- Ядрен батон! - прокомментировал Лис. - Сдается мне, шо наш пасторальный овцевод с самого детства баранам рога отшибал. И не только четвероногим.
- Вы видели, господин инструктор?! - возбужденно кричал Бастиан. - У него на груди медальон!
- Видел, мой мальчик, видел.
ГЛАВА 13
Если вокруг пахнет жареным - запаситесь вилкой.
Ватель
Весть о странном происшествии в особняке кардинала Бассотури сначала медленно, затем все быстрее расползалась по городу. Могучие стражи мастера Элигия в Париже были известны всякому, и потому человек, который играючи отбился от них и вдобавок умудрился бесследно испариться из резиденции папского легата, вызвал множество толков и пересудов. Наиболее проницательные твердили, что этот ничтожный овчар на деле - абарский лазутчик, и, стало быть, все его россказни - не более чем уловка, дабы запугать храбрых франков. Множество нелестных слов звучало и в адрес самого кардинала, пригревшего на груди эту ехидну в человеческом облике.
Так продолжалось до самого полудня, пока в столицу не прибыл гонец с посланием, вернее - криком ужаса Папы Стефана II: в горном проходе Мармеано войска дукса Астурийского вступили в бой с передовым отрядом абаров. С тех пор от храброго, закаленного в неисчислимых боях с маврами иберийского воинства и его храброго предводителя нет ни весточки. Лишь окрестные пастухи, гонимые страхом из тех мест, твердят о тучах воронья, кружащих над скалами. Очень может быть, что теперь счет шел не на месяцы и даже не на недели.
Позабыв о недавнем герое жарких пересудов, говорливые парижане уже вовсю шептались, что абары едят человеческую плоть, запивая ее кровью, что сама бездна исторгла их на погибель христианскому миру в воздаяние за многие прегрешения, что бессмысленно сражаться, и лишь молитва и покаяние спасут от ужасного врага. Бойких наследников древних паризиев охватила паника, и народ потянулся в церкви, торопясь отмолить накопившиеся грехи. Так поступали многие, но отнюдь не все.
- Бастиан, не елозь мне по мозгам. Да, мы упустили ценного свидетеля, но зато теперь мы точно знаем, что он - ценный свидетель. А если вдуматься, то вовсе даже не свидетель, а полноценный обвиняемый. И это уже немало! Радуемся, что результат не на лице, и работаем: пока кардинал Бассотури ожидает, когда алхимики изобретут валидол, необходимо тщательно порыться в чабанских пожитках. Он не успел бы заскочить в свою конуру перед тем, как сигануть в Сену.
- А что искать?
- Как минимум, тот самый мешочек с камушками, которые не так давно наш ловкий подозреваемый демонстрировал местному Фаберже. Под рубахой, как ты сам видел, их не было. Что подследственный их привешивал в портках - крайне сомнительно: бегать неудобно. Да и хрен его знает, как оно там подействует. Того и гляди, в папскую капеллу угодишь.
В целом же, мой юный друг, нас интересует практически все, что хоть как-то может пролить свет на повадки этого шустрого малого. Ибо, мой козырный Валет, если мы своевременно не убедим его сыграть по нашим правилам, чует мое сердце, он еще устроит нам похохотать.
Всю жизнь Пипин Геристальский считал себя человеком решительным, смелым, быть может, не таким отчаянным храбрецом, как, скажем, Фрейднур, сын Зигмунда, но ему, полководцу, и не нужно было слыть рубакой, его дело - проявлять проницательность, предвидеть ход событий. Теперь, когда сестра-подменыш больше не подавляла его силы своей нечеловеческой волей, он надеялся развернуться во всю ширь.
Ан не тут-то было - невесть откуда взявшиеся чужестранцы походя оттеснили его от трона. И все же Пипин ежедневно убеждал себя: бой только начат! Сотни раз имея возможность бежать, запереться в одном из замков, он продолжал оставаться при дворе, надеясь взять реванш.
