Орла погибла. Девушка погибла, все они погибли из-за меня. Керриган в отчаянии стукнул кулаком по песку. Да ведь пиратский корабль можно было уничтожить любым из известных ему ста способов, а он поднял волнение на море. Если бы он действовал с умом, то смог бы вывести свой корабль из-под обстрела противника, установить с помощью магии щит на пути стрел.
А он этого не сделал. Я убил их. Я их всех убил.
Панк тем временем приблизился к юноше на своих коротких кривых ногах, помогая себе костяшками пальцев. Он обнюхал Керригана, вытянул палец и потрогал его щиколотку. Адепт убрал ногу и попытался отодвинуться с грацией кита, выброшенного не берег.
Два маленьких панка угрожающе заухали. Они уже не прятались за своего защитника, но осмелели настолько, что подскочили к Керригану и начали хлопать его по бедрам и голове. От одного удара ему удалось уклониться. Когда его сильно ударили по бедру, адепт оскалил зубы, перекатился на спину и получил сильный удар по голове.
Маленький панк схватил юношу за руки, когда он попытался прикрыть ими голову. Потом все вместе панки поставили его на ноги и раскрутили. Все поплыло перед глазами. Удар по уху - и он отлетел на сухой песок; разворот вокруг оси - и Керриган у кромки воды.
Первый панк зарычал и двинулся на Керригана. Маг заверещал и попятился. Маленький панк сильно его толкнул. Керриган споткнулся и упал на одно колено, затем получил пинок в спину и упал лицом вниз. Песок забил рот, попал в глаза, и он закашлялся, выплевывая кровь.
Панки воодушевились и заорали еще громче. Ликование их неожиданно сменилось паникой: пространство огласил страшный рев. Земля содрогнулась, и панки упали. Двое маленьких скатились в воду, а большой попятился, злобно рыча.
Ему ответил все тот же рев.
Керриган поморгал (вместе со слезами вышел и песок) и поднял глаза. Над ним стоял четвертый панк. Он был вдвое больше маленьких панков и на голову выше большого. У первых знакомцев Керригана тело было цвета гороха, а у четвертого панка - темно-зеленое, с редкими темно-коричневыми пятнами и черными костяными пластинками. На спине и хвосте пластинки эти были украшены серебристыми полосками, на ушах и голове тоже поблескивало серебро. Панк взглянул на Керригана сверху вниз, и в глазах его маг не увидел ни капли сочувствия.
Первый панк тем временем издал боевой клич, и огромный немедленно ему ответил, ринувшись вперед. Первому панку тут же пришлось солоно: огромный нанес ему сильный удар, так что тот покатился по песку. Он попытался подняться на подгибающихся ногах и шлепнулся на спину, прикрыв толстым хвостом гениталии и брюхо.
Огромный панк встал над ним и зарычал. Затем, набирая полные пригоршни песка, стал сыпать его на поверженного противника, пинать того ногами и охаживать хвостом. Лежавший на песке панк, сжавшись в комок и прикрыв руками голову, беспомощно повизгивал.
Керриган принял сидячее положение, подогнув под себя колени. Он старался удержаться от кашля, но это у него не получалось. Кровавая слюна текла по подбородку, и тыльной стороной ладони он превращал ее в кровавую песочную лепешку. Дышать ему удавалось с большим трудом.
Юноша не имел представления, когда его спаситель обратит на него внимание, однако никаких иллюзий он не питал. Единственная возможность спастись заключалась в его способности применить магию, но с деревянным обломком в груди и с кровоточащими легкими ему трудно было сосредоточиться.
Правой рукой он попытался схватиться за сломанный конец стрелы. Попытка не удалась: малейшее прикосновение к палке пронзало его болью, как кинжалом, и он задыхался. Керриган закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, но тут что-то заслонило ему солнце. Открыв глаза, маг обнаружил, что огромный панк сидит перед ним.
Без всякой церемонии панк схватил его за тунику и расстегнул ее. Принюхался.
- Смертельная рана.
У Керригана отвалилась челюсть.
- Что?
