Диковинный мир, где рядом с величайшими достижениями технократической цивилизации соседствует волшебство, где оживают боги Древнего Египта - Анубис, Гор, Тифон, Сет - создает Роджер Зилазни. Удивительный мир переплетающихся реальностей, мир грез, заставляет читателя не только следить за динамикой сюжета и приключениями главных героев, но и задумываться над вечными вопросами Смерти и Бессмертия, смысла существования Вселенной, над вопросами сущности Добра и Зла.
Содержание:
Порождения света и тьмы - (Пер. В. Лапицкого) 1
Джек-из-Тени 29
Князь Света 57
Примечания 115
Роджер Желязны
Порождения света и тьмы
Порождения света и тьмы
(Пер. В. Лапицкого)
ЧИПУ ДИЛЕНИ, ПРОСТО ТАК
Одни поколенья уходят, другие длятся
со времен своих предков.
И вот, они строили обиталища,
и даже места того больше нет.
Что же сделалось с ними?
Я слышал слова Имхотепа и Хардедефа,
реченья которых повторяют так часто люди.
Где же теперь они?
Разрушились стены,
даже места им нет,
словно не было никогда.
Никто не приходит оттуда,
чтобы рассказать, что там,
чтобы поведать, как там,
чтобы упокоить наши сердца,
покуда и сами не пойдем мы за ними следом.
Так празднуй и не томись!
Смотри, не дано человеку
забрать с собой достоянье,
смотри, никто из умерших назад не может вернуться.
Харрис 500, 6:2–9
Входит Комуо с Волшебной Палочкой в одной руке, Бокалом в другой; вместе с ним орава Монстров с головами многовидных диких Зверей. С буйным, разгульным шумом входят они; в руках у них Факелы.
Мильтон
Платье людское подобно железу,
Стать человечья - пламени горна,
Лик человечий - запечатанной печи,
А сердце людское - что голодное горло!
Блейк
Прелюдия в Доме Мертвых
В Канун своего Тысячелетия в Доме Мертвых проходит по нему человек. Ежели удалось бы тебе взглянуть на огромную ту залу, по которой проходит он, ничего бы это не дало. Так темно тут, что глазу не сыскать для себя работы.
В темную эту пору звать мы его будем просто: человек.
На то есть две причины.
Во-первых, он вполне подпадает под общепринятое, устоявшееся описание человекоподобного существа (мужского пола, без модификаций) - прямоходящий, с противостоящим большим пальцем и прочими типовыми характеристиками этой профессии; во-вторых, имя его от него отнято.
И нет сейчас причин распространяться об этом далее.
В правой руке несет человек жезл своего Хозяина, и ведет его жезл этот сквозь тьму. Тянет то туда, то сюда. Обжигает руку, пальцы, противостоящий большой - в первую очередь, стоит хоть на шаг отступить ему от предначертанного пути.
Добравшись до некого места посреди темноты, начинает человек подниматься по ступеням и через семь шагов оказывается на каменном возвышении. Трижды ударяет он по нему жезлом.
Вспыхивает свет, тусклый и оранжевый, дрожит по углам. Из конца в конец видны теперь стены огромной, пустой залы.
Он переворачивает жезл и ввинчивает его в гнездо в поверхности камня.
Будь у тебя в зале той уши, услышали бы они некий звук, словно гудит летучая мелюзга, кружится-вертится над головой мошкара.
Но слышен звук этот лишь нашему человеку. Остальные - а числом их там поболее двух тысяч - мертвы.
Они поднимаются теперь из появляющихся на полу прозрачных прямоугольников, поднимаются бездыханными, с немигающими очами, возлежат в паре футов над землей, покоятся на незримых катафалках; и всех цветов их одежды, всех оттенков кожа, всех возрастов тела. И есть у одних из них крылья, у других - хвост, у третьих - рога или же длиннющие когти. Кое у кого найдется и весь этот набор; одним в тело встроены какие-то механизмы, другим - нет. Многие же выглядят как наш человек - без модификаций.
