Бедного Стивена одолели чудеса. Через каждые несколько дней случалось нечто, приносившее ему выгоду или пользу. Иногда в денежном выражении выигрыш был невелик – несколько шиллингов, но всегда сопровождался какими-нибудь невероятными событиями. Например, однажды Стивена посетил управляющий некоей фермой, который утверждал, будто несколько лет назад они повстречались на петушиных боях недалеко от Ричмонда, в северной части Йоркшира, и заключили пари. Предметом спора стал вопрос: может ли принц Уэльский совершить поступок, который опозорит страну? Стивен якобы считал, что может. И вот теперь, когда это случилось (принц бросил жену), управляющий из Йоркшира приехал в Лондон почтовой каретой и привез двадцать семь шиллингов шесть пенсов – сумму, на которую заключалось пари. Стивен объяснял, что никогда не посещал петушиные бои, не был ни в Ричмонде, ни вообще в Йоркшире, – все бесполезно: управляющий ушел только после того, как Стивен принял у него деньги.
Через несколько дней обитатели особняка на Харли-Сквер заметили, что под дверью стоит большой серый пес. Шел сильный дождь; пес был мокрый, грязный и, судя по виду, проделал немалый путь. Удивительное дело: в зубах он держал какой-то документ. Лакеи Роберт и Джеффри и повар Джон Лонгридж попытались отогнать пса, кричали на него, бросались пустыми бутылками и камнями, но тот философски сносил нападки и не желал уходить, пока Стивен Блэк не вышел под дождь и не взял документ из пасти. Тогда пес с довольным видом, словно выполнил трудное задание, развернулся и убежал. Документ оказался картой деревни в Дербишире, на которой, среди прочих удивительных вещей, была обозначена потайная дверь в склоне холма.
В другой раз Стивен получил письмо от мэра и олдерменов Бата. В нем говорилось, что два месяца назад Бат посетил маркиз Уэлсли. Будучи в городе, маркиз непрерывно хвалил Стивена Блэка, его замечательную честность, ум и верность хозяину. На мэра и олдерменов рассказ его милости произвел такое впечатление, что они решили выбить медаль в честь добродетельного Стивена. Отчеканили пятьсот медалей и при всеобщем ликовании раздали крупнейшим домовладельцам Бата. Для Стивена оставили один экземпляр и просят его, как только он заглянет в Бат, явиться за наградой и принять участие в торжественном обеде, который устроят в его честь.
Ни одно из этих чудесных событий не порадовало Стивена. Они только подчеркивали всю убогость его существования. Он понимал, что управляющий, пес и мэр с олдерменами действовали не по своей воле: управляющие любят деньги и без серьезной причины с ними не расстаются, собаки не пускаются в странствия, чтобы доставить кому-либо документы, а мэры с олдерменами не интересуются чернокожими слугами, которых ни разу не видели. Однако никого из знакомых Стивена не удивляли эти необычайные происшествия. А он уже смотреть не мог на золото и серебро – его комнатка в мансарде дома на Харли-Сквер ломилась от ненужных сокровищ.
Уже почти два года он находился во власти джентльмена с волосами как пух. Стивен часто просил отпустить его – а если не его самого, то хотя бы леди Поул, – но джентльмен и слышать ничего не хотел. Поэтому, собравшись с духом, Стивен решил поведать кому-нибудь об их с леди Поул муках. Он хотел узнать, случалось ли подобное раньше. Быть может, кто-нибудь сумеет им помочь? Для начала он обратился к лакею Роберту. Стивен предупредил, что сейчас расскажет о своей беде, и Роберт принял участливый вид. Однако едва Стивен заговорил, как с ужасом понял, что говорит решительно о другом. Он обстоятельно, со знанием дела рассуждал о том, как надо ухаживать за горохом и бобами, хотя и не знал об этом предмете ровным счетом ничего. Хуже всего, некоторые его заявления могли озадачить любого искушенного фермера или садовника. Он объяснял различные достоинства бобовых, посаженных или собранных в новолунье и в полнолунье, на Бельтайн и в день летнего солнцеворота, и как эти свойства меняются, если срезать стручки серебряным ножом.