Поручение, данное легатом, на первый взгляд показалось ему невыполнимым. Но лишь на первый взгляд. Уже спустя час он рассылал гонцов к своим баронам, требуя незамедлительно стянуть отряды к Парижу. Расчет был прост: когда в городе соберется достаточное количество его людей, испросить у юного кесаря дозволения идти самому биться с абарами, не дожидаясь разрешения дела о канонизации.
В случае, если Дагоберт не пожелает его отпустить (а скорее всего, так и произойдет, ибо согласиться - значит оторвать примерно треть от собственного войска), тогда можно будет с ходу объявить драконьего выродка союзником абаров и захватить прямо во дворце. И никаких комиссий, никаких святых - просто и быстро.
Рим не станет противиться. Пипин - защитник веры и народа, а значит, ему и его роду править франками отныне и до Страшного суда. Возможно, кардинал Бассотури видит ход событий иначе, но, по сути, кому есть дело до того, о чем думает папский легат? Когда настанет момент истины, он ничего не сможет предпринять! Лишь бы только эти нурсийцы не вмешались. Их действия, на что бы ни были они направлены, всегда оказываются пагубными для его планов.
Пипин истово молился в храме Страстей Господних, прося даровать ему успех в столь богоугодном деле, когда к нему бочком, опасаясь потревожить господина, приблизился гигант Фрейднур, сконфуженный настолько, что, казалось, готов был закрыть лицо собственной длинной бородой.
- Тут… Ну, это… - борясь с застревающими в горле словами, промямлил барон, - сестра ваша…
- Тут? - Пипин удивленно оглянулся.
- Да нет же, там, - досадуя на собственное косноязычие, пояснил франк. - Но это здесь… вот тут. Ну, словом… с принцем.
- Ты можешь толком говорить? - поморщился майордом.
- Да я толком и не видел-то. Дверь лишь чуть приоткрыта была. В общем… как муж и жена, - с трудом выдавил светловолосый воин и густо покраснел. - Я тогда и ушел, чтобы не видеть. А затем дама Ойген… и потом такое началось! А дальше сестра-то ваша обеспамятовала, так что и дух вон.
- Благородная дама Ойген напала на Брунгильду? - сверкнул глазами Пипин, быстро обдумывая, как такое проявление чувств можно использовать в своей игре.
- Не, это она часового едва не пришибла. А госпожа Брунгильда сама хлопнулась. А часового - да-а! Он мне потом божился, что вдруг дама Ойген перед ним исчезла, и, как есть, - дракон возник. А то ж как же он упал иначе? Дама Ойген - она ж такая, - громоздкий верзила восторженно закатил глаза, - как ангел.
- Молчи, богохульник! Ты в церкви! - нахмурился Пипин Геристальский, хватая своего бывшего комиса за локоть и выводя из храма.
Сердце вельможи ликовало. Казалось, Господь услышал его молитвы и подарил решение проблемы, хотя и в довольно странной форме. Теперь дело обстояло как нельзя лучше.
Эта глупая курица Брунгильда умудрилась отбить герцога Жанта Нурсийского у его красавицы-невесты? Превосходно! Они были вместе? Замечательно! Дело вскрылось с шумом и грохотом? Просто великолепно!
Теперь он, как старший брат и опекун, будет требовать заключения брака, а уж породнившись с не шибко умным наследником престола Нурсии, непременно отыщет способ избавиться от его пройдохи-наставника. Да и с благородной дамой Ойген при малейшем удобном случае разделается без колебаний. Пускай, пускай она себе бесится и вызывает своих невидимых драконов, он будет улыбаться и льстить до момента, пока сможет нанести единственный неотразимый удар.
Усилием воли Пипин нахмурил лоб и придал лицу гневное выражение.
- Какой позор! Мы немедленно возвращаемся во дворец! Я желаю говорить с кесарем. Мы, франки, почитаем гостей, однако никому не дозволено лишать чести наших жен, сестер и дочерей!
