- Подними капюшон, - скомандовал он и я послушно растворил материю, позволив настоятелю увидеть лицо, - странно, как я сразу не ощутил, какого из слуг нечистого занесло в святую обитель. Убирайся!
- А если нет? - я вышел наружу, вынудив его попятиться, - заставишь силой? Позовёшь братьев на помощь? Может сразу потребуешь у патрона поразить меня молнией?
- Зачем ты пришёл? - Виктор успел успокоиться, по крайней мере внешне и лишь глаза яростно сверкали на бледном лице, изрезанном глубокими морщинами, - тебе недостаточно уже сотворённого? Моей сломанной жизни и ещё сотни, если не тысячи таких же несчастных, лишённых твоей милостью любви, счастья да и жизни самой?! Кто ты такой, возомнивший себя наместником самого рока, наделённым правом решать чужие судьбы?
- Ух, ух, - я заслонился руками, - какая экспрессия! Святой отец, я просто заглянул проведать старого знакомого, поговорить о том, о сём…
- Мне не о чём говорить с отродьем нечистого, - Витя приложил ко лбу массивное изображение орла, висящее у него на груди, - а тебе нечего делать в святом месте. И тебе тоже, дочь греха.
Подошедшая Наташа очень странно посмотрела на священника и вдруг медленно опустилась на колени перед ним. Голова её опустилась, коснувшись пола и белые волосы рассыпались по тёмным доскам. Думая, что это какая-то шутка, я хотел отпустить остроту, но не успел.
- Я грешна, святой отец, - голос Наташи дрогнул, - и мои грехи не заслуживают прощения, но может быть, даже для такой, как я, найдётся толика божьего благословения. Прошу вас о милости и снисхождении
Виктор, открывший было рот для гневной отповеди, остановился, всматриваясь в коленопреклонённую девушку и вдруг по его морщинистому лицу прошла судорога. Священник всхлипнул и медленно возложил ладонь на склонённую голову. Потом посмотрел на меня.
- Если в тебе осталось хоть что-то человеческое - уходи, - тихо сказал он, - пожалуйста, не мешай.
Я угрюмо смотрел на эту картину: прекрасная девушка продолжала неподвижно стоять на коленях у ног седого священника. В дрожащем свете свечей их фигуры казались призрачными, точно я смотрел на парочку призраков. А луч солнца, прошедший через витражные стёкла крыши, прыгал по белоснежным волосам Наташи, превращая их в нимб святого.
Не зная, что сказать, я развернулся и ушёл.
- Ну и? Ты обрела спасение? - не глядя на девушку, я перебирал струны, оценивая тоскливые звуки, расползающиеся по тёмным углам комнаты, - святому отцу удалось вырвать твою душу из лап нечистого? Должно быть, он простил тебе все твои прегрешения и отпустил грешить дальше. Святые отцы они такие.
- Я попросила тебя спеть или сыграть какую-нибудь новую вещь, - Наташа напрочь проигнорировала мою ироничную риторику, - но всё это я уже слышала раньше, причём, не один раз. Похоже за последние несколько лет тебе не удалось сочинить ничего. Не задумывался, почему?
Да, это оказалось весьма болезненным ударом по самолюбию. Я попытался припомнить какую-нибудь песню, сочинённую недавно, пусть даже пошлую, из кабацких куплетов.
- Ты не появляешься несколько лет, - вскипая выдохнул я, - а потом тебя приносит посреди ночи и я вынужден выпроваживать девчонку, с которой намеревался хорошо перепихнуться. Ты ломаешь мне планы, а теперь ещё и упрекаешь в творческом застое? Какого ты знаешь о сочинительстве?! Наташа, не пошла бы ты к дьяволу!
- Вот я и пришла, - она пожала плечами и поднялась, - не продолжай. Не стоит посылать меня в ад, он и так постоянно со мной. Внутри.
Пытаясь сообразить, в чём смысл сказанного, я вдруг вспомнил.
- Постой. Слушай. Ольга недавно попросила сочинить колыбельную для детей, которых она находит на улицах.