Затем он попытался поведать о своих несчастьях Джону Лонгриджу. На сей раз Стивен обнаружил, что подробно описывает деяния и приключения Юлия Цезаря в Британии. Даже ученый, посвятивший этой теме двадцать лет жизни, не смог бы дать столь детального отчета. Стивен излагал сведения, которые невозможно найти ни в одной книге.
Стивен предпринял еще две попытки поведать кому-либо о своем несчастье. Перед миссис Бренди он выступил с оправдательной речью в адрес Иуды Искариота, в которой заявил, что Иуда действовал по указанию двух людей, а именно Джона Медная Голова и Джона Латунная Ступня, которых Искариот считал ангелами. Тоби Смиту, приказчику в лавке миссис Бренди, Стивен сообщил полный перечень людей, украденных эльфами за последние двести лет на территории Ирландии, Шотландии, Уэльса и Англии. Ни об одном из этих несчастных он раньше не слышал.
В конце концов Стивен пришел к выводу, что не может никому рассказать о том, что околдован.
Из знакомых Стивена больше всего страдала миссис Бренди. Не замечая, что он по-новому смотрит на мир, она видела, как изменилось его отношение к ней. Как-то раз в начале сентября Стивен навестил миссис Бренди. Они не виделись несколько недель, и женщина была так несчастна, что написала Роберту Остину, а тот пошел к Стивену и попенял ему за такое поведение. Когда Стивен явился в небольшую гостиную над магазином на Сент-Джеймс-стрит, он не услышал ни слова упрека. Сам Стивен молчал, сидел, понурив голову, и горестно вздыхал. Миссис Бренди предложила ему бокал констанцского вина, варенье и домашние булочки, но он от всего отказался. Хозяйка, усевшись напротив Стивена у камина, взялась за рукоделие – она вышивала для него красивый ночной колпак.
– Возможно, – предположила миссис Бренди, – вы устали от Лондона и от меня и хотите вернуться в Африку?
– Нет, – коротко возразил Стивен.
– Думаю, Африка – замечательное место. – Миссис Бренди, очевидно, решила усугубить свои страдания, немедленно отослав Стивена на родину предков. – Многие так говорят. Повсюду апельсины, ананасы, сахарный тростник, шоколадные деревья. – Она уже четырнадцать лет торговала бакалеей и знала страны мира по разным колониальным товарам. Миссис Бренди горько рассмеялась. – Наверное, в Африке моя торговля не пошла бы. Зачем людям идти в лавку, если можно протянуть руку и сорвать плод с дерева? О да! В Африке я непременно разорилась бы. – Она откусила нитку. – Но я согласилась бы ехать хоть завтра… – дрожащими пальцами миссис Бренди тыкала ниткой в ни в чем не повинное игольное ушко, – если бы кто-то меня позвал.
– Вы поедете в Африку ради меня? – изумился Стивен.
Она подняла глаза от вышивки:
– Ради вас я поеду куда угодно. Мне казалось, вы это знаете.
Они с болью смотрели друг на друга.
Стивен сказал, что должен вернуться к своим обязанностям на Харли-Сквер.
На улице потемнело, пошел дождь. Прохожие раскрыли зонты. Стивен брел по Сент-Джеймс-стрит и вдруг увидел странное зрелище: над головами людей в воздухе, пронизанном нитями дождя, плыл черный корабль. То был фрегат фута два высотой с изорванными грязными парусами и облупившейся краской. Он взмывал ввысь и падал, словно на волнах. Увидев корабль, Стивен вздрогнул. Потом из толпы появился попрошайка-негр с такой же черной блестящей кожей, как и у Стивена. Кораблик размещался у него на шляпе. На ходу негр то специально приседал, то выпрямлялся, чтобы его фрегат "плыл" по воздуху. Все движения он выполнял очень медленно и аккуратно, чтобы сооружение не свалилось с головы, и удивительно напоминал танцора. Попрошайку звали Джонсоном. Это был нищий калека, старый моряк, оставшийся без пенсии. Чтобы выжить, он пел и побирался, и весь город узнавал его по кораблику на шляпе. Джонсон подошел к Стивену и протянул руку, но тот отвернулся. Он никогда не разговаривал с неграми, стоявшими ниже его, – из страха, что кто-нибудь подумает, будто он им ровня.
