- Ну да! - говорит Врамин, и его глаза и трость мечут зеленое пламя. - Все знают о Генерале, скачущем по свету в одиночку. Со страниц истории доносятся громовые удары копыт его боевого коня, Бронзы. Он летел с эскадрильей Лафайетта. Он прикрывал отступление в долине Джарамы. В лютую стужу помогал удерживать Сталинград. С горсткой друзей пытался захватить Кубу. И на каждом поле боя оставлял он свою частичку. В тяжелую пору жил он в Вашингтоне в палатке, пока другой, знаменитейший генерал не попросил его уйти. Он был бит в Литл-Роке, а в Беркли ему плеснули в лицо кислотой. Он был внесен в черный список, поскольку состоял когда-то членом профсоюза. Канули в Лету все дела, за которые он сражался, но умирала каждый раз с рождением и развитием этих дел его частичка. Кое-как пережил он свой век - с искусственными членами, искусственным сердцем и жилами, со вставными зубами и стеклянным глазом, со вставной челюстью и пластиковыми костями, с вживленными кусочками фарфора и проводами, - пока, наконец, наука не дошла до того, чтобы изготовлять подобные предметы много лучше их природных образцов, - тех, какими наделен обычный человек. И заново перебрали его, заменили ему часть за частью, орган за органом, пока не превзошел он в следующем веке на голову любого человека из плоти и крови. И опять он сражался на стороне восставших, и уничтожали его раз за разом в войнах; сначала - в тех, что вели колонии против материнской планеты, потом - в войнах отдельных миров против Федерации. Он всегда в каком-либо черном списке, но он играет себе на банджо, и ему на это наплевать, ибо он сам поставил себя вне закона, подчиняясь всегда его духу, а не букве. Много раз заменял он металлические свои части на плоть и однажды воплотился даже целиком, - но всегда прислушивается, не зазвучит ли вдали тревожный призыв рога, и вот уже, играя на банджо, устремляется он на помощь - и опять теряет свою человечность Он поднял проигрышную карту со Львом Троцким, который поучал его, что писателям платят слишком мало; он делил товарный вагон с Вуди Гатри, который учил его своей музыке и поучал, что певцам платят слишком мало; он до поры до времени поддерживал Фиделя Кастро и узнал, что юристам платят слишком мало. Почти всегда его используют, обманывают, продают, но его это не волнует, ибо его идеалы важнее для него, чем сама плоть. Теперь же, конечно, дело Принца Который Был Тысячью весьма непопулярно. Из того, что ты говоришь, я заключаю, что если бы кто-то выступил против Дома Жизни и Дома Мертвых, его бы сочли сторонником Принца, которому, по правде говоря, не нужны никакие сторонники, - ну, да это не имеет значения. И я осмелюсь заметить, что ты, Вэйким, против Принца. Я бы также рискнул предположить, что Генерал его поддержит, хотя бы потому, что Принц, поскольку он сам по себе, составляет явное меньшинство. Генерала можно разбить, но никогда нельзя уничтожить, Вэйким. Ну, а вот и он. Если хочешь, можешь спросить его сам.
Стальной Генерал как раз спешился и теперь стоит перед Вэйкимом и Врамином, словно железная статуя в десять часов вечера - безлунным летним вечером.
- Я увидел твой сигнальный огонь, Ангел Седьмого Поста.
- Увы, но титул сей утерян вместе с Постом, сэр.
- Я по-прежнему признаю права правительства в изгнании, - говорит Генерал, и такой несравненной красоты преисполнен его голос, что слушать его можно годами.
- Спасибо. Но я боюсь, что пришел ты слишком поздно. Вот он - Вэйким - он, кстати, мастер фуги времен, - уничтожит, чего доброго, Принца, и тем самым сделает окончательно невозможным наше возвращение. Разве не так, Вэйким?
- Ну конечно.
-..Если только мы не найдем на него управу, - говорит Врамин.
- Ее можно дальше не искать, - говорит Стальной Генерал. - Лучше сдайся мне прямо сейчас, Вэйким. Поверь мне, я предлагаю это без всякого злого умысла.
