– Ну, я ведь даже не знаю, что тут вообще есть… то есть кроме самого леса. И тебя и твоего друга Томми.
– Я на самом деле Томми не знаю, – сказала Малли. – Я, знаешь ли, принадлежу луне, а он – тайне.
– Тайне?
– Оленю. Музыке.
– А! – сказала Али, так ничего и не поняв. Она собиралась что-то добавить, но тут Малли встрепенулась, как испуганный оленёнок, и, подняв голову, уставилась за ручей.
– Люди идут, – объявила она, прячась в листве.
– Это ничего, – успокоила Али. – Это просто Тони – ты с ним уже встречалась вроде бы – и его друг, Том Баннон.
– Мне пора.
– Никто тебя не обидит, – обещала Али. Малли оскалила зубки в улыбке.
– Я знаю. Просто, пока не увижу, как музыка коснётся чужого, предпочитаю с ним не встречаться.
– Но…
– Дойдёте до развилки – налево к камню, направо в деревню.
– Да какой камень, какая деревня?
– Пока, Али.
– Малли, погоди! – Но дикарка уже исчезла.
Али чуть не бросилась в погоню, но опомнилась, вздохнула и обернулась навстречу мужчинам.
* * *
– Не знаю. – Валенти смотрел на разбросанные в ручье камни. – Одно дело – просто идти не торопясь, тогда я справляюсь. Но прыгать…
– Попробуй, Тони, – уговаривала Али. – Увидишь, как легко.
– Легко сказать…
– Прямо как девчонка!
Валенти оглянулся на Баннона, но и в нем не встретил сочувствия.
– Ладно, – сдался он, – так и быть, попробую.
Али следила за лицом Тони, когда он ступил на первый камень и шагнул на следующий. Сосредоточенность мгновенно сменилась радостным удивлением, и Тони мигом одолел переправу. Баннон вышел на берег следом за ним, не менее удивлённый.
6
Проснувшись в понедельник утром, Бренда Максвелл не нашла рядом Ланса. Вспомнилась прошлая ночь: как закапывали в темноте Дукера, как Ланс стоял над могилой. Он бы, пожалуй, так и не ушёл, если бы Бренда за руку не увела его в спальню.
Сев на кровати, она догадалась, где искать мужа. Завернулась в халат и спустилась вниз. В кухонное окно ей был виден Ланс, стоящий на краю участка над холмиком свежей земли, скрывшей Дукера.
Пёс прожил у Ланса восемь лет, думала она. Они с мужем были неразлучны. Работа, какая изредка подворачивалась Лансу, позволяла брать с собой собаку. Перевозки, расчистка полей, ремонт домов – неквалифицированный труд, но все же подспорье к пособию. Дом, в котором они жили, принадлежал когда-то отцу Ланса. Теперь они арендовали его у банка. Земля была распродана, а старый дом оказался никому не нужен. Как и сами Максвеллы.
Когда-то все было по-другому, но времена меняются, и что тут поделаешь? И раньше приходилось нелегко. Надо было искать деньги, работу, сводить концы с концами. Но эта перемена с Максвеллом не шла ни в какое сравнение с прежними бедами. Бренда читала в журналах, что под влиянием стресса люди иногда становятся несколько странными, но ни о чем подобном там не говорилось. Убийство Дукера уж ни в какие ворота не лезло.
"А что, – подумала она, – было бы естественней, если бы он пустил пулю в меня? Или в себя?"
Бренда задрожала. "Вызывай помощь, – сказала она себе. – И не откладывай". Но когда потянулась за телефоном, Ланс отошёл от могилы. Бренда ждала, что муж вернётся в дом, но тот обошёл кругом и скрылся за углом. Она услышала, как завёлся пикап и выехал на дорогу. Когда мотор затих вдали, решимость оставила её. Бренда опустилась на стул и устало оглядела кухню.
Господи, у них только и было, что здоровье да средства, чтоб не умереть с голоду. За что и этого лишают?
* * *
Ланс знал – не место Дукеру лежать на заднем дворе под кучей грязи. Дукер вообще был не из тех псов, что лежат без дела. Он был трудяга. Чёртова псина ни минуты не сидела смирно, вечно совала свой нос то туда, то сюда. Гонял кроликов и сурков, ловил и коротко встряхивал за загривок, убивая быстро и чисто.
Такой пёс не может умереть. Наверняка Дукер просто удрал куда-то. Заигрался. Похоже, придётся Лансу его поискать.
Кивнув самому себе, он повёл грузовик к месту, где они вдвоём часто проводили время. В стороне от просёлка, у ручья. Деревья там низко нависали над водой, а рядом было вдоволь лужаек, где сурки только и ждали, пока их схватят за шкирку.
