Первое впечатление не внушало оптимизма. Со стороны реки к дому Сотеров также было не подобраться. Хотя казалось бы, чего проще – пристать ночью к берегу на лодке и, скрываясь в зарослях папируса, проникнуть на территорию поместья. Но и тут не было ни одного шанса – я убедился в этом ранним утром, совершив на круизном пароходе небольшую экскурсию по Нейлосу.
Народу на прогулочной палубе оказалось совсем немного. Молодая пара с личным фотографом позировала на фоне древних берегов, где не имелось ничего, кроме серого мертвого камня. Под навесом сидело шумное семейство, разложившее на скамье обильный завтрак. Ароматы теплых булочек с кунжутом и сладких лепешек плыли в воздухе, заглушая яркий, сырой запах воды. Два мальчишки с воплями бегали от борта к борту.
Я стоял у перил и смотрел на бесконечно тянущиеся плантации финиковых пальм.
Глубокая река несла свои мутно-желтые воды к морю. По ним скользили редкие кораблики. Один, с косым парусом, напоминал старинное судно – такие плавали здесь пару тысяч лет назад…
Со мной беседовал гид, представительный немолодой мужчина в белом одеянии. Он подходил несколько раз, предлагая экскурсию по Долине фараонов, катание на квадроциклах в пустыне, посещение музея и обед в гавани, но я, прильнув к мощному биноклю Руфа, не реагировал на соблазнительные предложения. А затем, не теряя терпения, вежливо взял его за рукав и спросил доверительно:
– Кризис?
После чего был избавлен от назойливых вопросов и предложений и до меня лишь долетали фразы о тяжелом положении туристического бизнеса в Александрии, проклятия на беспорядки, отпугивающие путешественников, и прочее подобное. Я делал вид, что внимательно слушаю, в нужных местах сочувственно качая головой.
Берег, который я изучал, стал отвеснее, превращаясь в неприступную скалу. На ней постепенно вырастал в размерах трехэтажный дом. Я ожидал увидеть мрачную крепость. Узкие окна-бойницы, балконы, напоминающие недобро ощеренные рты… Но на деле это было легкое мраморное здание с огромными стеклами панорамных окон, портиками и статуями на плоской крыше.
Несовпадение реальности отчего-то оказалось настолько сильным, что я отвел бинокль от глаз и посмотрел на гида.
– Это особняк очень уважаемой семьи, – тут же сказал он. – Богатейшие и знатные люди. Древний род основателей города. – И принялся пересказывать мне историю становления Александрии со времен великого диадоха Птолемея. А также его сына – менее великого, но признанного одним из выдающихся ученых древности – Птолемея Филадельфа. Время от времени он прерывался, чтобы обратить мое внимание на красоту пейзажа, и завершил рассказ уже на более прозаической ноте: – Ночью зажигают прожекторы. Строение и вся отвесная скала – сияют. Очень красиво.
Ясно, и ночью не сунешься. Они освещают всю зону вокруг…
Я не ошибся.
Это был тот самый дом.
Гид давно отошел, а я все стоял, провожая взглядом белый силуэт на фоне синего неба. Он светился как жемчужина, хотелось протянуть руку и прикоснуться, ощутить тепло стен, нагретых солнцем, и прохладу колонн, остающихся в тени… присвоить, забрать себе, как трофей…
– Лонгин Сотер… – прозвучал мой собственный голос, и я очнулся от своих размышлений.
По берегу снова потянулись ряды пальм.
Помню, Феликс говорил, если есть хоть малейшее сомнение в том – не дэймос ли твой оппонент, – всегда лучше ошибиться, переоценивая противника, чем вляпаться в мир того, кто может к тому же оказаться сильнее тебя. И я всегда следовал его совету.
Поэтому потратил массу времени на бессмысленные, с точки зрения Руфа, блуждания вокруг дома Амины Сотер.
Бывший оперативник сразу прямо сказал, что в особняк попасть не получится. Не с нашими возможностями.
