Девушка оглянулась. Ни водопада, ни песчаного пляжа, ни зелёной травы уже не было! Словно в один миг всё это исчезло. Кругом только деревья, одетые в осенние листья из всевозможных оттенков жёлтого и красного…
Задавать вопросы Рэн больше не стала. Но этот красивый, маленький райский уголок навсегда останется в её душе. Его запахи, звуки, ощущения она запомнит навсегда. Она, можно сказать, попала в святая святых Хранителя леса. В кусочек его маленького персонального мира.
- Красиво, - кивнула она, перебрасывая сумку через плечо. - Знаешь, не надо показывать мне Точки Соприкосновения, лучше укажи короткий путь к дому.
- К дому? - ехидно уточнил он.
Рэн еле заметно скривилась, ей стало больно. Уж где-где, а в родном-то доме её давно никто не ждёт. Отец не бросал слов на ветер, когда говорил, что не просто лишает её титула, но и навсегда закрывает перед нею двери в дом. В дом, где она провела всю свою жизнь, все счастливые пятнадцать лет! Но с тех пор прошло три года - и никто, никто из родственников не навестил её за это время. Даже письма или захудалой весточки ей не пришло. Никто не посмел нарушить слово отца.
- К моей избушке, - уточнила она. - Хороший день, не хочу портить его пребыванием в Закатном Городе.
Солнце почти спустилось до края горизонта, раскидывая последние лучи на притихающий лес. Небо превращалось в разнообразную смесь пурпурных оттенков, придавая деревьям некую сказочность, тонко перемешанную с изощрённым кошмаром, девушка не могла не отметить про себя столь странное явление.
Впереди показался небольшой двухэтажный домик, в вечернем мареве он как бы дрожал и покачивался под порывами ветра. Рэн невольно усмехнулась. Слишком уж походил её домик на те, о которых рассказывается в сказках про страшных, горбатых ведьм и тёмных колдунах. А если вспомнить, что в двадцати метрах отсюда есть ещё и заброшенное кладбище, так вообще можно писать роман ужасов.
Всё же, прежде чем идти к дому, Рэн направилась по дороге из камней к могилам. Это стало у неё уже привычкой.
И тут раздался возглас:
- Салют, Рэн!
На одном из надгробий, в виде мощного каменного креста, сидела женщина. Её кожа была не просто бледной, а белой как мел. Длинные вьющиеся волосы спадали на рыхлую землю. Они были почти такие же, как у давешнего мага, только вот блестели не с серебристым,
а с золотистым оттенком. Изо лба у женщины торчал тонкий золотой рог, не меньше сорока сантиметров длиной.
- Салют, Айлэнэй! - отозвалась Рэн.
Единорог в человеческом теле. Эффектней всего женщина смотрелась здесь в полнолуние, но и на закате тоже вышло совсем не плохо. У многих путников, случайно здесь заблудившихся, обычно случался при виде неё инфаркт. Более смелые, не помня себя, убегали отсюда с воем и криком. Айлэнэй очень любила рассказывать о таких случаях. Рэн просила её приглядывать за её жильем в Дни Гекаты. Мало ли что.
- Каков улов? - поинтересовалась Рэн у подруги, которая почему-то внимательно её разглядывала.
- А откуда у тебя это… Хотя нет, потом расскажешь. Там у тебя в логове сидит девушка.
- Кто-о? - не сразу сообразила Рэн.
Она никак не могла понять, с какой стати Единорог пустила какую-то девушку в её обитель.
- Она там плачет, - пояснила Айлэнэй.
- И?…
- Она человек.
- И?…
- Кажется, она из столицы, - еще более многозначительно ответила та.
- Девушка. В моём доме. Плачет. Человек. Из Зеленограда, - медленно повторяла Рэн, в надежде, что рано или поздно до неё дойдёт все объясняющий смысл услышанной информации.
Единорог молчала, вертя в руке какой-то цветок. То, что для неё было очевидно, для Рэн частенько бывало загадкой. Логика подруги очень сильно отличалась от её собственной.
