разбираются.
Однако с чем?
Тут, тут вот в голове заработал, словно, конвейер: Смирнов, девяностые, металлы… ну да, кинул еще "ельцинскую семью" - весь фонд советских редкоземельных, безумной стоимости… еще, по всем данным, в сговоре с хохлами умудрился добраться до урана в аварийном Чернобыльском блоке - хохлов тоже кинул, уехал в Швейцарию, массированные атаки на фондовые и валютные биржи, тема - кто именно в мире богаче - Смирнов или Гейтс - уже навязла в зубах и у публики, и у прессы…
Вот тебе на-а, приехал!
Шут с этой партией, но забыть про Смирнова…
Министр, сидя в кресле у торшера, с неразвернутой "Российской газетой" в руках, почувствовал легкую панику. Лечиться, и срочно!
Но как, чтобы не донесли о симптомах?
Снимут в момент, тот же Бурков позаботится.
Ох, ёж твою двадцать!
Газета раскрылась не от желания почитать, а от нервного движения пальцев.
Единственный уже государственный источник, но вот государственный, а деньги тоже зарабатывают на рекламе.
Глаза министра поблуждали по страницам и вдруг уперлись в рамку, увитую цветками, похожими на репей.
Он прочитал: целительство традиционными методами и методами народной медицины нервно-сосудистых заболеваний… еще какие-то слова, и главное: все формы склерозирования, активная стимуляция мозгового кровообращения. В заключение стояло: полная конфиденциальность анализов и медицинской карты.
Иуда не в первый раз уже за собою заметил, что пересчитывает деньги в ящичке, хотя прекрасно знает, сколько их там. И еще - монеты обладают странным свойством: они выглядят безликими и противными даже, когда их мало, и наоборот - обретают достойную внешность каждая, когда в ящичке их набирается полезный избыток.
Учитель назначил его казначеем на полном доверии, и он был горд. Да, горд и наивен три года назад.
День второй
Осень, осень золотая.
Она везде золотая на бесконечных русских просторах, а в Москве, в невероятной ее неразберихе, она приходит на три всего-то недели, приходит, чтобы сказать каждому - ну посмотри, посмотри на себя - ты прожил целый год, не заметив другого движенья, кроме своей суеты, ты опять не подвел итоги и не сделал себя лучше ни в чём, разве будут твои последние дни такими, как эти мои сейчас, глупый - зачем ты топчешь эти прекрасные листья…
Граф Нарышкин - европейски образованный человек и тонкий эстет, обладал к тому же состоянием, очень много ему позволявшим. В историю русской архитектуры, благодаря графу, вошло так называемое "нарышкинское барокко", и прекрасная отреставрированная его усадьба в дальнем Подмосковье стала уже предметом серьезных вниманий некоторых "лиц" и известных организаций. Губернатор Московской области Дронов склонялся в этом смысле к Газпрому.
Но оказия вот, день вчера прошел без стакана, а в чистой голове совсем не удержалось обещание принять неких господ по поводу вот этого самого замка-усадьбы.
В кабинет губернатора вошли двое - немолодой, высокий с сильной фигурой, и колобковый какой-то мужик, улыбающийся во все стороны.
Губернатор пригласил их сесть и сразу заметил крупную пуговицу-бриллиант на воротничке строгого господина, а мужичок, показавшийся сначала граждански одетым, оказался в кителе и синих штанах с лампасами.
Он и сам имел казацкие корни.
- Вы из казаков?
- Из них, Шелеховы мы из Мелехова.
Это понравилось.
А явно старший из них, строгого вида, быстро проговорил - беспокоят по пустяку, речь идет об аренде Нарышкинского дворца-усадьбы всего дней на пять.
Губернатор хотел ответить, что на такие пустяковые сроки… к тому же сдавать для мелких дел, по сути, музей…
Но услышал:
- Полунин с Ришельевичем уже завтра переведут по пятьдесят миллионов долларов на это мероприятие. У меня, знаете ли, давние с ними кредитные отношения.
Губернатор сумел удержать челюсть.
Да, не зря он боролся и с федералами, и с Москвой за эту усадьбу. Пять дней, и сто миллионов. Да даже если они там изгадят чего… Шесть крупных бассейнов можно построить, или три ледовых дворца!
* * *
Лайнер в аэропорт "Шилково" шел вне графика тем спецрейсом, для которого открывались коридоры и эшелоны, а на диспетчерском пункте звучали команды другим самолетам попридержаться на курсе или пойти на второй-третий круг.
