- Теперь о портрете, - сказал инспектор.
- Каком портрете? - удивился сторож.
- Исчезнувшем с выставки…
О, как казнил себя Хноплянкин! Разве мог он подумать в то утро, когда за ним приезжала милицейская машина, что речь идет всего лишь о картине…
- Портрет на месте, - пробормотал сторож.
Хноплянкина привезли на выставку. Он подошел к огромному полотну "Завтрак дровосека" и вытащил из-под него пропавший портрет.
- Не выдержал я ихнего жуткого взгляда, - упавшим голосом отвечал Хноплянкин, кивая на суровый лик сантехника. - Две ночи терпел, а на третью не выдержал, спрятал. А утром вынуть забыл…
За неделю до конца работы выставки портрет вернулся на свое законное место. Слухи о возвращении шедевра распространились по городу, и вереницы горожан вновь потянулись в зал. Говорили, что похититель потребовал десять тысяч рублей выкупа и футболист-меценат внес за художника нужную сумму. Говорили также, что теперь картину охраняют специальными лучами…
Ажиотаж был велик. Председатель жюри в интервью корреспонденту городской газеты отметил работу Ляпина, назвав ее новым шагом в портретной живописи. Картина была отобрана для зональной выставки. Ляпин, покинув скит, устроил товарищеский ужин, где целовал всех подряд и кричал: "Все мы в долгу у искусства!"
Через пару дней, откликнувшись на телеобъявление, в кабинет инспектора вошел завхоз школы № 17 и прислонил к стене портрет сантехника Кувшинова.
- Два года висел, - огорченно пояснил гость. - Заказывали большого ученого по фамилии Лейбниц…
Затем пришли гонцы с фабрики мучных изделий, неся как икону портрет все того же Кувшинова, доставшийся фабрике за триста рублей. На сей раз сантехник выступал в качестве изобретателя лапши.
Третий портрет принесли спортивные деятели общества "Мышца". Кувшиновский лик провел в обществе год, исполняя роль родоначальника Олимпийских игр.
Все три картины инспектор привез в мастерскую Ляпина.
Феофан держался с достоинством.
КОНЦЕРТ
В город приехал певец. Любимец континентов.
Соловей века. Пеле своего дела.
Только родившиеся в рубашке попадают на его концерты. Родившиеся без рубашек слушают его пластинки.
Услада юных дев и впечатлительных домохозяек - голос его плывет над землей. И в дворовых беседках рука, уже готовая вогнать в стол "азик", вдруг повисает в воздухе. И чабаны на горных пастбищах рыдают над транзисторами, обняв суровых волкодавов. И в общежитиях камвольных комбинатов становится так тихо, что комендантам чудятся "аморалки". Такой певец приехал в город.
Приехал случайно и неожиданно. Он летел из Рима в Токио, но тайфун "Катя" закрыл Токио, и самолет сделал вынужденную посадку. Мудрые отцы из филармонии преподнесли певцу хлеб-соль, ключи от города и лошадь Пржевальского. Отказаться от концерта после такого приема он просто не мог.
Билеты были проданы раньше, чем население устремилось к кассам. Певцу был предоставлен лучший зал. В день концерта пилоты местных авиалиний докладывали об огромном скоплении народа в одной точке города.
Не имеющие билетов угрюмо провожали взглядами счастливчиков, спешащих на концерт.
У затянутых паутиной касс бодрствовали печальные оптимисты.
Они ждали чуда.
До начала концерта оставалось десять минут.
К даме с мужем, грустившим на тротуаре, подошел плохо выбритый гражданин в сапогах и, оглянувшись, тихо спросил:
- На концерт желаем?
Лицо его свидетельствовало о непричастности к богеме, а пары сивушных масел, клубящиеся над гражданином, заставляли усомниться в его возможностях. И все же супруги ответили "да".
Гражданин пригласил их следовать за ним, и через несколько минут они очутились на каких-то задворках. Здесь уже стояли две девушки-студентки, молодой прораб и старушка с небольшими усиками. Все они нетерпеливо переминались с ноги на ногу и преданно смотрели на спасителя.
