Тут как раз появились Балин и Двалин и поклонились так низко, что их бороды мели каменный пол. Великан сначала нахмурился, но они так старались быть изысканно вежливыми, так уморительно кланялись и обмахивали капюшонами колени (у гномов это принято), что он перестал хмуриться и разразился хохотом. Уж очень комично они выглядели.
- Сущий цирк, - сказал он. - Из одних клоунов. Входите, затейнички. А вас как зовут? Служба ваша мне сейчас не нужна, только имена. Скорее садитесь, кончайте бородами трясти.
- Балин. Двалин, - сказали они, стараясь не показать, что обиделись, и дружно плюхнулись на пол с несколько сконфуженным видом.
- Ну, давай дальше! - обратился Беорн к магу.
- Где я остановился? Ага - меня не схватили. Я убил пару орков вспышкой…
- Отлично! - пророкотал Беорн. - Магом быть, значит, стоит.
- …и проскользнул в трещину, пока она не успела сомкнуться. Потом я прокрался за орками в главную пещеру, где их набралось видимо-невидимо. Там был сам их Главарь, Большой Гоблин, и при нем тридцать или сорок вооруженных телохранителей, и я тогда подумал: "Что можем мы сделать против такого множества, даже если моим друзьям удастся разорвать цепи, ведь всего какой-то десяток…"
- Десяток? В первый раз слышу, чтобы восьмерых называли десятком. Или у тебя из мешка еще не все повыскакивали?
- Ну да, там еще пара. Это Фили и Кили, - сказал Гэндальф, а Фили и Кили низко кланялись и улыбались, подойдя.
- Хватит! - оборвал их любезности Беорн. - Садитесь и сидите тихо. Валяй дальше, Гэндальф!
Гэндальф рассказал, что было дальше, дошел до того места, где они удирали по пещерам в полной темноте, и описал их ужас, когда они прорвались через ворота и обнаружили исчезновение господина Торбинса:
-…мы пересчитали всех и оказалось, что хоббита не хватает. Нас осталось четырнадцать!..
- Четырнадцать?! Как это от десяти отнять одного и получится четырнадцать? Ты хотел сказать девять, или скрываешь от меня половину своей компании,
- Ой, конечно, ты еще не видел Оина и Глоина. Какая радость, вот и они. Прости за беспокойство, пожалуйста.
- Да пусть все явятся. Скорее садитесь и смотри, Гэндальф, даже с ними у тебя получается десять гномов, один пропавший хоббит и ты сам. Без одного выходит одиннадцать, а не четырнадцать, или маги считаютнетак, как все. Ладно, рассказывай дальше. - Беорн не хотел показывать, как ему было интересно, но на самом деле ужасно увлекся.
Видите ли, он в прошлом хорошо знал именнотучасть гор, которую описывал Гэндальф.Он одобрительно кивал, когда в рассказе снова появился хоббит, ворчал, когда Отряд скатывался по каменной осыпи, а когда Гэндальф дошел до кольца разъяренных ворговнаполяне, он вскочил, зашагал по веранде и воскликнул:
- Эх, меня там не было! Я бы показал этим воргам кое-что получше фейерверка!
- Ну вот, - сказал Гэндальф, очень довольный произведенным впечатлением. - Я сделал все, что мог. Мы сидели на деревьях, ворги носились под ними и выли от боли и ярости, лес начинал гореть, и тут подошли орки и обнаружили нас. Они радостно заорали, увидев своих врагов в безвыходном положении, и запели издевательскую песню: "Пятнадцать птиц на сучках расселись, пять елок под ними…"
- Провалиться мне? - закричал Беорн. - Не говори, что орки не умеют считать. Они отлично считают и могут отличить пятнадцать от двенадцати.
- И я могу, - сказал Гэндальф. - Там еще были Бифур и Бофур. Я не успел представить их тебе раньше, но вот и они.
Подошли Бифур, Бофур, а за ними, запыхавшись, толстяк Бомбур с возгласом: "И я!" Оказывается, толстый Бомбур обиделся, что ему велели идти последним, и не пожелал ждать по уговору пять минут, а сразу побежал за товарищами.