Он же облачен в желтые брюки и того же цвета рубашку без рукавов. Черны его ремень и плащ. Он стоит рядом со светящимся жезлом своего Хозяина и разглядывает мертвецов перед собою.
- Встать! - восклицает он. - Всем встать!
И смешиваются слова его с разлитым в воздухе гудением, и повторяются снова и снова, не как эхо, угасая, но настойчиво возвращаясь, с навязчивостью электрического зуммера.
Воздух наполняется движением. Разносятся стоны, раздается похрустывание суставов, потом возникает движение.
С шорохом и шуршанием, покряхтывая и растирая свои затекшие члены, они садятся, они встают.
И вот, затихают звуки и движения, и, словно незажженные свечи, застывают мертвецы у своих отверстых могил.
Человек спускается с возвышения, на секунду замирает перед ними, затем говорит: "За мной" - и идет назад тем же путем, что и пришел, оставив жезл своего Хозяина вибрировать в мутном воздухе.
По пути подходит он к женщине - высокой, златокожей самоубийце. Он заглядывает в ее невидящие глаза и говорит "Ты знаешь меня?", - и оранжевые губы, мертвые губы, сухие губы движутся, шепчут: "Нет", но он вглядывается еще пристальнее и говорит: "Ты знала меня?", и воздух гудит от его слов - пока она не произносит "Нет" еще раз, и он проходит мимо.
Он спрашивает еще двоих: мужчину, который был в свое время старцем, в его левое запястье встроены часы, и черного карлика с рогами, копытами и хвостом козла. Но оба говорят "Нёт", и он проходит мимо них, и они следуют за ним из огромной этой залы в другую, где лежит много других, в общем-то не ожидая, что их призовут на его Тысячелетний Канун в Доме Мертвых.
Человек ведет их. Он ведет вызванных им обратно если не к жизни, то к движению мертвецов, и они идут следом за ним. Они следуют за ним по коридорам и галереям, по залам, поднимаются по широким, прямым лестницам и по лестницам узким, кривым спускаются, и приходят они наконец в Тронный Зал Дома Мертвых, где устраивает приемы его Хозяин.
Сидит Хозяин на черном троне из полированного камня, и металлические чаши с огнем стоят слева и справа от него. На каждой из двух сотен колонн, что выстроились в ряд в высоком его Зале, сверкает, мерцает факел, искрясь и постреливая кольцами дыма, который клубами поднимается кверху, сливаясь там в серое, беспокойное облако, полностью закрывающее весь потолок.
Неподвижен Хозяин, но пристально смотрит он, как проходит по залу человек, а за спиной у него - пять тысяч мертвецов; красные глаза не отрываясь следят за его приближением.
Человек простирается у его ног и не движется, пока Хозяин не обращается к нему;
- Ты можешь приветствовать меня и встать, - раздаются слова, каждое из них - резкий всплеск среда шумного придыхания.
- Славься, Анубис, Хозяин Дома Мертвых, - говорит человек и встает.
Анубис едва заметно кивает своей черной мордой, внутри нее сверкают белоснежные клыки. Алая молния, язык, выстреливает вперед, возвращается в пасть. Тогда встает псоглавец, и соскальзывают тени с его обнаженного мужского тела.
Он поднимает левую руку, и в Зал проникает гудящий звук и разносит его слова сквозь мерцающий свет и дым.
- Вы, мертвые, - говорит он, - будете сегодня развлекаться, дабы доставить мне удовольствие. Пища и вино проникнут сквозь ваши мертвые губы, хотя вы и не почувствуете их вкус. Ими наполнятся ваши мертвые желудки, ваши мертвые ноги пустятся в пляс. Ваши мертвые уста будут произносить слова, в которых для вас не будет никакого смысла, и вы будете сжимать друг друга в объятиях безо всякого удовольствия. Вы споете для меня, если я захочу. И вы уляжетесь обратно в могилы, когда я того пожелаю.
