Джентльмен поднял руки и направил в потолок невероятно длинные и белые указательные пальцы.
– О нет! – вскричал Стивен, сообразив, что собирается сделать джентльмен. – Если вы решили доставить сюда короля Англии с одной из его корон – прошу вас, не утруждайтесь! В данный момент в короне я не нуждаюсь, а король – престарелый джентльмен, и лучше ему оставаться дома.
– Ну что ж, – уступил джентльмен, опуская руки.
Затем он принялся отпускать ехидные замечания в адрес младшего волшебника. Ему не нравилось решительно все. Он высмеивал книгу, которую читал хозяин дома, говорил, что у того нелепые туфли и несообразный рост (хотя джентльмен и волшебник были одного роста).
Стивен с тревогой думал, что необходимо скорее вернуться на Харли-Сквер и приступить к своим обязанностям. В то же время он боялся оставить волшебника наедине с джентльменом – как бы тот не стал бросаться чем-нибудь потяжелее скомканной бумаги.
– Не прогуляться ли нам вместе до Харли-Сквер, сэр? – спросил Стивен. – По дороге вы мне расскажете, как благодаря вашим деяниям Лондон стал большим прославленным городом. Это просто захватывающие истории! Я не устаю их слушать.
– С радостью, Стивен! С радостью!
– Мы далеко, сэр?
– Далеко откуда, Стивен?
– От Харли-Сквер, сэр. Я не знаю, где мы сейчас.
– На Сохо-Сквер, это совсем близко от твоего дома.
Когда они приблизились к особняку сэра Уолтера, джентльмен сердечно попрощался со Стивеном и попросил не грустить, ведь расстаются они ненадолго и этой же ночью снова увидятся в "Утраченной Надежде".
– …Совершенно очаровательная церемония состоится в колокольне Самой Восточной Башни. Она проводится в память о знаменательном событии, которое произошло… О! Уже пятьсот лет назад. Я тогда исхитрился захватить маленьких детей своего врага, мы сбросили их с колокольни, и они разбились насмерть. Сегодня мы воспроизведем этот славный триумф! Оденем соломенные чучела в окровавленные детские одежды, сбросим на брусчатку и будем петь, танцевать и веселиться, радуясь их гибели!
– Вы проводите эту церемонию каждый год, сэр? Кажется, я ее еще не видел. Это должно быть… поразительно.
– Рад, что ты так полагаешь. Я провожу ее, когда мне хочется. Конечно, когда мы сбрасывали живых детей, она была еще поразительней.
27. Жена волшебника
Декабрь 1809 – январь 1810 года
Теперь лондонцы могли восхищаться и гордиться двумя волшебниками; полагаю, вы не сильно удивитесь, узнав, что наибольшей любовью пользовался мистер Стрендж. Все считали, что он вылитый волшебник: высокий, красивый, с ироничной улыбкой на устах, охотно рассуждающий о магии (чем разительно отличался от мистера Норрелла) и готовый ответить на любые вопросы о своей профессии. Мистер и миссис Стрендж регулярно посещали обеды и светские рауты, где младший волшебник, как правило, демонстрировал собравшимся простейшее колдовство. Наибольшей популярностью пользовались видения, вызываемые на поверхности воды.
В отличие от Норрелла, Стрендж не применял серебряную чашу – традиционный сосуд для подобного колдовства. Он говорил, что ради такого мелкого изображения не стоит и произносить заклинания. Ему больше нравилось дождаться, когда слуги уберут со стола посуду и скатерть, потом вылить на столешницу стакан воды или вина и вызвать видения в образовавшейся лужице. По счастью, хозяева были обычно так очарованы волшебным зрелищем, что редко жаловались на испорченные столы и ковры.
Стренджи обживались в Лондоне. Они купили дом на Сохо-Сквер, и Арабелла погрузилась в приятные хлопоты, связанные с обустройством нового жилья. Она заказывала модную мебель для кабинета, каждый день ходила по магазинам и через друзей и знакомых подыскивала надежных слуг.
