– Я работаю с теми, кто предпочитает здравомыслие, – отозвался тот с высокомерной небрежностью. – И мирный путь развития агломерации.
Помолчал и счел возможным объяснить:
– Мой отец сотрудничал в Полисе. Я там учился. С десяти лет. Затем вернулся.
– Почему вернулся?
– Мне нравится Александрия и все привилегии, которые она дает.
Антэй прекрасно знал, о каких привилегиях идет речь. Роскошный дом с огромным бассейном, слуги, выполняющие любые желания, личный гараж с дорогими машинами…
Смуглое лицо вдохновителя, совсем не измененное сном, приобрело высокомерно-холодное выражение.
– Я не люблю Полис с его идеями равных возможностей для всех. И ценности любой жизни. Моя жизнь определенно ценнее, чем у нищего на свалке. Но я не собираюсь смотреть, как мой город раздирают бессмысленной войной и превращают в руины. Я хочу спокойно работать и получать оплату, достойную моих способностей.
Подобные взгляды были хорошо знакомы Антэю – тот слышал их не в первый раз.
– Он познакомился с тобой в Полисе?
Сновидящий прекрасно понял, кто такой этот "он", хотя имени Мусорщика не прозвучало.
– Да. Мне близки его цели, но не методы.
Серфер хотел спросить, чем того не устраивают методы целителя, но вдохновитель насторожился, прислушиваясь к чему-то, находящемуся за пределами слышимости, и сказал:
– Пора просыпаться.
Затем вновь обернулся к окну, не без труда повернул ручку и распахнул обе створки. В лицо ударил прохладный ветер, запах меди растворился в свежем утреннем бризе. И Антэй открыл глаза.
Белый потолок над кушеткой полосовали лампы дневного света. Серфер лежал, глядя на него. В голове была приятная пустота, словно кто-то открыл кран и слил из его разума разрушительные мысли и разъедающие сознание образы. Стало легче дышать, тело наполнилось прежней силой. Вернулись энергия и жажда действия. Антэй поднялся, потянулся, расправляя плечи, с которых исчез невидимый, тяжкий груз.
Мастер снов сидел в кресле, и, в отличие от пациента, его эффектное лицо выглядело помятым и осунувшимся, а поза усталой.
– Прием закончен, – сказал он глухо. – Ты здоров.
– Спасибо, – произнес Антэй искренне. – Я могу сделать что-то для тебя?
– Можешь. – Тот встал, провел ладонью по лбу, потер шею. – Сделай так, чтобы я больше тебя никогда не видел.
– Это несложно. – Серфер протянул руку на прощание, и сновидящий, помедлив, пожал ее.
Антэй вышел из кабинета, с усмешкой думая о том, что его белая физиономия, похоже, бесила саладина не меньше, чем злил самого потомка античных Эвергетов смуглый профиль завоевателя Александрии. Древняя генетическая память вызывала настороженность и недоверие. Хотя воспитание и разум научили обоих договариваться…
Семат сидела на том же месте. Казалось, она не пошевелилась все то время пока отсутствовал ее спутник. Так и застыла, сжимая в обеих руках сумочку. Увидев Антэя, поднялась и пошла к нему.
На них по-прежнему не обращали внимания. Только что доставили жертвы крупной аварии или очередного теракта. Коридоры уже были забиты каталками с ранеными, но везли все новые и новые. Бригады медиков торопились оказывать первую помощь, особо сильно пострадавших спешили отправить в операционные. Среди врачей Антэй заметил хирурга-сновидящего. Вдохновитель отдавал короткие распоряжения санитарам, быстро осматривая мальчишку-подростка с глубокой раной на голове. Своего недавнего пациента он не заметил.
Машина ожидала их на стоянке. Водитель курил, открыв окно, и Антэй понял по его резким жестам, что тот нервничает. Как только пассажиры заняли свои места сзади, торопливо выкинул окурок, завел мотор и поспешил быстрее покинуть освещенную парковку.