Краешек тьмы украдёт небосвод,
В месяц положит и прочь унесёт,
Бережно в лапках качая.Солнышко в гневе притопнет ногой:
Эй ты, ворюга, а ну ка постой!
Тебя непременно поймаю.Матушка-ночка возьмёт небеса,
Скажет: Спасибо, вот это краса!
На звёзды её покромсаю.В небе ночном засверкают огни,
Спи моя радость, скорее усни,
Доброго сна пожелаю.
Уже приоткрыв входную дверь, Наташа остановилась и пристально уставилась на меня слабо светящимися огоньками глаз.
- Ты написал колыбельную для умирающих одиноких детей, которую станет петь им Ольга, перед тем, как убить, - глаза девушки ослепительно вспыхнули, - ну и что же чувствовал, когда сочинял ЭТУ песню?
Больше я её не видел до того самого дня, когда Галя с глазами напоминающими по размеру плошки, ворвалась в мою комнату и схватив за руку, потащила наружу. Пока мы неслись по коридорам дворца, я пытался добиться вразумительного ответа, но на все мои удивлённые вопросы девушка хлопала ресницами и невнятно бормотала о несчастье, приключившемся с Натой. Что-то случилось, вот и всё.
Нет, я мог догадываться. До меня уже успели дойти настойчивые слухи о последних странностях Королевы. Ната пыталась завязать с употреблением людей или хотя бы ограничить себя. Уменьшала рацион, не допивая до конца, но человек всё равно умирал, причём испытывая мучения, несопоставимые с обычным питанием. Ната не сдавалась и вместе с Ильёй ловила молнии, привязывая проволоку к воздушным змеям. Мощные стихийные заряды не приносили ей вреда, но и не насыщали, как надеялся Илюха.
Итак, всё оказалось тщетно и в отчаянии девушка напрочь отказалась от пищи, хоть и знала, что её ожидает. Длительное голодание превращало наше тело в мешок, точно наполненный кусками стекла или битого льда. Я пробовал и могу точно сказать: мучения голода воистину непереносимы. Тем не менее Ната не сдавалась. Обо всём этом меня информировала Галя, которую причуды подруги скорее забавляли. По её словам, последние несколько дней Наташа почти не шевелилась, свернувшись клубком в своём любимом кресле. Илья и Паша не покидали чокнутой девицы, день и ночь оставаясь с ней.
И вот утро. Взлохмаченная Галя бежала впереди меня и время от времени запускала пальцы в волосы, завывая о несчастье. Впрочем, уже даже слепой сообразил бы, происходит нечто неладное: навстречу бежали испуганные слуги, из тех, кто ещё оставался вол дворце, а истошный вопль, наполняющий коридоры, становился всё громче.
Я не узнавал голос, поэтому даже представить себе не мог, что источником крика является Наташа. Она сидела посреди своей гостиной на роскошном ченнистанском ковре, сдвинутом так, словно здесь недавно закончилась яростная потасовка. Любимое кресло девушки лежало на полу, а в высоком витражном окне зияла огромная дыра, как будто в него запустили каким-то предметом. Пламя пары свечей, стоявших на столе, судорожно содрогалось под порывами ледяного ветра, завывающего в пробитом отверстии. Но и того ничтожного света, который оно давало, оказалось вполне достаточно для понимания происходящего.
Илья, привалившийся к стене, даже не обратил на нас внимания, неотрывно глядя на неподвижное тело Паши, распростёртое перед воющей Наташей. Девушка кричала не переставая и дёргала мертвеца, словно это могло ему как-то помочь.
- Как это случилось? - быстро спросил я у Ильи и дёрнул его за лацканы рубашки, - отвечай! Ты же был здесь всё это время!
- Я отлучился. По делам, - он повернулся ко мне и я поразился ледяной безнадёжности в глубине его глаз, - застал только самый конец. Паша положил руку Наташи на свою грудь и…Она даже не поняла в чём дело и начала пить, а потом…
- Потом было слишком поздно, - закончил я и стукнул кулаком по стене, - доигрались, идиоты?!