- И я отвечаю тебе точно так же: пошел к черту. Если уничтожить каждую твою мельчайшую частичку, то, верится мне, не останется больше никакого Стального Генерала, - и никогда уже больше не будет. На мой взгляд, бунтовщик вроде тебя заслуживает уничтожения, - и я к твоим услугам.
- Многие думают точно так же, а я все еще в ожидании.
- Ну так больше не жди, - говорит Вэйким и делает шаг вперед. - Время - тут и молит, чтобы его наполнили.
Тогда Врамин очерчивает вокруг себя и Мадрака круг зеленого пламени, и оба они следят за противостоянием мастеров.
В этот миг Бронза встает на дыбы, и среди многоцветья Блиса вспыхивают шесть бриллиантов.
Городской провидец Лильяменти
Вступив в Срединные Миры, направляется Гор к туманному миру, называемому его обитателями Д’донори, что означает Обитель Довольствия. Он сходит со своей колесницы, на которой пересек безвоздушную, ледяную ночь, и слышит сквозь густую завесу тумана, полностью покрывающую Д’донори, лязг оружия и воинственные возгласы сражающихся.
Голыми руками прикончив троих напавших было на него рыцарей, подходит он к высоким стенам города Лильяменти, у правителей которого были в прошлом весьма веские основания причислять его к тем божествам, которым небезразлично благосостояние и процветание их города.
Мир под названием Д’донори, хотя и омывают его течения и потоки Силы, никогда не опустошался ни мором, ни нашествиями, ни голодом, которыми сдерживается рост населения прочих Срединных Миров, - все потому, что обитатели Д’донори сами справляются со своими проблемами. Весь их мир распадается на множество крохотных городов-государств и карликовых герцогств, которые беспрерывно воюют друг с другом, объединяясь разве что для того, чтобы избавиться от всякого, кто попробует объединить их всерьез и надолго.
Подходит Гор к главным вратам Лильяменти огражденного и стучит в них кулаком. Разносится по городу грохот, скрипят петли ворот.
Стоящий на стене страж швыряет вниз сквозь тусклую хмарь факел и тут же посылает вслед за ним стрелу, которая, конечно же, своей цели не достигает, - ведь Гору ничего не стоит прочесть мысли поднявшего на него руку и проследить траекторию полета стрелы. Когда стрела свистит совсем рядом, он отступает на шаг в сторону и становится поближе к свету факела.
- Отворяй ворота - или я снесу их с петель! - кричит он.
- Кто ты такой, что явился сюда без оружия, в одной набедренной повязке, да еще даешь мне указания?
- Я Гор.
- Не верю.
- Коли ты не откроешь ворота, - говорит Гор, - жить тебе осталось меньше минуты. И смерть твоя станет подтверждением того, что Гор не лжет. А потом я высажу ворота и через твой труп войду в город в поисках твоего Правителя.
- Погоди! Если ты и вправду Он, пойми, что я лишь исполняю свой долг и подчиняюсь приказу нашего Правителя Не сочти за богохульство, ежели отказываю я во входе первому встречному, кому только не лень заявить, что он - Гор. Откуда, сам посуди, мне знать, что ты не враг, пытающийся обмануть меня?
- Неужели найдется враг, который дерзнет на подобное безрассудство?
- Может статься. По большей части люди лишены рассудка.
Гор пожимает плечами и снова заносит кулак. Воздух вдруг пронизывает высокая, вибрирующая нота, и сотрясаются ворота Лильяменти на своих петлях, а их страж - внутри своих доспехов.
Гор растет, и росту в нем уже под три метра. Тряпица у него на заду цвета крови. У ног мерцает факел. Он замахивается.
- Погоди! Я впущу тебя!
Гор опускает кулак, и музыка затихает. Он уже на треть меньше ростом.
Страж приводит в движение и наконец отворяет врата. Гор вступает в Лильяменти.
Добравшись наконец до окутанного плотной пеленой тумана дворца местного правителя, Князя Дилвита, Герцога Лильи, узнает Гор, что весть о его прибытии уже донеслась сюда со стен города. Мрачный чернобородый герцог, корона которого давно срослась с его черепом, выдавливает из себя самую широкую улыбку, на которую только способен, показывая среди туго натянутых губ два ряда хищных зубов. Он чуть кивает.