- Смертельная рана. Ты умрешь. - Панк снова уселся на корточки. - С такой раной ты не выживешь.
Юноша поморгал и попытался как следует ухватиться за конец стрелы. Мысленно глядя на себя со стороны, он поражался тому, поскольку прекрасно понимал: у него нет ни смелости, ни силы, чтобы извлечь стрелу. Если он воспользуется магией, чтобы вытащить ее (тот прием, с помощью которого он уничтожил корабль, прекрасно подойдет), вряд ли у него потом достанет сил излечить себя. Но либо я это сделаю, либо умру.
Два маленьких панка вылезли из воды, прижались друг к другу и залопотали. Большой панк цыкнул на них и взглянул на Керригана.
- Палка выйдет, но смертельная рана останется.
- Она должна выйти. - Керриган начал тянуть ее, застонал, пальцы заскользили по окровавленному обломку.
Панк внимательно посмотрел на него и приблизился вплотную. Правая его лапа тяжело опустилась на плечо Керригана, удерживая того на месте. Большим и указательным пальцами левой руки он взялся за обломок стрелы, а правой нажал на кожу, чтобы стрела высунулась наружу и ему было бы за что ухватиться. Керриган чуть не ослеп от нестерпимой боли. А панк тем временем крепко уцепился за обломок и, слегка повернув его, вытащил наружу.
Керриган закричал и нагнулся вперед. Рыдания сотрясали его тело, по щекам ручьями лились слезы. Он жадно глотал воздух и кашлял. От боли и ужаса ему казалось, что кровавой пены чуть ли не вдвое больше. Гной и кровь стекали по пухлой груди. Он открыл рот, чтобы закричать, но крика не получилась. Нижняя губа тряслась. И тут панк довольно грубо толкнул его назад, а затем в встал над ним, как исполин.
- Рана у тебя в душе.
Толчок привел Керригана в недоумение. Он чихнул и обтер нос рукавом.
- Что?
- Смертельная рана, ты умрешь, умрешь от душевной раны. - Панк пренебрежительно фыркнул. - Не стоило Ломбо тратить на тебя время.
Панк сел и отвернулся от Керригана. Маг видел его сильный профиль и выступающую вперед челюсть.
- Не стоило? - Адепт с трудом поднялся на колени. - Смотри, Ломбо. - Керриган обтер правую руку о бедро и прижал ее к ране. Было больно, кровавые пузыри намочили ладонь, но он заставил себя прижать руку сильнее. Глубоко дыша через нос и закрыв глаза, Керриган обратился к собственному разуму. Он мысленно соединил рваные края раны и, разгладив их, впитывая в себя сильную боль, произнес эльфийское заклинание.
Заклинание сработало как и должно и ускорило заживание. За это пришлось дорого заплатить, а плата заключалась в том, что Керриган за несколько мгновений испытал всю боль, которая при нормальном заживлении приходила бы к нему небольшими порциями. Месяцы боли слились сначала в десять секунд, потом в двадцать. В течение тридцати секунд боль эта нарастала, но Керриган держался стойко. Чтобы рука не дергалась, он впился ногтями в плечо, хотя ощущение было такое, словно к его ране приложили раскаленное железо.
Прошла минута, а боль все нарастала. Керриган сжал зубы. Тело дрожало, к горлу подступала тошнота, но он все терпел. Еще мгновение, и еще. Пот обжигал глаза, во рту был соленый вкус. Керриган поднял голову, оскалился, но кричать не стал.
И вдруг боль пропала. Мгновенно. Керригану даже почудился щелчок. Он открыл глаза, снял с плеча руку и обнаружил здоровую, розовую, гладкую кожу. Вздохнул… боли не было. Выставил вперед правую ногу, потом - левую и, шатаясь, поднялся.
Он посмотрел на Ломбо:
- Нет никакой смертельной раны.
Панк дернул носом:
- Человеку известна магия эльфов?
Керриган кивнул:
- Да.