Крик внезапно сменился глухим бормотанием и я обернулся. Наташа, упав на грудь Павла, целовала его небритые щёки и водила пальцами по седым волосам.
- Милый, - шептала девушка, - всё будет хорошо и мы будем вместе долго-долго. Сейчас соберёмся и пойдём на Маришкин день рождения и ты будешь паинькой. А потом вернёмся домой и ляжем в постель. Скоро у нас свадьба, мы же почти всё приготовили, да любимый? А потом я рожу тебе ребёночка, я знаю, мой хороший, как ты любишь детей.
- Смотри! - выдохнула Галя и дёрнула меня за рукав, - она…
Наташа менялась. Облик беловолосой красавицы сползал с неё и образ, смутно знакомый по каким-то далёким воспоминаниям, проявлялся в тусклом свете танцующих огоньков. Короткое каре из тёмных густых волос и широкоскулое лицо, залитое слезами. Ничего общего с обычной Наташей. Откуда это? Как?..
- Мы можем менять облик, - прошептала Галя, - прикольно…
Илья и я уставились на неё, как на нечто непонятное, а потом вернулись рыдающей незнакомке, только что бывшей Наташей.
- Просыпайся, любимый, - она мотала головой, - поднимайся, пойдём домой. Посмотри только на себя: ты зарос, прям, как настоящий бука. Твоя девочка тебе поможет, только вставай…
Внезапно она вскинула голову и пронзительный вопль вновь ударил по ушам. Облик девушки сменился на хорошо знакомый и белые волосы засверкали в полумраке холодной гостиной.
- Это - начало конца, - донёсся до моих ушей тихий вздох и Оля прижалась ко мне, - начало конца и спасения нет.
Илья криво ухмыльнулся и согласно кивнул.
Тогда мне казалось, что они ошибаются.
Теперь - нет.
Я
- Как поступишь? - поинтересовалась Галя, которая вихрем мчалась следом за мной, - прикончишь старого идиота?
- Вероятно, - честно говоря я и сам пока не мог понять, как поступать дальше. Да, за все эти годы я успел ощутить ту ненависть, которую окружающие изливают на нас и мог чувствовать, как она усиливается, со временем. Но чтобы наши прежние друзья потратили столько усилий, пытаясь нас прикончить, нет, этого я понять не мог, - хотелось бы, для начала, получить пару-тройку вразумительных ответов.
- Этот взрыв, - Галя почесала нос и покосилась на меня, - ощущался весьма неприятно. Как думаешь, если бы ты успел войти внутрь, он бы тебя прикончил?
Ха! Это была как раз та вещь, которую Наташа со своим помощником так и не успели испытать. Теперь то, понимая всё, я мог сообразить: не получив желаемого отчёта от своего агента, Симон принялся поочерёдно испытывать на нас все те методы, которые казались ему наиболее эффективными. Остался бы я жив, если бы находился внутри взорванного здания? Честно говоря, не знаю, но мне кажется, что именно сегодня наш Серый Король был, как никогда близок к свершению своих планов.
Но, всё-таки, зачем?
Должно быть я произнёс свой вопрос вслух, потому как Оля, безмолвно следовавшая за мной, чуть отстав от Гали, издала глухой смешок. Девушка присоединилась к нам, когда мы покидали район Приканалья и до сих пор я не слышал от неё ни слова. Она не пыталась ничего рассказывать, а мы не спрашивали. Всё было понятно без слов.
Тучи, нависшие над Лисичанском, расползались в разные стороны, снег прекратился и тусклое зимнее солнце открыло в бледном выцветшем небе своё багровое око, уставившееся на нас с пристальным вниманием прожорливой змеи. Улицы оживились и люди бодро хрустели снегом, обмениваясь гортанными репликами, скрытыми в белых облачках пара.
Но мне было не до них. Ярость полыхала гораздо ярче тусклого светила и жгла меня почище огне на уничтоженном трактире. Чёртов Симон пытался нас прикончить, а я, как последний дурак, повёлся на его ложь, послушно укладывая шею, на тщательно приготовленную плаху. Даже не знаю, что бесило больше: предательство старого знакомого или собственная непроходимая тупость.