Сажать надо было личный лайнер Смирнова!
Через несколько минут легких волнений в диспетчерской увидели благополучно заходящую на бетонку машину, а еще через тридцать секунд раздались громкие голоса: красавец, какой красавец!
Лайнер, изготовленный фирмой "Боинг" в единственном спецэкземпляре, имел почти живое обличие - севший легким прикосновеньем, он не ехал, а скользил по дорожке - острый, чуть опущенный нос неласковой птицы, длинные с очень малым углом крылья, маленькие кабинные окна-глаза - вид прекрасного высокомерного существа, не желающего знать о других на земле или в воздухе.
Лайнер заехал с посадочной на рулежку, его хищный нос, не взглянув на аэропорт, повернулся и снова встал в профиль.
К прибывшему "борту" со всех ног заспешили - службы в красных и синих комбинезонах деликатно встали на своей технике метрах в сорока на предмет "обслужить", быстрым, почти лихорадочным шагом замаршировал военный оркестр, три девицы в надетых на пальто сарафанах и с кокошниками на головах понесли хлеб-соль, из VIP-зала двинулось два десятка солидной публики, последовавшей к самолету в порядке "ранжира" - самые главные впереди, затем просто главные, сзади - помощники-челядь.
Лайнер безмолвно постоял две минуты, словно он, а не кто-то внутри, давал тем, снаружи, время для приготовлений. Впрочем, время было предоставлено лишь только необходимое - от близкой к носовой части отвалился округлый отсек, длинный пологий трап с невысокими ступеньками выкатился и уперся в бетон, и с такой быстротой, что кто-то, наблюдавший в диспетчерской, снова воскликнул: какая, мать, техника!
Оркестр выстроился и приготовился перед развернутой уже ковровой дорожкой, девицы в кокошниках, приблизившись к трапу, сместились по чьей-то команде на два шага в сторону, VIP-лица достигли близкого к нему расстояния, председатель "Союза крупных промышленников", стоящий в центре трех самых главных, поправил очки.
Свет в округлом отверстии лайнера, он сразу заметил, был ярким и по цветовой гамме великолепным - легкий прозрачный пурпур, зеленоватые и фиалковые тени исчезали и улавливались на нем - грезы другого мира, где нужно быть не просто богатым, а очень-очень-очень богатым. На миг сердца коснулась обида - вчера с женой обсуждали покупку виллы на Каймановых островах за семь миллионов - ну, можно сказать, копейки считали.
Светящееся пространство позволило сначала различить только закрывшее его темным пятно, затем увиделся женский силуэт и рядом с ним… рядом собака.
Длинноногая женщина стала медленно спускаться, пропуская вперед большую собаку, которая осторожно ступала на приспущенном поводке - женщина в светлом брючном костюме с до бритвы тонкими стрелками, сверху в манто… шиншилла, что ли, он такого еще не видел, собака - ротвейлер, мощная, он снова поправил очки, мощная, но не разъетая, мускульная вся, и морда чуть вытянутая, не пятачком, как обычно.
Женщина ступала медленно и изящно, не отводя глаз от собаки.
- Хороша, - проговорил председатель "Торговой ассоциации", старый, но все еще разбирающийся человек.
- Дама или собака?
- Нам не до юмора, Лёня.
Оставалось совсем немного ступенек, преодолев их вместе с животным, женщина сделала шаг навстречу.
Появилась, предстала… у центрального-главного на мгновение "сделалось" в голове - глаза изумрудные, тонкость при полном верхнем и нижнем наличии… мысль смутная, что виллу купить в другом месте и не с женой…
Что-то она проговорила на красивом, акцентном парижском.
Черт тебе, английский - пожалуйста, французского он не знает.
Председатель "Торговой ассоциации" попробовал было вступиться, но дама произнесла по-немецки - сначала им, а потом собаке.
Опять конфуз - собака-то поняла…
Потом гостья подумала чуть.
- …а-б-в-г-д… Здравствуйте, господа, теперь правильно?
Чисто очень по-русски, глаза смотрят весело и любопытно.
- Мадемуазель! Мы рады приветствовать вас на нашей российской земле.
Выпалив это, "центральный" посмотрел вверх по трапу - собака и женщина, видимо, просто сопровождение - кто-то должен выйти еще, так сказать, в качестве ответственного лица. И сразу, совершенно бесшумно, трап слизнулся вверх к борту, закрывшись металлическим овалом.
