Да, рыбки были не просто рыбками, это было одним из условий, оглашенных мною. Мы встали перед картиной в человеческий рост, переглянулись и шагнули в нарисованный мир, а вышли в другую фальшивую реальность. Тут же ласковый ветерок встрепал волосы, запах трав и цветов затопил обоняние, и домик призывно мигнул огоньком в окошке. Я оглянулась, огненная пропасть исчезла, как и болото, как и торчавшие из земли древесные корни, мирок восстановил сам себя. Замечательно.
- Идем, - почему-то шепотом сказала я, сжала ладонь своего спутника, и мы начали спуск вниз.
На нас вновь была одежда, та же, что и в истинной реальности. На мгновение мелькнула мысль, что Искра снова разволнуется, не найдя нас на своих местах, но она сразу же пропала, потому что мы с водником уже приближались к дому. Я почувствовала, как Скай несильно сжал мне руку, подбадривая. Вскинула на него глаза, Аквей озирался по сторонам. Он был заметно напряжен, ожидая нападения. Но Вайторис не спешил явить нам свой лик, и это обнадеживало. Возможно, прошлое появление было случайным, и сейчас уже ничего не помешает встрече с отцом. Волнение охватило меня, и в окошко, к которому я решила подойти в первую очередь, заглядывала, затаив дыхание.
Папа обернулся и некоторое время смотрел на моего спутника, после улыбнулся и указал взглядом в сторону двери.
- Кажется, тебе тоже позволено войти, - сказала я Скаю.
- Вы удивительно похожи, - заметил тот, отпрянув от окна. - Его одежда не сильно отличается от моей. Это немного странно.
- Почему? - я уже направлялась к двери, но остановилась и обернулась, чтобы взглянуть на водника.
- Он ведь жил не одно столетие назад, верно? - спросил Аквей, я кивнула, подтверждая. - Значит, он должен быть иначе, верно? Несколько веков, может тысячелетие прошло. О Созидающих, творцах и разрушителях, если когда и знали, то уже благополучно забыли, и даже в древних летописях о них не упоминается. То есть между нами пропасть лет, а различия лишь в прическе. Я даже не знаю, когда мужчины носили такие длинные косы. Но одежда практически не изменилась. Тебе не кажется это странным?
Я озадаченно почесала кончик носа, не сразу улавливая, что так настораживает водника. А потом поняла и невесело усмехнулась.
- Это всё Вай… Вечный.
- Не понимаю, - Аквей подошел ко мне.
Вздохнув, я привалилась плечом к стене, теплой от солнечных лучей. Нужно было идти к папе, и въедливость водника сейчас только мешала, но я все-таки решила ответить, потому что неожиданно заныл живот, и мне нужно было время, чтобы справиться с резью и волнением, так и не отпустившим меня.
- Любая мелочь может стать началом судьбоносного события, которое в свою очередь приведет к появлению новых Отражений, и Грани увеличатся, - произнесла я, прислушиваясь к себе. Резь все усиливалась.
- Опять Грани, - скривился водник. - Что они такое?
- Нечто вроде Кристалла, - я поморщилась и приложила руку к животу. - Представь себе камень в перстне. Его вершина плоская, ровная, а вокруг расходятся грани, выточенные ювелиром. Так вот вершина кристалла - это истинная Реальность. Истинная Реальность - временное пространство, где протекает жизнь по цепи предначертанных событий. Но порой случаются события судьбоносные. Иногда они предначертаны, а иногда спонтанны. Например, оторвалась пуговица на камзоле. Ты наклонился, чтобы поднять ее, и это задержало тебя в пути. В результате, ты не попал под горный обвал, остался жить и изменил ход предначертанных событий. И если судьбоносное событие имеет переломное значение и повлияло на будущее, то происходит всплеск силы, и она расходится, как круги на воде, порождая Отражения, в которых события начинают развиваться в ином порядке. Появляется вариантность… С-с-с, - я зашипела от разрастающейся боли, снова потерла живот.
- Вариантность может привести к новому судьбоносному событию, но уже в Отражении, и тогда сила, отданная на отражение истинной Реальности, возвращается назад, что может привести к угрозе уничтожения истинной Реальности и всех Отражений разом. Мир просто разорвет.