- Кажется я начинаю понимать, - вдруг сказала Оля и когда я обернулся, непонимающе уставившись на неё, пояснила, - касательно твоего вопроса о причине покушений.
- Да все они просто идиоты, которые завидуют нам! - выкрикнула Галя и бешено пнула ни в чём не повинный сугроб, - а этот старый козёл, как пить дать, мстит за то, что я перестала с ним трахаться. Смотрит вечно, смотрит, только вот слюной не исходит!
- У тебя одно на уме, - раздражённо рявкнул я и группа мужчин в дорогих долгополых шубах испуганно юркнула в ближайшую подворотню.
- Зря изводишься, - спокойно одёрнула меня Ольга, - между прочим, в её словах тоже есть часть правды. Ты просто не представляешь, на какие гадости способны отвергнутые поклонники. А вообще, Лисичанск просто переполнен влиятельными людьми, которым мы так или иначе успели насолить. Не думаю, будто Симон действовал в одиночку, а уж помощников ему и искать не пришлось.
- И это всё?! - я остановился и обменялся взглядом с покосившимся ангелом без правой руки. Точно так же, как и это испорченное изваяние, я ощущал себя лишь бледной тенью прежнего Ангела, - всё дело в обычной человеческой зависти и мстительности?
- Не только, если разговор идёт о Симоне. Серый Мыш по-прежнему радеет о Власи и не желает оставлять сменщику столь непредсказуемый и неуправляемый козырь, как наша группа. Проще, да и правильнее навсегда закрыть неприятную тему.
- Угу, государственные интересы, - я сжал кулаки, - ну ладно, он будет не первым и не последним, кто отдал жизнь за свою страну. Пошли.
- Погоди, - Оля покачала головой и вдруг прильнула ко мне, вглядываясь прямо в глаза. Её собственные, в этот момент, почти не отличались от человеческих и лишь лёгкая позолота посверкивала в зелени колдовского омута, - подумай, нам всем до смерти надоел это проклятый город. Да что город - весь мир, переполненный злобой, ненавистью и смертью! Подумай, возможно настало подходящее время, чтобы отбросить прошлое, со всей его тьмой и уйти прочь?
- И ты надеешься на изменения к лучшему? - я усмехнулся и поцеловал её, - ну и чем же ты тогда лучше людишек, мечтающих о райских садах после смерти? Нет спасения, ни для них, ни для нас. По ту сторону будет то же самое: убийства и ненависть.
- Но попробовать то стоит, - подала голос Галя, всё это время лишь слушавшая наш разговор.
- Хорошо, - я тяжело вздохнул, - вы меня почти убедили и мы обязательно вернёмся к вашей идее. Но сначала я хочу попасть во дворец и получить ответы.
- Ты хоть себе то не ври: они известны и без вопросов, - Оля хотела было что-то добавить, но передумала, - а впрочем, пойдём. Всё равно, нужно будет забрать Илью и…Наташу.
Мы переглянулись. Галя криво ухмыльнулась и отвернулась. Понятно. Интересно, кроме Оли кто-нибудь ещё верит в возвращение Наты? Даже Илья, ни на шаг не покидавший неподвижное тело, будто исполнял некий обет, данный самому себе. Словно пытался оправдаться за то, что оставил умирающую от голода Нату наедине с Павлом.
Приближение ко дворцу ознаменовалось всё усиливающимися миазмами, успевшими надоесть за утро и столкновением с огромной грязной бочкой, на двух брёвнах, исполнявших роль полозьев, которую тяжело тащили по снегу две надрывающиеся коротконогие лошадки. Около повозки вонь стала совершенно нестерпимой: видимо в бочке перевозили те самые нечистоты, которые упоминал Симон, оправдываясь за дурной запах.
- Где-тоя уже ощущала похожую вонь, - Оля приложила ладонь ко лбу и помотала головой, - не могу сосредоточиться…Все эти события, да ещё и запах!
- Дерьмо - оно дерьмо и есть, - зажав нос, Галя побежала вперёд, - нечего разбираться в его сортах. Оставь людям.
