- Этот Кукурузник станет основой нашего плана. Ты! - он ткнул пальцем толщиной с большую сардельку в Одноглазого. - Где эти люди?
Ещё раньше Одноглазый вычислил, что они в таверне.
- Ты, - Меняющий указал на Убогого - Скажи им, чтобы они принесли тело сюда.
Лицо Убогого посерело. Было видно, что протест так и прёт из него наружу. Но он кивнул, глотнул воздуха и уковылял. Никто не спорит с Поверженными.
Я проверил у Ворона пульс. Нормальный. Он выглядел совершенно здоровым. Робко, как только мог, я попросил:
- А не могли бы вы то же самое сделать и с остальными? Мы ведь всё равно пока ждём.
Он посмотрел на меня таким взглядом, что кровь застыла у меня в жилах. Но сделал, как я просил.
- Что произошло? Что ты тут делаешь? - Ворон нахмурился, глядя на меня. Потом память вернулась к нему. Он сел.
- Зуад… - он огляделся.
- Ты вырубился на два дня. Они разделали тебя, как гуся. Мы не думали, что ты выкарабкаешься.
Ворон ощупал свои раны.
- Что происходит, Каркун? Я должен был быть мёртв.
- Ловец Душ послал своего друга. Меняющего. Он и починил тебя.
Он всех тут починил. Было трудно продолжать ужасаться, глядя на человека, который нам помогает.
Ворон, покачиваясь, поднялся на ноги.
- Этот поганый Кукурузник. Он всё устроил, - в его руке опять появился нож. - Чёрт, я слаб, как котёнок.
А я удивлялся, почему это Кукурузник так много знал о нападавших.
- А, это не Кукурузник, Ворон. Кукурузник мёртв. Это Меняющий делает вид, что он Кукурузник.
Ему, впрочем, не приходилось делать вид. Он был настолько похож, что мог обдурить и родную маму Кукурузника.
Ворон опять присел рядом со мной.
- Так что же происходит?
Я ввёл его в курс дела.
- Меняющий хочет проникнуть к ним, используя Кукурузника в качестве верительной грамоты. Они, наверное, уже доверяют ему.
- Я буду стоять прямо у него за спиной.
- Ему это может не понравиться.
- Меня не волнует, что ему нравится. На этот раз Зуад не уйдёт. Он задолжал слишком много, - его лицо смягчилось и погрустнело. - А как Душечка? Она уже знает о Щелчке?
- Наверное, нет. В крепость никто не ходил. Элмо решил, что может здесь делать всё, что захочет, пока всё это не закончится и ему не придётся встретиться с Капитаном.
- Хорошо. Насчёт этого у меня с ним споров не будет.
- Меняющий - не единственный из Поверженных в городе, - напомнил я ему.
Меняющий говорил, что чувствует Хромого. Ворон пожал плечами. Хромой ничего для него не значил.
Изображение Кукурузника направилось к нам. Мы поднялись. Я немного дрожал, но смог заметить, что Ворон тоже слегка побледнел. Хорошо. Он не всегда остаётся холодным и бесчувственным, как камень.
- Ты будешь меня сопровождать, - сказал он Ворону. Затем пристально посмотрел на меня. - И ты. И сержант.
- Они знают Элмо, - возразил я.
Он только криво усмехнулся.
- Вы будете выглядеть повстанцами. Только кто-нибудь из Круга смог бы заметить подлог. Ни одного из них в Весле нет. Повстанцы тоже озабочены прежде всего своей личной выгодой. Мы воспользуемся их ошибкой. Тем, что они не вызвали подмогу.
Меняющий поманил Одноглазого.
- Что с полковником Зуадом?
- Ещё не помер.
- Он упрям, - сказал скупой на комплименты Ворон.
- Добыли какие-нибудь имена? - спросил меня Элмо.
У меня был целый список. Элмо остался доволен.
- Пойдём-ка, - сказал Меняющий. - Пока не ударил Хромой.
Одноглазый выдал нам пароли. Напуганный и убеждённый в том, что не готов к этому, я ещё более был уверен, что не испытываю никакого желания войти в число тех, кого отобрал сам Меняющий. Тем не менее я устало потащился вслед за Поверженным.
Я не заметил, как это произошло. Я только поднял глаза и увидел, что меня окружают незнакомцы. Я что-то злобно пробормотал Меняющему в спину.
Ворон засмеялся. И тогда до меня дошло. Меняющий накрыл нас своими чарами. Мы все были в высоких чинах людей повстанческого племени.
- Ну, и кто же мы? - спросил я.
Меняющий указал на Ворона.
- Твёрдый, член Круга. Шурин Кочерги. Они ненавидят друг друга так же, как Ловец и Хромой.
Теперь Элмо.
- Майор Риф, начальник штаба Твёрдого. А ты - Мотрин Ханин, самый злобный из когда-либо существовавших убийц.