Тут Стивен услышал, что его зовут. Это был Тоби Смит, приказчик миссис Бренди.
– Ох, мистер Блэк, – проговорил он, задыхаясь, – насилу догнал! Вы так быстро ходите, сэр! Я думал, вы уже на Харли-Сквер. Миссис Бренди желает вам всего наилучшего и просит взять то, что вы забыли возле кресла.
Тоби достал серебряную диадему – тонкий металлический обруч как раз по голове Стивена. На ней не было украшений – только несколько странных знаков и букв.
– Это не мое! – воскликнул Стивен.
– Как, сэр! – Видно было, что Тоби принял эти слова за шутку. – О, мистер Блэк, я сотни раз видел эту штуку у вас на голове!
Он рассмеялся, поклонился и побежал назад в лавку, оставив Стивена посреди улицы с диадемой в руках.
Пройдя Пиккадилли, Стивен двинулся по Бонд-стрит. Вдруг он услышал крики. По улице навстречу ему бежал кто-то маленький. По росту это мог быть мальчик лет четырех-пяти, но бледное лицо с заострившимися чертами выдавало гораздо больший возраст. Следом с криками: "Вор! Держите вора!" – бежали несколько человек.
Стивен бросился наперерез. Он был проворен, но и воришка выказал ловкость. Он кинул в Стивена что-то длинное, завернутое в красную материю, резко свернул и растворился в толпе, образовавшейся у лавки ювелира Хеммингса. Люди, выходившие из лавки, ничего не знали о погоне и не попытались задержать преступника, проскользнувшего между ними. Вор как сквозь землю провалился.
Стивен держал в руке сверток. Мягкий старинный бархат, в который был завернут неизвестный предмет, соскользнул, и Стивен увидел длинный серебряный жезл.
Первым к Стивену подбежал красивый темноволосый мужчина в строгом черном наряде.
– Вы его чуть не поймали, – проговорил он срывающимся голосом.
– Жаль, сэр, что он убежал, – ответил Стивен. – По крайней мере, ваша собственность спасена.
Он протянул мужчине жезл и кусок красного бархата, но тот не спешил их принять.
– Это все моя матушка! – сердито объяснил джентльмен. – Ну почему она так небрежна? Я тысячу раз говорил ей: если не закрывать окно в гостиной, то рано или поздно в него заберутся воры. Разве не повторял я этого сотни раз, Эдвард? Разве не говорил, Джон?
Последние фразы были обращены к подбежавшим слугам. Они не могли ответить, потому что запыхались, но подтвердили слова хозяина энергичными кивками.
– Всякий знает, что у меня в доме полно сокровищ, – продолжал мужчина, – а она, сколько ни проси, постоянно открывает окно! Теперь она, конечно, сидит и горюет о фамильной реликвии, которой много сотен лет. Моя матушка очень гордится нашей семьей и ее достоянием. Например, этот скипетр подтверждает, что мы ведем свой род от древних королей Уэссекса – он принадлежал то ли Эдгару, то ли Альфреду, то ли кому-то в таком роде.
– Значит, вы должны вернуть его на место, – сказал Стивен. – Ваша матушка утешится, увидев, что он возвращен целым и невредимым.
Джентльмен уже протянул руку, чтобы принять скипетр, но вдруг отдернул ее.
– О нет! – воскликнул он. – Я не возьму! Клянусь, что не возьму! Если вернуть его матери, она никогда не поймет, к чему может привести неосторожность. Она так и не привыкнет держать окно закрытым! И что мы потеряем в следующий раз – кто знает? В один прекрасный день я вернусь в пустой дом! Нет уж, сэр, оставьте скипетр себе. Пусть он будет наградой за то, что вы пытались поймать вора.