– Взорвали торговый центр в Набби, – прозвучал его напряженный голос сквозь гул мотора. – Сколько погибших, выясняют.
– Кто? – спросил Антэй.
– Пока не ясно. Говорят, лунниты.
Антэй чувствовал, как стремительно гаснет радость избавления от дэймоса. Александрия не давала забыть о кипевшей в ней ненависти, которую подогревали и умело разжигали.
Пилоны Гиперпетли вырастали из темноты за рядом небоскребов района гавани Клеопатры. Высотные здания, обрамленные полосами огней, смотрелись эффектно – однако простые белые очертания скоростного пути, поднятого над землей, выглядели дорогой в иную реальность.
Подступы к порту были обнесены высокими заборами с колючей проволокой. На вышках, расставленных по периметру, стояла охрана. Машина свернула в направлении старого канала Нахраба. Когда-то по нему пускали корабли в гавань, но теперь он засыпан и закатан в асфальт. В память о древних судах остался лишь барельеф на одном из домов – узкая боевая галея с треугольным парусом и рядом весел по борту несется по закрученным гребням волн…
Еще полчаса езды – и они будут на месте.
Антэй снова подумал о Мусорщике.
Как он сейчас?
Если дэймос будет уверен, что серфер, случайно услышавший имена, которые не должен был слышать, мертв, оставит ли он попытки найти целителя? Для того чтобы обнаружить его, надо перекопать всю свалку. А это не так просто.
– Зачем вы помогаете? – спросил Антэй вслух. – Ведь при этом так рискуете сами…
Спутник молчащей женщины, носившей древнее имя Семат, взглянул на него через зеркало заднего обзора.
– Спроси у любого на свалке. И каждый скажет тебе одно. Мы уже мертвы. Гнием от болезней, подыхаем как собаки, забитые дубинками полицейских. Ходим, дышим, говорим. Пока. Но это видимость. Мы все живые покойники. Так что лучше сделаем, что можем, чтобы помочь ему, кто спасает нас. Хоть умрем не зря.
Впереди показалась площадь, перегороженная посередине высоким бетонным забором. Ветер переносил с места на место по старым каменным плитам пыль и мелкий мусор, шелестел белыми обрывками бумаги.
Над воротами, прорезанными в стене, стояли две статуи. Вернее, издали они напоминали статуи, но чем больше сокращалось расстояние – тем понятнее становилось, что это охранные системы Полиса. Антэй видел боевых "Аресов" Содружества только по телевизору.
– Такое чувство, что они готовятся к войне.
– Они и готовятся, – произнес водитель, сбрасывая скорость.
Теперь машина еле ползла. И остановилась, не доезжая нескольких сотен метров до ворот. Дома окружающие площадь, смотрели темными окнами на одинокий автомобиль, пробирающийся к острову реального Полиса посреди кипучего моря Александрии. Постройки прошлого века с резным кружевом каменных балконов и плоскими крышами выглядели старыми из-за осыпающейся со стен штукатурки и потрескавшихся балюстрад. Хотя на самом деле были довольно крепкими. Во всяком случае, гораздо надежнее элитных новостроек района Фердане, которые во время землетрясений рушились одна за другой.
Вдали над крышами серебряным мостом, уводящим в другой мир, возвышалась Гиперпетля. Напоминающая о нити Ариадны, выводящей из Лабиринта. Путь из Хаоса…
– Дальше тебе надо идти, – сказал мужчина, не оборачиваясь. – Машину не подпустят.
Антэй посмотрел на женщину, скрытую черной тканью.
– Спасибо, Семат.
Она не ответила. Лишь слегка наклонила голову.
Он открыл дверцу, выбрался из салона и направился вперед. Не торопясь, давая себя рассмотреть.
Роботы не двигались, но несомненно следили за ним.
Площадка перед въездом в посольство Полиса была завалена увесистыми булыжниками, гниющими фруктами и плакатами, втоптанными в грязь. На когда-то белых листах – призывы и проклятия. Следы недавней демонстрации.