- Там, - наконец, не выдержала Айлэнэй человеческой тупости, - в твоём логове, сидит плачущая девушка, из столицы. Человек, Рэн! Там плачет твоя старшая сестра.
ГЛАВА 2
Синее пламя - пламя пожара,
Из пепла ты снова себя возрождала.
Рэн в нерешительности топталась на пороге, не решаясь войти в собственное жильё, ставшее ей пристанищем несколько лет назад. Там за дверью сидела её старшая сестра, если, конечно, Айлэнэй не ошиблась. Но прежде в таких делах единорог никогда не ошибалась.
Рэн часто представляла в мечтах эту встречу. Правда, в них она заходила в отчий дом, а ей навстречу кидались обе сестры и отец. Представляла себе в подробностях, как они просят её о прощении, как говорят, что скучали по ней. Потом служанки накрывают праздничный стол, а Альвия готовит её, Рэн, любимый пирог…
Но всё это было только в мечтах. Она давно свыклось с горькой мыслью, что на самом деле этого никогда не произойдет. После тех ночных событий, произошедших в парке, она думала, что больше ничто в мире уже не сможет её напугать.
Она ошибалась.
Ночь минула. Воцарился день.
А потом настало время суда.
Тот суд навеки оставил отпечаток в её душе.
… Отец стоял, словно статуя возмездия, бесстрастно внимая судью. На дрожавшую, притихшую девочку он не обращал ни малейшего внимания. Она же со страхом взирала на него, не решаясь произнести ни слова. С того момента, как он объявился в зале суда, он не сказал ни единого слова, и это пугало больше, чем, если б он устроил ей скандал и строго отругал.
- Итак, - провозгласил судья. - Я рассмотрел все факты по данному делу и считаю, что группа учащихся в Королевской Академии Магии в составе Нирины и Раена из семьи Коу, Бэтси из семьи Праллен, Дайяниррэн из семьи Валт и Крэшлвейнс из семьи Молтинайт заслуживают наказания за совершение одного из ужаснейших преступлений - тёмное колдовство в Запрещённые дни.
Большинство собравшихся дружно ахнули. Маркиза Праллен - мать Бэтси упала в обморок. Тут же подбежала одна из служанок, поднося ей нюхательные соли.
Судья же продолжал читать приговор, которому предстояло поставить огромный, жирный крест на дальнейшей судьбе Дайян.
- … но, учитывая то, что родители виновных являются законопослушными и уважаемыми гражданами Амфии, суд решает восстановить их детей в Королевской Академии Магии, а также налагает штраф в размере…
Было видно, как друзья Дайян облегченно вздохнули, а их родители радостно поспешили к ним. Все.
Кроме ее отца.
- Ваша честь, - обратился он к судье.
Дайян вздрогнула от холодного тона отца.
- Да, граф Валт? Суд внимательно слушает вас.
- Дайяниррэн. Думаю, она более не нуждается в продолжение обучения в Академии.
Голос отца звучал размеренно и спокойно, даже притихли счастливые родители. Дайян же в оцепенении смотрела на отца, не в силах поверить в услышанное. Она просто тупо глядела на него, чувствуя, как у нее под ногами уплывает земля, рушится весь мир.
- Вы уверены? - Уточнил судья, удивленный просьбой Андриана Валта.
- Уверен, - холодно подтвердил тот.
- Хорошо.
Дальше всё слилось воедино как ужасный кошмар. Удивлённые лица друзей, шепотки взрослых, роптание прислуги, зал суда, поездка в карете, дом. И вот она уже стоит в холле, всё еще не веря в происходящее, и умоляюще смотрит в суровое лицо отца. Её сестры тоже не могут понять странного поведения главы семейства и испуганно жмутся друг к другу. Мэл одной рукой прижимает к себе младшую сестру, а другой успокаивающе гладит по волосам. Ниссэйми даже не понимает, что происходит - слишком мала - но всё же испуганно дрожит, еле сдерживая слезы.