Ломбо вскочил и, сделав Керригану подножку, перекинул его через правое плечо. Керриган закричал бы, если бы смог, но у него перехватило дыхание. Прежде чем он смог что-либо сказать или сделать, панк помчался вместе с ним по берегу, пробежал мимо упавшего дерева и вскочил на ветки, отстоявшие на тридцать футов от земли. Он пробежал по одной ветке и перепрыгнул на другую. У Керригана, пока они находились в воздухе, сдвинулось что-то в животе.
Еще одна ветка. Листва замедлила их падение. Ветви стонали и скрипели, пока панк летал с дерева на дерево. Хвост его при этом свободно мотался то в одну, то в другую сторону. Должно быть, таким образом панк удерживал равновесие.
Керриган не представлял, ни как далеко они продвинулись, ни хотя бы в каком направлении; наконец Ломбо сбросил его с дерева на поляну. Здесь стояли крепкие бревенчатые строения, крытые ветками, что-то вроде навесов, так как стен у них, можно сказать, и не было, но крыша нависала низко, и дождь, похоже, внутрь не попадал. В домах находились панки, а снаружи гонялись друг за другом дети и дразнили привязанную к столбу собаку. Несколько панков качались в гамаках, помогая себе хвостами.
Ломбо снял Керригана с плеча и потащил его к одному из строений. В гамаке лежал старый панк. Заключение об его возрасте Керриган сделал на основании того, что и голова, и клочки шерсти на его ушах были совершенно белыми. Возле старика хлопотало несколько панков. Судя по отвислой груди, это были самки.
Ломбо присел возле гамака и снял мокрую тряпку с голени старика. В рану было засунуто множество разжеванных корней и трав, но под ними маг увидел концы костей, выступающих наружу. Тряпку сняли, и в нос ударил запах разложения.
- Плохая рана. - Ломбо втянул ноздри. - Эльфийская магия.
- Не знаю. - Керриган огляделся по сторонам и задрожал. - Я лечил себя и других, но это всегда были люди или эльфы. С панками я дела не имел.
- А теперь тебе придется иметь с ними дело, адепт Риз, - раздался голос из глубины дома. Зазвенели цепи. - Я сделала, что могла, но, видно, этого оказалось недостаточно.
Керриган вгляделся и различил в полутемном углу у столба Орлу, изможденную, с серым лицом. Со столбом ее связывал металлический ошейник, а в колени Орлы уткнулась рыжеволосая девушка с забинтованным коленом. Судя по толщине повязки, к колену были привязаны травы.
- Магистр Орла, почему вы позволили привязать себя к столбу?
Женщина покачала головой:
- У меня перебит позвоночник. Убежать от них я не могла, она - тоже.
Керриган пошел было к ней, но Ломбо преградил ему путь.
- Сначала Ксленики.
Орла вздохнула:
- Вылечи старика. Тогда они позволят тебе поработать с нами. Если ты этого не сделаешь, всех нас убьют.
Керриган вздрогнул:
- А если у меня не получится?
- Значит, ты умрешь, адепт Риз.
Керриган кивнул и подошел к старому панку. Глаза Ксленики были закрыты, дыхание поверхностное, прерывистое. Maг приказал себе глубоко дышать и повернулся к Ломбо.
- Ему сейчас будет больно.
Ломбо с серьезным видом кивнул.
- Керриган, не надо.
Он взглянул на Орлу.
- Что такое, магистр? Вы ведь сами велели вылечить его.
- Да, но ты должен взять на себя его боль, иначе он умрет от шока.
- Но ведь у него сломана нога. Рана инфицирована. - Керриган заморгал. - Мне будет больно. Очень больно.
- А рядом тобой панки. Думаешь, умереть от их руки будет не так больно?
Юноша проглотил подкативший к горлу комок и протянул правую руку. Нога панка оказалась теплее, чем он предполагал, а сама рана - очень горячей. Керриган понимал, что причиной тому - инфекция, но тем не менее прижал к ране руку. Старый панк чуть дернулся, но Ломбо встал у него в головах и положил на плечи старика тяжелые лапы.