Пыль взлетала из-под колёс и не сразу садилась на землю. Ланс беспокойно поглядывал в зеркальце заднего вида. В том-то и беда, думал он. В такое время след держится не дольше пыльного облака. Через пять минут пыль осядет, и ни один черт не догадается, что ты здесь был.
Добравшись до поворота, он съехал на колею, пробитую в поле. Грузовичок подскакивал и дребезжал на ухабах. Там, где колея обрывалась, Ланс затормозил и выключил двигатель. Вылез из кабины, спустился к ручью и кликнул Дукера – подождал и позвал ещё раз. Устав ждать, присел на бампер.
Христос на кресте, ну загуляла псина! Куда он мог запропаститься? Задумавшись об этом, Ланс незаметно для себя перешёл к воспоминаниям о Бадди Трежуре и о музыке, послышавшейся ему, когда он проколол шину перед домом старика. Вот куда отправился Дукер! Погнался за музыкой. За оленем, который устроил ту музыку.
Развернув пикап, он выехал обратно на дорогу и свернул к дому Трежуров. Там он обязательно найдёт Дукера. Гоняется за музыкой, прямо как музыка гонялась за ним. Ланс скрипнул зубами. Ему не хотелось думать о музыке и о том, что сотворила с ним эта музыка, что заставила чувствовать, что преследовало его во сне. Ему вовсе не хотелось об этом думать.
* * *
Ланс затормозил перед домом Трежуров и посмотрел на него. На самом деле посмотрел, а не просто украдкой бросил косой взгляд, как делал обычно, проезжая мимо. Дом выглядел что надо. Здорово его почистили. Ланс заметил кучу мусора на лужайке. В другой день ему пришло бы в голову предложить вывезти весь хлам за несколько зелёных. В другой день. И в другом месте.
Он вышел из машины и остановился, вслушиваясь в тишину. Ни следа Дукера, да и вообще вроде никого вокруг. Забравшись обратно в кабину, он посидел, разглядывая дом, развалившийся сарай, лес за ним. Среди бела дня, даже под сумрачным небом, дом выглядел обычным домом. А почему бы и нет, черт возьми? Это ведь не дом, а что-то в лесу за ним играло на его нервах.
Он задумался, что там могло быть. Ланс всю жизнь прожил в этих местах и ни разу не слышал о каких-нибудь странностях в лесу. Просто чаща да болота. Но он не мог избавиться от чувства, будто что-то в этом лесу ждёт его.
Он долго сидел так, прислушиваясь к пустоте и глядя в никуда. Никто не проехал мимо него по дороге. Никто не двигался в доме.
– Там никого нет, – сказал он себе. Нагнулся, включил зажигание. Мотор кашлянул, заводясь, очень громко в тишине. "Я вернусь, – подумал Ланс. – Только сперва найду Дукера. Не дело человеку шляться по лесу без собаки. Господи, да ведь Дукер обожает носиться по лесу".
Ланс повернул обратно к местечку, где уже побывал утром. Наверняка Дукер уже там. Но, приехав, он не увидел своей овчарки. Ланс лазал по кустам и звал его, пока не охрип.
"Пса здесь нет, – сказал он себе, – потому что чёртова псина сдохла. Я же сам пристрелил бедолагу ночью".
Он лежал на траве у ручья. В глазах стояли слезы, боль сжимала грудь. Узор перекрещивающихся ветвей над головой зачаровывал, и потихоньку сон по-воровски беззвучно подобрался к нему. Он спал без сновидений, сжав одну руку в кулак на животе, а другой поглаживая траву в том месте, где лежал бы Дукер, если бы был жив.
7
Льюис ждал их. Его предупредила Малли. Она появилась у его хижины с загадочным: "Они идут", и тут же снова растворилась в лесу.
"Кто идёт? – гадал он, выходя из хижины. – Джанго Гри со своими? Рановато". Льюис взглянул туда, где тропа выходила из лесу и спускалась к деревне. Сняв очки, он козырьком приставил ладонь ко лбу и присмотрелся. Кажется, он никогда не видел этих троих.
Льюис помахал им и, убедившись, что его заметили, уселся на колоду для рубки дров. Подойдут – побеседуем. Интересно, как-то они примут увиденное?
* * *
– Кто-то нам машет, – заметил Баннон, когда они начали спускаться с холма.
Али прищурилась, но разглядела только, что человек, стоявший перед хижиной, седой.
– Жаль, не захватила бинокль, – сказала она.
– Как ты думаешь, чего он хочет? – спросил Валенти.
– Может быть, это Томми, – предположила Али.
Банон кивнул:
– Может быть. Кто угодно может быть. Но, кто бы то ни был, он нас явно ждёт.
Они шли по тропинке к деревне. Недалеко от первого домика тропа опять разветвлялась: одна уходила к теснившимся домам, другая сворачивала налево, туда, где ждал махавший им человек. Между ними и его хижиной стоял всего один домик. На приступке сидела женщина средних лет. Она равнодушно посмотрела на прохожих. Мальчик-подросток, возившийся в огороде, поднял голову и проводил их взглядом.