Мы ничего не слышали ни об одном из них, но Меняющий заверил нас, что их присутствие не вызовет вопросов. Твёрдый постоянно мотался по Форсбергу и за его пределами, осложняя жизнь брату своей жены.
Хорошо, подумал я. Всё здорово и прекрасно. А вот как насчёт Хромого? Что мы будем делать, если появится он?
Люди, которые держали полковника Зуада, были скорее смущены, чем удивлены, когда Кукурузник объявил о прибытии Твёрдого. Они торопились выслужиться перед Кругом и не задавали вопросов. Очевидно, у настоящего Твёрдого был отвратительный и непредсказуемый характер.
- Покажите им узника, - сказал Меняющий.
Один из повстанцев одарил Меняющего взглядом, который говорил: Ну, погоди же, Кукурузник.
Здесь была просто целая толпа повстанцев. Я почти слышал, как Элмо разрабатывает план нападения на это место.
Они провели нас в подвал, через хитро запирающиеся двери, а потом ещё ниже, в помещение с земляными стенами и потолком, подпираемым разными стойками и брёвнами. Казалось, вся эта обстановка создана чьим-то дьявольским воображением.
Камеры пыток, конечно, существуют, но основная масса людей их никогда не видела. И поэтому они никогда по-настоящему в них не верили. Я тоже до сих пор ни разу не видел ни одной.
Я осмотрел все приспособления, посмотрел на Зуада, привязанного к огромному, причудливой формы стулу и удивился, почему Леди считают такой уж злодейкой. Повстанцы говорили, что они добрые ребята, которые борются за права, свободу и достоинство человека, но их методы были ничем не лучше, чем у Хромого.
Меняющий шепнул что-то Ворону. Тот кивнул. Я подумал, а как же мы будем улавливать намёки и понимать друг друга? Мы почти ничего не отрепетировали. А эти люди ждут, что мы будем действовать как Твёрдый и его головорезы.
Мы сели и стали наблюдать за допросом. Наше присутствие ещё больше подстегнуло палачей. Я закрыл глаза. Ворон и Элмо были менее чувствительны.
Через несколько минут Твёрдый приказал майору Рифу что-то кому-то передать. Я уже не помню подробностей. Я только чувствовал, что потихоньку схожу с ума. Элмо нужно было выбраться обратно наружу, чтобы он смог организовать облаву.
Всё зависело от Меняющего. Мы должны были сидеть тихо, пока он не подаст нам знак. Я приготовился действовать. Когда Элмо перекроет всё на верху и паника распространится до самого низа, придётся пошевеливаться. Тем временем мы наблюдали за истязанием полковника Зуада.
Хотя по полковнику это не особенно было заметно, но палачи уже поработали над ним. Я думаю, любой бы выглядел опустошённым и съёжившимся, попади он к ним в руки.
Мы сидели как три истукана. Я мысленно подгонял Элмо, потому что был приучен получать удовольствие от исцеления, а не от терзания человеческой плоти.
Даже Ворон выглядел неважно. Без сомнения, он неоднократно придумывал различные муки для Зуада, но когда это начало воплощаться в жизнь, его внутреннее человеколюбие всё-таки победило. В его духе было просто ткнуть человека ножом - и дело с концом.
ГЛАВА 9
Земля зашаталась, как будто громадная нога топнула по ней. Со стен и потолка всё посыпалось. Воздух наполнился пылью.
- Землетрясение! - заверещал кто-то.
Все повстанцы ринулись к лестнице. Началась потасовка. Меняющий спокойно сидел и улыбался.
Земля вздрогнула опять. Я боролся с инстинктом самосохранения и продолжал сидеть. Меняющий не беспокоился. А с какой стати тогда должен волноваться я?
Он указал на Зуада. Ворон кивнул, поднялся и подошёл к нему. Полковник был в сознании и здравом уме. Но он сильно испугался землетрясения. Он с благодарностью посмотрел на Ворона, когда тот начал его развязывать.
Громадная нога топнула опять. В одном углу завалилась поддерживающая опора. Струйка песка начала сочиться в подвал. Остальные балки скрипели и ёрзали. Я едва владел собой.
В какой-то момент во время последнего сотрясения Ворон перестал быть Твёрдым. Меняющий перестал быть Кукурузником. Зуад посмотрел на них, и до него дошло. Его лицо застыло и побледнело. Кажется, Ворон и Меняющий пугали его больше, чем повстанцы.
- Да-а, - сказал Ворон. - Время расплаты.
Земля встала на дыбы. Сверху послышался приглушённый грохот рухнувшей кирпичной кладки. Несколько фонарей упали и погасли. Пыли было столько, что почти невозможно стало дышать. А повстанцы кувыркались обратно вниз по лестнице, оглядываясь назад.