Спаситель придирчиво осмотрел собравшихся и сказал:
- Зовут меня Алик. Слесарь-краснодеревщик. Беру рупь с носа. Платить вперед!
Собрав деньги, Алик вдруг наклонился и, икнув, открыл какой-то люк.
Из отверстия потянуло болотными кошмарами и ужасами инквизиции. Девушки-студентки заглянули и пискнули. Старушка охнула и перекрестилась. Дама в цигейковой шубе сказала что-то по-английски, и муж проглотил таблетку. Прораб сосредоточенно плевал в дыру.
Видя смущение клиентов, слесарь Алик привел сильный аргумент:
- Да ради такого певца куда хошь полезешь!
Он спрыгнул первым, и откуда-то издалека донесся его крик:
- После третьего звонка в зал не пустят!
Это решило дело. Студентки закрыли глаза и с визгом повалились в дыру, где их ловил хохочущий от счастья Алик.
Прораб присел и исчез, как десантник в люке самолета. Даму в шубе муж опускал долго и осторожно. Дама непрерывно давала ему советы по-английски и уходила под землю, как скульптура греческой богини в трюм корабля.
Наконец все, кроме старушки, очутились внизу. Старушка семенила вокруг люка, раздираемая противоречиями.
- Бабка! - орал Алик из-под земли. - Не тяни резину! Рупь накроется!
Он знал людские слабости. Вспомнив о рубле, старушка перекрестилась и с криком полетела в преисподнюю.
Первое, что она почувствовала, были руки сатаны, схватившие ее.
Первое, что она увидела, были зубы сатаны, лязгнувшие, как трогающийся товарняк.
- Цыц! - сказал сатана Алик, и она успокоилась.
Отряд двинулся в путь. Первым шел слесарь-краснодеревщик с фонариком, за ним студентки, далее бабуся, дама с мужем. Замыкал шествие бравый прораб.
Спертый воздух подземелья, темнота и луч фонарика, шарящий по стенам, навевали тревожные мысли. Не хватало только крысиного писка, летучих мышей и сточных вод. Насмотревшись фильмов, где в нишах звенят цепями скелеты и страшные клоаки хранят свои тайны, путники притихли.
Под ногами бабушки что-то зазвенело. Она подпрыгнула и заголосила. Луч фонарика выхватил груду костей. С истошным воплем старушка умчалась в темноту.
Алик поднял одну кость, зачем-то понюхал и хмыкнул.
- Раздавила, старая, лампы дневного света, спортила!
Супруги предложили, чтобы Алик довел всех до места, а потом пошел искать беглянку.
- Это нечестно! - закричали студентки. - Потомки нас осудят!
Все посмотрели на строителя. Строитель думал.
"Дама с мужем, - размышлял он, - а студентки без мужа".
- Надо искать бабку! - твердо сказал он.
Нашли ее не скоро. Старушка сидела на камне и вязала в темноте кофточку.
- Спасибо, касатики! - обрадовалась она. - Не бросили старую меломанку, не оставили на поругание!
- Иначе нельзя! - сказал слесарь. - У нас каждый человек на учете.
Встреча всех растрогала и сблизила. И даже то, что время концерта наступило, не очень расстраивало.
Отряд продолжал путь в несколько ином порядке. За Аликом шла бабушка, крепко схваченная супругами, чтоб не убежала. Прораб оказался между студентками и, не зная, кому из них отдать предпочтение, стал доказывать, что любви не существует.
Алик, кусаемый совестью за то, что не доставил людей к началу концерта, решил утешить компанию и запел.
Его необструганное бельканто лилось мощно, широко и хрипло.
Он не был виртуозом связок.
Он не был соловьем века.
Он был простым слесарем. И потому звуки булькали в его горле, как вода в бачке. Но недостаток школы компенсировался искренностью и сочным содержанием песни, в которой шла речь о вероломной измене горячо любимой стервы.
Неожиданно на их пути выросла стена. Алик перестал петь и очень удивился. Они бросились назад и через минуту опять уткнулись в стену.
- Западня! - сказал прораб и для экономии воздуха начал дышать реже.
