А Левк, который не испытал ко мне доверия при встрече, надумал проверить меня. И был искусен настолько, что прошел через мое подсознание по меткам – в тот миг, когда я находился в мире сна мальчишки. Столь возмутительного вмешательства в свои дела морок не потерпел – и убил сновидящего…
Интересно, как скоро танатос решит повторить попытку воздействия на гостя из Полиса? Меня.
Я вытянул одну из тонких "нитей", прошивающих примитивный гобелен маскировки, развеял в воздухе и запустил вместо нее другую. Не отличимую от остальных. Слабое воздействие, но весьма эффективное. Теперь, едва лишь мысли палача дэймосов направятся на меня или Руфа, его тут же отвлечет что-нибудь постороннее. Желание выпить кофе, включить кондиционер, проверить почту, жара или, наоборот, холод – и воспоминание обо мне сотрется, вытесненное более важной потребностью…
Я беззвучно и бесшумно вынырнул из сна, возвращаясь в свое реальное тело.
Ночь за окном стала особенно непроглядной. Как всегда бывает перед рассветом. Час тигра… время кошмаров, пробуждения древних страхов и неудержимой, дикой фантазии.
Вполне возможно, именно ее внезапный всплеск помог мне разработать новый план. Рискованный и блестящий.
Глава 9
Вкус меди
"Сотер…" – Он произнес это имя про себя, а затем повторил вслух:
– Сотер.
Оно отдавало едким и острым металлом.
Антэй машинально поднес руку ко рту и лизнул дешевое медное кольцо, которое носил на указательном пальце. Тот самый вкус, не дающий забыть…
Обычно представители знатных родов передают своим потомкам по наследству тяжелые драгоценные камни в оправе из редких металлов. Ему подошла сложенная в несколько раз и перекрученная проволока.
– Чего ты там бормочешь? – Откуда то из-за спины, распихивая подушки, провонявшие гашишем, и сонных девок, выбрался помятый Триф. Здоровый волосатый бугай с непробиваемой бычьей башкой, поросшей черной курчавой шерстью, упертый и бешеный. Непревзойденный мастер вейксерфинга.
Прямо перед носом появился экран коммуникатора, на котором отразилась опухшая физиономия райдера рядом с сосредоточенным лицом Антэя, наполовину завешенным кудрявыми волосами, выгоревшими на солнце почти до белого цвета.
– Давай, селфи для твоего блога. – Трифон поднял телефон так, чтобы стали видны следы вчерашнего буйного веселья. Полуголые смуглые тела среди разноцветных тряпок, струи дыма, висящие в воздухе, колоритная облезлая стена. – Утро после забористой пирушки.
Антэй поспешил придать лицу привычное добродушное выражение безграничной радости и удовольствия от жизни и себя самого. Помотал головой, так чтобы пряди упали на лоб в еще большем беспорядке, широко улыбнулся. Приятель, прижимаясь потным виском к его голове, чтобы поместиться в кадре, скорчил зверскую гримасу и сделал кадр, потом еще один. А затем сунул в руку Антэя небрежно скрученный пакетик.
Тот развернул бумагу, ссыпал на язык мутноватые кристаллы кислоты. Пока они таяли, мир приобретал привычные яркие краски и четкие звуки. Шум улицы за стенами дешевой квартиры Трифона приблизился и заплескался вокруг солнечными веселыми бликами. Запахи пота и табака, пропитав собой духоту комнаты, зазвучали мощно и бодряще.
Изображать безудержное дуракаваляние стало проще, и вкус меди, сопровождающий имя Сотер, затерся среди других ослепительных ощущений.
Из одеял выбрался Бера и повис на плече Антэя горячим обмякшим телом, обмотав его длинными черными волосами.
– Какие планы на сегодня? – спросил он неожиданно трезвым голосом.
– Сейчас узнаю, – ответил тот, заливая сегодняшнее особо удачное изображение своей физиономии в Сеть.