Слуги покивали, подтверждая правоту хозяина. Тут подъехал экипаж, вся троица уселась в него и укатила.
Стивен стоял под дождем с диадемой в одной руке и скипетром в другой. Перед ним лежала Бонд-стрит, улица шикарных магазинов, самых дорогих в королевстве. В стеклянных витринах были выставлены платья из шелка и бархата, шляпы с жемчугами и павлиньими перьями, бриллианты, рубины, ювелирные изделия, украшения из золота и серебра.
– Ладно, – сказал себе Стивен, – он, конечно, постарается всучить мне в качестве подарка что-нибудь из этих магазинов. Но я сделаю хитрее. Пойду-ка я домой другой дорогой.
Он свернул в узкий переулок между двумя зданиями, пересек дворик, прошел в ворота, миновал еще один переулок и вышел на узкую улочку, застроенную скромными домами. Здесь было пустынно и странно тихо, только дождь стучал по мостовой и мокрым крышам. Стены домов потемнели от дождя и казались почти черными. Вероятно, люди здесь обитали прижимистые, потому что ни в одном окне не виднелось лампы или свечи, хотя день выдался серый и пасмурный. Все небо покрывали свинцовые тучи, и только вдоль горизонта водянисто светилась бледная полоса, серебря струи дождя.
Вдруг из темного переулка выкатилось что-то крупное, блестящее; оно несколько раз подпрыгнуло на булыжниках и замерло у ног Стивена.
Он наклонил голову, присмотрелся и охнул, увидев, что это, как он и предполагал, небольшой шар из серебра. Шар сильно побился о булыжники и выглядел очень старым. На верхушке, там, где должен находиться крест, означающий, что весь мир принадлежит Богу, торчала маленькая раскрытая ладонь. Один палец был отломан. Этот символ, раскрытую ладонь, Стивен знал очень хорошо как эмблему джентльмена с волосами словно пух. Как раз прошлой ночью Стивен принимал участие в процессии и нес знамя именно с этой эмблемой по выметенному ветром двору замка и по аллее из огромных дубов, где ветер шелестел в невидимых кронах.
Послышался звук открывающегося окна. С верхнего этажа выглянула женщина; волосы ее были усеяны папильотками.
– А ну подбери! – крикнула она, зло глядя на Стивена.
– Это не мое! – возразил Стивен.
– Не твое, говоришь? – Она разозлилась еще сильнее. – Думаешь, я не видела, как эта штука выпала у тебя из кармана? Может, я уже не Мария Томпинкс и мне не надо больше трудиться день и ночь, убирая всякую дрянь с Пеппер-стрит, может, я буду спокойно смотреть, как ты разбрасываешь тут свой хлам?
Тяжело вздохнув, Стивен подобрал державу. Он сразу подумал, что Мария Томпинкс все равно не права – шар был столь тяжел, что, положи его Стивен в карман, он обязательно прорвал бы материю. Поэтому он побрел под дождем, взяв державу в одну руку, скипетр – в другую, а диадему поместив на голову – больше деть ее было некуда. В таком виде он и пришел домой.
Войдя в особняк на Харли-Сквер с черного хода, он сразу же направился к двери, ведущей на кухню. Однако, открыв ее, он увидел комнату, в которой раньше никогда не бывал. Стивен трижды чихнул.
Ему хватило мгновения, чтобы понять: это не "Утраченная Надежда". Комната была обычная, такую можно найти в любом обеспеченном лондонском доме. Однако в ней царил полный беспорядок. Очевидно, жильцы недавно въехали и начали распаковывать вещи, но бросили это занятие где-то на полпути. Здесь присутствовала вся обстановка гостиной и кабинета: ломберные и письменные столы, каминные решетки, разновеликие стулья и кресла разной степени комфортности, зеркала, чайные чашки, воск для печатей, свечи, картины, книги (великое множество книг), пепельницы, чернильницы, перья, карандаши, часы, клубки ниток, подставки для ног, каминные экраны и конторки. Все это было перемешано в самых неожиданных сочетаниях. Сундуки, ларцы и свертки стояли и лежали там и тут – распакованные, закрытые, полуразобранные. В воздухе висела пыль от разбросанной соломы. Стивен чихнул еще дважды. Часть соломы лежала возле самого камина, угрожая вспыхнуть.