- Конец Света, - кивнул Аквей. - Для этого хватит одного Отражения?
Я отрицательно мотнула головой.
- Нет. Но чем больше Отражений, тем больше вариантность последующих событий, и тем больше возможностей к возврату скопленной энергии назад. Отражение - это полноценный мир, отличающийся от истинной Реальности лишь тем, что события там развиваются по собственному сценарию. Возможно, там никогда не рождалась твоя тетка, или же у нее не проявился дар провидения, или же она счастливо вышла замуж и нарожала детей с десяток. В каждом Отражении свой ход событий.
- Но причем тут Вечный? - спросил Скай и, не дожидаясь ответа, подошел ко мне, оторвал руки от живота и заменил их собственной ладонью. - Тьма, ты вся горишь.
Я тяжело сглотнула, прижалась спиной к стене и продолжила давать ответы:
- Он сдерживает… историю, - облизала пересохшие губы. - Не дает развиваться, чтобы избежать… Отражений… новых. Те убийства… у них был смыс… смысл. Ученый-маг… изобрете…
- Ирис!
Я, протяжно застонав, сползла по стене вниз. Аквей задрал мне рубаху и выругался, громко и некрасиво.
- Цветок, Ирис, - сказал водник. - Он все-таки появляется.
- Убери, - прохрипела я. - Сейчас.
За весь прошедший день цветок не давал о себе знать, и мы решили, что моя родная сила начала подавлять кровь Вайториса, даже вздохнули с облегчением, оба. А он зацвел ночью, да еще в созданном мирке.
- Тьма! - вдруг взвыл Скай.
- Что? - едва дыша от боли спросила я и приподнялась на локте.
Кожа на животе тлела. Ожог более всего напоминал по форме бутон…
- Огонь, - хрипло воскликнула я и застонала от нового приступа боли. - Его огонь пробуждается. Мама…
Последнее слово вырвалось всхлипом. Скай обнял мое лицо ладонями, в глазах его смешались жалось и тревога.
- Потерпи, - попросил он. - Я очень стараюсь убрать его.
- Я терплю, - ответила я, глядя на Аквея через невольную пелену слез. - Просто очень больно.
- Ненавижу, - отрывисто произнес Скай сквозь зубы. - Рыжую тварь ненавижу. Всей душой…
Он вновь склонился надомной. Прохлада его рук пробивалась сквозь испепеляющий жар внутри моего тела, но никак не могла унять боль.
- Скай, - позвала я. - Если огонь проснется, он сможет найти меня и в истинной…
- Я понял, - тон водника звучал мягко. Но я видела, что его едва не трясет от злости. - Первый лепесток. Тьма!
Я откинула назад голову, надеясь хотя бы на небольшой обморок, чтобы забытье спасло меня от беспощадного пламени, бежавшего по крови, но сознание упорно не желало мутиться. Я осознавала каждое мгновение пробуждения чужеродной силы.
- Уже три лепестка, - голос Ская зазвенел, как натянутая струна. - Ирис, - я открыла глаза и встретилась с беспомощным взглядом Аквея, - я ничего не могу сделать. Ничего, он мне не подвластен.
- Вода.
Мы одновременно повернулись на тихий голос. Отец стоял в дверях и смотрел на нас.
- Вода, - повторил он.
- Спасибо! - воскликнул водник, и я провалилась под холодную водную толщу.
Скай приподнял мою голову, дал вдохнуть, а после вновь опустил под воду. Я смотрела на его расплывающийся силуэт, а после вовсе закрыла глаза. Держалась, сколько могла. Сосредоточившись на воздухе, начала меньше внимания обращать на боль, стало даже легче. Вскоре легкие напомнили, что им нужен воздух, я упрямо терпела. И прежде, чем я дошла до предела, ладонь Аквея легла мне под затылок, и он вновь приподнял меня.
- А-ах, - шумно вдохнула я.
