К утру дали нам зеленый свет. Ехали часов десять, а после опять застряли на каком-то полустанке. Тут все сообразили, что путешествие предстоит долгое, и приступили к заготовке продуктов. Женщины пошли собирать ягоды, съедобные коренья, а мужской пол побежал искать деревни, чтобы запастись хлебом и спичками. Мы с соседом километров сорок отмахали, вернулись только на другой день, но куревом себя обеспечили. А один ловкач из шестого вагона пригнал откуда-то барана и запер его в своем купе.
Загорали мы на том полустанке почти неделю. Но никто не возмущался. А чего нервы зря портить? Быстрей от этого не повезут. Постепенно пассажиры перезнакомились, подружились, получился коллектив. Нашлись энергичные люди, переписали личный состав с указанием профессии, чтоб знать, в каком вагоне врач едет, акушерка или, скажем, милиционер. Дорога дальняя, всякое может случиться… Провели общее собрание, распределили обязанности. Мне достался спортивно-массовый сектор. Ну, я - то знаю, что людям нужно! Сразу же организовал первенство поезда по футболу. Четырнадцать вагонов - четырнадцать команд. Играли по круговой системе. Болельщики просто с ума сходили. Матч, бывало, в разгаре, подходит машинист и просит в вагоны, мол, дали зеленый свет. А публика - ноль внимания! И пока финальный свисток не прозвучит, поезд не дергается.
Через месяц организовали хор. Руководил один старичок, чуть ли не народный артист. Обычно пели вечерком. Зрители на траве сидят, хор на пригорке выстроится да как грянет ораторию, так по спине мураши бегут. Короче говоря, с культурой был полный порядок. А вот тело, извиняюсь за выражение, начало чесаться. Оно и понятно - столько времени жить без бани! Пытались мы однажды использовать осадки в виде дождя, но неудачно: только намылились, как дождь кончился.
На наше счастье, дня через три бросили мы якорь у небольшого пруда. Уж тут мы душу отвели. По четным числам женщины мылись, по нечетным - мужики скреблись. Привели себя в порядок, перестирали одежду. Настроение, конечно, улучшилось. И что самое интересное, никто из пассажиров не сбежал. Была парочка слабонервных, готовых дезертировать, но возможности они не имели, поскольку на крупные станции мы не попадали. Бригадир объяснил, мол, шуруем в обход, чтобы сократить путь и нагнать упущенное…
К концу сентября дошлепали до Урала. У соседей старший сынок говорить начал. А вскоре и младший пошел. Стало в купе совсем весело. Одно плохо: газет нет, радио не работает, что в мире творится - неизвестно. Как-то встретили в лесу охотника, от него и узнали, что космонавты уже вернулись на Землю. Эта новость всех обрадовала. Их ведь запускали в космос в один день с нашим поездом. Значит, думаем, скоро и мы доберемся.
В октябре сосед вдруг приревновал ко мне свою супругу. Вообще-то женщинам я нравлюсь, что правда, то правда. Но сосед кипятился зря: замужние с двумя детьми меня не интересуют. Я ему так и сказал. Он на время успокоился, а после опять запсиховал. Вызывает меня как-то в коридор и обращается сухо. Почему бы, шепчет, тебе не жениться? Ехать еще долго, да и по возрасту пора завести семью… Ну, я особенно не возражал. Только с кем, спрашиваю, сочетаться? А сосед, оказывается, уже присмотрел мне девицу в третьем вагоне. Лизой зовут. Поглядел - вроде, ничего. Бывает, конечно, и красивше, но с лица воду не пить. "Сватай, - говорю, согласен".
Лиза упорствовать не стала. Ей, видно, тоже надоело ехать в одиночку. Зарегистрировали нас в поселке Турунтай, около которого наш поезд стоял. Свадьбу играли прямо в вагоне. Бригадир тамадой был. От имени железной дороги вручил нам ключи от отдельного купе. Но мы с Лизой решили провести медовый месяц на квартире, в поселке.