В комнате находились два человека. Одного Стивен раньше не видел, вторым был джентльмен с волосами как пух. Незнакомец сидел за небольшим столом у окна. Вероятно, он должен был распаковать вещи и навести в комнате порядок, но по какой-то причине бросил дело и с головой ушел в чтение. Он то и дело отрывался от одной книги, хватал другую, быстро листал, что-то жадно читал, бормотал какие-то фразы и делал пометки в заляпанном кляксами блокноте.
Меж тем джентльмен с волосами как пух сидел в кресле у камина, бросая на незнакомца такие яростные, раздраженные взгляды, что Стивен испугался за жизнь молодого человека. Однако при виде Стивена джентльмен весь залучился радостью и приязнью.
– А, вот и ты! – воскликнул он. – Как величественно ты смотришься с этими атрибутами королевской власти!
Напротив двери у стены стояло большое зеркало. Стивен впервые увидел себя в диадеме, со скипетром и державой. Он выглядел как истинный король. Стивен повернулся в сторону незнакомца, чтобы проверить, какое впечатление произвело на него внезапное появление чернокожего в короне.
– О, не беспокойся! – сказал джентльмен с волосами как пух. – Он нас не видит и не слышит. Таланта у него не больше, чем у другого. Гляди!
Он скомкал листок бумаги и запустил им в голову молодого человека. Незнакомец не вздрогнул, не поднял головы, вообще никак не отреагировал.
– Другого, сэр? – спросил Стивен. – О чем вы?
– Это младший волшебник. Тот, который приехал в Лондон недавно.
– Вот как? Я, конечно, слышал о нем. Сэр Уолтер очень высокого мнения об этом молодом человеке. Признаюсь, забыл его имя.
– Кому есть дело до его имени! Важно то, что он глуп, как и старик, и почти так же уродлив.
– Что? – Волшебник оторвался от книги и обвел комнату подозрительным взглядом. – Джереми!
Слуга просунул голову в дверь, но заходить не стал.
– Сэр? – спросил он.
Стивен от таких вольностей просто опешил – на Харли-Сквер подобное не допускалось. Он посмотрел на слугу очень холодно, давая понять, что о нем думает, но потом вспомнил: его не видят.
– Эти лондонские дома выстроены кое-как, – сказал волшебник. – Я слышу, о чем говорят в соседнем доме.
Джереми, заинтересовавшись, все-таки вошел в комнату, замер и прислушался.
– Как ты думаешь, – продолжал волшебник, – это стены тонкие или с домом что-то не так?
Джереми простучал стену, отделявшую дом от соседнего. Она отозвалась тупым коротким звуком, как и следовало добропорядочной стене. Ничего не поняв, слуга заметил:
– Не слышу никаких голосов, сэр. О чем они говорили?
– Кажется, кого-то обозвали глупцом и уродом.
– Вы уверены, сэр? За стеной проживают две престарелые дамы.
– Ха! Это ни о чем не говорит. В наши дни почтенный возраст ничего не гарантирует.
Внезапно волшебник потерял всякий интерес к разговору, повернулся спиной к слуге и снова уткнулся в книгу.
Джереми немного постоял, убедился, что хозяин о нем забыл, и тихо вышел.
– Я не успел поблагодарить вас за чудесные подарки, – сказал Стивен джентльмену.
– Ах, Стивен, как я рад, что они тебе понравились. Признаюсь, что диадема – всего лишь твоя шляпа, трансформированная магией. Хотелось бы подарить тебе настоящую корону, но под рукой не оказалось. Ты разочарован? Погоди! Мне пришло в голову, что у короля Англии их несколько, а в коронах он почти не появляется…