Мельком отметил, что вчерашнее фото – его загорелые ноги в растоптанных кроссовках, висящие над пропастью Ас-Хаду, – уже собрало более четырехсот тысяч лайков. Неплохо. А вот и очередное предложение в личной переписке.
– Что там? – спросил Бера, шумно сопя за плечом.
– Яхта. Сегодня вечер.
– Кто приглашает?
– Виргин Азам.
Антэй поднял голову и посмотрел на Трифа. Тот беспечно пожал мощными плечами и довольно ухмыльнулся.
– Я слышал, он всегда щедро платит.
– Возьмешь с собой? – спросил Бер со вполне ожидаемым азартом.
– Думаешь, там своих не хватает? – Трифон встал и со смехом отбросил его на подушки в дальний угол. – Уважаемый Виргин и его гости желают смотреть на белого парня, который будет крутить сальто, прыгая в бассейн или, еще лучше, прямо с верхней палубы в море.
Он был прав, по большей части богатые александрийцы приглашали Антэя для того, чтобы понаблюдать за его опасными трюками, придать тусовке свободу и раскованность, почувствовать себя вершителями судьбы белого, так похожего на жителя Полиса.
Его друзья, такие же экстремальщики, тоже вызывали некоторый интерес. Они всегда оживляли вечеринку своей молодостью, лихостью и безграничным весельем.
Но в этот раз все было не так просто. Антэй снова машинально поднес кольцо ко рту. Медь перебила свежий поток наркотика, выдувающий из головы все опасения и тревоги, так же как и критическое мышление.
– Отлично! – Антэй улыбнулся, изображая нетерпеливое предвкушение. – Сегодня повеселимся!
Воды в доме не было. Уже последние лет пять. А может, не было и никогда. Кран на кухне оставался сухим и ржавым. Иногда из него выбирались ленивые тараканы и так же не спеша уползали в сливное отверстие раковины. Ванную комнату Трифон забил коробками со снаряжением и вещами, которыми приторговывал по случаю.
Умывались во дворе у колонки, предварительно шуганув оттуда мокрую стайку детей. Солнце, заглядывающее в колодец, зажатый между трехэтажных домов, играло в холодных брызгах, летящих от крана. Потоки текли по растрескавшемуся бетону, пузырилась в сточных канавах.
Антэй, качавший рычаг одной рукой, машинально слизнул с тыльной стороны другой ладони прохладные капли. В них смешивалась свежесть недавнего утра и привкус старого железа.
Трифон фыркал, отдувался, тряс головой, словно бык, забравшийся в воду, и норовил окатить любого оказавшегося рядом. Из окна второго этажа высунулась пожилая женщина и завопила на молодых бездельников, к ней присоединилась вторая, опасающаяся за судьбу своего белья, вывешенного на веревке в опасной близости от колонки.
Антэй не обращал внимания на громогласный дуэт, который усиливался эхом узкого двора и обрушивал на его голову все возможные проклятия и кары. А вот Трифон выпрямился во весь свой немаленький рост, потянулся и рявкнул так, что обе женщины замолчали, ошеломленные грозным рыком. Затем сдернул первую попавшуюся тряпку, не торопясь вытерся ею, смачно высморкался и запустил мокрый комок ткани в окно. Не попал. Ставни захлопнулись. Стало оглушающе тихо. Лишь негромко журчала вода.
– Выселят тебя отсюда, – Бер опасливо покосился на второй этаж. – Мужу нажалуется, и тот тебя еще зарежет ночью…
– Не дотянется, – отозвался Трифон, натягивая безрукавку с логотипом известной турфирмы. – Я ему пару дней назад руку сломал. Пусть радуется, что не обе.
– За что? – равнодушно поинтересовался Антэй.
– Не помню. Да какая разница.
Действительно, никакой. Или ты, или тебя. Известный закон Александрии. Кто сильнее, тот имеет право на жизненное пространство. Более или менее комфортное.
