- Вот об этом я как раз могу рассказать. Когда-то я знал того человека, уже искал его однажды, много веков тому назад. Но он исчез неизвестно куда. Потом я узнал, что он вернулся, в минуту, когда прекрасной Франции угрожала опасность. Он прогнал вторгшихся язычников, а потом вновь пропал. Случилось это, когда меня здесь уже не было. В поисках его я отправился морем, и сильный шторм выбросил мой корабль на берег плавучего острова Хай Бризейл, и я стал гостем в замке прекраснейшей из женщин, - он тоскливо вздохнул. - Удивительные вещи там творятся со Временем. Говорят, то же самое - на острове Авалон и под Бугром Эльфов. Мне казалось, что я пробыл с ней всего год, но в населенных людьми странах минули века. Услышав что Серединный Мир собирает силы, я тайком от госпожи моей и возлюбленной использовал ее магию и доведался, что буря грянет именно тут, на востоке. И узнав еще, что рыцарь, с которым я так жажду встретиться, тоже должен вернуться в эти дивные края, откуда был изгнан. Однажды ночью я взошел на зачарованный корабль и доплыл на нем до юго-западных берегов этого королевства. Раздобыв коня, я поехал на север в надежде отыскать того рыцаря. Но бог пока что не помог мне в этом.
Сарах замолчал и одним глотком осушил кубок. Хольгер нахмурился. Он пробыл в этом мире достаточно долго и потому верил всему рассказанному. С ним самим случилось здесь и более невероятное. Сарацин, конечно, мог лгать… Нет, Хольгер уверен был, что услышал чистую правду. Почему-то это худое смуглое лицо казалось ему знакомым. Где-то, когда-то он наверняка встречался с Сарахом, как с другом, или как с врагом? Сарацин упорно уклонялся от этого вопроса, расспрашивать далее было неразумно. Правда, мавр не без приязни говорит о человеке, которого искал, но как раз это ничего не доказывало - рыцарь, строго соблюдавший кодекс чести, мог петь дифирамбы своему врагу, отправляясь убить его.
Та часть рассказа, из которой следовало, что знакомство Хольгера простираются на сотни лет в прошлое, особого впечатления на него не произвела. Горшего одиночества и тоски по дому и так нельзя было испытывать. Однако рассказ сарацина кое-что прояснил. Он, Хольгер, носивший в гербе три сердца и три льва, и был тем рыцарем, которого Моргана увлекла на остров Авалон, обрекла на жизнь вне нормального хода времени. Однажды он покинул Авалон - когда Франции угрожала опасность. И Моргана ему это позволила - видимо, ее не заботило, кто победит в той войне. Потом он к ней вернулся. И вот опять… Но теперь он вернулся сюда из более отдаленных мест, и Моргана сопротивлялась этому изо всей силы мрачной мощи.
- Я не хотел бы показаться чрезмерно навязчивым, - начал Сарах вежливо, - но любопытно мне, зачем ты странствуешь по этому беспокойному пограничью. Скажи мне, прошу тебя - где лежит твой Гарустарк?
- К югу отсюда, - пробормотал Хольгер. - Я… я дал некие обеты. Дева-лебедь любезно согласилась помочь мне их исполнить.
Сарах поднял брови. Наверняка он не поверил ни единому слову Хольгера. Но вежливо; улыбнулся ему:.
- Может, споем развлечения ради? Ты наверняка знаешь песни, баллады, секстины и сможешь усладить ими мои уши, столь долго слушавшие лишь вой волков и ветра.
- Попробую, - сказал Хольгер, довольный переменой темы.
И они пели добрых несколько часов. При этом употребили огромное количество вина, дабы промочить глотки и освежить память. Сараху необыкновенно поправился перевод "Аульдланд Ланд", на скорую руку сделанный Хольгером. Они подняли на ноги весь дом, когда вопя эту балладу, поддерживая друг друга, шатаясь, карабкались вверх по лестнице, чтобы наконец отойти ко сну.
17
На другой день, когда они шли в полдень к лавке Мартинуса, голова Хольгера трещала по всем швам. Алианора благоразумно помалкивала. Гуги они оставили с лошадьми на постоялом дворе - хозяин с утра поглядывал на них с нескрываемым подозрением. Видимо, у него уже случались неприятности с гостями, имевшими разветвленное генеалогическое древо и тощий кошелек.