- Он поддается, слышишь? - спросил меня Скай, лихорадочно поблескивая глазами. - Ирис…
Лицо водника вдруг сменилось лицом отца. Я так ясно чувствовала его руки, удерживающие меня, совсем как в детстве. А через мгновение поняла, что лежу в своей кровати, что через закрытые занавеси василькового цвета пробивается солнечный луч, и у меня впереди день, полный открытий. Но подушка такая мягкая, а одеяло теплое… Улыбнулась, не открывая глаз, и попыталась натянуть одеяло до носа. Папина рука придержала край одеяла, я услышала его негромкий смешок, а затем теплые губы коснулись моего лба, и ласковый добрый голос произнес:
- Просыпайся, малышка. Пора.
Я открыла глаза и вновь увидела водяную толщу над собой. Даже через прозрачную неверную преграду я поняла, что Аквей в ярости. Кажется, у него вновь что-то не получалось. Губы водника шевельнулись, он выругался, это я тоже угадала. "Просыпайся", - вновь услышала я тихий шелест. Поджала губы и призвала свою родную силу. Впервые, по-настоящему, не осторожничая и не пробуя. Призвала, пробуждая от долгого сна. И она забурлила, понеслась по жилам, схлестнулась с огнем, нащупала воду и сплелась с ней, щедро делясь неукротимой силой жизни.
Скай встретился со мной взглядом через слой воды. Он смотрел на меня, когда на поверхность всплыл черный цветок с огненной сердцевиной, и когда мужские пальцы сжались на стебле. Я усилила напор, выталкивая из себя неродную мне стихию, и цветок остался в ладони водника. Облегченно выдохнула, и стайка пузырей помчалась к поверхности.
Я села и обнаружила, что перед моим домом теперь есть маленький водоем, больше похожий на яму, заполненную водой. Эта мысль показалась мне забавной, и я рассмеялась, легко и даже счастливо. Моя стихия отозвалась на этот смех всплеском, прошлась по коже, словно лаская, и растаяла, так и оставшись рядом. Незримая, но близкая. Позови, и она откликнется.
- Ирис…
Я обернулась на голос Ская и захлебнулась сиянием синих глаз.
- Моя невероятная, - произнес он, с откровенным восторгом рассматривая меня.
- He-а, сопляк, ошибаешься. Не так ли, моя нежная?
Этот насмешливый голос, в котором бушевало пламя ярости вызвал во мне волну гнева, ненависти и… отчаяния.
- Потом поговорим, рыжий, - также зло и насмешливо ответил Скай и мягко нырнул в воду, увлекая меня за собой.
- Нет! - рев Вечного прорвался даже сквозь все увеличивающуюся водяную толщу.
- Ирис! Найду!
- Да пошел ты, - буркнул Аквей, и вытолкнул меня на широкое крыльцо в доме на сваях, в нашей с ним реальности. После забрался на него сам и устало вздохнул. - Не против, наконец, поспать?
- Нет, - я мотнула головой и поднялась на ноги, опять обнаженная.
- А может и не спать… - задумчиво произнес водник, провожая меня пристальным взглядом.
- Спать, - веско ответила я. - Потом можно и не спать.
- Потом-то, конечно. Это даже логично, потом не спать, - усмехнулся Аквей и закрыл за собой дверь.
Я успела почувствовать его ладонь на своем бедре, и губы, коснувшиеся уголка губ, а после провалилась в очередной сон-воспоминание…
Мужские голоса вплывают в приоткрытое окно. Они негромкие, словно собеседники не желают разбудить тех, кто еще досматривает сны за стенами уютного двухэтажного дома. Я привстаю с постели, прислушиваюсь. До меня долетает смешок, я узнаю папу. Мне любопытно, с кем он разговаривает. Кто столь ранний визитер, что пренебрег сладким предутренним сном?
Откидываю одеяло, опускаю ноги на пол и потягиваюсь. После поднимаюсь с постели, встаю на носочки и крадусь к окошку, словно меня могут услышать с улицы. Берусь за край белоснежной кружевной занавеси и отвожу ее в сторону, чтобы выглянуть в окошко. И сразу вижу их. Это папин друг. Его волосы пламенеют, словно яркий огонь на фоне сумрачного рассвета. Я вытягиваю шею, пытаюсь услышать, о чем говорят мужчины, но до меня долетают лишь обрывки слов:
- Вайтор… неразумно…
- Ты, слепец, Терраис, - огневик Вайторис повышает голос, но тут же сбавляет тон, и я не слышу, что он говорит отцу.