- Ну вот, теперь вас пятнадцать. А раз орки умеют считать, значит, столько и сидело на деревьях. Дальше можно слушать без помех, - произнес Беорн.
Теперь Торбинс понял, какая умница Гэндальф. Оттого, что рассказ беспрестанно прерывали, Беорн только больше заинтересовывался, и возраставший интерес не давал ему послать гномов подальше, как первых попавшихся подозрительных попрошаек. К нему никогда больше двух человек не заходило. Жил он на отшибе, гостей в дом без надобности не приглашал, друзей у него было мало, а теперь на веранде собралось целых пятнадцать чужестранцев.
Когда маг кончил рассказывать об орлах, о спасении и перелете с гор на скалу Стоянку, солнце уже спускалось за пики Мглистых Гор, и тени в саду Беорна стали длинными-длинными.
- Замечательная история! - сказал Беорн. - Давно ничего лучшего не доводилось слышать. Если бы все бродяги рассказывали такие истории, я бы к ним стал по-другому относиться. Может быть, вы все выдумали, но за один такой рассказ заслуживаете ужина, так что давайте перекусим!
- С удовольствием! - загалдели все. - Спасибо, спасибо большое!
В холле, куда их пригласил Беорн, было уже совсем темно. Хозяин хлопнул в ладоши, вбежали четыре красивых белых пони и несколько крупных серых псов. Беорн что-то им сказал на странном языке животных, они вышли и вскоре вернулись с факелами в зубах, факелы зажгли от очага и воткнули в низкие скобы на столбах вокруг него. Собаки умели по желанию вставать на задние лапы и носить предметы в передних. Они быстро отодвинули от боковых стен козлы с досками и поставили у очага. Получились столы.
Потом послышалось: "Бэ-э, бэ-э-э!..", и в холл вошел черный, как смоль, баран, ведя за собой белоснежных овечек. Одна из них несла белую скатерть с вышитыми по углам фигурами животных; у других на широких спинах стояли подносы с мисками, тарелками, ножами и деревянными ложками, которые собаки тут же расставили и разложили на столах. Столы были совсем низкими, даже Бильбо смог удобно устроиться. Для Гэндальфа и Торина пони подвинул к столам два приземистых табурета с широкими сиденьями на толстых ножках. Он же поставил во главе стола такое же, только черное, кресло для Беорна, и тот сел, далеко вытянув под стол могучие ноги. В холле больше сидеть было не на чем, а эти сиденья Беорн, видно, нарочно сделал низкими, как и столы, для удобства удивительных животных, которые подавали ему еду. Как позаботились об остальных? Для гномов пони вкатили в холл круглые, как барабаны, чурбаки, обтесанные и отполированные, совсем низенькие. И вот уже все сидели за столом Беорна в холле, где, наверное, много лет столько народу не собиралось.
Такого ужина или обеда они не ели с тех пор, как покинули Последнее Убежище и простились с Элрондом. Вокруг колебался свет факелов и на столе горели еще две высокие свечи из красного воска.
Пока они ели, Беорн глубоким раскатистым басом говорил им о Глухоманье, о темных, полных опасностей, лесах, которые в дне пути отсюда протягивались с севера на юг, преграждали им путь на восток и так и назывались: Лихолесье.
Гномы слушали и трясли бородами, потому что знали - скоро им придется идти через это Лихолесье, самое жуткое место на пути к жилью Дракона после Мглистых Гор.
Затем, утолив голод, гномы принялись рассказывать свои истории, но Беорн, казалось, уже дремал и их не слушал. Говорили они все больше про золото, серебро и камни, про искусство своих кузнецов, а Беорну, похоже, это было вовсе не интересно: у него в холле не было ни одной золотой или серебряной вещи, и металлических, кроме ножей, почти не имелось.