Чародей вышел навстречу, широко улыбаясь:
- Видится, видится мне, ты заглядывал в кубок чаще, чем следовало, мой юный друг, - хихикнул он с неприятным превосходством, характерным для тех, чьи развлечения такого рода безвозвратно отошли в прошлое. - По счастью, у меня имеется весьма действенное и совсем недорогое снадобье, исцеляющее малярию, моровую язву, дурное настроение, мозоли, ревматические боли, слезящиеся глаза, проказу и похмелье. Выпей-ка содержимое этого кубка… Ничуть не горько, верно ведь?
Его панацея действительно в мгновение ока уничтожила последствия вчерашних возлияний и Хольгер подумал: на этом лекарстве можно было бы нажить состояние в родном мире, если бы удалось раздобыть рецепт.
Мартинус принял важный вид. Прошелся по лавке, заложив руки за сипну, уставясь в пол, потом сказал хмуро:
- Мне не удалось установить твою личность, сэр Хольгер. Все создания, которые могли бы мне в том помочь, не смогли явиться на мой зов - кто-то преградил им дорогу мощным заклятьем. Это означает, что ты и в самом доле очень важная персона. Но враг не смог предусмотреть всего. Я сумел вызвать стремительных духов воздуха, даже Ариэле пригласил на консультацию и открыл с их по мощью место, где покоится меч Кортана. Оно не столь уж далеко отсюда, но я бы в такое путешествие не пустился…
Сердце Хольгера заколотилось:
- Где?
Мартинус обернулся к Алианоре:
- Ты знаешь храм святого Гриммина на горе?
Она прикусила губку:
- Слышала о таком.
- Там лежит меч. Я думаю, его спрятали в тех краях, на востоке, чтобы он был подальше от своего законного владельца; а храм святого Гриммина выбрали, чтобы до предела затруднить владельцу поиски, если он все же нападет на след, - маг помотал лысой головой. - Мой юный друг, не могу со спокойным сердцем советовать тебе ехать туда.
- Что это за место? - спросил Хольгер.
- Заброшенный храм в горах к северу отсюда. Сотни лет назад его возвели там миссионеры, надеявшиеся обратить в истинную веру тамошние дикие племена. И какое-то время там жила группа неофитов. Но йотом на них напали, вырезали, и с тех пор церковь лежит в руинах. Говорят, что вождь нападавших осквернил алтарь человеческой жертвой, и здание утратило ореол, стало обиталищем злых духов и насылает беду. Теперь и дикари к нему близко не подходят.
- Хм… - Хольгер уставился в пол. Казалось, он держит на плечах весь мир. Безусловно, Мартинус не шутил.
А зачем, собственно, Хольгеру возвращаться домой? Что его туда влечет? Ну как же - приятели, воспоминания, знакомые, любимые пейзажи. Но если честно, там не осталось никого и ничего, достойного настоящей тоски. Война, голод, продажность, антигуманность. И если даже удастся вернуться, он может оказаться в том самом времени на том самом месте. А ведь там он и его друзья прижаты к земле огнем гитлеровцев, и шансов остаться в живых у них нет, остается лишь умирать со слабеющей надеждой, что они проживут столько, чтобы дать лодке достигнуть шведского берега.
Черт, и ведь все указывает на то, что тот мир не был ему родным. Его родина здесь, а там он пребывал в изгнании. Конечно, тот мир выглядел лучшим, более опрятным прибежищем…
Нет, запротестовала его упрямая совесть, и там хватает темных сторон бытия, и разве тот мир позволит ему пережить такие приключения, как здесь.
Волосы Алианоры вспыхнули в солнечных лучах. Такой девушки Хольгер еще в жизни не встречал. Если отказаться от глупой экспедиции на север и уйти с Алианорой восвояси, его ждет не самая худшая участь. Король лесов. Он наверняка сможет выкроить себе владения на этих бесконечных ничьих землях. А если захочется более цивилизованной жизни, можно уехать с Алианорой в Империю.