Он поднимает правую руку.
- Пусть же празднества начнется, - говорит он и хлопает в ладоши.
И тут же между колонн проскальзывают столы, уставленные яствами и напитками, а в воздухе разливается музыка.
И, подчиняясь его приказу, шевелятся мертвые.
- Ты можешь присоединиться к ним, - говорит Анубис человеку и садится обратно на трон.
Человек подходит к ближайшему столу, что-то съедает и выпивает бокал вина. Мертвецы танцуют вокруг него, но он с ними не танцует. Они шумят, но лишены слова их всякого смысла, и он в них не вслушивается. Он наливает себе еще один бокал вина, и Анубис не отрываясь следит, как он его выпивает. Он наливает себе и в третий раз; он медленно тянет вино, уставившись внутрь бокала.
Он не знает, сколько прошло времени, когда Анубис говорит:
- Слуга!
Он встает, поворачивается.
- Подойди! - говорит Анубис, и он послушно подходит.
- Можешь стоять. Ты знаешь, что сегодня за ночь?
- Да, Хозяин. Канун Тысячелетия.
- Твоего Тысячелетия. Сегодня мы празднуем годовщину. Ты отслужил мне полновесную тысячу лет здесь, в Доме Мертвых. Ты доволен?
- Да, Хозяин...
- Помнишь ли ты мое обещание?
- Да. Ты сказал, что если я верой и правдой отслужу тебе тысячу лет, ты вернешь мне мое имя. Скажешь мне, кем был я в Срединных Мирах Жизни.
- Извини, но я этого не говорил.
- Ты?
- Я сказал, что дам тебе имя - какое-то имя; это же совсем не то.
- Но я думал..
- Какое мне дело, что ты думал. Ты хочешь имя?
- Да, Хозяин…
- Но ты бы предпочел прежнее? К этому ты клонишь?
- Да.
- Неужто ты в самом деле думаешь, что кто-то, быть может, помнит твое имя спустя десять столетий? Полагаешь, что был достаточно важной фигурой в Срединных Мирах, чтобы кто-то записал твое имя; что оно для кого-то что-то значит?
- Не знаю.
- И все же ты хочешь его назад?
- Если дозволено будет мне получить его, Хозяин.
- Почему же? Почему ты его хочешь?
- Потому что я ничего не помню о Мирах Жизни. Мне хотелось бы узнать, кем я был, когда обитал там.
- Зачем? С какой целью?
- Мне нечего ответить, ибо я не знаю.
- Ты же знаешь, - говорит Анубис, - что из всех мертвых я полностью вернул сознание, чтобы взять на службу, только тебе. Ты, наверно, думаешь, что за этим что-то кроется?
- Я часто спрашивал себя, почему ты так поступил.
- Ну так позволь, я тебя успокою: ты - ничто. Ты был ничем. Тебя никто не помнит. Твое смертное имя ничего не значит.
Человек опускает глаза.
- Ты сомневаешься в моих словах?
- Нет, Хозяин...
- А почему?
- Потому что ты не лжешь.
- Ну так я покажу тебе это. Я стер твои воспоминания о жизни только потому, что среди мертвых они причиняли бы тебе боль. А теперь я покажу тебе, насколько ты безвестен. Здесь, в этом зале, больше пяти тысяч мертвецов - из всевозможных эпох и мест.
Анубис встает, и его голос доносится до всех присутствующих в Зале.
- Слушайте меня, слизни. Поглядите на этого человека, что стоит пред моим троном. - А ты обернись-ка к ним лицом.
Человек оборачивается.
- Знай, человек, что сегодня на тебе не то тело, в котором спал ты прошлую ночь. Сейчас ты выглядишь точно так же, как и тысячу лет назад, когда вступил в Дом Мертвых.
- Мои верные мертвые, найдется ли здесь среди вас кто-нибудь, кто, глядя на этого человека, узнает его?
Золотая девушка делает шаг вперед.