Боевые машины над стеной отпугнули толпу.
"Интересно, – подумал Антэй, перешагивая через обломки камней, – когда демонстрация силы перестанет сдерживать недовольных от желания ворваться за эти ворота?"
Как скоро булыжники сменятся бомбами?
Он остановился, снимая головной убор, принадлежащий чужой культуре, провел рукой по растрепанным светлым волосам, убирая длинные пряди со лба.
"Девять лет, которые Мусорщик одолжил мне, должны были закончиться сегодня. А он сделал так, чтобы я жил дальше".
Белый свет прожектора осветил одинокого человека, стоящего перед воротами. Сканирующий луч пробежал по телу, остановился на лице, фиксируя каждую черту. Внимательно изучил, сверяясь со своей базой данных.
Антэй понял вдруг, что, если его пропустят, дороги назад уже не будет. Он оставит своих друзей, свое прошлое, свою прежнюю жизнь за порогом.
И словно отвечая ему, послышался тихий шум электрического мотора. Тяжелые створки начали раздвигаться. Открылись на ширину, достаточную для того, чтобы мог пройти один человек.
Антэй оглянулся на тех, кто привез его. Но машины уже не было. Он еще раз окинул взглядом далекие небоскребы, огни которых расплывались и дрожали в горячем воздухе пустыни, грязную улицу. Повернулся к ним спиной и пошел к открытым воротам. За которыми должна была начаться третья часть его жизни.
"Я не ухожу из дома, – подумал он, пересекая невидимую черту. – Я возвращаюсь домой".
Глава 14
Волна времени
"Если хочешь сделать нечто значительное, надо самому стать чем-то значимым".
Герард не помнил, где услышал эту фразу, вполне возможно, во сне – она пробилась на поверхность сознания и теперь упорно кружила в голове. Очень вероятно, это высказывание принадлежало Аяксу, уж он-то никогда не сомневался ни в собственной значимости, ни в величии своих свершений.
Однако обдумать занимательное предположение сейчас было невозможно. Мешала музыка. Она заполняла собой весь холл. Текла вверх по лестницам, шелестела возле дверей спален второго этажа и таяла в саду. Желтый электрический свет лился из распахнутой входной двери и широким ковром ложился на дорогу. В галерее шевелились тени снов – или живых людей, теперь уже разобрать было сложно. Слышался приглушенный смех.
Герард медленно шел по своему дому, держа в руке чашу, полную вина, и пытался не думать о работе. Хотя бы в этот вечер.
Оракулы праздновали Осенние дионисии. Праздник, посвященный дарителю провидческого экстаза, повелителю стихийных сил природы – богу Дионису, открывшему для людей виноделие.
На стеклянной сцене, окруженные струями ниспадающей и взлетающей к потолку воды, танцевали Бероя и Авра. Их тела в мокрых белых туниках казались обнаженными – тонкая ткань прилипла к коже, обрисовывая все линии. Тяжелые узлы медных волос искрились от мелких капель. Каждая из девушек держала над головой плоскую чашу, в которой извивались языки огня. Мышцы поднятых рук и гибких спин были напряжены, из-под босых ног разлетались сверкающие веера брызг и падали на пятерку восторженных зрителей, стоящих у высокого помоста. Девушки поднимались на цыпочки, поворачивались, изгибались, двигаясь плавно и стремительно, но ни на секунду не опуская чаши, наполненные огнем. Пламя и вода. Жар и холод. Пифии исполняли древний танец жизни, любви, страсти и стремления к свету.
На полу, рядом с помостом, тринадцатилетняя Эригона внимательно следила за движениями "жриц", пытаясь запомнить сложный танец. Рядом с двумя высокими амазонками, окруженными красными всполохами света, самая юная из предсказательниц была похожа на хрупкий, легкий стебелек, взлетающий в порывах ветра.
Эфор оседлал низкий подоконник, одна нога в зале, другая на улице. Половина лица в тени, половина освещена золотым сиянием светильников. Словно ученик Герарда не мог до конца определиться, остаться ему в реальном мире или нырнуть в сновидение.