- Папа, - наконец, произносит старшая.
- Молчи, Мэллиандра, - не повышая голоса, отвечает он.
Сестра умолкает, плотнее прижимая к себе уже всхлипывающую Ниссэйми. В этом доме все знали, что если он называет дочь полным именем - жди беды.
- Сегодня тяжелый день для всех нас, - обращаясь к Дайян, произносит он. - И я искренне рад, что ваша мать не дожила до этого дня. Она не смогла бы пережить позора, который лег на нашу семью. Боюсь, есть только один выход из сложившейся ситуации.
Секунды тяжелого молчания, по времени сравнимые разве что с вечностью…
- Я считаю, что ты больше не достойна носить имя Дайяниррэн Валт. Ты должна покинуть этот дом…
Дайян молчала. Она просто не верила, что отец может ей такое говорить. На неё - изнеженного подростка из благородной семьи, избалованного властью, деньгами и любящими родственниками, услышанное от отца обрушилось как шок. Она с отчаянием перевела взгляд на сестёр, всё ещё тайно надеясь, что ослышалась, но их красноречивое молчание и ужас в глазах были ей ответом.
- … ты немедленно собираешь свои вещи и уезжаешь отсюда. Ты больше не член семьи. Соответственно, ты лишаешься титула и наследства. Двери в этот дом навсегда закрыты для тебя.
- Но, папа… - Тихо шепчет Мэллиандра.
- А вам, - он повернулся к её сёстрам, - я навсегда запрещаю каким-либо образом общаться с предательницей нашей семьи и искать способы встречи с нею! И даже порочить стены этого дома, произнося её имя… А теперь, Мэллиандра, забирай Ниссэйми и уложи её спать.
"Это просто сон, - твердила она себе, - отец не может так со мной поступить. Это всего лишь сон. Очередной кошмар. Сейчас я проснусь, и всё это закончится".
Девочки быстро удалились в свои комнаты, кинув безнадежные взгляды сестре, и Дайян осталась один на один со своим кошмаром.
Отец задумчиво смотрел на портрет её матери, словно показывая Дайяниррэн, что она для него не больше чем пустое место.
- Отец!., не выдержала девочка.
Дайян кинулась к нему. Упав на колени, она плакала, умоляла, клялась, обещала. Слезы стекали по её нежным щекам, скатываясь на пол. Она просила, просила ради покойной матери простить её и разрешить остаться. Первый раз в своей жизни Дайян просто-напросто ревела, не боясь, что кто-то может посчитать её поведение недостойным.
Но ни один мускул не дрогнул на лице отца. Он безразлично взирал на то, как его бывшая любимая дочь, захлёбываясь в рыданиях, молила о прощенье. Он любил её больше других: она была точной копией его жены, такой же красивой. Она переняла все черты её лица Вот только характером не повторила.
На мимолётны миг по его лицу скользнула тень, но он приказал:
- Прекрати. Прекрати, я сказал! Это недостойно памяти моей жены, - прикрикнул он. - Семья Валт всегда держит свое слово. Я вырастил тебя слишком избалованной. Я многое тебе позволял. Теперь вижу, что совершил ошибку. Мария! - Это уже было обращено к служанке. - Собери её вещи. Самые необходимые.
Прозвучало всё это сурово.
Служанка кинулась исполнять приказ хозяина.
Отец, не умаляя холодности тона, продорлжал:
- Ты сию же секунду отправляешься в монастырь Святой Елизаветы, моли её о прощении. Тогда, возможно, она услышит тебя и, может статься, когда-нибудь и я смогу простить тебя. Это единственное, что я могу сделать…
Рэн часто снился тот день. Первые месяцы после него - практически каждую ночь - она видела, как слуги провожают её к карете. Отец даже не вышел попрощаться с ней. С тех пор она больше никого из них не видела.