– Какие дружелюбные, правда? – шепнула Али, когда они прошли мимо.
Валенти кивнул. Ни женщина, ни мальчик не ответили на их дружеское приветствие.
– А вы рассмотрели, как они одеты? – спросил Баннон. – Старомодные наряды. Помнится, такие чёрные бумазейные платья носила моя бабушка, а на парнишке шерстяные штаны и рубашка без воротничка, и все на вид с чужого плеча.
Они уже подходили к крайней хижине. Тропка тянулась дальше, ныряя вниз, прежде чем снова скрыться в лесу. "Гора Змеиного озера", – сообразил Валенти, припомнив карту. Он собирался посмотреть, не блеснёт ли справа вода, когда им навстречу вышел старик.
После слов Баннона Валенти обратил внимание на его одежду. На нем, как и на подростке, были шерстяные брюки и рубаха, тоже без воротничка. На плечах – твидовый жилет. Разношенные старые башмаки. Глядя в его морщинистое лицо, на белоснежную седину, Валенти подумал, что в этом человеке все – старость.
Он оглянулся на своих спутников, но те предоставили инициативу знакомства ему. Валенти улыбнулся старику и протянул руку.
– Меня зовут Тони Гаронне, – представился он. – А вы не Томми… э-э.. – "Иисусе, – подумал он, – мы даже полного имени не знаем". Валенти стало неловко. Он привык обращаться со старшими уважительно и никогда не допускал фамильярности.
Старик с улыбкой пожал ему руку:
– Нет, я не Томми. Меня зовут Льюис Датчери. Добро пожаловать в Новый Волдинг. – Рукопожатие у него оказалось сильным.
Баннон выступил вперёд.
– Том Баннон, – назвался он.
– Вы недавно в этих местах, верно? – спросил Льюис.
Баннон кинул взгляд на Валенти:
– Да, просто приехал на недельку к Тони.
– А ты кто? – обратился Льюис к Али.
– Али. То есть Алиса Трежур, хотя все зовут меня Али. – Она тоже обменялась рукопожатием со стариком. Ладонь показалась ей сухой и шершавой. – Вы знали, что мы придём, да? – спросила девочка.
– Да… да, знал.
– Вам Малли сказала?
– А, да… А ты уже познакомилась с маленькой разбойницей?
Али кивнула. Молчание затянулось. Ни Али, ни Валенти не знали, с чего начать, а Баннон вообще стоял как чужой.
– Вы чай пьёте? – неожиданно спросил Льюис и, получив в ответ три "да", улыбнулся. – Тогда зайдём ко мне, я поставлю чайник и послушаю, что вас сюда привело.
С этими словами они все вместе вошли в дом.
– Ух ты! – выдохнула Али при виде уставленных книгами стен.
– Вы давно здесь живёте, мистер Датчери? – поинтересовался Валенти.
– Очень давно. И пожалуйста, зовите меня Льюис. Мы здесь говорим попросту.
Он возился с чайником: наполнил его водой из ведра, проверил, есть ли дрова в печке, поставил чайник на плиту. Подкинул в топку ещё полено, а потом сел к столу.
– Так что же привело вас в Новый Волдинг? – повторил он.
– Понимаете, это не так легко объяснить, – протянул Валенти. Помолчал, раздумывая, как выстроить разговор, для начала решил спросить: – Далековато вы забрались, а? Льюис кивнул:
– Мы почти не общаемся с внешним миром. Если не хватает продуктов или вещей, нам все доставляют цыгане.
Валенти вспомнил потрёпанный грузовичок, заезжавший в лес. Теперь понятно, почему они так выглядели. Мог бы сам сообразить, да просто в голову не пришло. Он в Нью-Йорке имел дело с цыганами.
– Почему? – спросил он. Льюис взглянул озадаченно:
– Что "почему"?
– Ну, почему вы здесь? Вы что, мормоны, или аманиты, или кто? Я хочу сказать, вы поселились здесь из-за религиозных разногласий или… – Он сбился, сообразив, как это должно звучать. – Слушайте, извините. Я не собираюсь вас допрашивать. Понимаю, что это не моё дело, но мы живём тут рядом и… – Как сказать ему про оленя? – Насчёт музыки, вы знаете, о чем я?.. Мы её слышали, и от неё… что-то происходит. Вот нам и стало любопытно… понимаете, откуда она, кто играет и почему. Главное – почему.
Льюис улыбался. Чайник на плите начал позвякивать крышечкой, и он обернулся к Али:
– Ты не займёшься чаем?
– Я все сделаю, – вызвался Баннон.