А дальше? Ведь Хаос готовится к войне. Он вспомнил, что Фарисеи собираются распространить вечный полумрак на всю планету. И помнил, что говорила фея Моргана насчет великолепных забав со звездами и планетами; помнил о людях, их семьях, их надеждах, схваченных тенетами разрушения.
Нет у него выбора. Как у всякого честного человека в нынешние грозные времена. Нужно приложить все силы чтобы отыскать меч и передать его законному владельцу, или самому сражаться нм, если окажется, что Кортана принадлежит ему. А уж потом - если у него будет "потом" - можно и попытаться отыскать дорогу домой.
Он поднял голову:
- Я еду.
- Мы едем, - поправила Алианора.
- Как хочешь, - сказал Мартинус тихо. - И помолись за удачу. Пусть тебя бог убережет и поможет - ведь ты, думаю, едешь ради нас всех, - он вытер глаза рукавом, потом заставил себя улыбнуться и сказал: - Ну вот и все с этим. А теперь поговорим о счете, перед столь опасным путешествием нужно уладить и такого рода дела…
Хольгер тяжко вздохнул.
- Как раз теперь у нас нет денег, - вмешалась Алианора, - но если ты пришлешь счет немного погодя, мы позаботимся, чтобы он был оплачен сполна.
- А я-то думал, что денег у вас в избытке, - Мартинус заметно поскучнел. - Видите ли, в моем заведении не принято представлять кредит…
- Но на твоей вывеске написано, что ты можешь творить всегда - полные - кошельки… - заикнулся Хольгер.
- Это только реклама. Штришок для создания полноценного образа.
- Мой старый добрый друг, - Алианора улыбнулась и взяла чародея за руку. - Ты ведь не будешь докучать воркотней о деньгах человеку, которому предстоит спасти весь мир, правда? Заклятья будут твоим вкладом в это великое предприятие. И твое имя будет прославлено в песнях.
- Но как я это объясню моим кредиторам? - запротестовал Мартинус.
- Ах, ну неужели неправда, что благородный поступок дороже всех богатств мира, - Алианора погладила мага по щеке.
- В Библии есть места, из коих можно сделать такой вывод, но…
- Ах, спасибо, дорогой друг! Я знала, что ты согласишься! Благодарю!
- Но… Вы не можете так… Я…
- Нет-нет, к чему слова? Ты нам достаточно помог, и было бы грешно принять от тебя еще что-то. До свидания, мой благородный друг. - Алианора поцеловала его в щеку, прежде чем он успел опомниться, вытолкнула Хольгера за дверь. - О эти женщины! - только и подумал датчанин. На постоялом дворе они встретили разгуливавшего у крыльца Сараха. Он подошел к ним и низко поклонился:
- Ваш друг гном сказал, что вы вскоре вновь отправитесь в путь.
- Да, - сказал Хольгер, перехватил взгляд хозяина и торопливо добавил. - Быть может.
Сарах погладил бородку топкими пальцами, унизанными перстнями:
- А могу ли я осведомиться, в какую сторону вы направляетесь?
- На север, похоже.
- В те дикие края? Приключение это достойно будет баллады, если кто-то останется в живых, чтобы ее сложить.
- Я говорил тебе, что дал обет, - буркнул Хольгер.
- О, прости, друг мой, - сказал Сарах. - Неучтиво было расспрашивать далее о том, что ты желаешь сохранить в тайне, по не могу ли я помочь тебе советом?
- Если хочешь сохранить в тайне цель своего путешествия, не оставляй людям столько простора для сплетен. Легко им будет распустить языки, если они не будут знать совершенно ничего. Одни станут говорить, что ты решил совершить славный рыцарский подвиг и убить одного из троллей, что обитают в горах на севере и часто, как мне рассказывали, пожирают людей. Правда, кое-кто здесь уверяет, что тролля убить невозможно, я перекинулся парой слов с горожанами… А другие станут болтать, что сэр Руперт отправляется вызвать на поединок короля язычников. Но большинство уверится, что ты будешь искать в горах золотой клад - ох уж эти мне крестьяне. И найдутся такие, что спросят: а при чем тут молодая дама, она-то как вяжется со всеми этими намерениями? Люди станут болтать языком, как только выдастся свободная минутка, и молва разнесется, как пожар в степи. Если ты этого не хочешь, лучше сразу назвать во всеуслышание какую-то конкретную цель - лучше всего столь удивительную, что о ней вообще не будут судачить.