Неожиданно наш гость поднимает голову и замечает мой любопытный нос в окошке. На его губах появляется ироничная улыбка, и мужчина прикладывает ладонь к груди, склоняясь в приветственном полупоклоне. Папа оборачивается, но я успеваю юркнуть за занавесь раньше, чем он успевает меня заметить. Однако ранний визитер не оставляет втайне, кого он успел разглядеть в окне второго этажа.
- Твоя дочь становится настоящей красавицей, Тер, - слышу я голос Вайториса.
- Да уж, - ворчливый голос отца я тоже слышу хорошо. Похоже, мужчины приблизились к дому. - Уже невозможно с ребенком съездить в город, так и таращатся вслед.
- Да ты никак ревнуешь, - наш гость весело смеется.
- Еще бы, - усмехается папа. - Вчера я держал ее на коленях, а сегодня об этом мечтает какой-нибудь сопливый юнец. Я вижу в Ирис малышку, а он женщину. Это… раздражает.
- Ты ведь можешь создать ей судьбу.
- О, нет, Вайтор, я никогда не суну нос в судьбу дочери. Она пойдет предначертанным ей путем.
Я вновь не удерживаюсь и выглядываю в окно. Теперь ко мне спиной стоит наш гость. Его волосы собраны в хвост, и он алой змеей спускается по позвоночнику до самого крестца. Он выше моего отца, более поджарый. Красивый. Когда я была маленькой, мне нравилось смотреть на него. В карих глазах Вайториса всегда прячется веселая хитринка, словно он постоянно готов к проказам. Но мой папа мне нравится больше. У него глаза добрые, и улыбка такая, что даже в зимнюю стужу становится теплей. Нет-нет, ни один мужчина не может сравниться с моим папой! И если я когда-нибудь выйду замуж, то мой супруг непременно будет похож на отца.
- Ирис, - я вздрагиваю и замечаю, что папа смотрит на меня. И его гость тоже. Отец грозит мне пальцем.
- Я не подслушивала! - восклицаю я и мотаю головой для большей убедительности.
Вайторис негромко смеется, а я заливаюсь краской и захлопываю окно. После забираюсь на кровать, накрываюсь одеялом до самого носа и вспоминаю папины слова про наши поездки в город и его чувства. Мне приятно. В это мгновение я решаю, что никогда, никогда-никогда не уйду от родителей, потому что никто не будет любить меня также сильно, как они. Правда, мама всегда отвечает на мои клятвы, что сердце решит за меня, и однажды я сама выйду за порог, чтобы последовать за своим избранником. Но мне семнадцать, и мое сердце пока молчит. Ему хорошо здесь, на Зеленом холме…
- Ирис! - я вздрогнула и посмотрела на Ская. Он по-прежнему стоял посреди пыльной горной дороги, уперев ладони в бока. - Так за что я впал в немилость? Если мне предстоит бежать за собственным жеребцом, я имею право знать причину приговора.
Стряхнула оцепенение воспоминаний и горделиво задрала подбородок, тронув поводья. Цветик деловито зацокал копытами, неспешно увозя меня вперед. Водник пробормотал что-то о моей вредности и вскоре догнал. Он ухватился рукой за стремя и поднял на меня взгляд.
- Ты что-то еще вспомнила?
Я мотнула головой.
- Больше ничего.
- Ты загрустила, и я подумал…
- Не загрустила, - я улыбнулась Аквею. - Просто еще раз обдумала последнее воспоминание. Я знала его, когда он еще не был Вечным. Знаешь, еще недавно мне было плевать, кто мои родители, главным всегда был господин. Я превозносила его за то, что он возродил меня, и совсем не думала, что право моего первого рождения все-таки принадлежит другим людям. А сейчас я не могу не думать о них. До зубовного скрежета хочу вспомнить, что случилось тогда. Точно знаю, что родителей больше нет, но не помню, как они умерли. И те развалины… которые я всегда смутно помнила… Быть может, это воспоминание относится именно к тому времени? К моей первой жизни. Он говорил, что нашел меня умирающей среди руин, но никогда не говорил, что это были за руины. Правда, я не помню других своих жизней и смертей, но что-то же в этом должно быть важным, раз из всех воспоминаний со мной всегда были именно те развалины.