- Ты и вправду Гор? - спрашивает он.
- Да.
- Говорят, что всякий раз, когда проходит бог Гор этим путем, трудно бывает узнать его.
- Не удивительно, - отвечает Гор. - В этом вашем тумане непонятно, как вы вообще узнаете друг друга.
Дилвит хрипит, что означает у него смех.
- Ну да, часто мы и не узнаем, и по ошибке приканчиваем своих же людей. Но всякий раз, когда приходит Гор, местный владыка подвергает его испытанию. В последний раз…
- …В последний раз для Князя Булваха я пронзил деревянной стрелой мраморную глыбу в локоть толщиной - чтобы с каждой стороны торчала она из камня.
- Ты помнишь!
- Ну конечно. Я - Гор. У тебя еще осталась эта глыба?
Разумеется.
- Покажи-ка мне ее.
Они вступают в залитый светом факелов Тронный Зал, где одни только косматые шкуры хищников отвлекают глаз от назойливо сверкающего со стен оружия. В укромном уголке слева от трона на невысокий пьедестал водружена глыба серого с оранжевыми прожилками мрамора, из которой торчит стрела.
- Ты видишь ее перед собой, - возглашает, взмахивая рукой, Дилвит.
Гор подходит, знакомится с экспонатом.
- На сей раз я сам выбираю себе испытание, - говорит он. - Я верну тебе стрелу.
- Ее же можно вытащить. Это не фокус...
Гор поднимает к плечу правый кулак, сверху вниз бьет им по мрамору, глыба разлетается вдребезги. Он поднимает стрелу и протягивает ее Дилвиту.
- Я Гор, - заявляет он.
Дилвит разглядывает стрелу, мраморную крошку, осколки.
- Ты и в самом деле Гор, - соглашается он. - Что я могу сделать для тебя?
- Д’донори издавна и по справедливости славится своими прорицателями. Ну, а местные провидцы из Лильяменти часто бывали выше всяких похвал. И вот, поскольку у меня есть несколько вопросов, на которые хотел бы я получить ответы, желаю я побеседовать с главным твоим прорицателем.
- Со старым Фрейдагом, - говорит Дилвит, отряхивая каменную пыль со своей юбки из красно-зеленой шотландки. - Да, он, конечно, один из великих, да вот…
- Что вот? - спрашивает Гор; он уже прочитал мысль Дилвита, но из вежливости продолжает ждать ответа.
- Он, о Великий Гор; непревзойденный чтец по внутренностям, но годятся ему внутренности только человеческие. Ну, а мы редко держим пленных, - к чему нам лишние траты? - а добровольца на такое дело найти довольно трудно.
- Может, удастся его убедить на этот раз погадать на внутренностях какого-нибудь животного?
Опять читает Гор мысли собеседника и вздыхает.
- Конечно, Великий Гор. Но он не сможет гарантировать тот же уровень проникновения в текст, как в случае изученного им до тонкостей языка.
- Неужели они так разнятся?
- Не могу сказать, Могущественнейший, поскольку сам в этом не разбираюсь, хотя и мать моя, и сестра, - обе видят и знают азбуку... Но среди всех предсказателей, как известно, нет никого чудаковатей скатологов. Возьми, к примеру, Фрейдага. Он же, по его словам, близорук, а это значит…
- Снабди его всем необходимым и извести меня, когда он будет готов ответить на мои вопросы! - перебивает его Гор.
- Слушаюсь, Могущественнейший, я тут же пошлю отряд в набег, ибо вижу, что ты в нетерпении...
- Более чем.
- А мне как раз пора преподать одному из соседей урок в уважении границ.
Дилвит вспрыгивает на свой трон и тянется вверх, чтобы достать висящий высоко над ним длинный рог огромного, должно быть, голинда. Трижды подносит он его к губам и дует, раздувая, словно гигантская лягушка, свои щеки, пока налитые кровью глаза его не начинают выкатываться из-под косматых бровей. Потом он вешает рог обратно и плюхается на сиденье своего герцогского трона.