Через четыре недели вернулись на станцию, а поезда нет. Неужто, думаю, отстали? Лиза, понятно, в слезы, я тоже расстроился. Но паниковали мы зря. Оказалось, наш поезд за горкой стоял, в тупике. Заняли мы свое законное купе и стали жить как все семьи. С утра я ходил проверять капканы, а Лиза возилась по хозяйству. По вечерам играли с соседями в "дурачка" или читали железнодорожный справочник.
К весне поехали быстрей. Бригадир предупредил, что время стоянок сокращается, так что отлучаться можно не больше, чем на полдня. Некоторые не поверили и действительно отстали.
В мае Лиза сообщила, что ждет ребенка. Я обрадовался, побежал хлопотать насчет расширения жилплощади. Обещали помочь.
В июле прибыли мы, наконец, на шестой путь третьей платформы родного города. И что интересно, прибыли точно по расписанию, в шестнадцать часов десять минут. Вышли пассажиры из вагонов, стоят с чемоданами, никто не уходит. У многих в глазах слезы, у меня тоже в горле запершило. Настолько привыкли жить на колесах, что не можем расстаться с поездом. Проводница всех напоследок расцеловала. Бригадир каждому руку пожал, просил не забывать. Прежде, чем разойтись, постановили мы собраться всем составом через год и повторить путешествие.
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
УВАЖАЕМАЯ РЕДАКЦИЯ!
Пишу вам из больницы, куда попал по собственной глупости. Черт дернул меня выйти на улицу в конце месяца. Плюс конец квартала, плюс конец года - словом, конец света. Магазины план гонят, у людей глаза горят от дефицита. Вокруг "Спорттоваров" очередь, как удав, в шесть колец свернулась - кроссовки дают. Мне бы мимо пройти, а я увяз. Простоял полдня, уже замаячил на горизонте прилавок, и тут слух прошел: "кончаются". Народ занервничал, задние стали давить на передних. И в этот горячий момент у дамы рядом выпал железный рубль. Я полез поднимать, что с моей стороны было ошибкой. В общей сумме на меня село и упало почти пять центнеров разного пола.
Очнулся я в больнице. На грудной клетке гипс. Больные вокруг едят глазами медсестер и ничего полезного для общества не производят. А я лежу и думаю. Когда же, думаю, покончим с этим проклятым дефицитом? Я конечно, не экономист и в хозмеханизме, едят его мухи, не разбираюсь. Но ежели, к примеру, фабрике выгодно клепать зипуны, на которые без наркоза больно смотреть, тогда мы едем не в ту степь. Будучи в гипсе, стал я искать выход. К концу второй недели я его нашел. Удивляюсь, как умные люди до сих пор до этого метода не додумались! А если додумались, почему молчат? Как только мне разрешили садиться, попросил бумагу и ручку. Куда обратиться со своим предложением, не знаю, поэтому решил написать вам.
В чем наша ошибка? Мы хотим, чтоб каждый работал хорошо. А надо добиться, чтоб каждый не мог работать плохо. На первый взгляд, разницы нет. Но если копнуть глубже, разница, как между веником и пылесосом. Возьмем мой родной завод. Выпускаем мы холодильники "Снежок". Каждый в отдельности и все вместе план перевыполняем, без премий не сидим. А "Снежки" наши не берут. Два раза уценяли, а спроса нет. Даже мы сами, заводские, никогда их не покупаем. На кой они нам сдались, когда в магазине можно купить приличные холодильники. Вот тут и зарыта собака!
Предлагаю принять закон: "КТО ЧТО ПРОИЗВОДИТ, ТОТ ТО И ПОКУПАЕТ".
Шьет, к примеру, фабрика тоску зеленую в смысле пальто. Пусть шьет на здоровье! Но чтоб коллектив, от директора до швеи, был одет исключительно в свои драповые изделия. Процедура такая. Пришел в магазин - предъяви документ с места работы. Ах, вы с той самой фабрики, которая намолотила сто тысяч кошмарных пальтишек? Очень приятно! Продавцы ведут вас к месту захоронения тулупов, которые даже моль облетает стороной. Платите в кассу и получайте родное изделие! А что сшили на других фабриках - вам, пардон, не положено.