Фонарик светил все слабее: садилась батарейка. Стало тихо и тревожно. Где-то ходили трамваи, шуршали троллейбусы, кипятилось молоко, мерцали телевизоры, смеялись дети.
И только они, заживо погребенные, обречены на медленную смерть…
- Мерзавец! - тонко закричала дама и забарабанила сапфировыми кулачками по спине проводника. - Немедленно верните нас к семьям!
Алик задумчиво ковырялся в носу и думал.
- У нас через три дня экзамен, - растерянно прошептали студентки и заплакали.
Старушка вела себя удивительно спокойно. Она вязала кофточку и рассказывала:
- …Замуровали, значит, соколика под самый Юрьев день. А через год жена кинулась искать. У соседей нету. У ларька нету. Ну, думает, замуровали. Позвали людей, разворотили стену. А он сидит, божий человечек, и облигации по газете проверяет…
Вдруг они услышали далекие шаги. Шаги приближались, превращаясь в мерный тяжелый топот, и неожиданно затихли совсем рядом. Только слышно было чье-то горячее дыхание. Казалось, чудовище смотрит на них из темноты.
- Покусает! - неистово крестясь, прошептала бабка. - Не иначе баскервилевая собака…
Дама спросила "Кто здесь?" по-французски, по-немецки, по-английски и на эсперанто.
В темноте кто-то засопел и, откашлявшись, рявкнул:
- Пожарник Симеон Орлик!
- Сеня! - обрадованно завопил Алик. - Где ты?
Из темноты вышел Симеон Орлик в несгораемом костюме и каске.
- Опять, Алька, балуися? - укоризненно сказал он.
Счастливые заблудшие бросились благодарить спасителя.
- Знакомься, Сеня, это родня моя. Это вот сестра с мужем, а это племянницы из Тамбова, бабушка Офелия и братан-архитектор. Пристали, покажи да покажи, где работаешь…
Орлик вывел группу из ловушки, предварительно отобрав спички.
Стало светло. Пение слышалось совсем рядом, и это подстегивало. Отряд на рысях прошел помещение, заваленное декорациями, и через несколько минут очутился у дощатой перегородки. Алик вынул из нее одну доску и, пригласив всех к щели, сел на пол и снял сапоги.
В щель шириной сантиметров тридцать были видны ноги, обутые в прекрасные мокасины. Мокасины непрерывно двигались, пританцовывая и притоптывая.
- Это все? - грозно спросила дама.
- А чего еще? - удивился Алик.
- А внешность? - пропищали студентки.
- Внешность - ерунда! Главное голос! А голос вот он. - Алик кивнул на щель. - Между прочим, он на репетиции у меня прикуривал. Ничего особенного. Баки, грива до лопаток, нос и все такое. Обычный алкаш, лучше не смотреть!
Все, кроме слесаря, прижались к щели.
Песня сменяла песню. Голос был прекрасен, и даже храп заснувшего слесаря не мог помешать восприятию. Усталая шестерка забыла про усталость, про недавние тяготы и про то, что предстоит обратный путь…
Когда они вылезли из люка, ночь уже баюкала землю.
Горели кошачьи зрачки звезд. Круглая печать луны делала небо официальным документом.
Семеро из люка прощались, как друзья, тепло и с чувством.
Каждый жал Алику руку. По щеке растроганного слесаря пробежала слеза.
Дама с мужем пошли налево. Студентки и прораб свернули направо. Старая меломанка засеменила прямо.
- Если что, - кричал им вдогонку Алик, - приходите еще! Я вас по знакомству… за полтинник…
Через три часа певец улетел в Токио.
ЗАГАДКА "ДИПЛОМАТА"
Когда Шарикову стукнуло пятьдесят, коллеги подарили ему импортный "дипломат". Чемоданчик из натуральной кожи был обит по углам желтоватым металлом, имел два кодируемых замка и стоил шестьдесят рублей. Больше всего поразила Шарикова цена. Прежде он ходил с дешевым разбухшим портфелем, в котором свободно помещались бутылки с молоком, хлеб, куры и прочие продукты, покупаемые по заданию жены.