Несколько недель она провела словно во сне, не понимая, что происходит вокруг. Затем наступили моменты, когда она отказывалась верить в случившееся. Следующие месяцы надеялась, что отец простит её и пришлет за ней - и долго втайне ожидала этого, но…
Конец того года она прожила в слезах и мольбах. Происходящие с ней метаморфозы каждый месяц буквально сводили её с ума, а она не решалась ни с кем поделиться этой страшной тайной. От осознания того, что она стала монстром, хотелось умереть. Рэн до сих пор не могла понять, что же заставляло её держаться за крохотные капли рассудка, не позволяющие сойти с ума. Она помнила, как почти каждую ночь выходила на освещенную звездами стену монастыря и слушала завывания ветра, с грустью смотря на колышущиеся макушки деревьев или на то, как едва заметные облака тянутся над хребтами гор или взбираются по рёбрам утесов, подобные отаре овец.
Всё это время она размышляла: а есть ли смысл продолжать жить, если ей суждено провести все свои дни в служении и молитвах той, которую она не слишком-то и уважала. Смерть не казалась ей страшной. По её мнению, она и так уже прошла все круги ада. Семья от неё отказалась, и теперь в ближайшие годы её ждет только тесная запрелая комнатка, делимая с ещё одной послушницей, небольшим выводком крыс, снующих туда-сюда и считающих себя полноправными хозяевами, да стаей комаров, неоднократно посягающих на ее благородную кровь. Постная пища вместо дорогого вина и изысканных кушаний. Ежедневные молитвы взамен балов и развлечений с бесшабашными друзьями. И, конечно же, унылые будни монахини, проживающей в послушании и покаянии вместо яркого будущего перспективной невесты с богатым приданым и кучей поклонников, разрывающих ночную тишину пением серенад, только что купленных у молодого барда в соседней забегаловке.
Да, теперь жизнь ёй казалась законченной. И с каждым днём, часом, минутой, секундой, мгновением она угасала, словно пламя догорающей свечи. Так же, как звери, пойманные в клетки и показываемые публике для потехи, она увядала в монастыре, отрезанная от привычного мира.
От грубой одежды у неё началась чесаться кожа. Однажды ей пришло в голову сделать себе мазь, все-таки как-никак, а три года в Королевской Академии Магии на факультете травниц и знахарок. С горем пополам найдя нужные растения в лесу, девушка смогла сварганить что-то похожее скорее на отраву, чем на нужное зелье. Оно имело такой страшный зеленовато-заплесневелый вид, что испытывать его на себе она так и не решилась, но все жё оставила на будущее. Зато с тех пор в её комнату не залетел ни один комар…
А потом всё закружилось в хороводе престраннейших и преувлекательнейших событий, и она практически забыла о том, что у неё когда-то было прошлое. Лишь изредка по ночам мечтала о встрече с родными. И постепенно мысль о сведении счетов с жизнью исчезли, сменившись страстным желанием выжить.
Три года. Три тяжелых года она старалась не вспоминать об отце, которого так любила. О сёстрах. О доме. О друзьях.
Три мучительных года она пыталась стереть из памяти всё то, что связывало её с прошлой жизнью.
И вот, спустя три года, эта жизнь ворвалась к ней в дом.
Рэн распахнула дверь в свою обитель с таким чувством, словно приоткрывала завесу в своё прошлое.
Она вошла в жилище, где слышались звуки рыдания. Это её сестра! Рэн прошлась по комнате, зажигая свечи. Девушка, понуро сидящая на диване, тихо вздрогнула. Она подняла мокрое лицо и с испугом посмотрела на Рэн.
Мэллиандра.
Тьма, словно сонный зверёк, приоткрыла сомкнутые веки.
Ещё не время…
Слишком рано…
Грань ещё слишком крепкая, сейчас не пробиться…
Прикинув, каковы шансы, Тьма потянулась
и снова свернулась клубочком,
забившись поглубже в тень.
Хоть Рэн и знала, кого ожидать, она всё равно отказывалась поверить собственным глазам. Она даже задержала дыхание, как будто боялась, что если вздохнёт, то мираж в облике сестры тут же рассеется.
- Кто вы?