А более опытный коллега слева сделал кокошникам знак рукой.
- Госпожа, позвольте по нашей традиции приветствовать вас хлебом и солью.
Он поклонился, насколько мог, и, разгибаясь, успел шепнуть:
- Какая мадемуазель, Лёня, ты не в Моленруж.
Кокошники, так перестарались в улыбке, что захотелось сплюнуть.
Женщина отломила маленький кусочек краюхи, макнула в соль и поднесла собаке.
- Будешь?
Та, не понюхав, отвела морду.
- Тогда я, - изумрудная красавица сунула хлеб в рот, и он исчез там без жевания и глотка.
Дирижер махнул палочкой, оркестр заиграл… нет, не марш, против всех ожиданий, а известную песенку Олега Митяева "Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались".
Странное дело, показавшаяся неуместной и даже - успел подумать "центральный" - похожей на хулиганскую выходку, песня "легла" на медь, обрела чуть медленную торжественность и приятную звучность, сопровождаемую низким пу-пу геликона.
Женщина и собака - самка, теперь стало видно - повернулись к оркестру и, судя по выражениям, обеим понравилось.
Сыграли один куплет.
- Имею честь, - произнесла гостья, как только замолкла музыка, - представить вам наследницу всех капиталов господина Смирнова, - она повернула к собаке голову, - поздоровайся, пожалуйста, с господами.
Собака села и подняла правую лапу.
У двоих слова вызвали оцепенение, но опытный от "Торговой" смекнул сразу, подошел первым и нагнувшись рукопожал.
- Искренне признателен за эти счастливые минуты знакомства, - а отходя, снова шепнул: - Не стой, Лёня, как дуб.
- Э, позвольте приветствовать вас… - из-за высокого роста ему пришлось низко нагнуться, чтобы взять лапу - лапа была теплой и равнодушной, - надеюсь, визит вам понравится.
Третий - генеральный директор ОАО "Шилково" - уже суетился сзади.
- От всего огромного коллектива, от себя лично, от… - он сменил согнутую позу, встав на колено, и поцеловал черную шерсть.
- Трезвым когда-то бывает? - риторически спросил "опытный" у "центрального".
Собаке не очень понравилось, она повела носом в сторону "поцелованного", поставила лапу и недовольно взглянула вниз на нее.
До входа в VIP-зал было очень недалеко, там ждали, и, чтоб отогнать других, на двери с внутренней стороны висела бумажка "Трубу прорвало".
Гостья и собака направились первыми, за ними, разворачиваясь, опять по ранжиру, двинулись остальные.
- Мило, мило, - похвалила гостья, ступив несколько шагов в VIP-зал, - скатерти мне нравятся, и главное - хорошо отстираны.
"Твари, - произнес про себя генеральный аэропорта, - я ж новые велел постелить".
И обратился к гостье с зелеными мерцающими глазами:
- Чем богаты, как говорится, тем и рады. Извольте с дороги откушать.
- А почему нет?
На левой руке женщины - сколько же это стоит - широкий платиновый браслет с огромными по нему изумрудами, каратов тут в сумме, наверное, двести.
- А вы богаты, господа, - оглядев главный - "избранный" - стол, произнесла дама, - стерляжья икра, - она обратилась к собаке, уже спущенной с поводка: - Это не иранская дребедень, и не из немецких садков - настоящая браконьерская. Тебе, милая, надо попробовать.
Генеральный аэропорта злобно прошептал метрдотелю:
- Ты за скатерти ответишь.
- Новые, у меня чеки из магазина.
- Это ты мне, - он едва подавил пытавшийся вырваться голос, - мне рассказываешь про чеки?
Самке-ротвейлер уже поднесли густо намазанный бутерброд, та, осторожно понюхав, взяла половину в рот, подержала, и отправила весь целиком.
- Кушает, - умилительно произнесло несколько голосов.
Даме наливали "Бордо".
- А, это жареные бараньи яички? Всем рекомендую, господа. В Киргизии забили целое стадо, сами-то они что едят, кроме лепешек?
Собака повела носом в сторону блюда.
- Тебе, милая, пока ни к чему - это для стимулирования людей среднего и старшего возраста. Ты лучше скушай пару раковых шеек, раки ползали еще час назад.
Кроме трех самых главных, с ловкой рядом прислугой, остальные разместились у другого стола, проще в чем-то блюдами, но не обиженного. "Опытный" знал - деликатность в употреблении будут держать только первые десять минут.