Керриган снова закрыл глаза и начал творить эльфийское заклинание. Он обратил взор внутрь тела панка, и ему представились босая нога и густая грязь, просачивающаяся между пальцами. Запах, ударивший в нос, подсказал ему, что это не грязь, а фекалии. Керригана охватила дрожь. Ему захотелось прекратить сеанс, потому что все здесь показалось ему странным и неправильным.
Однако те же самые странность и неправильность оставили его на месте, и сеанс он продолжил. Керриган только что излечил себя, и память о перенесенной им боли была свежа в памяти. Адепт зафиксировал в уме сходство и различия своей раны и раны панка, как следует сосредоточился. Наконец он нашел источник. Боль сильная, с острыми как бритва зубами.
Керриган отрезал этот источник и втянул его в себя, хотя все в нем этому сопротивлялось. С помощью магии он сначала сжал болевой поток, а потом задал ему ускорение и пропустил через свое тело.
Руки и ноги у него тряслись, да и зубы тоже застучали бы, если бы он их крепко не сжал. Боль колола его иголками куда сильнее, чем давешняя стрела, а одна игла вонзилась ему в поясницу и опорожнила мочевой пузырь. Каждая мышца дрожала, пот тек по спине, по складкам на пухлой груди и животе, капал с носа и подбородка.
Мозг фиксировал каждую боль, каждый толчок, каждый вздох, отмечал все неприятные явления - от теплой мочи, стекавшей по его ногам, до хныканья, самопроизвольно вырывающегося из горла; однако все это маг решительно отметал. Главным для него было наслаждение от проникновения в необычную чужую физиологию. Его очаровало естество нового для него существа. Когда организм панка начал сопротивляться его усилиям, он перебрал все возможные варианты и обнаружил, что панки - крепкие создания, которые выздоравливают быстро, и потому задал организму Ксленики ускоренный темп лечения. Пока Керриган работал, он по ходу дела вносил в процесс изменения, совершенствовал его, где-то что-то убирал, а где-то, наоборот, прибавлял. Он вливал в панка энергию, созданную собственным телом, добавлял ее и в заклинание.
Боль не оставляла его, но Керриган не давал ей сокрушить себя. Удивление и интерес позволили ему найти боль, посмотреть на нее бесстрастным взглядом и порадоваться тому, что он получил новую информацию, узнал то, чего никто, кроме него, не ведал. Желание узнать больше подгоняло его, так что юноша испытал даже некоторое разочарование, когда боль ослабла, а сам он достиг цели.
Глаза его открылись, и он снял ладонь с ноги старого панка. Рана затянулась, на коже не осталось и следа. Керриган улыбнулся и что-то хотел сказать, но язык у него не ворочался, словно налился свинцом, а грудь стеснило.
На него навалилась страшная усталость, веки сомкнулись. Чтобы удержаться на ногах, юноша схватился за гамак, но пальцы отказывались сомкнуться. Ему почудилось, что веревки гамака жгут ему руки, а мир почернел, и вскоре он рухнул на землю.
ГЛАВА 29
Когда ранним утром Уилл стоял, опершись о зубец крепостной стены, он вдруг понял, что был не прав, сравнивая полет черного дракона с носящимися над водой чайками. Чайки зависали в воздухе, крутили вправо-влево хвостами, набирали нужную им высоту, складывали крылья и камнем падали на облюбованное тело, благо выбор у них был богатый. Некоторые птицы предпочитали трупы, плавающие на воде, другие лакомились прибитой к берегу мертвечиной.
Люди… бормокины… вилейны. Эти мелкие различия чаек не интересовали. К пиршественному столу не замедлили прибыть и крабы. Они находили пропитание в прибрежной полосе. Оживились и морские черепахи, и хищные рыбы: ну как не отведать того, что само идет тебе в рот? Акул Уилл больше не видел. Те успели насытиться на рассвете свежатинкой.
Уилл содрогнулся бы от этого гнусного зрелища, но все же оно было не столь ужасным, сколь сама битва. Весть о поражении авроланов дошла до войск, находившихся в глубине страны. Их бойцы немедленно прибыли, захватили с собой раненых и отнесли в башню, где к их врачеванию приступили маги. Сейчас, по крайней мере, не было слышно душераздирающих криков. Люди приводили в порядок тела погибших и начинали их оплакивать.