Что делать с дорогим подарком, Шариков, признаться, не знал. В таком чемоданчике с секретными замками сам бог велел носить аккредитивы, договоры и прочие важные бумаги. Был бы он крупным начальником, ездил бы в служебной машине - другое дело. А Шариков, хотя и служил в тресте, должность занимал скромную, на работу ездил в переполненных автобусах и выходил не там, где хотел, а где мог. Впрочем, постепенно он привык к шикарному "дипломату", на который, кстати сказать, мало кто обращал внимание.
Единственное, к чему он так и не привык, - кодировать замки. Да и нужды в этом не было: в чемоданчике Шариков, кроме холщовой сумки для продуктов, ничего не носил.
Но вот однажды послали его делегатом на районную профконференцию. После третьего докладчика Шариков впал в анабиоз, из которого вышел к перерыву и зашел в буфет. Делегаты энергично поглощали бутерброды с колбасой и ветчиной, запивая их безалкогольными напитками. Шариков поел сам и захотел порадовать семью. Когда буфет опустел, он возник перед буфетчицей и, смущаясь, точно просил в аптеке противозачаточное средство, указал на бутерброды:
- Мне, пожалуйста, десять с ветчиной…
Буфетчица, угадав в нем заботливого семьянина, понимающе спросила:
- Может, кило свесить?
- Да-да! - торопливо отозвался Шариков и полез за деньгами.
Получив ветчину, он опустил пакет в холщовую сумку. Возвращаться в зал с сумкой было неудобно, он уложил ее в "дипломат" и, подгоняемый последним звонком, стал спешно набирать код на замках. По-видимому, содержимое чемоданчика казалось Шарикову достойным повышенной бдительности…
Вернувшись домой, он поставил "дипломат" перед супругой и спросил: "Угадай, что внутри?" Жена прокручивала на мясорубке мясо и угадывать не захотела.
- Ап! - воскликнул Шариков, нажимая на кнопки замков. Кнопки не двигались. Тут он вспомнил, что засекретил замки, и похолодел: код, набранный в буфете, напрочь вылетел из головы. Супруга, глянув на его лицо, встревожилась.
- Там ветчина, - растерянно сообщил Шариков. - А я забыл код…
Жена склонилась над чемоданчиком, принюхалась.
- Думай о чем-нибудь другом! - посоветовала она. - Тогда и вспомнишь.
Но ни о чем другом Шариков думать не мог. Наспех поужинав, он засел за поиски кода. Вращая колесики замков, набрал свой год рождения - мимо. Затем набрал год рождения супруги, детей, год своей свадьбы, год окончания института - результат был прежний.
От семейных вех Шариков перешел к датам помельче, пробуя их в качестве кода. В 1939 году, в пятилетием возрасте, упал с крыши сарая, но телесных повреждений не получил. В 1968 году поймал судака на восемь кило (есть, даже фотография). В 1974 году выиграл в лотерее зонтик. В 1978 году, находясь на отдыхе в Феодосии, увлекся медсестрой без ущерба для семьи… К сожалению Шарикова, интересных фактов в своей биографии он наскреб маловато. Пришлось вспоминать номера домов и квартир, где доводилось жить, номера любимых футболистов, лицевой счет в сберкассе и прочую ерунду, среди которой мог затеряться код…
Он колдовал над замками до глубокой ночи. В глазах рябило от цифр, но останавливаться было нельзя: сентябрь стоял теплый, а ветчина - продукт скоропортящийся. В третьем часу ночи Шариков попытался всунуть "дипломат" в холодильник, но из этого ничего не вышло. Тогда он выпил крепкий кофе и продолжил поиски заветных цифр…
Утром жена обнаружила его спящим в кресле, с "дипломатом" на коленях.
- Вова, - сказала она. - Ломай к черту замки!
- Мы не миллионеры, - возразил Шариков. - Время еще есть.
Через час он уже сидел на рабочем месте, положив чемоданчик на стол, и терпеливо вращал колесики замков. Служил он в отделе, который следил, чтобы консервные заводы в срок подавали сведения в трест. Работа хороша была тем, что ее отсутствие никак не отражалось на зарплате. К тому же большинство консервных заводов находилось в благодатных краях, куда приятно было ездить в командировки.