Или, скажем, телевизоры. Купил я полгода назад цветной ящик за 700 рублей. Вечером включил - на экране осьминог шевелится под музыку. Думал, "В мире животных" смотрю. А оказалось, балет был. Диктор потом сообщил. Мол, вы смотрели "Щелкунчика". С трудом сдал я этот ящик - выдали другой. Изображение есть, звука нет. Правда, женщина по второй программе, в уголке, что-то объясняет на пальцах, но я ее не понимаю. И опять побежал в мастерскую… Вот и получается: завод штампует - покупатель мучается. А надо, чтоб мучались вместе. Умельцы, которые такие телевизоры шлепают, обязаны их покупать!
Вы можете возразить. Мол, дело не только в одном заводе или фабрике. Мол, виноватых гораздо больше. Согласен! У меня это учтено. Разберемся на примере дамских сапог. Дамы, как вы знаете, обожают сапог заграничный, а от нашего нос воротят. Хотя он и дешевле. Идем на обувную фабрику и спрашиваем. Почему, дескать, отстаете от мировых стандартов? Они в ответ загибают пальцы. Кожкомбинат дает плохую кожу. Раз! Химкомбинат дает грубый материал. Два! Нет новых автоматических линий. Три! Фурнитура поступает немодная. Четыре! В-пятых… Для загибания пальцев не хватит рук и ног. Когда причины отставания сапога найдены, действуем согласно песне: "Если радость на всех одна, на всех и беда одна". Поздравим обувщиков и их поставщиков с успешным выпуском хреновых сапог, и пусть носят их сами, в принудительном порядке, увлекая нас с вами личным примером.
С вашей стороны возможна реплика. Допустим, товар женский, а слепил его мужчина. Или наоборот. Мол, тут метод дает осечку. Ничего подобного. На этот случай привлекаем членов семей. Сшил мужчина дамский предмет - супруга обязана его купить. И наоборот. Хорошо бы также добавить к списку страдальцев тещу с тестем и свекровь со свекром. При таком порядке родственники автоматически включаются в борьбу за качество.
Теперь насчет главков и министерств. Про них забывать нельзя. От них, как от дирижеров, зависит вся музыка. Если не сблизим их интерес с покупательским, толку не будет. Отсюда задача: заставить каждого, кто сидит в главке или министерстве, потреблять продукцию своей отрасли. Товары, известно, бывают двух типов: со Знаком качества и еще хуже. Предлагаю, чтоб министерские товарищи приобретали только второй. Не в "саламандре", скажем, ходили, а в тех самых быстрорастворимых копытах, которые почему-то называются обувью. Они, конечно, будут возражать. Но ежели выйдет указ, им деваться некуда. У них спасение будет одно: выводить отрасль на уровень тех самых образцов, которыми они привыкли пользоваться.
Понимаю, план мой понравится не всем. Скажут, зачем нам такой кнут? Каждый, мол, имеет право покупать, что хочется. Золотые слова! Но можно иметь право и не иметь возможности. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. Вот я и предлагаю, чтоб все, от рабочего до министра, пожинали плоды своего труда. Год попожинают, два, а там, глядишь, и покончим с этим проклятым дефицитом.
Прошу напечатать мог письмо для широкого обсуждения.
С уважением Вдумченко В. П.
токарь 5-го разряда
В ЛОВУШКЕ
Летом сего года, в первом часу ночи, переходя улицу, инженер Гуров упал в пропасть. Пролетев метров пять, он шлепнулся на влажную глину вполне удачно, если не считать прикушенного языка. Для ясности сообщим, что возвращался он с банкета по случаю юбилея шефа, был не пьян, но - и не трезв. Почти час провожал он смешливую дамочку, которая внушала надежды, но у самого дома вдруг перешла на "вы" и грубо исчезла в подъезде. В результате Гуров очутился у черта на куличках и блуждал по новому микрорайону, пока не угодил в яму.