На пыльной улице, как всегда утром, было не протолкнуться. Кто-то шел на работу, кто-то с работы, беспрерывно гудя, проезжали мопеды, покачиваясь на неровностях разбитой дороги, проползали раздолбанные дешевые машины. На каждом углу торговали фруктами и курами, не успевшими еще протухнуть на жаре. Впрочем, от некоторых лотков уже потягивало сладковатым душком, тщательно замаскированным жгучим перцем и карри. Рядом висели ковры, позвякивали инструменты лудильщиков.
Но обычного ленивого покоя не ощущалось. Глядя по сторонам, Антэй замечал, что узкие улочки, по которым они шагали, переполняет нервное возбуждение. Люди то и дело останавливались, сбиваясь в группки по трое-четверо, переговаривались тревожно, снова расходились. Женщины возле прилавков громко возмущались выросшими буквально за одну ночь ценами. Торговцы многозначительно намекали на грядущие перемены и советовали прикупить больше соли и круп.
Трифон, не отличавшийся особой наблюдательностью, как всегда, маялся дурью. Висел на хлипких рыночных навесах, а в перерывах подбрасывал старую кепку, сорванную с чьей-то головы. Бера незаметно пинал прохожих, заглядевшихся на товары, потом стянул у зазевавшегося торговца апельсин и, отойдя на безопасное расстояние, бросил Антэю. Тот поймал тяжелый солнечный шар и перебросил Трифу. Так, беззаботно валяя дурака, они добрались до кофейни, где обычно ели.
Маленькое тесное заведение без окон было забито до отказа. В густом мареве дыма тускло светился телевизор, из кухни отчетливо воняло подгоревшим прогорклым маслом и бараньим жиром.
Компания экстремалов заняла освободившийся столик у дальней стеньг. Трифон тут же вытащил телефон, переписываясь с кем-то из знакомых. Бера пошел к барной стойке в поисках еды. Антэй смотрел телевизор.
Передавали очередной репортаж о беспорядках в Александрии. Важного диктора в дорогом костюме сменило изображение карты. Все приграничные территории с Полисом пульсировали красным. Такое же зарево охватывало и несколько центральных районов.
Потом замелькали картинки прямых репортажей. Обугленные дома, взрывы, следы от пуль на стенах, мертвые тела, засыпанные источники… Поклонники культа луны оружием насаждали свои порядки, уничтожая всех несогласных. Им сопротивлялись приверженцы других религий. Параллельно давно враждующие мелкие народности пытались выжить друг друга с территорий получше, а под шумок разборки вели бандитские группировки, всеми силами стремясь отобрать у конкурентов рынки сбыта наркотиков и оружия. Но все это подавалось под красивой упаковкой борьбы – священной войны за независимость и свободу.
– Скоро докатит и до нас, – сказал Антэй задумчиво.
– Что? – рассеянно спросил Трифон, набирая текст в коммуникаторе.
– Вот это все.
– Не докатит, – приятель мельком взглянул на экран. – Далеко еще. Да и в первый раз, что ли.
Антэю захотелось хлопнуть его по твердолобой башке, чтобы встряхнуть простые и прямые как шпалы мысли, лежащие там. Но он сдержался.
– Такой масштаб в первый.
Между столиков протиснулся Бера с тремя стаканами.
– Вы о чем это?
– Гражданская война.
Колонны беженцев на экране тянулись к границе с Полисом. Среди лиц испуганных женщин и стариков, несущих на себе детей и домашний скарб, мелькали сосредоточенные, сытые мужские физиономии. Эти не были похожи на несчастных крестьян, пострадавших от налетов на их дома.
Бера жадно уставился в телевизор, его темно-карие чуть навыкате глаза вспыхнули знакомым Антэю фанатичным огнем.
– Вот люди правильное дело делают! – заявил он с непривычной жесткостью. – Давно пора выкинуть отсюда всех этих диадохских выродков и прочих!
– Меня тоже выкинешь? – тихо спросил Антэй, и Бера тут же пришел в себя, поспешил сесть и подвинул ему стакан.
– Я не про тебя, ты же наш.
Трифон оторвался от телефона и шлепнул серфера по плечу.
– Забей. Тебя это вообще не касается.