- Сейчас подоспеют мои сотники, - отдуваясь, пыхтит он.
И вправду, раздается цокот копыт, и три воина в боевых юбках влетают в зал верхом на единорогах-голиндах и скачут, гарцуют, гарцуют вокруг, пока, наконец, Дилвит не поднимает руку и не восклицает:
- Набег! Набег, ребятушки! На Юскифа Рыжего. Полдюжины пленных мне, прежде чем забрезжит сквозь туман завтрашняя заря!
- Пленных, сказал ты, Повелитель? - восклицает всадник в черно-коричневом.
- Ты не ослышался.
- Ну так до рассвета!
И вверх вздымается копье.
Тут же следуют еще две вспышки.
- Еще до рассвета!
- Эгей!
И, описав по залу последний круг, они исчезают.
На следующее утро Гора будят и отводят в комнату, где лежат шестеро обнаженных мужчин; их руки крепко связаны и притянуты за спиной к лодыжкам, их тела покрыты ранами и рубцами. Это маленькая, холодная комната, почти чулан, освещаемая четырьмя факелами; единственное ее окно загораживает стена тумана. Пол устлан сплошным слоем листов ежемесячника "Лилья Таймс". Прислонившись к подоконнику, невысокий облысевший человек, розоволицый, с ввалившимися щеками и косыми глазами, правит на точильном бруске несколько коротких клинков. На нем белый передник, на лице никак не удержаться улыбке. Он поднимает на Гора выцветшие глаза и несколько раз подряд кивает.
- Как я понимаю, у тебя есть несколько вопросов, - говорит он, с трудом переводя дух между словами.
- Ты прав. У меня три вопроса.
- Всего три, Святой Гор? На это с запасом хватит всего одного набора внутренностей. Наверняка столь мудрый бог, как ты, мог бы придумать побольше вопросов. Когда у нас такой запас материалов, было бы стыдно им не воспользоваться. Уже так давно...
- И тем не менее, у меня к тебе всего три вопроса, о кишечный оракул.
- Ну хорошо, - вздыхает Фрейдаг. - Тогда мы воспользуемся этим.
И он указывает ножом на мужчину с тронутой сединою бородой, который не сводит с него своих темных глаз.
- Его зовут Болтаг.
- Ты его знаешь?
- Он мой дальний родственник. И к тому же - главный провидец Князя Юскифа; конечно же, полный шарлатан. Слава богу, что он наконец попал в мои руки.
Услышав это, Болтаг сплевывает на раздел некрологов в одном из номеров "Таймса".
- Ты просто мошенник, о великий потрошитель-недоучка! - говорит он.
- Лжец! - вопит Фрейдаг, перешагивая через другие тела, и хватает его за бороду. - Это положит конец твоей бесславной карьере! - и он вспарывает ему живот.
Оттуда он вытягивает пригоршню внутренностей и раскладывает их по полу. Болтаг кричит, стонет, затихает. Фрейдаг рассекает вдоль клубки его кишок, размазывает пальцами их содержимое. Он припадает к самой земле и наклоняется далеко вперед.
- Ну, а теперь, каковы же твои вопросы, сын Озириса? - спрашивает он.
- Во-первых, - говорит Гор, - где я могу найти Принца Который Был Тысячью? Во-вторых, кто посланник Анубиса? И, в-третьих, где он сейчас?
Фрейдаг что-то бормочет и тычет пальцем в дымящееся на полу вещество. Болтаг снова стонет и слегка шевелится.
Гор пытается прочесть мысли провидца, но они настолько смутны, что кажется, будто смотришь в окно комнаты.
Фрейдаг заговаривает:
- В Цитадели Марачека, - говорит он, - в Центре Срединных Миров повстречаешь ты того, кто сможет доставить тебя пред очи искомого тобою.
- …Странно, - бормочет Болтаг, озадаченно покачивая головой, - эту часть ты прочел правильно. Но твое никудышное зрение затуманено этим кусочком брыжейки, ты положил ее не туда… в…
С огромным усилием Болтаг перекатывается поближе, тяжело ловит воздух широко раскрытым ртом.