– Слуги живут на территории, – перечислял он, крутя в пальцах пачку сигарет. – И не покидают поместья. Продукты доставляют раз в месяц. Мусор не вывозят. Похоже, у них налажена переработка… хотя мне и сложно это представить. В службы технической поддержки чего бы то ни было – не обращаются, также как и в агентства по найму персонала. Врачей не вызывают. Вечеринки и приемы не устраивают.
– Откуда информация?
– Из достоверных источников, – усмехнулся Руф и тут же стал серьезным. – Это даже не крепость – маленькое государство.
– Хозяева из дома вообще не выходят?
– Хочешь, чтобы я организовал за ними тотальную слежку? Могу устроить.
– Нет. Не надо. Опасно и бессмысленно.
– Ну, в любом случае, с улицы просто так туда не войти.
– Да, в реальности в него не проникнуть.
Проницательный Руф внимательно посмотрел на меня, хотел задать неизбежный вопрос, но я опередил его:
– Жди меня здесь. Пойду, осмотрюсь.
– Осторожнее, – сказал мой спутник… или, вернее, теперь уже соучастник незаконного наблюдения за чужой собственностью.
Я выбрался из машины и отправился на долгую прогулку. Которая завершилась напротив глухой каменной ограды неприступного особняка.
…Этот дом неудержимо притягивал меня. Хотелось подойти, прикоснуться к горячим шершавым выступам неровной кладки, почувствовать, как острые зазубрины камней царапают пальцы, вдохнуть пыльный запах песчаника, нагретого солнцем. Обычно мои внезапные желания, а также внезапно проснувшаяся интуиция меня не обманывали.
Дом, в отличие от хозяев, ждал и звал меня. А может быть, отзывался на мой настойчивый зов.
Я прошелся немного вдоль улицы, затем огляделся по сторонам, вынырнул из густой тени, быстро пересек мостовую, поднял обломок белого щебня, лежащего рядом с забором, среди такого же ничем не примечательного каменного мусора. Убрал в карман и пошел прочь. На всю операцию по захвату трофея мне понадобилось не более десяти секунд.
Интересно, засекли меня камеры? И что подумала охрана про странного человека, подбирающего сомнительные предметы на улице?
Руф ожидал меня на условленном месте в тени под финиковыми пальмами, тянущимися бесконечной плантацией по берегу Нейлоса.
– Ну, что теперь? – спросил он, когда поместье давно осталось позади и мы ехали по широкой дороге между высоких каменных заборов, отгораживающих территории богатых особняков.
– Теперь мне пора возвращаться, – сказал я, глядя в окно, и Руф притормозил от неожиданности.
– Возвращаться? Куда?
В его голосе еще звучала надежда на то, что я имел в виду его квартиру, или мир снов, да что угодно, любое другое место, откуда можно продолжить наши поиски.
– Домой, Руф. В Полис. Здесь я больше ничего не могу сделать.
Он молчал. Хмуро и недоверчиво, а потом спросил сухо:
– Хочешь все бросить?
– Нет. Только теперь у меня начнется самая серьезная работа.
– А что делать мне? – поинтересовался он, опять выдержав паузу.
– Тоже поезжай домой. Когда появятся результаты, я свяжусь с тобой.
– Через сон? – задал он мрачно следующий вопрос.
– Да, через сон. У меня есть твоя пуговица.
Руф с усмешкой покосился в мою сторону.
– Уже успел стянуть?
– Я же должен быть с тобой на связи.
Я понимал его. Он хотел продолжать действовать, искать ответы на свои очень давние вопросы, пусть и с большим риском стремиться к цели, которая может быть наконец достигнута спустя многие десятилетия, а я обрывал эту яркую, деятельную жизнь. Вновь оставлял его в одиночестве, лишал единомышленника, гасил яркий азарт охоты.
– Мы найдем их. Всех, кто виноват в смерти твоих друзей.
– Ты, главное, постарайся, чтобы это дело не стало причиной твоей смерти.
– Да уж, постараюсь.
Стоянки у александрийской Гиперпетли-Зеро оказались забиты машинами. Международный порт был переполнен. Особенно выходы к направлению на Полис. Желающих отправиться в Бэйцзин, переживающий не самые лучшие времена, или в экзотично-опасный Тенчитолан почти не наблюдалось. Ворота в Нарасикэ вообще были закрыты. Этот мегаполис никогда не принимал к себе беженцев, тем более из "неблагоприятных зон".