Траншея напоминала каньон. Задрав голову, Гуров увидел звезды и больше ничего. Он обозвал недобрым словом дамочку, заманившую его в эти края, и отправился в путь. Чтобы не провалиться куда-нибудь еще, инженер опустился на колени и передвигался на четвереньках, щупая почву рукой. Преодолев метров десять, он вдруг услышал прямо над ухом: "Ну куда прешь, луноход?!"
Гуров застыл, словно ящерица, зажмурил на секунду глаза. Открыв их, он увидел перед собой заросшую щетиной физиономию. Незнакомец сидел на земле, прислонившись спиной к стене траншеи, вытянув длинные ноги, как шлагбаум. Продолжая стоять на четвереньках, Гуров спросил невпопад:
- Вы тут по делам или так… по ошибке?
- Живу здесь, - кратко ответил гражданин.
"Похоже, шизик…" - с тревогой подумал Гуров.
- А я упал, - сообщил он для поддержки беседы. - Шел себе, шел и - провалился!
Местный житель безмолвствовал.
- Не подскажете, где тут выход? - спросил инженер.
- Выхода нет! - отрезал мрачный тип.
Не поверив, Гуров двинулся прежним курсом. Траншея кончилась тупиком, где чернел вход в бетонную трубу. Путешествовать по трубе Гуров не рискнул и повернул назад. В другом конце он уперся в глухую стену, на которой висела табличка "Стой! Прохода нет!" Приунывший инженер вернулся к небритому и, усевшись напротив, стал думать.
Мысли его были прерваны коротким вскриком, послышался глухой удар, точно бухнулся на дно траншеи мешок с песком, и наступила тишина. Затем из темноты, прихрамывая, вышел плотный человек в светлом испачканном костюме.
- С прибытием! - сказал Гуров. Новичок отшатнулся, вскинув руки к лицу, но убедившись, что бить его не собираются, успокоился.
- Будаев Алексей Сергеевич, - представился он. - Из "Вечерки".
- Гуров Валерий Иванович, - сказал инженер.
- Дикость! - произнес Будаев. - Год назад я лично писал фельетон насчет этой канавы. Был ответ из треста, мол, срочно принимаются меры…
Небритый отозвался злорадным клекотом.
- Надо как-то выбираться, - заволновался фельетонист. - Давайте покричим! Вокруг жилые дома. Должны услышать.
Гуров не возражал.
- Раз, два, три! - отсчитал Будаев, взмахнул по-дирижерски рукой, и дуэт протяжно заревел: "Помогите!" Кричали они минут пять, но никто не отозвался на глас вопиющий. Лишь где-то затявкала проснувшаяся дворняга.
- Предлагаю акробатический этюд, - сказал инженер. - Вы становитесь мне на плечи, товарищ забирается на вас - как раз пять метров и получится…
- Кончай пороть! - небритый сплюнул. - Тут на ногах еле стоишь, а он с этюдами лезет!
- И давно вы здесь поселились? - спросил Гуров.
- Неделю назад, - абориген вздохнул.
- Чем же вы питались? - поинтересовался Будаев.
- Горох сеял, - мрачно пошутил небритый.
- Черт знает что! - воскликнул фельетонист. - Если про это написать, никто не поверит. В крупном городе, в конце двадцатого века - нет, не поверят!
- Сколько же мы продержимся, если нас не обнаружат? - озабоченно спросил инженер.
- Кого-то придется съесть, - бесстрастно произнес "местный житель", остановив взгляд на упитанном Будаеве.
- Но, но! - крикнул Алексей Сергеевич. - Ваши людоедские шуточки мне не нравятся!
В этот момент раздался женский вопль, светлое пятно мелькнуло во тьме, резко загремели бутылки. Будаев с Гуровым бросились на помощь. Пышная блондинка с внушительной хозяйственной сумкой сидела на дне траншеи. При виде мужчин она вскочила и заверещала: "Только суньтесь, бандюги! По восемь лет получите! Милиция! Милиция!!"