- И ты… не сказал… Великому Гору, что ждут его великие опасности… а в конце... неудача.
- Молчать! - кричит Фрейдаг. - Я не звал тебя для консультации!
- Это же мои кишки! Я не хочу, чтобы их как попало читал дилетант!
- Следующие два ответа пока еще не вполне ясны, дорогой Гор, - говорит Фрейдаг, взрезая очередную кишку.
- Самозванец и шарлатан! - всхлипывает Болтаг. - В Марачеке встретится он и с посланником Анубиса... чье имя можно разобрать вон там... где моя кровь… на передовице!. Это имя… да… Вэйким…
- Чушь! - кричит Фрейдаг, продолжая вспарывать кишки.
- Постой! - говорит Гор, и его рука опускается на плечо потрошителя. - По крайней мере в этом твой коллега прав, ибо я знаю, что сейчас его так и зовут.
Фрейдаг останавливается, разглядывает передовицу.
- Истинно есть, - соглашается он. - Даже и любителя может посетить озарение.
- …Значит, похоже, что мне суждено в конце концов встретиться с Вэйкимом, если я отправлюсь в место, называемое Марачек, - а отправиться туда я должен. Ну, а что касается моего второго вопроса, кроме имени Вэйкима, я хочу также знать, кто скрывается за этим именем. Кем был он, пока Владыка Анубис не перекрестил его и не послал с поручением из Дома Мертвых?
Фрейдаг, словно что-то вынюхивая, водит головой над самыми нечистотами, копошится в них, кромсает там и сям.
- Сие, Преславный Гор, от меня сокрыто. Оракулу этого не открыть…
- Маразматик!. - выдавливает из себя Болтаг. - Вот... же... так... ясно... видно...
Гор погружается в умирающие мысли выпотрошенного провидца, и пух и перья встают у него на затылке дыбом. Но нет, никакое страшное имя не проникает в его рассудок, ибо Болтаг уже мертв.
Гор прикрывает глаза и содрогается, когда нечто, застывшее на самом рубеже сознания, вдруг блекнет и рассеивается.
Когда Гор опускает руку, Фрейдаг уже поднялся на ноги и с улыбкой рассматривает труп своего родственника.
- Фигляр! - фыркая, бросает он и вытирает руки о передник.
Странная, маленькая звериная тень шевелится на стене.
Война и стальной человек
…Бриллиантовые копыта, ударяющие о землю, вздымающиеся, вновь падающие. Вздымающиеся…
…Вэйким и Стальной Генерал лицом к лицу, не двигаясь.
Проходит минута, три, и теперь копыта зверюги по кличке Бронза извлекают из утоптанной почвы ярмарки на Блисе громоподобные звуки, ибо с каждым разом сила их удара удваивается.
Считается, что исход схватки в футе на самом деле определяется в эти первые изнурительные моменты Взгляда, до того, как будет приведена в исполнение собственно временная фаза, в эти моменты, которые будут стерты с лица Времени исходом схватки, чтобы никогда в действительности не существовать.
Почва содрогается теперь при каждом ударе копыт Бронзы, языки синего пламени вырываются у него из ноздрей и опаляют, ниспадая, Блис.
Блестит пот на лице, на теле Вэйкима, палец Стального Генерала сводит судорога - тот, на котором носит он кольцо своей человечности.
Проходит одиннадцать минут.
Исчезает Вэйким.
Исчезает Стальной Генерал.
Опять опускаются копыта Бронзы, и падают шатры и палатки, рушатся здания, трещины испещряют почву.
За тридцать секунд до того позади Генерала стоит Вэйким, и впереди Генерала стоит Вэйким, и Вэйким, который стоит позади, который только что объявился в этом мгновении, сцепляет руки вместе и поднимает их, чтобы нанести сокрушительный удар по металлическому шлему...
...тогда как за тридцать пять секунд позади Вэйкима из этого момента Времени появляется Стальной Генерал, отводит руку, взмахивает ею…
…тогда как Вэйким тридцати секунд, увидев себя в фуге наносящим двуручный удар, волен исчезнуть, что он и делает, во время на десять секунд ранее, когда готовится он посоперничать в силе с увиденным своим будущим образом...