Внутри терминала люди заполнили все залы ожидания, явно расположившись на рядах кресел и мраморных полах надолго. Спали вповалку, ели, укачивали вопящих детей. Торговые павильоны не работали. Возле нескольких киосков с едой шумели длинные очереди: одни пытались прорваться вперед, другие не пускали их, хватая за одежду, кто-то под шумок пытался скупить побольше упаковок с сырными лепешками. Мелькали агрессивные, испуганные, раздраженные лица. Потоки людей бурлили и сталкивались.
Все они ждали, что ворота, ведущие к шаттлам, откроются, желающих посадят в вагоны и отвезут в Полис. Охрана порта еще пока справлялась с поддержанием порядка, но долго ли это продлится?..
– Уверен, что не хочешь поехать со мной?
Этот вопрос я задавал Руфу уже не первый раз. И он снова, как и раньше, покачал головой.
– Что я там стану делать? Сидеть у постели спящего? У меня и здесь будет достаточно дел.
Глядя на бурлящую толпу, которую нужно лишь совсем немного подогреть для того, чтобы она начала штурмовать ворота, я был готов согласиться с ним. Во всем здании порта витала очень неприятная атмосфера. Тягостная и в то же время наэлектризованная. Достаточно одной искры, чтобы все здесь вспыхнуло, забурлило, разнося киоски и выламывая заграждения.
– Вот что, Руф, не надо меня провожать дальше.
Он с большим сомнением окинул взглядом плотную массу, через которую мне предстояло пробиться, чтобы попасть к стойкам контроля. На мгновение показалось, что мой спутник будет рад, если меня развернут обратно и я останусь, но это впечатление тут же стерлось.
Бывший оперативник крепко сжал мою руку на прощание, а я сказал тихо:
– Еще увидимся.
Пробираясь к терминалам, я чувствовал на себе внимательный, обеспокоенный взгляд, пока спины людей не скрыли его.
Меня пытались задержать, толкали, хватали за куртку, выкрикивали угрозы и оскорбления. Наглый белый, стремящийся к их вожделенной цели, вызывал ярость и острую зависть. Но я, обладая многолетним опытом, умело преодолевал преграды. Оказавшись под камерой наблюдения, поднял ладонь с зажатым в ней значком сновидящего, и спустя несколько минут ко мне уже двигалась местная охрана. Когда стало ясно, что меня пропустят, за спиной забурлило еще большее недовольство, сопровождающееся пронзительными гневными воплями и заунывными стенаниями.
– Уходите, быстро, – открывая дверь служебного хода, сказал мне молодой, уставший охранник. – И не возвращайтесь. Нечего вам тут делать.
Произнеся это мрачное напутствие, он захлопнул металлическую створку. Щелкнул, закрываясь, магнитный замок.
В длинном коридоре гулко звучали шаги. Мне навстречу торопливо шла девушка в синем форменном костюме. Коротко стриженная блондинка со светло-голубыми глазами. Сосредоточенная и серьезная. Внимательно посмотрела на одинокого пассажира, прошлась вдоль всего тела рамкой сканера, провела по пальцам датчиком, определяющим наличие частиц пороха. За ее спиной возвышалась грозная тень "Ареса", готового отразить любое нападение.
– У вас камень в кармане, – она посмотрела на меня вопросительно.
– Сувенир на память, – пояснил я с улыбкой, на которую сотрудница порта не ответила.
– Хорошо. Проходите. – Девушка посторонилась, пропуская меня.
Я уехал, оставив позади город, готовый нестись на волне бурной агрессии в ту сторону, куда дует ветер. А ветер дул в сторону Полиса, каждую минуту рискуя превратиться в смерч.
Свое прибытие я постарался сделать тихим и незаметным. Не предупредил никого и не сообщил о внезапном возвращении. В кармане, по-прежнему, лежал камень, нагретый александрийским солнцем. Маленький пропуск в другую реальность.