И Алианора попалась на его удочку.
- Путешествие и в самом деле удивительное, - сказала она искренне. - К проклятой церкви святого Гриммина.
- Я дал обет совершить туда паломничество, чтобы… - Хольгер пытался уберечь в тайне, что только возможно, - Чтобы спасти церковную утварь, которая там еще уцелела. Но не люблю я об этом рассказывать, это… гм, это во искупление поступков, о которых мне не хочется вспоминать.
- Вот как! Что ж, прости, - Сарах не сводил с него глаз. - А знаешь ли ты, что как раз в тех местах я еще не искал своего рыцаря? Никак не думал, что он может оказаться там. Но вот теперь засомневался, не ошибся ли, не поехать ли мне туда? И еще… Быть может, если я помогу тебе исполнить твой обет, мой кредит в небесах превысит нынешнее жалости достойное состояние. Добрые друзья сокращают путь, не говоря уже о том, что полезными будут в минуту опасности. Не смогу ли я поехать с вами?
Алианора и Хольгер переглянулись. Ее глаза говорили: "Ты с ним уже знаком, тебе и решать".
Поколебавшись, Хольгер сказал:.
- Опасность грозит не только нашим телам. Думаю, мы можем столкнуться и с черной магией.
Сарах пренебрежительно махнул рукой, улыбнулся:
- Твой меч - прямой, моя сабля - кривая. Этого достаточно, чтобы поразить врага, какую бы форму он ни принял.
Хольгер почесал подбородок. Бесспорно, спутник ему не помешает. Знать бы только тайные побуждения Сараха…
Быть может, это агент Хаоса? Однако подсознание, которому Хольгер все больше доверял, твердило иное. Он попробовал поставить себя на место мавра: вот он путешествует, тщетно разыскивая по какой-то серьезной надобности кого-то крайне ему нужного, и вдруг встречает некоего странствующего рыцаря, чьи россказни доверия не внушают… Да, подсознание подсказывало ему, что именно таков Сарах - неудержимое любопытство, во всем пытавшееся доискаться до истины. К тому же сарацин может догадываться, что сэр Руперт из Гаустарка как-то связан с тем, кого Сарах ищет, знает даже, где объект поисков находится. И если даже все не так, не мешает поискать своего человека в северных горах. В любом случае у Сараха есть веские причины навязываться в спутники сэру Руперту.
- Мне приятно будет сопутствовать тебе, сэр рыцарь, - сказал Сарах. - И еще приятнее, разумеется - тебе, очаровательная госпожа. Я так этого жажду, что если вы будете столь любезны и согласитесь, стану настаивать, чтобы вы посчитали себя моими гостями с момента вашего появления здесь… О нет, не отказывайте мне, и слышать не желаю!
Хольгер и Алианора усмотрели в его взгляде тень иронии. Нет сомнении - он знал, что за душой у них ни гроша и про себя посмеивался в кулак. Но не стоило пренебрегать возможностью покинуть город спокойно, без стычки с хозяином постоялого двора.
- Хорошо, - Хольгер протянул руку, Сарах ее пожал. - Руку на дружбу?
- Да. Клянусь рыцарской честью.
- И я клянусь, - Хольгер знал, что поступил правильно. По крайней мере, до конца их путешествия Сарах будет связан рыцарской клятвой. А когда в руки Хольгера попадет Кортана, сарацин перестанет быть для него серьезным противником.
- Когда нет друга, спина словно голая, - сказал он порывисто.
Сарах так и подскочил:
- От кого ты это слышал?
- Да просто в голову пришло. А почему ты спрашиваешь?
- Я знавал когда-то человека, так изъяснявшегося. По правде говоря, это тот, кого я ищу. - Сарах внимательно смотрел на него, наконец отвел взгляд. - Нужно что-нибудь съесть и собираться в дорогу. Лучше всего выехать завтра утром, как по-твоему?