– Спасибо. Что мы здесь делаем – это долгая и довольно скучная история. Почти все местные родом из Вилдборо в Англии, из деревушки Волдинг. Она так названа по Волдову холму рядом с деревней. Где-то на переломе веков мы повернулись спиной к тому, что считалось тогда современностью, и вернулись к… старым обычаям, в том числе и к старой вере.
Перемены пошли от свирели Томми – не того Томми, который играет теперь, – от его деда. Мы и тогда связывались с внешним миром только через кочевников – через цыган. Они и рассказали об огромных лесах этого материка.
Многие из наших решили перебраться сюда. Мы предчувствовали, что на этой земле окажемся ближе к тайне, которую зовёт свирель, и вот дюжина семей перебралась в Америку и поселилась здесь. Мы назвали деревню Новый Волдинг, в память о покинутой стране, и с тех пор тут и живём.
Баннон закатил глаза, но Валенти с Али склонились ближе к старику.
– А о какой тайне вы говорили? – спросил Валенти.
– В Галлии и Британии он известен под именем Кернуннос. В Уэльсе его иногда называли Мабон. Германцы знают его как Уллера, зимнего охотника. Греки и римляне представляли его в различных обликах: как Аполлона и Ориона; для египтян он – Амон-Ра, для индусов – Шурья. В библии он описан как Нимрод – Книга Бытия называет его "Великим охотником перед лицом божьим". Он – солнечный бог, охотник и повелитель зверей, и предстаёт то охотником со сворой собак, то жертвой, преследуемой псами.
Множество описаний сбивают с толку, когда пытаешься свести их воедино, но я полагаю, в этом отчасти и есть его тайна – и у белой богини Луны есть свои секреты. Мне нравится представлять его Зелёным Человеком – мифическим предтечей Робина Гуда – плутоватого божества, с вашего позволения, но, вероятно, имя Пан подходит ему больше всего.
С минуту длилось молчание – все переваривали услышанное. Тони и Али попали под очарование рассказа. Баннон, возившийся у плиты, качал головой. Слишком серьёзно Тони все это принимает. И вести такие разговоры при ребёнке… Спору нет, она славная девчушка, но все же…
Баннон задумался, сколько времени прошло с тех пор, как Марио последний раз виделся с Валенти. По всему, что он слышал, парень был из настоящих, но, может, с тех пор как Магаддино открыл на него охоту, что-то случилось и теперь с ним не все в порядке? Только посмотреть, как он сидит здесь, толкуя о каких-то богах…
– Вы сказали, он солнечный бог, – заговорила Али. Она, в отличие от взрослых мужчин, хорошо помнила мифологию. – И греки называли его Аполлоном и Орионом. Но ведь Пан тоже греческий бог?
Льюис кивнул:
– Я же говорю, все это очень запутанно. Но по-моему, Пан подходит лучше всего, потому что он вписывается куда угодно. В каждом из названных мной богов есть что-то от Пана. И он всегда был отражением того, что ему приносили.
– Не понимаю, – сказала Али.
– Не хочу играть словами, Али, но, если бы ты понимала, он не был бы тайной.
– Да, но…
– Это то, что первые жители здешних земель называли малыми духами лесов – маниту. Малые тайны. А Китчи Маниту – великая тайна.
– Но Пан, – нахмурилась Али, – вы сказали, он отражение…
– Тут проявляется его плутовская сторона. Он становится тем, с чем ты к нему приходишь. Приходишь со страхом – он наполняет тебя паникой. – Льюис улыбкой подчеркнул последнее слово. – Приходишь со страстью – он оборачивается похотливым сатиром. Приходишь с благоговением – он предстаёт величественным. Приходишь со злом – он превращается в демона.
– В дьявола?
– Именно так. Христиане были не дураки. Они черпали из всех источников, все, что могло пригодиться. Они осуждали веселье и пляски и потому превратили в Люцифера языческого Пана, воплощавшего – по крайней мере для них – все, против чего они выступали. Но чего и ожидать от религии, построенной на страдании? Неудивительно, что фэйри не переносят вида креста, к которому гвоздями прибит сын их бога. Ты знаешь, что крест первоначально знаменовал Древо Жизни – питающее и дающее жизнь? А они превратили его в символ смерти.
Али покачала головой.
– Не смерти – возрождения. Христос умер, чтобы спасти наши души.
– И все-таки это символ страдания. Имеется в виду, что человек должен пройти все муки этого мира, прежде чем пожать плоды в другом. На небесах. Мне не нравится мысль, что человек должен страдать всю жизнь ради сомнительной награды в следующей. Жизнь может быть и должна быть радостью здесь и сейчас.
– Да просто имеется в виду, что надо быть хорошим человеком.
– Я не против того, чтобы быть хорошим человеком, но христиане не к тому стремятся – если судить по их делам. Ты христианка?
– Да. То есть я не хожу в церковь, но в Бога верю, по-моему…