Фрейднур с умилением поглядел на своего господина. Совсем недавно тот предлагал грязные непотребства благородной даме Ойген. Стало быть, Бог вернул своего раба на путь добродетели.
Дагоберт ходил по тронному залу взад-вперед, физически ощущая, как не хватает ему пары мощных крыльев, длинного шипастого хвоста и пасти, изрыгающей пламя. Он чувствовал тупую ноющую боль, нелепо подергивал детскими еще острыми плечами, желая распахнуть широкие крыла. Он знал, что это чувство со временем оставит его, но вернется снова в тот час, когда носитель драконьей крови будет в ярости. Кто-то из вельмож сунулся было в зал, желая говорить с молодым властителем о возможной победе абаров над христианским воинством, но достаточно было одного лишь взгляда юного кесаря, чтобы вельможа умолк и, пятясь, убрался вон.
В отличие от других, Дагоберт видел этот бой.
Астурийцы построились многозубой пилой, перекрыв теснину. Каждый род формировал один из зубьев. Лучшие воины держались впереди, давая остальным пример храбрости и ловкости, их подпирали молодые, еще неопытные. Постаревшие в боях ветераны составляли подошву, единую линию, формировавшую общий строй. Они стояли, ощетинившись копьями, оградившись стеной больших, почти в рост, щитов. Фланги их прикрывали горные кручи.
Конный отряд дукса Астурии ждал в засаде, чтобы нанести решающий удар. Покрытые густой зеленью склоны таили отряды балеарских стрелков, готовых осыпать наступающих тысячами стрел и свинцовых шаров из пращей, в обращении с которыми им не было равных.
Гнетущая тишина царила над полем грядущей схватки. Лишь непрестанный шорох от переминающихся на месте бойцов нарушал ее. Казалось, будто с таким звуком сама человеческая погибель загодя оттачивает свою косу.
Враг появился там, где его и ожидали, далеким гулом тысяч копыт, барабанящих в галопе по каменистой земле, оповещая о своем приближении. Затем вдалеке показалась серая волна пыли, а из нее, точно первый язык пламени из-под золы лишь самую малость притушенного костра, вылетели молчаливые и оттого вдвойне ужасные всадники. Тучи стрел устремились им навстречу, но, пожалуй, комариный рой больше бы расстроил это объятое наступательным порывом войско. Казалось, они мчали толпой, без общего строя, кто во что горазд.
Но так представлялось лишь до столкновения. Ни единым криком, ни боевым кличем, ни истошным воплем преодолеваемого ужаса не потревожив тишины, абары врубились в центр астурийской пилы. И только сейчас их войско словно взорвалось грозным хищным ревом огромной стаи разъяренных львов. Именно такого удара и ждал дукс Астурийский, слывший одним из самых опытных полководцев христианского мира.
Позиция была выбрана идеально. Войска свежи, накормлены и обучены. Численный перевес сулил победу. И хотя здесь было не все войско, но что может быть лучше, чем сокрушить противника по частям?
Дукс сделал знак комисам приготовиться и ждать сигнала. Еще немного - и абары увязнут в стальном частоколе нерушимой человеческой пилы, собьются в кучу под градом стрел и свинца. И вот тогда наступит время решительного удара!
То, что случилось дальше, мозг старого воина отказывался воспринимать. Конница абаров, практически не сбавляя хода, пронзила строй астурийской пехоты, разметав щитоносцев, сбив наземь всякого, кто пытался загородить путь. Фланги пилы начали было замыкаться, все еще следуя заранее начертанному плану. Но абары, казавшиеся атакующей бестолковой толпой, внезапно четко обозначили ряды мощного флангового охранения и, поворотив коней, тут же сошлись в схватке с нападавшими.