Дом ждал меня. Надежное убежище на берегу реки, скрытое за высокими деревьями. Каждый раз, когда я вижу его после отъезда, долгого или краткого, не важно, я чувствую, как возвращаются потраченные силы, и понимаю, что это и есть настоящее. А все остальные дома, города и дороги становятся недостойными внимания, пустыми, отходят на второй план.
Лужи сковала хрусткая прозрачная корка льда. Лиственницы сбросили хвою, лишь кое-где на ветвях еще виднелись бурые клочья, но скоро опадут, разлетятся по ветру и они.
Река – холодная, темная, быстрая – серебрилась мелкой рябью под пасмурным небом.
Казалось невероятным, что где-то растут пальмы, плавится от полуденного жара асфальт и едет по пыльным улицам на своей не новой, потрепанной машине человек, с которым меня неожиданно свел мир снов.
Я открыл дверь и запер ее за собой. Вошел в жилую часть дома, повесил куртку на вешалку, глубоко вдохнул застоявшийся прохладный воздух, и мне показалось, что я вообще не уезжал. Просто провел несколько часов в иной реальности. Только отражение моего лица в зеркале, слишком загорелое для поздней осени, возвращало воспоминания о другом городе.
Я постоял на пороге нашей с Хэл спальни, посмотрел на две кровати рядом и понял, что не хочу работать здесь. Не сегодня и не с этим трофеем.
Ступени лестницы, ведущей на чердак, с предвкушением поскрипывали под ногами. Дверь распахнулась бесшумно и так же без единого звука закрылась за спиной. Зеркало попыталось отразить меня, но мутная амальгама не справилась с этой задачей, однако охотно пропустила внутрь.
Пыльная тишина комнаты прошуршала под ногами сотнями засохших листьев и стеблей. Кто-то распотрошил все букеты и ровным слоем выстлал ими пол. Пуговицы наблюдали за каждым моим движением внимательными черными проколами глаз. Я сбросил с узкой кушетки наваленные на нее свитки и потрепанные листы бумаги с загнутыми краями. Лег – и вытянулся на продавленном матрасе, глядя на свисающий с потолка белый скелет птицы с хищно загнутым клювом.
Когда я жил с Феликсом в этом доме, большую часть времени проводил здесь, в рабочем кабинете. Во сне. Я блуждал по пространству сновидений, узнавал его законы и хитрости, учился управлять им, находил тайные места, запретные для многих, и невероятные вещи. Старался понять обитателей этого нестабильного мира. Странных, опасных, сумасшедших…
Первые десятилетия я был вообще лишен нормальной жизни, находился годами в четырех стенах, выходя лишь чтобы поесть, позаниматься на тренажерах, иногда подышать воздухом во дворе. Потом появились редкие, опасные командировки по миру и очень нечастые поездки в Полис, тоже по работе.
Я стал орудием Феликса, которое он усердно, тщательно шлифовал, собственностью, ресурсы которой использовал по своему усмотрению…
Так продолжалось, пока меня не вышвырнуло в реальный мир. И мне пришлось заново учиться жить в нем.
Но то, на что я способен в сновидениях, по-прежнему недоступно многим. Лишь поэтому я решил сделать то, что делаю сейчас.
Погружение было очень быстрым. Я падал сквозь призрачные слои мира сновидений, словно ныряльщик, держащий в обеих руках тяжелый груз. Камень, взятый у дома Амины, тащил меня вниз, глубже и глубже. Пузыри оборванных мыслей взлетали на поверхность, а в ушах все еще звучал отзвук волшебного слова "вокруг". Затем его заглушил глухой стук моего сердца.
Картины сменялись в пестром водовороте.
Финиковые пальмы, серая земля, тень машины, призрак человека, который был тогда рядом со мной… Река. Широкая как море, полноводная, загибающаяся петлей анха – "ключа жизни", символа Нейлоса. Прямо на меня несся древний деревянный корабль. Солнечная ладья Ра. Серповидный корпус разрезал невидимую волну, гребные весла в веере капель сверкают на солнце, полосатый парус наполнен ветром. Из каменной пустоши выросли пирамиды – земное отражение звезд Ориона испускало ослепительное сияние, нестерпимое для глаз…
И все это рухнуло в бездну.