- Я знаю этого человека, - говорит она, едва шевеля оранжевыми губами, - ведь это он говорил со мной в другом зале.
- Об этом мне известно, - говорит Анубис, - но кто он?
- Он тот, кто заговорил со мной.
- Это не ответ. Ступай трахаться вон с той фиолетовой ящерицей. - Ну а ты, старик?
- Он говорил и со мной.
- Знаю. Можешь ли ты назвать его?
- Не могу.
- Тогда ступай плясать на том столе и не забудь полить вином себе голову. - Ну а ты, черныш?
- Этот человек говорил и со мной тоже.
- Ты знаешь его имя?
- Не знал, когда он спросил меня..
- Так сгори! - кричит Анубис, и пламя падает с потолка, плещет из стен, и от черного карлика остается лишь горсточка пепла, которая легким облачком рассеивается над полом, лаская щиколотки замерших танцоров, перед тем как пасть прахом.
- Видишь? - говорит Анубис. - Некому назвать тебя твоим прежним именем.
- Вижу, - говорит человек. - Но последний вроде бы собирался сказать еще что-то…
- Вздор! Тебя никто не знает и знать не желает. Кроме меня - поскольку сведущ ты в многообразном искусстве бальзамирования и слагаешь подчас недурные эпитафии.
- Спасибо, Хозяин.
- Какой тебе здесь прок от имени и воспоминаний?
- Никакого, наверное.
- И все же ты желаешь имя - ну так я его тебе дам. Вынь свой кинжал.
Человек обнажает лезвие висящего у него на левом боку кинжала.
- Отрежь теперь себе большой палец.
- Который, Хозяин?
- Левый вполне сгодится.
Человек закусывает нижнюю губу и чуть жмурится, с усилием прижимая острие к суставу своего большого пальца. Кровь течет на пол. Она стекает по лезвию кинжала и тонюсенькой струйкой льется с его острия. Человек падает на колени и продолжает резать, слезы катятся у него по щекам и, падая вниз, смешиваются с кровью. Он судорожно глотает воздух широко открытым ртом, а один раз у него вырывается всхлипывание.
Но вот,
- Готово, - говорит он. - Вот!
Он бросает кинжал и протягивает Анубису свой палец.
- Мне он ни к чему! Брось его в огонь!
Правой рукой бросает человек свой палец в жаровню. Пламя трещит, шипит, ярко вспыхивает.
- Теперь собери в левую пригоршню свою кровь.
Человек так и поступает.
- Теперь подними руку над головой и окропи себя.
Он поднимает руку, и кровь стекает ему на лоб.
- Теперь повторяй за мной: "Я нарекаю себя…"
- "Я нарекаю себя…"
- "Вэйкимом из Дома Мертвых…"
- "Вэйкимом из Дома Мертвых…"
- "Во имя Анубиса…"
- "Во имя Анубиса…"
- "Вэйкимом…"
- "Вэйкимом…"
- "Посланником Анубиса в Срединные Миры…"
- "Посланником Анубиса в Срединные Миры…"
- "…и за их пределы…"
- "…и за их пределы…
- Слушайте же меня теперь, о мертвые: я нарекаю этого человека - Вэйким. Повторите его имя!
- Вэйким, - произносят мертвые губы.
- Да будет так! Теперь ты наречен, Вэйким, - говорит Анубис. - И стало быть, надлежит, дабы прочувствовал ты свое рождение в мире имен, чтобы ушел иным, чем прежде, о мой новоназванный!
Анубис поднимает руки над головой и опускает их вниз.
- Продолжайте танцевать! - приказывает он мертвым.
И они опять принимаются двигаться в такт музыке.
В зал вкатывается членорезка, за ней следует автопротезист.
Вэйким отворачивается от них, но они подъезжают к нему вплотную и останавливаются.
Первая машина выпускает наружу держатели и захватывает ими Вэйкима.
- Слабы руки людские, - говорит Анубис. - Да будут они отняты.