Долго-долго сидели они за столом, потягивая мед из деревянных кружек. Потом наступила ночь. Факелы погасили, в очаг в середине комнаты подбросили сухих поленьев, а гости так и сидели. Отблески пламени плясали по столбам, подпиравшим крышу, и Бильбо даже показалось, что он слышит, как ветер шумит в ветвях и кричат совы, будто по какому-то волшебству дом превращается в лес. Но самого хоббита уже сильно клонило ко сну, он сполз с сиденья на мягкий, устланный сеном пол, голоса уплывали куда-то вдаль, Бильбо с трудом расслышал, как заскрипела, а потом хлопнула дверь, - это ушел Беорн, - и его сморил сон. Спал он, однако, недолго, и проснулся, как от толчка. Беорна не было. Гномы расселись вокруг очага, скрестив ноги, и запели. Песня была длинная, со множеством примерно таких куплетов:
На чахлый вереск ветер дул,
А лес листом не шевельнул,
Легла в нем тень, и смутный день
Во мраке ночи потонул.
Рванулся ветер, и волной
Скатился с гор на лес густой.
Стволы пригнул, под свист и гул
Деревья сыпали листвой.
Умчался ветер из лесов,
Сорвал листву - и был таков.
Пошел свистеть, и выть и петь
Меж трав болотных и кустов.
Травой у Озера шурша,
Он рвал метелки камыша,
Волну качал, а Лес молчал,
И тучи вдаль неслись, спеша.
На Гору ветер тучи гнал,
Ревел и бился между скал,
Мел голый склон, где злой дракон
В подземном логове лежал.
Дул ветер, дул за край небес,
В ночь улетел и в ней исчез.
Ладья-Луна, светла, ясна,
Плывет среди искристых звезд.
Бильбо снова начал клевать носом. Вдруг Гэндальф встал.
- Нам всем пора спать, - сказал он. - Но Беорн, по-моему, не спит. Здесь в холле можно спокойно отдыхать и ничего не бояться, но советую помнить, что Беорн говорил перед уходом: если хотите остаться целы, не суйтесь за двери, пока солнце не поднимется.
Бильбо заметил, что за столбиками у боковой стены на невысоком настиле им уже приготовлены постели. Его ждал соломенный тюфяк с шерстяными пледами. Он с удовольствием завернулся в них, хотя было лею. Огонь в очаге приугас, и хоббит уснул. А ночью проснулся: от огня остался только пепел, в котором тлели последние угли; гномы с Гэндальфом, судя по ровному дыханию, спали. На пол через дымовое отверстие в крыше падало белое пятно лунного света.
Снаружи доносилось ворчание, словно большой зверь топтался и ворочался за дверью. Бильбо стало страшно: наверное, Беорн превратился в медведя. Вдруг он войдет и задерет их всех?.. Хоббит залез под плед с головой, немного подрожал, но все-таки, несмотря на страхи, заснул опять.
Проснулся окончательно он уже поздним утром оттого, что кто-то из гномов споткнулся об него и с грохотом свалился с настила на пол. Это оказался Бофур. Бильбо услышал, как он бранится, и открыл глаза.
- Вставай, лодырь, - сказал Бофур, - а то тебе завтрака не хватит. Бильбо вскочил.
- Завтрак? - воскликнул он. - Где завтрак?
- Почти весь у нас в животах, - ответили ему гномы, которые были в холле. - Остатки на веранде. Мы ищем Беорна с тех пор, как солнце взошло, но его нигде нет. А завтрак мы увидели, когда вышли.
- Гэндальф где? - спросил Бильбо, вылетая на веранду.
- Наверное, где-то поблизости, - сказали они. Но маг явился только вечером. Он вошел в холл как раз перед заходом солнца, когда хоббит и гномы уже ужинали. Весь день им прислуживали удивительные звери. Беорна не было ни видно, ни слышно со вчерашнего вечера, и они уже ломали головы, куда он мог деваться.
- Где наш хозяин и где ты целый день пропадал? - закричали все дружно.
- Не все сразу! - сказал маг. - Вопросы по очереди, а пока не поем - ни на один не отвечу! У меня с утра ни крошки во рту не было.
Наконец, Гэндальф отставил тарелку и кувшин - он съел два целых хлеба (намазав их толстым слоем масла с медом и взбитыми сливками), выпил не меньше кварты медового напитка, - и вынул трубку.