- Не удивлюсь, если он и был причиной всему, - проворчал Скай.
Я пожала плечами и посмотрела на горный склон. Мое обостренное зрение исчезло вслед за возможностью видеть в темноте, и пришлось напрячься, вглядываясь в то, что привлекло мое внимание.
- Большая птица что ли? - спросила я больше саму себя, чем водника.
- Где? Остановись.
Аквей вышел вперед, посмотрел в указанном направлении и коротко выругался.
- Что там? - спросила я.
- Айры, - ответил Скай. - Я надеялся, что мы с ними не встретимся.
- Кто такие айры?
- Крылатые люди. Характер у них еще хуже твоего.
- Невозможно. - я отрицательно покачала головой. - Я - совершенство. Меня невозможно превзойти ни в чем, даже в дурном характере.
- Зазнайка, - хмыкнул водник и посмотрел на Ручейка, ожидавшего нас у большого камня. Затем коротко свистнул, и жеребец послушно помчался в нашу сторону. Я искоса взглянула на Аквея. Он усмехнулся: - Это все-таки мой конь.
- Обманщик, - усмехнулась я. - Ты мог вернуть его в любой момент.
- Угу, а ты бы еще что-нибудь придумала. Лучше уступить в малом, чтобы не пострадать в более значимом, - парировал Аквей.
Его ладонь накрыла рукоять меча, притороченного к седлу меча, когда Ручеечек остановился перед своим хозяином. Водник устремил взгляд в сторону горного склона. Я тоже повернулась и теперь легко разглядела трех летунов. Это действительно были люди с огромными белыми крыльями. Они летели быстро, и в том, что к нам, сомнений не было.
- Это не их территория, - негромко произнес водник. - За какой Тьмой они к нам летят?
- Сейчас узнаем, - я пожала плечами. - Скай.
- М?
- Первый закон.
- Помню. Я не собираюсь нападать первым. Я вообще мирный, как сытый кот. Не дернут за хвост, не выпущу когти.
- Ты не кот, ты - ручеечек.
- Земляничка. Сла-адкая.
Я хмыкнула и вновь переключила внимание на айров. Они опустились на дорогу шагов за десять до нас. Опустили крылья и слаженно направились к нам с водником. Люди как люди, только с крыльями. Ни клювов, ни птичьих лап. На их бедрах были надеты широкие повязки. Больше ничем тела скрыты не были. Мой взгляд скользил по сильным развитым плечам айров, а в голове крутилась мысль: "В чем они ходят зимой?". Нет, ну правда. Сейчас тепло, и одежда крылатым не нужна, но с приходом холодов? Улетают в теплые края? Или как?
Затем мой взгляд прошелся по рукам, от локтей до запястий скрытых кожаными наручами, по ремешкам сандалий, к которым крепилось оружие, и в голове появилась новая мысль - почему я не знаю… или не помню таких созданий, как триги, айры? Если я живу так давно, то почему в этом мире для меня остались загадки? Просто не интересовалась всеми формами жизни, или Вайтор намеренно скрывал от меня существование измененных людей?
- Ох, Скай! - воскликнула я, перестав обращать внимание на летунов, уже сокративших расстояние между нами.
- Ягодка моя, помолчи немного, хорошо? - ласково попросил водник, но в его голосе я расслышала нотку раздражения.
Оглядев суровые лица крылатых воинов, я закрыла рот и натянула на себя величественный и равнодушный вид.
- Кто такие и зачем едете по нашим землям? - спросил айр, выступивший вперед.
- Кто такие и зачем спрашиваете? - надменно вопросил Аквей.
- Я - Оэн Быстрокрылый, - и столько значимости прозвучало в этом представлении себя, словно перед нами стоял хозяин самого Вайториса. Представления двух других пернатых не последовало, должно быть, они занимали нижние ступени на иерархической лестнице, где на вершине стоял Оэн Быстрокрылый.