За двое суток открыть "дипломат" не удалось. На третий день, после обеденного перерыва, Шариков уловил странный запах, идущий из чемоданчика. Вскоре и другие сотрудники почуяли неладное. Запрягаев шумно задышал, оглядываясь на коллег. Климкина поморщилась, достала из ящика духи и, смочив палец, быстро провела за ушами. Воспитанный Гостев делал вид, что ничего не произошло, хотя ноздри его раздувались. Тузеева негромко сказала: "Ужасный микроклимат!" и, приложив платочек к носу, выбежала из комнаты. Лишь тучный Воловик со слаборазвитым обонянием невозмутимо ел грушу. Но и он через некоторое время встрепенулся, прекратил жевать и почему-то заглянул под стол.
- По-моему, где-то сдохла мышь! - сказал Запрягаев и, пригнувшись к полу, пошел на запах, как служебная собака. Коллеги настороженно следили за его перемещениями. Приблизившись к столу Шарикова, он замер, ткнул пальцем в чемоданчик и твердо произнес: "Здесь!"
Шариков ожидал, что его выпрут из комнаты вместе с "дипломатом", но товарищи по работе, узнав про его беду, проявили чуткость. Прежде всего распахнули окно, включили вентилятор. Тузееву успокоили и командировали в мастерскую по ремонту чемоданов: узнать, как быть в подобных случаях. Запрягаев отправился на Вычислительный центр, чтобы подсчитать, сколько нужно времени на перебор всех цифровых комбинаций. Климкина вспомнила, что в ее доме живет бывший специалист по вскрытию сейфов, и поехала к нему консультироваться. Воловик крутил колесики замков, выстраивая даты рождения крупных общественных деятелей. Гостев допрашивал Шарикова.
- Искать забытый код нужно в подсознании, - убеждал он. - Вспомни, что тебя испугало в раннем детстве?
Шариков старательно морщил лоб.
- Может, отец ударил при тебе мать?
- Что ты! Он ее пальцем не трогал…
- Может, тебя кормили грудью и в это время сверкнула молния?
- Вроде сверкало… - неуверенно произнес Шариков.
- Вот видишь! - обрадовался Гостев. - Вспышка молнии могла осветить календарь на стене, будильник или другие предметы с цифрами. Вспомни! У тебя в подсознании должны были остаться какие-то цифры. Молния, страх - и цифры!
- Молния осталась, а цифр не помню… - виновато отвечал Шариков.
Беседу прервал междугородный звонок. Гостев поднял трубку. Из далекого города Бобрянска кричал голос с кавказским акцентом.
- Замечательный виноград! - кричал кавказец. - Шесть вагонов! А завод не принимает! Зачем договор заключал?! Понимаешь?
- Понимаю, - сказал Гостев. - Сегодня у нас срочное задание. Звоните завтра!
На следующий день все пришли на работу без опозданий. Шариков, просидев всю ночь за чемоданчиком, тут же уснул. Тузеева доложила, как ее облаяли в мастерской. Климкина рассказала о встрече с бывшим "медвежатником". Оказалось, он резал сейфы автогеном, что в данном случае не годилось. Запрягаев ознакомил товарищей с результатами расчетов на ЭВМ: требовалось восемнадцать рабочих дней, чтобы перебрать все цифровые комбинации.
- А не задохнемся? - забеспокоилась Тузеева.
В ответ на реплику Запрягаев достал из сейфа связку противогазов и выдал каждому по экземпляру. Вдруг длинно затрещал телефон. Трубку снял Воловик. На другом конце провода надрывался кавказец из далекого Бобрянска.
- Звоните завтра! - оборвал его вопли Воловик. - Сегодня все на совещании!
Проснувшись к обеду, Шариков увидел жуткую картину, четверо в противогазах склонились над "дипломатом", точно хирурги в операционной. Климкина, высунувшись в окно, жадно пила молоко.
С криком: "Хватит!" Шариков выхватил у коллег чемоданчик и швырнул его в окно. Запрягаев мгновенно выскочил в дверь. Климкина следила, чтобы прохожие не трогали "дипломат", лежавший на газоне.