- Сначала я отвечу на второй вопрос, - сказал он. - Постойте… Ух, ты! Этот дом - лучшее место, чтобы пускать колечки!
И в самом деле, они долго не могли от него ничего добиться, так он был занят пусканием колечек: он посылал их летать вокруг столбов, они меняли цвет и форму, гонялись друг за другом и вылетали в потолочное отверстие. Наверное, они очень забавно выглядели над крышей: зеленые, голубые, розовые, серебристые, желтые, белые, маленькие, большие, маленькие в больших, восьмерками, цепочками, словно стайка вспугнутых птичек - взлетали, кружились, таяли вдали…
- Я шел по медвежьим следам, - сказал, наконец, маг. - Этой ночью тут, наверное, был медвежий сбор. Я сразу определил, что один Беорн не мог оставить все следы - их было слишком много, притом разных размеров. По-моему, тут с вечера до самого рассвета продолжались медвежьи пляски. Маленькие, большие, обычные и гигантские медведи сошлись со всех сторон, лишь с запада, из-за реки от гор никто не пришел. Туда вел только один след. Я по нему дошел до скалы Стоянки. След вошел в реку, но за скалой она глубокая и течение быстрое с водоворотами. Я не смог переправиться.
Помните, с одной стороны Стоянки есть брод, и даже мелкий, вы его переходили, а с другой река бурлит. Я не одну милю отмахал по берегу, пока не нашел место, где смог переправиться, - частью вброд, частью вплавь. Но к тому времени было уже поздно идти далеко по следам, я не успел бы до темноты вернуться, так что я только посмотрел, куда они идут. Они вели прямо к сосновому лесу на восточных склонах Мглистых Гор, туда, где позапрошлой ночью мы так мило развлекались с воргами. Ну вот, кажется, я и на первый вопрос уже ответил, - закончил Гэндальф и надолго замолчал.
Бильбо показалось - он догадывается, на что намекает маг.
- Что же будет, если он сюда всех гоблинов с воргами приведет? - вскричал он. - Нас сразу схватят и убьют! А ты говорил, что он им не друг.
- Говорил, конечно. Ты вот глупостей не говори! Ложись спать, а то уже не соображаешь.
Хоббит чувствовал себя совсем подавленным, но делать было нечего, пришлось идти в постель. Гномы все еще пели свои песни, а он провалился в сон, продолжая думать о Беорне, и приснились ему сотни черных медведей в медленном танце под луной на лужайке перед домом Беорна.
Ночью он опять проснулся, когда все спали, и опять услышал, как снаружи кто-то ворочается, скребется, сопит и ворчит.
На следующий день их разбудил сам Беорн.
- А, вы еще здесь! - грубовато, но добродушно воскликнул он, потом приподнял хоббита и довольно невежливо ткнул его пальцем в жилет. - Я вижу, ни ворги, ни орки тебя еще не съели, и злые медведи не затоптали! Крольчонок начинает отъедаться медовыми пряниками. Ну, пошли позавтракаем.
И все опять сели за стол. Беорн был в распрекрасном настроении, смешил всех забавными побасенками, и вообще был настроен добродушно и дружелюбно. Такой перемене в нем не пришлось долго удивляться, потому что великан сам все рассказал. Оказывается, он уходил за реку и в горы - можно себе представить, как он быстро умел передвигаться, во всяком случае, в медвежьей шкуре, - нашел обгоревшую поляну воргов и убедился в истинности последней части их рассказа, и узнал даже больше, потому что поймал в лесу орка и ворга. Они ему сказали, что орки все еще караулят в лесу, надеясь поймать гномов, что они очень обозлены из-за гибели своего Главаря, и что у Вожака обгорел нос, а много его приближенных погибло от огня, высеченного магом. Вот и все, что Беорну удалось выжать из пленников, но он догадался, что орчья зловредность этим не ограничится, и, по-видимому, скоро все гоблинское войско вместе с союзниками-волками совершит большой рейд по окрестностям, чтобы обшарить каждый поселок под горами, найти гномов или хотя бы отомстить людям и животным, которые их прячут и им помогают.