Космос стоял рядом с фонтаном, из которого били струи красного вина и неспешно растекались по чашам, выстроенным высокой пирамидой. Молодой оракул задумчиво перекидывал тирс, увитый лозой, из руки в руку и с видимым удовольствием слушал Нису, шепчущую что-то ему на ухо. Ее длинные пшеничные волосы отливали янтарем густого меда, а лукавое лицо озерной нимфы с курносым носом и яркими бирюзовыми глазами то и дело освещала улыбка. Космос, смахивающий на критского быка могучей комплекцией, был вынужден из-за своего роста наклоняться к девушке….Он встретился взглядом с Герардом и тоже слегка улыбнулся. Знаменитая многозначительная "улыбка авгура" удавалась ему великолепно. "Ты знаешь то же, что знаю я, но мы оба не уверены истина ли то, что мы знаем…"
Хозяина дома останавливали, чтобы поздравить, обменяться шуткой, обнять или подлить вина, однако он, не давая сбить себя с цели, продолжал двигаться к самому дальнему темному углу, где сидел одинокий гость, старающийся не привлекать к себе внимания. Немолодой мужчина с суровым, замкнутым, сосредоточенным лицом. В длинных волосах нити седины.
Подле него неподвижно, словно черная гранитная статуя, застыл Аякс. Его золотые глаза сияли в темноте, взгляд не отрывался от бьющегося в чашах огня.
Оракул подошел к мужчине, опустился рядом на скамью, посмотрел из полутемной ниши на танцующих девушек, спросил негромко:
– Ну, как ты?
– Отлично. – Адриан вскинул чашу с вином и коснулся ее краем чаши Герарда. – Лучше не бывает.
Лгал, конечно. Несостоявшийся оракул чувствовал себя чужим на этом празднике. Ему хотелось уйти и еще больше хотелось остаться, быть одним из них – свободных, веселых, счастливых людей, объединенных общим делом.
Очередной сомнительный сюрприз из прошлого Мэтта. Оракул с заблокированным даром, растративший половину жизни по прихоти дэймоса.
– Хорошо, что пришел, – продолжил Герард беседу.
– Клио настояла, – ответил тот с легкой усмешкой. – Считает, что мне полезно проводить больше времени со своими.
– Клио права.
– Ну да… – отозвался Адриан неопределенно, посмотрел на вино в чаше. – Почему празднуете дионисии? Вроде вашим наставником должен быть предсказатель, Аполлон Мойрагет, "водитель судьбы"? С какого бока здесь Вакх?
Герард улыбнулся.
– Все просто. Силен – покровитель плодородия, обладающий даром прорицания, воспитывал Диониса. Тот научил людей делать вино, а один из способов заставить Силена сделать предсказание – напоить его. Улавливаешь взаимосвязь?
Адриан хмыкнул, потянулся погладить Аякса, но тот мягко уклонился, продолжая не отрываясь следить за огнем в руках пифий.
– Что говорят целители? – спросил Герард, которого также завораживали движения танцующих девушек, становящиеся все более стремительными.
– Дееспособен. Можно выпускать к людям. Но дар, по-прежнему, скрыт. Чтобы не напророчествовал лишнего.
Адриан говорил о себе с подчеркнутой иронией, однако оракул знал, что это всего лишь бравада. Привычное отношение к жизни. Ничто не воспринимать серьезно, ни к чему не привязываться, чтобы не разочароваться вновь.
– А ты хочешь, чтобы твои способности раскрыли? – спросил Герард.
Бероя и Авра повернулись друг к другу и с размаху соприкоснули края чаш. Металлические сосуды столкнулись – и два огня выплеснулись, смешиваясь, переливаясь один в другой жаркими кипящими потоками.
Зрители разразились одобрительными криками и аплодисментами.
– Хочу, – ответил Адриан. – Это будет справедливо.