Оторопевшие джентльмены не решались приблизиться.
- Какое знание уголовного кодекса! - обиженно произнес Будаев. - Мадам, вы нас убедили… Мы исчезаем!
- Нет, нет! - быстро среагировала блондинка. - Не уходите! Это я так, с перепугу… Вы извините. Меня Люда зовут, работаю в "Кедре", официанткой… - она склонилась над сумкой, заохала. - "Черные глаза" вдребезги, Нинке несла на день рождения… А коньяк-то уцелел! - она засмеялась. - Молодцы армяне, выдержали испытание!
Мужчины деликатно помалкивали, принюхивались.
- Ладно, - блондинка вздохнула, - раз такое дело, давайте ужинать!
Будаев и Гуров с достоинством подсели поближе к сумке.
- Надо позвать и этого типчика, - сказал инженер и крикнул: - Эй, людоед! Королева приглашает вас на пир!
Людоед послал их подальше вместе с королевой.
Ужин удался на славу. В сумке оказалось много такого, что инженер и фельетонист видели, мягко говоря, нерегулярно. Балычок и сервилат, печень трески и буженина - все это издавало дивный, дразнящий запах. Мужчины, повеселев, без устали славили даму, называли ее прекрасной феей и целовали ей руку. Фее было приятно, и она звонко смеялась…
В разгар пира над троицей возникла фигура небритого. Он пришел на запах пищи, как приходит в деревню измученный голодом волк. Его усадили, стали угощать. Он глотал еду молча и быстро, только слышно было, как дергается кадык на его длинной шее. Насытившись, он неожиданно заплакал. Беднягу утешали, а он бормотал, всхлипывая: "Пропадем мы тут… я знаю… траншея заморожена до конца года…"
- Без паники! - строго произнес Будаев. - У нас люди не пропадают. Если потребуется, объявят всесоюзный розыск!
Неунывающая Людмила без подготовки вдруг запела громко и страстно: "Была бы только ночка да ночка потемней!" Мужчины подхватили, стараясь перекричать друг друга, и густой рев, вырываясь из траншеи, ударил по спящему микрорайону. Затем компания с чувством исполнила "Ямщик, не гони лошадей".
В ближайших домах захлопали окна. Раздался грозный крик: "А ну прекратите хулиганить! Три часа ночи, а они дурью маются".
- Странно, - удивился Будаев, - когда мы звали на помощь, нас никто не слышал… Поем громче!
Квартет дружно загудел: "Из-за острова на стрежень…"
- Да что же это за напасть такая! - застонали разбуженные жильцы. - Надо выйти на улицу и набить им морду!
Предложение было интересное, но поддержки не получило.
- А мы вот сейчас милицию вызовем! - припугнул нервный голос.
В ответ траншея с утроенной силой заревела: "Мы, дети Галактики…"
Концерт продолжался почти полчаса. Охрипшие певцы уже теряли надежду, когда подъехала машина и две головы в форменных фуражках возникли на фоне звездного неба.
- Приехали! - закричала официантка, раскинув руки. - Родные вы наши!
Спасенные пытались целовать милиционеров, но те вежливо уклонялись от объятий.
- Морока мне с вами, - сказал лейтенант, - за полгода третий случай. Но чтоб сразу четверо - такого улова еще не было.
Если бы они вели себя тихо, их, наверное, сразу отпустили бы. Но Будаев стал кричать, что траншея - позорная морщина на лице города и что виновных надо судить! Это лейтенанту не понравилось. Тем более, что от компании пахло спиртным. Подумав, он наложил на них штраф, чтоб в следующий раз не лезли в нетрезвом виде куда не следует и не нарушали сон спящих граждан. Денег у мужчин не оказалось, так что платить пришлось фее.
Что же касается траншеи, то после этого случая в ней появилась удобная металлическая лестница. Теперь любой зазевавшийся товарищ легко может выбраться из ловушки. Если, конечно, не свернет себе предварительно шею.