Сердце в груди мучительно сжалось от такого простого звука родного голоса. О, сестрёнка почти не изменилась. Разве что маленькая морщинка легла на лоб, да медовые волосы, туго заплетенные в косу, отросли, спускаясь до талии. Но голос всё тот же! И глаза, наполненные болью и слезами, точно такие же, какими Рэн запомнила в день их расставания.
Великая Тьма! Как же она красива. Словно ангел сошел с картины. Но каким образом она здесь оказалась? Как нашла свою непутёвую сестру? И вообще, как она сюда попала, да без сопровождения? Почему нарушила слово отца, навестив её?
В голове Рэн вертелась куча и других вопросов, но она не могла задать ни одного. В горле словно застрял комок, мешая вымолвить хоть слово.
- Кто вы? - Повторно прозвучал вопрос.
- Мэл - почти одними губами пробормотала Рэн. - Мэллиандра!…
Так в детстве она называла свою сестру. Мэл. Просто Мэл. А её саму называли Дайян. Младшенькая же носила имя Сэйми или Сэй. О чем родители вообще думали, называя их такими заковыристыми именами?
Из глаз сестры брызнули предательские слезы, а губы задрожали, когда она попыталась выдавить хотя бы звук.
- Дайян? - Осторожный, неуверенный и удивлённый голос сестры, словно она ожидала увидеть кого-то другого.
Рэн едва кивнула.
Как же долго она ждала этого дня.
В тот же момент её сжали долгожданные объятья сестры.
Воск медленно таял, под колышущимся огнём догорающих свечей, тускло освещавших комнату. Тихо поскрипывала дверца, подпевая монотонному стрекотанию ночного музыканта - кузнечика. Луна, наконец, вступившая в полноправное владение небом, озаряла своим светом двух прижавшихся друг к другу сестёр. Наверное, полночи они стояли, словно две части одного целого, бормоча всякие успокаивающие глупости и утирая слезы. Наконец, одна из них решилась отстраниться и задать более-менее логичный вопрос:
- Мэл! А что ты-то здесь делаешь?
- Как "что"? Я к тебе приехала, глупышка, - улыбнулась сестра.
Лицо Мэл блестело от слёз, но губы дрожали в едва сдерживаемой улыбке.
- Но как? Почему? Зачем? Что-то случилось?
- Дайян, - голос Мэллиандры посерьёзнел. - Это долгая, очень долгая история, а я очень устала. Отложим на завтра.
Рэн кивнула, тут же мысленно обругав себя за глупость. Вот дурочка, совсем от счастья ополоумела. Отсюда до Зеленограда двенадцать дней пути. Конечно же, сестра устала и валится с ног, а тут она со своими глупыми вопросами. Все успеется. Теперь волноваться не о чём.
Рэн подскочила с восходом солнца.
Всю оставшуюся ночь ей снился кошмар, о том, что сестра не приехала. Поэтому девушка с некоторой паникой заглянула в комнату для гостей и мирно вздохнула, увидев спящую Мэл.
"На месте, - удовлетворенно кивнула она сама себе. - Спит. А ещё меня соней называла".
Полюбовавшись ею еще несколько минут, Рэн направилась на кухню готовить завтрак.
Прикинув в уме, что съедобного можно найти в доме, она пришла к неутешительному выводу, что как-то не позаботилась о съестных припасах. Кроме разнообразных трав и заплесневелой корочки хлеба, которой побрезговали даже мыши, еды никакой не было! Надо было что-то немедленно делать. Бежать в ближайшую деревню неохота. Ну, прямо вообще…
Регенерация тела Рэн прекрасно справлялась с мелкими ранами и царапинами, снижала действие яда практически до минимума. Но почему-то внаглую игнорировала больные мышцы и в особенности синяки. Именно по этой причине Рэн предпочитала несколько дней после очередной метаморфозы блаженно поваляться на постели, не замечая ничего вокруг. К сожалению, не часто наступали такие моменты, когда ей удавалось в кратчайшие сроки попасть домой…