Герард с любопытством посмотрел на бывшую жертву Мэтта.
– Уверен, что справишься с даром?
Пифии перешагнули через струи фонтана, поспешно прижавшиеся к камню, чтобы освободить им, оживившим огонь, дорогу. Эригона первая подошла к ним, чтобы зажечь свой светильник от пламени из чаши Авры.
– Она же справляется. – Адриан кивком указал на девочку.
– Самая молодая пифия за последние сто лет, – произнес Герард задумчиво. – Ей трудно погружаться во временной поток. И, думаю, страшно. Когда ты совсем один рядом с вечностью и сотнями тысяч чужих судеб. Хотя она никогда не жалуется.
– Подростки не чувствуют настоящей опасности, – отозвался собеседник.
– Зато они более уязвимые и хрупкие.
Следом за Эрго к огню подошел Космос, опустил в желтые подрагивающие языки тирс – и его навершие, вырезанное в виде шишки хмеля, охватил золотистый жар.
– Символично, – произнес Адриан.
– Мы всегда можем поделиться своим огнем, – сказал Герард, и несостоявшийся оракул понял, что именно тот хотел сказать.
Аякс бесшумно стек со скамьи, приблизился к Берое и требовательно коснулся лапой ее ноги. Девушка, улыбаясь, присела, опустив чашу, и кот, не сходя с места, стал жадно принюхиваться к горячему дрожащему воздуху.
– Забавный у тебя зверь.
Оракул хотел ответить, но увидел, что ему машет Август, стоящий недалеко от входной двери.
– Эй, Герард! К тебе пришли! – донесся до хозяина дома его громкий голос.
– Извини, Адриан. – Герард поднялся.
Друг Клио понимающе улыбнулся, но не успел впасть в свою привычную задумчивость – рядом с ним внезапно возникла серьезная Эригона, держащая в каждой руке по факелу, и подала оракулу с заблокированным даром один из них.
Герард прошел мимо Космоса, стоящего спиной к залу и читающего в темноту за окном выразительный монолог. Темнота периодически отвечала взрывами смеха и веселыми подбадривающими выкриками.
Тропинка вела к беседке и была окаймлена двумя линиями огоньков, пойманных в стеклянные стаканы подсвечников. На границе белых кругов мелькнула легкая тень, как будто над поникшей осенней травой пролетела быстрая птица. За пределами этого сада, разбитого на крыше высотного здания, виднелись вершины других небоскребов, излучающих золотой свет. Он пробивался сквозь густые ветви деревьев, но не мог затмить круглый фонарь полной луны, низко висящей в черном небе.
Девушка стояла возле одной из колонн и смотрела на дом, сияющий разноцветными огнями. Невысокая. Стройная. С коротко остриженными темными волосами. Одета в черный облегающий костюм – брюки, туго обтягивающие бедра, тонкая водолазка, куртка, недостающая талии. С шеи сбегает серебряная цепочка, продетая в круглый кулон.
Услышав шаги, гостья повернулась. По узкому лицу с яркими губами скользнула приветливая улыбка.
– Предиктор Герард, – произнесла она приятным мелодичным голосом. – Я была в центре снов, мне сказали, сегодня вы не работаете.
– Обычно торопятся к целителям, а не к предсказателям. – Оракул улыбнулся и пожал ее протянутую руку.
– Да, в девяносто трех процентах случаев, – отозвалась девушка. – Но я изучила этот вопрос и выяснила, что мне нужен именно оракул.
– Тогда слушаю, – Герард присел на край перил, опоясывающих беседку.
– Меня зовут Ива. Я работаю… – она помолчала, корректируя информацию, которую собиралась сообщить как можно точнее, и продолжила: –…работала с семьей Галлакт. Сначала с Дионом Галлактом, а после его смерти с сыном Диона – Троем. Мы занимались обеспечением целостности Стены. Там, где возникали перебои в подаче энергии, наша команда устраняла неполадки. Добавляли мощности излучения, меняли поврежденные кабели…