Прорвавшаяся же часть абаров развернулась и ударила в тыл строю, увязшему в жесточайшей рубке. А сквозь образовавшийся пролом в стене щитов, навстречу спешащей на подмогу дружине прославленного в тысяче схваток дукса, неслись отборные всадники абарского войска, до поры до времени ждавшей своего часа в арьергарде передового отряда.
Юный Дагоберт обхватил голову руками. Он видел, как быстро краснеет от пролитой крови зеленый луг, недавно служивший выпасом общинного стада. Известные доблестью и отвагой астурийцы вовсе не желали стать легкой добычей и потому атаковали и контратаковали с яростным напором, горя одним желанием - уничтожить врага. Но абары теснили их все больше и больше, сжимая в тисках, с плотоядным рычанием сокрушая всякого, кто еще мог двигаться, с радостным криком вонзая острия клинков в живую плоть. Многие их воины падали, сраженные мечами, копьями и стрелами, но раны, похоже, доставляли им не больше заботы, чем сорванцу сбитые коленки. Абары вставали с земли и продолжали рубиться с тем же ожесточением.
Вот столкнулись в яростной рубке комисы герцога Астурийского и предводитель абаров со свой дружиной. И Дагоберт воочию видел, как разваливаются под ударами вражеских мечей крепчайшие щиты отважных комисов, как рвутся, подобно шелковой ткани, пронзенные насквозь надежнейшие доспехи константинопольской работы. Все ближе и ближе к отчаянно сражающемуся дуксу оскаленные, точно волчьи пасти, лица абаров.
И тут вдруг картина резко смещается: быстро приближается земля, и мощная струя пламени бьет в гущу абарских воинов, заставляя отхлынуть. Но лишь на краткий миг. Крыша из щитов смыкается над головами порождений неведомой бездны. А из щелей между щитами уходящим в небо дождем мчатся иззубренные стрелы с тонкими, похожими на рыбьи кости, наконечниками.
- Иглы тифу! - слышится в голове кесаря голос отца, в котором звучит ужас. Дагоберт сам не ведает, откуда ему известно, что тифу - растение, которого нет в этом мире. Оно живет на его родине, и никто не в силах рассказать, чем, по сути, оно является. Подобная игла не способна пробить чешуйчатую броню драконьей шкуры, но, застряв в ней, пускает ростки, малюсенькие споры, разрастающиеся с такой скоростью, что всего за сутки дракон умирает в страшнейших муках, становясь питательным компостом для ядовитых зарослей тифу. Дагоберт видит, точнее, ощущает, как мчится прочь, набирая высоту, его бесстрашный отец, как, воспользовавшись моментом, пришпоривают коней и ускользают с поля боя дукс Астурийский и остатки его личной гвардии.
"Они идут за мной, - стучит в висках повелителя франков. - И очень скоро будут здесь".
Двери зала открываются, - на пороге, склонив голову, стоит майордом в военном облачении. За его спиной видны снаряженные, как в бой, комисы.
- Мой государь!..
- Я велю трубить сбор войска! - не слушая его, перебивает юный кесарь.
Бастиан оглянулся. Вокруг никого не было, да и кто станет заглядывать в убогую каморку под лестницей? Обитателям резиденции папского легата такое уж точно не пришло бы в голову. Одни еще ночью умчались разыскивать беглеца, другие, едва прослышав о намерении Дагоберта отправить войско против абаров, собирали вещи. В ближайшие дни особняк должен был опустеть.
Кардинал Бассотури намеревался сопровождать юного кесаря в военном походе. Не то чтобы он жаждал очутиться на поле боя, но вместе с известием о согласии кесаря начать боевые действия пришло и другое: что оно якобы вызвано явлением образа безвременно усопшего батюшки молодого властителя, пообещавшего франкам победу. А такой расклад - уже дело Церкви. Тут хочешь - не хочешь, придется ехать.
- Я на месте, - сообщил Бастиан.
- Сенсационное сообщение, - хмыкнул Лис. - Ладно, давай по делу. Ты разузнал, что здесь нашли гвардейцы кардинала?