Серый дым, просочившись из щелей сновидения, заполнил собой все обозримое пространство.
Растаяли современные особняки Александрии, рассыпались в прах деревья, землю засыпало песком.
Теперь каждый шаг давался с трудом. Я задыхался и обливался потом. Сон уплотнился, стал жестким и шершавым, как высохшая хлебная корка. Я продирался сквозь него, петлял, стараясь найти проход в потоке спрессованных видений.
Впереди показалась скала с прячущимся в ее сени храмом. Между колонн из грубо обтесанного песчаника клубились тени. Ступени, занесенные песком, врастали в землю.
Я добрался до здания через пару сотен лет, не меньше…
Приблизился к каменной площадке перед лестницей. Шагнул на плиты, плохо подогнанные друг к другу. И, зашатавшись под моими ногами, они рухнули вниз. С грохотом разламываясь на мелкие куски, скрежеща. Укладываясь по-новому.
Я приземлился достаточно мягко и поспешил отпрыгнуть в сторону. Камни, упавшие вместе со мной, сложились в новую лестницу, ведущую в черноту подземных глубин. Я стоял перед спуском во тьму. Надо мной взмывала арка из черного гранита. Два четырехгранных столба и перекладина, на которой было начертано знакомым резким и размашистым почерком: "Остановись! Ты ступаешь в царство смерти"…
– Спасибо, Феликс, – произнес я тихо. – Очень обнадеживающе.
Он, естественно, не ответил.
Глубины сна, простирающиеся за аркой, вздыхали и перешептывались давно забытыми голосами. Выплескивали на поверхность видения, которые не мог осознать мой разум с первого взгляда. Они пытались зацепить меня, но не могли ни испугать, ни насторожить.
Я сделал шаг вперед, прорывая собой черную границу между сном и еще более глубоким сном, приближенным к смерти. Трон крылатого Танатоса мелькнул передо мной в новом видении: на этот раз мое тело, стоящее у его подножия, оказалось погруженным в камень до колен. Побеги маков оплетали голову, сок, капающий из цветов, падал на глаза, склеивая веки, и давал новое, еще более острое зрение. Остальные – все те, кого я видел здесь в прошлый раз, – уже рассыпались в прах. Толстый ковер корней вечной сныти глушил шаги, она тянула вверх десятки тысяч побегов, чтобы прорасти сквозь сон и вырваться на поверхность, к домам сновидящих. Зажечь на их порогах негасимые, живые костры…
Спертый воздух, наполненный горячим дыханием спящих, душил. Мириады видений кипящим потоком неслись прочь – и звали за собой. Забыться, провалиться в глубины древней памяти, окунуться во тьму…
Я сделал еще один шаг, разрывая густой морок. И еще один, двигаясь по едва уловимым ориентирам.
Я не искал возможность проникнуть в дом Амины из реальности. Мне нужно попасть в него отсюда. Из глубин.
Обрыв… отвесная скала… дорога, усыпанная осколками камней, каждая грань сверкает острыми краями…
В полумраке, наполненном видениями и тенями, начал вырисовываться пик, пронзающий небо. Или то, что в этом перевернутом мире могло считаться небом. Я увидел все именно таким, как представлялось мне во время поездки по реальному Нейлосу. Серая громада с косыми щелями окон и оскаленными провалами дверей. Интуиция меня не подвела.
Однако стоило подойти ближе, к самой границе, истинный облик дома рассеялся.
В лицо ударил яркий солнечный свет. Запахи горячего известняка, пыли, травы в сухом воздухе дополнили привычную картину.
Сновидение пропускало меня, самого ставшего частью сна…
В высоком каменном заборе была пробита узкая калитка. Над древностью постройки насмехалась современная камера, чутко реагирующая на движение. Я остановился под ней, дал себя рассмотреть. Красный глазок сфокусировался на мне, затем щелкнул электронный замок, и дверь в царство мертвого дэймоса отворилась.
Я шагнул внутрь.