Он был прекрасным застольным товарищем - шутил, пел, вспоминал довольно пикантные истории. Потом вместе с Хольгером проверил свое снаряжение. Доспехами Сараха были стальной панцирь, покрытый искусной гравировкой, остроконечный шлем с кольчужным назатыльником, защищавшим шею: наконец, наголенники, прикрепленные к высоким сапогам из мягкой кожи. На щите его была шестиконечная звезда, серебряная на голубом поле, а вокруг нее - золотые лилии на алом. Среди его оружия нашелся и лук со стрелами. Кобыла у него была белая, поджарая. Гнедого мерина Алианоры он одобрил, но сказал, что лучше будет купить еще и мула, на котором поедет Гуги с запасом провизии. Потом он еще долго высчитывал, что им еще купить, не переплачивая.
Когда они легли спать, Хольгер долго не мог уснуть. Он знал: какие бы меры предосторожности они ни принимали, фея Моргана узнает о цели их путешествия, если уже не узнала - и постарается им помешать, как только сможет.
18
Два раза они ночевали на крестьянских подворьях. Хольгер заметно уступал Сараху в красноречии и потому помалкивал. Сарацин говорил за двоих, был веселым, обходительным и уделял девушке все больше внимания - а Хольгер выглядел все более угрюмым и неразговорчивым. Он старался сохранять хладнокровие - в конце концов, какие он имел права на Алианору? - но удавалось это ему плохо.
На третий день села и пашни остались позади. Ночевали они в шалаше пастуха, рассказавшего им несколько жутких историй о диких, ужасных налетчиках, державших в страхе эти края. Наиболее кровавой славой пользовались тролли, порой забредавшие сюда. Здесь кончались населенные христианским людом места - дальше были одни лишь владения каннибалов.
И вот наутро они стали подыматься в горы еще более высокие и крутые, чем на востоке. Алианора объяснила, что они оказались у подножия мощного хребта Югун.
- По другую сторону хребта - только холод, мрак и льды, освещенные полярным сиянием. Там - края великанов.
Но цель их путешествия лежала гораздо ближе - на равнине у отрогов горных вершин. Однако впереди была самое малое неделя пути по трудному и опасному бездорожью.
Они проезжали меж валунов, покрытых шрамами от ледников; взбирались на пологие склоны, спускались со склонов; оказывались в пробитых ветром каньонах с острыми, как бритва, краями, таких узких, что дневной свет едва проникал в них. Лес остался позади, лишь росли там и сям скрюченные горные сосны, трава была редкая и жесткая, ветер, холодный даже в полдень, ночью становился ледяным. Облака проползали высоко в небе, бледное солнце не грело, а звезды казались зловещими льдинками. Часто приходилось переправляться через быстрые ручьи, стекавшие с гор. Тогда их кони напрягали все силы, сопротивляясь потоку. Лишь Гуги выходил сухим из этих переправ - его коротеньких ножек вода не достигала. Время от времени он жизнерадостно вопил: "Эгей, корабль на горизонте!", или "Обрасопить рифы!" - но забавлял этим лишь одного себя. Сарах нюхал табак, чихал и цветисто проклинал путешествие (он вообще отказывал этим местам в праве иметь нечто похожее на климат), но упорно ехал дальше.
- Когда я вернусь домой, - говорил он, - лягу на солнышке, под цветущим апельсиновым деревом. Невольницы будут наигрывать сладкие песенки и класть виноград прямо в рот. А чтобы сохранить форму, буду постоянно упражняться - два раза в день шевелить быстро пальцами. Когда пройдет пара месяцев и такая жизнь мне наскучит, отправлюсь на рыцарские подвиги - ну, скажем, в ближайшую кофейню.
- Ах, кофе… - вздохнул Хольгер. У него кончается даже выменянный у Унриха табак, или что это там было.
Время от времени Алианора превращалась в лебедицу и улетала на разведку. Как-то, на четвертый день путешествия, когда она скрылась из глаз, Сарах посмотрел на Хольгера с необычной для сарацина серьезностью:
- Хоть она и одевается довольно странно, девушку такую встретишь не часто…
- Знаю, - кивнул Хольгер.
- Прости нескромность вопроса, но бог дал мне глаза, чтобы я смотрел. Она ведь не возлюбленная тебе?