Но Антэй не обольщался. Касается. Еще как. Многим любопытно поглазеть на белого парня, который живет среди местных. Но едва головы близких и дальних знакомых заполнит фанатичный угар, можно не сомневаться – его прирежут одним из первых. Потом, может, и пожалеют, но будет уже поздно.
Посетители горячо обсуждали последние новости. Большая часть их выражала те же мысли, что и Бера.
И как всегда в теме борьбы с мнимыми и настоящими врагами, зазвучало неизменным рефреном упоминание Полиса. Постоянно торчащей рыбьей кости в горле. Глотать не мешает, но раздражает неимоверно.
Разрозненные выкрики несли один и тот же смысл. Снять Стену, пустить внутрь всех желающих.
– Нечего лезть в Полис, – неожиданно послышалось сбоку, и Антэй обернулся, чтобы посмотреть на источник голоса разума. Но мужчина в потертой спортивной куртке заявил: – Пусть лучше свое оружие нам пришлют. Мы сами разберемся.
Антэй усмехнулся, представив, как Полис торопится поставлять луннитам свои боевые системы. И поспешил спрятать ухмылку, сунув нос в пышную шапку пены над стаканом. Но, видимо, сделал это недостаточно быстро.
Стакан вылетел из его руки, выбитый точным ударом. Половина содержимого выплеснулась на стол, половина на одежду. Над их столиком навис побагровевший от бешенства посетитель, которого оскорбило скептически-насмешливое выражение лица парня. Прошипев какую-то угрозу, он схватил того за майку на груди.
– Э-э-э… – сердито протянул Трифон, начиная подниматься из-за стола, однако Антэй уже сам справился с внезапной проблемой.
Короткий, но сильный удар в солнечное сплетение, и мужчина рухнул на стол, разбивая собой остальные стаканы. Райдер уверенно взял его за пояс, провез по столешнице и сбросил на пол. Больше желающих выяснять отношения с компанией крепких экстремалов не появилось. Все снова увлеклись новостями.
– Пошли отсюда. – Бера поднялся, стряхивая с безрукавки капли пива.
– Ни пожрать, ни выпить не дадут, – пробурчал Трифон, засовывая в карман штанов коммуникатор.
На улице за время их отсутствия почти ничего не изменилось. Только прибавилось нищих, сидящих на земле и просящих подаяние монотонными голосами. Жара усиливалась. Раскаленный воздух стекал с каменных стен старых домов и дрожал мутным маревом над дорогой, сверкал в осколках битого стекла.
– Давайте в гавань, – сказал Антэй. – Хоть продышаться.
Возражений от спутников не последовало.
Совсем недавно это было одним из самых посещаемых туристами мест агломерации. Древний порт, Александрийский маяк, каменная набережная, о которую во время особого волнения бились волны и окатывали прохладными брызгами прохожих… Что было особенно приятно во время полуденной жары. Потрясающие закаты. Далекие огни кораблей, стоящих на рейде…
Все это никуда не исчезло и теперь, но народу значительно убавилось. На витринах сувенирных магазинов темнели тяжелые опущенные щиты.
Половина ресторанов закрылись. С улиц убрали столики – и вряд ли в скором времени вернут обратно. Особенно актуально это стало с момента, когда в одно из таких уличных кафе въехал на мопеде смертник, начиненный взрывчаткой. Десять человек убито, тридцать ранено и разнесено полдома.
Антэй сбежал по мраморным ступеням к самой воде, сбросил кроссовки и опустил ноги в мутную прохладу залива. Соленый ветер трепал волосы. Солнце жгло плечи.
– Великая зелень, – произнес он едва слышно. Так древние называли этот простор.
Девчонки часто говорили, что у него глаза точно такие же. Цвета Великой зелени. Моря, из-за которого приплыли его предки много-много веков назад…
Подпрыгивая на волнах, прошел патрульный катер. По набережной с ревом пролетели три полицейских мотоцикла. Где-то вдали завывала пожарная сирена.
– Скучно, – зевнул Антэй.
– Вечером будет весело, – пообещал Трифон.