- Мало что. Тайник был оборудован внутри топчана, в нем хранился тот самый мешочек с камнями, немного золота, узелок с одеждой зажиточного горожанина. И все, собственно.
- Не густо. Меня в описи изъятого смущает пункт "немного золота". Его реально было немного или немного для кардинала Бассотури? Или его немного осталось после того, как сыскари выписали себе внезапную премию за удачную находку?
- Я видел, как люди кардинала выходили из каморки. Вряд ли они успели разделить добычу между собой. А так, судя по виду мешочка, в нем лежало монет двадцать, не больше.
- Двадцать золотых - сумма изрядная, - задумчиво промолвил Лис. - Но - недостаточная для активного подкупа. А он здесь, несомненно, имел место. Хорошо, будем искать то, чего не заметили наши предшественники. Где бы ты, скажем, устроил тайник?
Бастиан огляделся, ища укромные места в малюсенькой каморке. Вариантов было немного. Кроме лежанки в ней, пожалуй, ничего и не было.
- Даже не знаю, - сознался выпускник Сорбонны. - Тюфяк распотрошили. Я видел, он сейчас на заднем дворе валяется. Топчан разобрали по досточкам. Может, в земле?
- Ну, поднять каменную плиту, сделать в ней ямку под пять сольдо и ждать, покуда из нее вылезет увешанный монетами фикус, конечно, можно. Но подобные земляные работы, да еще в столь короткий срок, - процесс, требующий завидного энтузиазма.
- Может, он вне дома тайник сделал?
- Может, и так, - согласился Лис. - Тогда хрен мы чего найдем.
- Значит, все-таки простучать пол? - чтобы утешить инструктора, предложил Бастиан.
- За неимением гербовой, пишем на туалетной, - вздохнул Сергей.
Бастиан огляделся в поисках твердого предмета, с помощью которого можно произвести стуковые работы.
- А ну, стоп! - голос инструктора звучал резко, подобно удару гонга. - А скажи-ка, мой юный друг, что ты видишь в углу?
- Деревянное ведро, старый веник и палку.
- Превосходно. Редкая наблюдательность в столь нежном возрасте. Тебя ничего не смущает?
- Ничего, - чуть помедлил с ответом Бастиан.
- Даже то, что ручка стоит отдельно от веника?
- Это обычное дело. Если нужно прибираться в доме - метлой неудобно. А когда мести двор…
- Молодец. Так и есть, классика жанра: никогда не удивляет то, что находится там, где должно находиться. А ну-ка возьми эту палку.
Ла Валетт повиновался.
- Ого, тяжелая!
- Неудивительно. Поставь-ка ее в другой угол и скажи, может ли такой дрын оказаться в руках знатного овцевода?
- Вполне. И как дорожный посох, и волков отгонять.
- Но вот для метлы дорожный посох слишком длинный и, как ты сам только что заметил, чересчур тяжелый.
- Верно подмечено, господин инструктор, - пристально рассматривая палку, согласился менестрель.
- И тут возникает вопрос: с какого бы рожна нашему, с позволения сказать, пастырю овечьему таскать за собой эту память о родине? Сюда его привезли, и, насколько мы видели, по улице он передвигался без посоха.
- Вы думаете, это и есть тайник?
- Скажем так: если это не тайник, я немедленно разворачиваюсь и подаю в отставку.
- Но почему вы так решили? - крутя в руках незамысловатое изделие, кое-где еще хранящее следы отломанных сучьев, а местами и коры, удивился Ла Валетт.
- Я сам таким много лет пользовался. Так, поставь дрын перед собой, перехвати где-нибудь на уровне плеча, нащупай ближайший сучок и попробуй его сдвинуть или нажать.
- А почему на уровне плеча?
- Потому что обычно посох держат ниже. Действуй!
Бастиан последовал совету наставника и, найдя сучок, надавил. Прикрытое корой древко заметно выдвинулось, приоткрыв отточенную сталь.