- Ваш рассказ был хорош, - закончил Беорн, - но теперь, когда я знаю, что все в нем - правда, он мне еще больше нравится. Вы уж простите, что я не поверил и проверил. Если бы вы жили рядом в Лихолесье, вы бы тоже никому не верили, кроме родного брата. Ну, а когда все подтвердилось, я спешил домой, как только мог, чтобы убедиться, что с вами все в порядке, и предложить вам свою помощь. Я буду теперь лучше думать о гномах. Это ж надо, убили Главаря орков! Самого главного орка прикончили! - и Беорн громко причмокнул от удовольствия.
- Что ты сделал с орком и воргом? - вдруг спросил Бильбо.
- Пойдем, покажу! - сказал Беорн, и они вышли из дома.
На воротах торчала орчья голова, а рядом к дереву была прибита волчья шкура. В роли врага Беорн был страшен. Но им он стал другом, и Гэндальф рассудил, что пора рассказать ему всю историю, объяснить, почему они отправились в Путешествие, и попросить помощи.
Беорн обещал сделать все, что сможет, сказал, что всем даст пони, а Гэндальфу лошадь, и снабдит провизией на несколько недель. Потом он все сам тщательно уложил, чтобы поклажу легче было нести и удобно доставать: орехи, муку, горшки с сушеными фруктами и кедом, дважды пропеченные для лучшей сохранности лепешки. Секрет приготовления таких лепешек он никому не открывал, но в них явно ощущался мед, который входил во многие его блюда, и они были вкусны. только после очень хотелось пить. О воде он сказал, что она им не нужна, потому что дорога сначала идет вдоль ручьев и мимо родников.
- А в Лихолесье воды не будет, - добавил он, - там темно, трудно и опасно, так что я вам дам бурдюки, наберете воду перед вступлением в лес. И еще дам вам луки со стрелами, хотя сомневаюсь, что дичь, встреченная в Лихолесье, окажется съедобной. Там ничего нельзя ни пить, ни есть, кроме орехов, а они еще не созрели. Хотя, когда вы проберетесь на ту сторону, может быть, и перезреют. Я знаю, там будет по дороге речка с черной водой и сильным течением - не вздумайте искупаться или напиться из нее. Я слышал, что она заколдована, и тот, кто коснется ее воды, впадет в сон и забытье. Кроме того, трудно кого-нибудь подстрелить, не сходя с тропы, а этого вы ни в коем случае не должны делать. Сходить с дороги нельзя! Вот и все мои советы. За Лихолесьем я уже ничем не смогу вам помочь, вам придется полагаться на свою смелость и запасы еды. Попрошу вас, как дойдете до леса, отослать назад лошадь и пони, они сами найдут дорогу. И еще желаю вам счастливого пути, и если вам удастся вернуться, мой дом всегда открыт для вас!
Гномы, конечно, бурно поблагодарили его, сняв капюшоны и размахивая ими у колен, и кланяясь, и повторяя:
- Всегда готовы служить, о Хозяин Деревянных Хором!
Но настроение от его мрачных напутствий у них сильно испортилось; путешественники почувствовали, что Приключение становится опаснее, чем они предполагали, и впервые по-настоящему задумались о том, что если даже будут преодолены все опасности пути, в конце их ждет встреча с драконом.
Все утро ушло на сборы. После полудня они в последний раз сели с Беорном за стол и, подкрепившись, пошли к лошадям. Произнеся на прощанье много теплых слов, они отъехали от терновой ограды усадьбы, быстро поскакали на восток, потом повернули к северу и взяли основное направление на северо-восток. Великим Загорным Трактом, проходившим намного южнее, они, по совету Беорна, решили не пользоваться. Беорн предупредил их, что там теперь часто разбойничают орки, и сам Тракт, по слухам, в лесу зарос так, что отдельные места стали непроходимыми, даже тропу не найдешь. А к северу от скалы Стоянки граница Лихолесья подступает ближе к Великой Реке, и хотя Мглистые Горы там тоже недалеко, Беорн посоветовал им пойти именно так, чтобы через несколько дней выйти к началу малоизвестной тропы через Лихолесье, которая ведет почти прямо к Одинокой Горе.