– До вечера еще дожить надо.
– А может, правда махнуть в Эр-Рияр? – задумчиво произнес Бера. – Хорошие бойцы им нужны…
– Романтики захотелось? Экстрима не хватает?! – грозно взревел райдер. – Сейчас устрою!
И принялся макать приятеля головой в залив. Тот отбивался, но вырваться из мощного захвата не смог.
Антэй смеялся, глядя на них. А вода великого моря облизывала его ступни мокрыми солеными языками…
На яхту Виргина Азама их отвез катер.
"Антигона" сияла огнями и гремела музыкой. Дорожки света разбивались на волнах, и казалось, что корабль тонет в жидком золоте, разлитом по поверхности.
Антэй первым поднялся по трапу на палубу. Неторопливо огляделся. Это была немного другая Александрия. Вернее, очень маленькая ее часть, не обремененная проблемами остальных.
Довольные, улыбающиеся лица, люксовая одежда, а в некоторых случаях ее частичное или почти полное отсутствие… Полуголые девчонки с пирсингом в пупках, обвешанные цепочками и браслетами, изгибались в танце возле бассейна, плескались в воде, пили шампанское в компании снисходительно-заинтересованных мужчин. Одни из них были в привычных белых гутрах и длинных дишдашах, другие в пляжных свободных брюках и рубашках. Многих из этих господ Антэй знал или встречал хотя бы пару раз. А они знали его. Амаль Калиб – владелец сети ресторанов, холодный, надменный, даже когда изображал радушие. Баян Ахд – тяжелое машиностроение. Он сам был похож на древний грузовик. Неповоротливый, грузный, но убийственный в своей неподъемной мощи. Бианэр Зафир – строительная компания. Молодой, спортивный, вечно окруженный моделями обоего пола.
И многие другие крупные и мелкие властители этого мира.
Над палубой витал запах дорогого парфюма, алкоголя, безудержного веселья и больших денег. Реально больших.
Трифон за его спиной бодро взревел, приветствуя кого-то из знакомых…
Мимо прошла девушка в длинном черном платье с открытой спиной. Окинула белого парня равнодушно-высокомерным взглядом и удалилась. У нее было греческое имя Лина. Что означает "печальная песнь". И Антэй давно понял, что оно ей очень подходит. Эта самая печальная песнь звучала для всех остальных девушек, решивших приблизиться к ее "другу". Не так давно Лина была третьей любовницей владельца этой яхты. Теперь она переместилась на место второй… а может, и первой.
Но это был единственный недоброжелательный проблеск среди всеобщего удовольствия.
Его обнимали, дружески хлопали по спине, восклицали что-то восторженно-одобрительное. Антэй улыбался всем и каждому. Отвечал на приветствия, обнимал в ответ. Ладони, не останавливаясь, то скользили по мокрой после бассейна гладкой коже, то принимали сдержанно сильный удар чьей-то крепкой руки, то сжимали мускулистые плечи, обтянутые дорогой шелковистой тканью…
Перед глазами мелькали лица, огни, наполненные бокалы. Громкие, приглушенные или чуть слышимые голоса звучали на фоне музыки мощной, вибрирующей темой.
– Это кто?
– Знаменитый серфер… экстремал… больше трех миллионов подписчиков…
– Тэй Эргет! Знал, что ты будешь здесь сегодня. Познакомься, мой друг Тигран. Большой твой поклонник…
– Видел твой прыжок в Ас-Хаду. Ты, правда, не боишься разбиться?
Предвкушение необузданного веселья было уже совсем близко. Когда-то он погружался в него с головой, не желая выныривать ни на минуту. Безудержный отрыв давал иллюзию полной жизни…
Его все любили, он всем нравился.
Столы ломились от выпивки и закусок. Официанты с подносами, заставленными бокалами, виртуозно лавировали среди гостей. Охрана, умеющая сливаться с мебелью, проявлялась в самые неожиданные моменты и снова становилась невидимой.
Трифон обнимался с двумя знакомыми. Бер потерялся среди девчонок.