- Здесь Хромой, - сказал Меняющий.
Казалось, он не огорчился. Он поднялся и встал напротив лестницы. Он опять был Кукурузником. А Ворон опять был Твёрдым. Всё помещение заполнилось повстанцами. В давке и почти полной темноте я потерял Ворона из виду. Наверху кто-то закрыл дверь. Повстанцы притихли, как мышки. Было слышно, как стучат сердца, когда они смотрели на лестницу и раздумывали, достаточно ли хорошо замаскирована эта тайная дверь.
Несмотря на осыпающуюся землю, я слышал, как наверху кто-то передвигается по подвалу. Шарк-топ, шарк-топ. Как будто инвалид идёт. Мой взор тоже застыл на потайной двери.
На этот раз землю тряхнуло сильнее всего. Дверь вылетела внутрь. Дальний конец помещения осел. Земля заглатывала кричащих людей. Человеческое стадо колыхалось то туда, то сюда в поисках несуществующего спасения. Только Меняющий и я не участвовали в этом. Мы наблюдали с острова спокойствия.
Все фонари погасли. Свет исходил только из пролома наверху лестницы. Он выделял силуэт человека, один вид которого производил зловещее впечатление. Я похолодел. На меня напала безудержная дрожь. И это было не просто потому, что я так много слышал о Хромом. От него веяло чем-то таким, что я почувствовал себя арахнофобом, которому бросили в ладони большого мохнатого паука.
Я взглянул на Меняющего. Это был Кукурузник, просто один из команды повстанцев. Была ли у него причина, чтобы не хотеть быть узнанным Хромым?
Он произвёл какие-то манипуляции руками.
Нашу яму заполнил ослепительный свет. Я ничего не видел. Только слышал, как трещат раздвигающиеся балки, освобождая дорогу. На этот раз я не колебался, а ринулся вместе со всеми к лестнице.
Я думаю, Хромой испугался больше всех. Он никак не ожидал какого-либо серьёзного сопротивления. Фокус Меняющего застал его врасплох. Он не успел даже защитить себя, как обезумевшая толпа опрокинула его.
Последними по лестнице поднялись мы с Меняющим. Я перепрыгнул через Хромого. Это был небольшой человек в коричневом, в нём не было ничего ужасного, когда он корчился на полу. Я поискал лестницу, ведущую из подвала. Тут Меняющий схватил меня за руку. Хватка была мёртвой.
- Помоги мне.
Он поставил ногу на рёбра Хромому и начал переваливать его ко входу в яму, из которой мы выбрались.
Снизу доносились стоны людей и крики о помощи. На нашем уровне пол местами осел и покорёжился. Больше из страха попасться в ловушку, если мы не поторопимся, а не из желания досадить Хромому, я помог Меняющему столкнуть другого Поверженного в яму.
Меняющий оскалился и показал мне поднятый вверх большой палец руки. Он опять произвёл какие-то манипуляции, и пол под ним осел ещё больше. Он отпустил мою руку и направился к лестнице. Мы выбрались на улицу. Там царил такой шум и гам, какого этот город не слышал уже давно.
Как будто лиса забралась в курятник. Люди беспорядочно бегали в разных направлениях, бессвязно вопя и ругаясь. Окружившие их Элмо с остальными гвардейцами загоняли всех обратно в развалины, работая мечами направо и налево. Повстанцы были слишком обалдевшими, чтобы организовать защиту.
Если бы не было Меняющего, я, наверное, не смог бы там выжить. Он делал что-то такое, что отклоняло от него острия стрел и мечей. А я, как самый хитрый, прятался за ним, пока мы не оказались в безопасности, за линией, образованной гвардейцами.
Это была большая победа Леди. Она превзошла все ожидания Элмо. Пыль ещё не успела осесть, а город, похоже, уже полностью был очищен от повстанцев. Меняющий находился в центре событий, оказывая нам медвежьи услуги и подолгу соображая, прежде чем врубиться в обстановку. Он был счастлив, как ребёнок, поджигающий фейерверк.
Затем он исчез так, будто его никогда и не существовало. А мы были измучены настолько, что просто ползли, как ящерицы, собираясь возле конюшни Кукурузника. Элмо начал перекличку.
Отозвались все, кроме одного.
- Где Ворон? - спросил Элмо.
- Я думаю, его похоронило, когда обрушился дом. Вместе с Зуадом, - сказал я ему.
- Этого следовало ожидать, - заметил Одноглазый. - Нелепо, но закономерно. Хотя, конечно, жаль. На этот раз ему не повезло.
- Хромой тоже там остался? - спросил Элмо.
- Я помог его похоронить, - усмехнулся я.
- И Меняющий исчез.
Меня стало что-то беспокоить. Мне хотелось знать, повинно ли в этом одно только моё воображение или нет. И я думал всё об одном и том же, пока все собирались, чтобы вернуться в крепость.