Подворье точно вымерло. Ни единого человека, а некогда белый снег превратился в грязную кашу, изрытую полозьями саней, лошадиными копытами и глубокими отпечатками человеческих ног. Повсюду маслянистые смердящие пятна и обломки каких-то деревяшек. Королевский двор, называется!
- Не видно даже охраны, - я оглянулся, услышав смутный шум и мне показалось, будто за конюшней мелькнула быстрая тень, словно исчезнувшая под землёй, - чертовщина какая-то.
Странности продолжились, стоило нам войти внутрь царской резиденции. Те немногочисленные лакеи, которые ещё встречались мне утром, точно растворились в воздухе, не оставив ни единого следа своего существования. Сейчас дворец напоминал тот покинутый замок, который я обнаружил на одном их островов Архипелага: ни малейшего следа человеческой ауры. Но там то всё было понятно с самого начала: кровавые лужи и полосы недвусмысленно намекали на вторжение врага. Морских разбойников, как выяснилось позже, которые спрятали трупы обитателей замка в его подвалах.
Здесь же не было ничего: только опустевшие комнаты, заполненные душной пылью и холодным зловонным воздухом. Кто-то открыл большую часть окон и одинокие снежинки, подхваченные сквозняком, порхали в пыльном пространстве, медленно оседая на давно не чищенные ковры.
- Точно мы попали в царство призраков, - вдруг пробормотала Галя, - я видела такую постановку.
- Там, где главный герой, в конце концов, тоже оказывается неупокоеной душой? - я ухмыльнулся, - мы её вместе смотрели, в Большом Императорском, лет пятнадцать назад. Не думал, будто тебе такое могло понравиться.
- А мне и не понравилось, - Галя встревоженно озиралась, - но запомнилось. Да где же они все?
- Я слышу голоса, - Оля прервала нас и указала рукой, - кажется, это - из кабинета Лилии. Она, Симон и ещё кто-то, не разберу.
- Значит нам туда, - я пожал плечами, - заодно поинтересуемся, куда и зачем они отправили всю прислугу.
- Как же воняет! - Галя закашлялась, - не удаётся блокировать.
Это - да. Вонь прорывалась через все фильтры, которые мне удалось поставить. Представляю, как смердело всё это для обычного человека. Дворец, ха!
Теперь уже и мне удавалось расслышать голос Лилии и негромкие ответные реплики Серого. Вот вклинился ещё кто-то и тут же зашёлся глухим кашлем, напоминающим клёкот водоворота. А это… Илья? Какого дьявола?
У входа в кабинет нам, наконец-то встретились первые живые души: личный телохранитель королевы - мулат Федерико, привезённый мной из западной окраины Чибиса и пара коленопреклонённых монашек, бормочущих тихую молитву. Федерико бросил на нас быстрый взгляд и криво ухмыльнувшись, продолжил размеренно править блестящий металл даги. Монашки, кажется и вовсе не заметили появления новых действующих лиц.
Зато в кабинете заметили. Тотчас. Говорившие умолкли, а те, которые молчали до этого времени, просто повернулись в нашу сторону. Вот это компания! Я, честно говоря, оказался поражён до глубины души.
Лилия замерла у открытого окна и в её руке, оказавшейся снаружи, трепетал большой белый платок. Симон сидел за письменным столом королевы и осторожно цедил из пузатого стакана золотистый напиток. Судя по знакомой гранёной бутылке, это было коллекционное Леми, которую Мыш приберегал для особо торжественного случая уже десять лет. Ножик скрючился в углу, на утлом табурете, невесть как оказавшемся посреди королевской роскоши и вытирал впалый рот окровавленной тряпицей. Подпирающий стену Илья, смотрел на меня с загадочной улыбкой ченнистанских истуканов. Наташа, сидевшая в глубоком кресле подавала признаки жизни больше, чем коленопреклонённый Витя, в пышной хламиде кардинала. Он единственный не повернулся в нашу сторону.
- Да это заговор! - нарочито весёлым голосом сказал я, остановившись в дверях, - все на одного, да?