Человек кричит, когда пила впивается в его тело. Потом он теряет сознание Мертвые продолжают танцевать.
Когда Вэйким приходит в себя, по бокам у него свешиваются две гладкие серебряные руки, холодные и бесчувственные. Он сгибает пальцы.
- А ноги людские медлительны - во веем, кроме усталости. Сменить их ему на металлические, устали не знающие.
Когда Вэйким вторично приходит в себя, он стоит на серебряных ходулях. Он переступает с ноги на ногу. Язык Анубиса выстреливает из пасти наружу.
- Положи правую руку в огонь, - говорит он, - и жди, пока не раскалится она добела.
Стихает вокруг музыка, и пламя ласкает его руку, пока они не становятся одного цвета. Мертвые ведут свои мертвые разговоры и пьют вино, вкуса которого не ощущают. Они обнимаются безо всякого удовольствия Рука начинает отсвечивать белым.
- Теперь, - говорит Анубис, - сожми десницей свою мужественность, дабы выжечь ее.
Вэйким облизывает пересохшие губы.
- Хозяин... - говорит он.
- Исполняй!
И он исполняет и, не закончив, падает без сознания.
Когда он приходит в себя и смотрит вниз на свое тело, оно уже все из блестящего серебра, бесполое и могучее. Он прикасается рукой ко лбу, и раздается звяканье металла о металл.
- Как ты чувствуешь себя, Вэйким? - спрашивает Анубис.
- Не знаю, - отвечает тот, и голос его звучит странно и резко.
Анубис подает рукой знак, и ближайший бок режущей машины становится зеркальным.
- Полюбуйся на себя.
Вэйким смотрит на сверкающее яйцо, это его голова, на желтые линзы, это глаза, на блестящую бочку, свою грудь.
- По-разному могут люди начинать и заканчивать свою жизнь, - говорит Анубис. - Одни могут начинать в виде машины и медленно завоевывают себе человечность. Другие же могут кончить как машины, теряя понемногу свою человечность по ходу жизни. Потерянное всегда может быть обретено вновь, добытое - утеряно. Что ты такое, Вэйким, человек или машина?
- Не знаю.
- Тогда я еще усугублю неразбериху в твоей голове.
Анубис делает знак, и у Вэйкима отваливаются руки и ноги. Его металлический торс, звякнув о каменные плиты пола, откатывается к подножию трона.
- Ты лишен подвижности, - говорит Анубис.
Он вытягивает вперед ногу и касается ею крохотного выключателя у Вэйкима на затылке.
- Теперь ты лишен всех чувств, кроме слуха.
- Да, - отвечает Вэйким.
- Ну а сейчас я произвожу подключение. Ты ничего не чувствуешь, но голова твоя открыта, и ты вот-вот станешь частью машины, которая контролирует и поддерживает на ходу весь этот мир. Смотри же, вот он весь!
- Смотрю, - отвечает Вэйким и осознает сразу каждую комнату, каждый чертог, коридор и зал в этом извечно мертвом - никогда не жившем - мире, миром, собственно, никогда и не бывшем; мир этот изготовлен - не порожден пламенем творения из сгустившегося звездного вещества, но отчеканен и смонтирован, склепан и сплавлен, отделан и украшен; не моря, земли, воздух и жизнь царят здесь, но смазка" металл, камень и энергетические барьеры, и подвешено все это вместе среди ледяной пустоты, где не сверкает ни одно солнце; и осознает Вэйким сразу все расстояния, напряжения, массы, материалы, давления - и тайные числа мертвых. Он не ощущает своего тела, своего отключенного механического тела. Ведомы ему только волны подпитывающих энергий, струящиеся через Дом Мертвых. Он растекается вместе с ними, и ему известны бесцветные цвета воспринимаемых величин.
И снова говорит Анубис.
- Тебе ведома каждая тень в Доме Мертвых. Даже самыми сокровенными глазами созерцал ты его.
- Да.