- Видишь ли, Меняющего видели только наши люди. А повстанцы и Хромой наших людей видели кучу. В особенности твоих, Элмо. А также меня и Ворона. Кукурузника найдут мёртвым. У меня такое чувство, что Меняющему самому ничего не стоило добраться до Зуада или уничтожить местное повстанческое командование. По-моему, нас просто сделали соучастниками представления, где пострадал Хромой. Вот какое коварство.
Элмо любил выглядеть этаким большим и глупым деревенским парнем, который превратился в солдата. Но у него острый ум. Он не только понял, что я имею в виду, но и немедленно связал это со своей расстановкой сил среди Поверженных.
- Нам надо убираться отсюда к чёртовой матери, пока Хромой не выбрался оттуда. И я имею в виду не только Весло, а Форсберг. Ловец Душ поставил нас на доску в качестве передовых пешек. Мы можем оказаться между молотом и наковальней.
Несколько секунд он кусал губы, а потом начал действовать. Он опять стал сержантом, который орёт на всех, потому что его люди недостаточно быстро двигаются.
Элмо почти паниковал, но он был солдатом до мозга костей. Наш отход был не слишком шумным и весёлым. Мы вышли из города, сопровождая фургоны с продовольствием, которое собрал патруль Леденца.
- Я, наверное, сойду с ума, когда мы наконец приедем назад. Я просто начну грызть дерево, - сказал мне Леденец. И через несколько миль задумчиво: - Я тут думал, кому лучше обо всём рассказать Душечке. Каркун, это дело добровольное. Но у тебя правильный подход. Ты умеешь разговаривать с людьми.
И всю оставшуюся дорогу эта мысль не давала мне покоя. Чёрт побери!
Большой переполох в Весле, конечно, не был концом всей этой истории. Круги разошлись по воде. Последствия не заставили себя ждать. Судьба тоже приложила здесь свою грязную лапу.
Кочерга повёл главное наступление, пока Хромой копал себе дорогу из могилы. Он сделал это, не зная, что его противник отсутствует на поле боя. Но результат был тот же. Армия Хромого развалилась. Наша победа пропала даром. Банды повстанцев с гиканьем носились по Веслу, охотясь за агентами Леди.
А мы, благодаря предусмотрительности Ловца Душ, уже двигались на юг и смогли избежать участия в этой заварухе. Мы стали частью гарнизона Вяза, а Хромой спасся бегством и, заклеймённый позором, укрылся с остатками армии на Плато. Он знал, кто с ним всё это сделал, но ничего не мог предпринять.
Его связи с Леди были слишком слабы. А он ничего больше не желал, как только остаться её верным сторожевым псом. И ему придётся сначала одержать несколько побед, чтобы завоевать доверие, прежде чем пробовать разобраться с нами или с Ловцом Душ.
Но от этого мне было не легче. Сегодня он червяк, а завтра может подняться опять. Дай только время.
Кочерга был так воодушевлён своим успехом, что не стал успокаиваться, заняв Форсберг. Он двинулся на юг. Ловец Душ приказал нам выступить из Вяза всего через неделю после того, как мы там устроились.
Расстроился ли Капитан из-за всего, что произошло? Ему не понравилось, что так много людей ушли сами по себе, нарушив или исказив его инструкции? Наверное, повисшие на нём дополнительные обязанности были так тяжелы, что могли бы переломить хребет и быку. Или ночные мадонны в Вязе явно разочаровались в Чёрной Гвардии. Но я не хочу об этом думать. Человек - это дух дьявола.
Люди выстроились повзводно. Фургоны были загружены и готовы к походу. Капитан и Лейтенант совещались с сержантами. Одноглазый и Гоблин забавлялись чем-то вроде игры. Маленькие тёмные твари воевали друг с другом по углам нашего лагеря. Большинство из нас глазело, заключая пари на то и на это, как кому улыбнётся фортуна.
- Приближается всадник! - прокричал часовой, стоявший у ворот.
Никто не обратил никакого внимания. Посыльные приезжают и уезжают целыми днями.
Ворота со скрипом отворились. Душечка захлопала в ладоши и помчалась ко въезду в лагерь.
Там, такой же потрёпанный, как и в первый день, когда мы его встретили, ехал наш Ворон. Он подхватил Душечку, крепко её обнял и посадил верхом перед собой. Затем он доложил Капитану. Я услышал, как он сказал, что все его долги выплачены и отныне у него нет никаких дел вне Чёрной Гвардии.
Капитан долго на него смотрел, потом кивнул и приказал занять место в строю.
Он пришёл к нам, чтобы провернуть свои собственные дела, а нашёл здесь свой новый дом. Его приняли в семью.
Мы вышли к новому месту назначения на Плато.