Участия в этом Уилл не принимал. Никто из людей, которых он знал, убит не был. Резолют и Дрени получили множество царапин и порезов. Резолют к тому же был серьезно ранен в руку и не мог больше ею действовать. Эльф быстро привел руку в порядок. Заклинание вынести было очень трудно: Резолют сначала стонал, а потом лег и на некоторое время уснул.
И капитану Герхарду, и Джарми посчастливилось пережить битву. Герхард, правда, лишился нескольких металлических частей. После боя он ходил среди раненых и смотрел, кого из мужчин или женщин возможно было сделать механоидом. Уилл никак не мог понять, зачем Герхарду нужны рекруты здесь, в таком месте, где маги всех могут сделать здоровыми. Но изувеченные воины кивали ему, слабо махая перебинтованными культями, и, стало быть, спрос на его предложение был.
В семерке Джарми тоже имелись потери. Уилл не знал, полагается ли группе военных адептов всегда состоять из семи единиц, или же формирование проводилось у них по другому принципу. Он видел несколько групп из двенадцати очень мрачных людей, но ему довелось повстречать также и вполне счастливую четверку. Джарми, нахмурив брови, ходил между телами и приглядывался, действительно ли валявшиеся на земле вилейны приказали долго жить, и снимал с трупов талисманы и магические амулеты.
Настроение у Уилла было неважное. Он находился здесь, все видел, но сам-то ведь участия ни в чем не принимал. Даже боевой звезды не бросил, поэтому парнишке было стыдно. При этом он сознавал, поскольку видел в бою Резолюта, Дрени, Джарми и механоидов, что, доведись ему вступить в сражение, его бы тотчас убили. Уилла угнетало сознание собственной слабости, а то, что ему даже не предоставили доказать обратное, приводило парня в отчаяние.
- Уилл, тебе надо бы поесть.
Подросток повернулся к Ворону и кивнул. Принял от него небольшой ломоть хлеба и треугольный кусок сыра. Запах сыра и его острый вкус прогнали тлетворный дух смерти.
Ворон сел на пол, прислонился спиной к стене.
- Если не будешь смотреть вниз, сможешь поесть.
Уилл пожал плечами и сел на парапет, скрестив ноги.
- Я тут ночью мысленно сравнил дракона с чайками. Думаю, такое сравнение его бы разозлило.
Ворон отломил кусок хлеба и откусил немного сыра.
- Постой-ка, а ведь верно. То, как он кружил над морем, напоминало полет чаек. Хотя во всем остальном - никакого сходства.
Уилл вздрогнул:
- А то, что произошло с кораблем… Как он это сделал? И почему?
- Как? - Ворон указал пальцем на стоявших на дальней башне чародеев. - Думаю, они сейчас именно это и обсуждают и, пожалуй, отправятся к самому дракону, используя магию. Драконы очень старые, вернее сказать - древние. Они обладают огромным могуществом, потому мы и не можем позволить Кайтрин найти фрагменты Короны Дракона и заново ее создать.
- А у нее есть часть Короны?
Ворон устало кивнул:
- Да, в Сварской у нее имеется фрагмент, три фрагмента также спрятаны в Крепости Дракона. Есть еще один в Лакаслине, столице Джераны. Некоторые люди говорят, что был и еще фрагмент в Воркеллине. Эльфы рассказывали, что забрали его с собой, но куда они его увезли, никому не открывают.
Уилл вгрызся в хлебную корку.
- Кайтрин, во всяком случае, трудно будет до него добраться. А тот фрагмент, что у нее есть, позволяет ей управлять драконами?
Ворон смущенно пожал плечами:
- Похоже на то. Много лет назад у нее был один дракон, но он погиб. Он тоже был золотым, как тот, которого ты видел вчера, только немного крупнее. Часть Короны дает Кайтрин ограниченную власть. Она - вроде кукловода с марионеткой. Насколько я понимаю, чем больше фрагментов - тем сильнее и власть.
- Но ведь она хочет получить все, верно?