Как-то утром в середине декабря она получила записку из магазина "Хейг и Чиппендейл". Один из приказчиков (в высшей степени внимательный и услужливый) сообщал, что в продажу поступила шелковая драпировочная материя цвета бронзы с чередованием атласных и муаровых полос, которая может заинтересовать миссис Стрендж. Арабелла как раз подыскивала материю для портьер в гостиную. Записка заставила ее пересмотреть планы на следующий день.
– По словам мистера Самнера, рисунок и цвет очень хороши, – сказала Арабелла мужу за завтраком, – думаю, они мне понравятся. Но если я остановлюсь на шелке под бронзу для портьер, то придется отказаться от винно-красного бархата для кресел. Не думаю, что бронза и винно-красный сочетаются. Я схожу к "Флинту и Кларку", еще раз посмотрю бархат и на месте решу, покупать или нет. Потом зайду в "Хейг и Чиппендейл". Но тогда у меня не будет времени, чтобы навестить твою тетушку, а это надо сделать обязательно, потому что завтра она уедет в Эдинбург. Я хочу сказать ей спасибо за Мэри.
– Гм? – промычал Стрендж, который все это время ел горячие булочки и читал "Любопытные замечания об анатомии эльфов" Холгарта и Пикла.
– Мэри. Новая горничная. Ты ее вчера видел.
– А, – произнес Стрендж, переворачивая страницу.
– Приятная девушка с хорошими манерами. Уверена, что нам с ней повезло. Так вот, Джонатан, я буду тебе очень благодарна, если ты прямо утром заедешь к тете. Сразу после завтрака ты сможешь дойти до нее по Генриетта-стрит и поблагодарить за Мэри. Потом пойдешь к "Хейгу и Чиппендейлу" и подождешь меня там. Да! Ты не мог бы заглянуть к "Веджвуду и Байерли"? Надо узнать, когда будет готов обеденный сервиз. Тебе это не составит труда – зайдешь по дороге. – Она с сомнением посмотрела на мужа. – Джонатан, ты меня слушаешь?
– Гм? – промычал Стрендж, поднимая глаза от книги. – Да-да, очень внимательно!
Итак, Арабелла в сопровождении лакея отправилась на Уигмор-стрит, где находился магазин Флинта и Кларка. Еще раз осмотрев винно-красный бархат, она пришла к заключению, что в целом он хорош, но мрачноват. Поэтому она пошла на Сент-Мартинс-лейн, предвкушая зрелище бронзового шелка. У "Хейга и Чиппендейла" ее уже ждал приказчик, но мужа еще не было. Продавец сообщил, что мистер Стрендж, к сожалению, пока не появлялся.
Арабелла вышла из магазина на улицу.
– Джордж, ты видишь хозяина? – спросила она у лакея.
– Нет, мадам.
Начал накрапывать дождь. Некое дурное предчувствие заставило Арабеллу заглянуть в окно книжной лавки. Она сразу заметила внутри Стренджа, который о чем-то увлеченно беседовал с сэром Уолтером Поулом. Арабелла зашла в лавку, пожелала сэру Уолтеру доброго утра и ласково осведомилась у мужа, посетил ли он тетю, а также магазин Веджвуда и Байерли.
Вопрос поверг Стренджа в некоторое замешательство. Он посмотрел вниз, обнаружил, что держит в руках большую книгу, и нахмурился, словно не мог понять, как она у него оказалась.
– Как раз собирался, любовь моя, – ответил он, – но сэр Уолтер поведал мне такое, что все наши заботы отодвинулись на второй план.
– Это я виноват, – поспешно заверил Арабеллу сэр Уолтер. – Речь идет о морской блокаде. С ней вечно сложности, и я сообщил кое-что мистеру Стренджу в надежде, что они с мистером Норреллом сумеют помочь.
– А ты можешь помочь? – спросила Арабелла.
– Думаю, да, – ответил Стрендж.
Сэр Уолтер сообщил следующее: британское правительство получило донесение разведки, что несколько французских кораблей – возможно, до десяти – прорвали английскую блокаду. Никто не знает, куда они направляются и что собираются предпринять. Кроме того, правительство понятия не имело, как найти адмирала Армингкрофта, чьей обязанностью было не допускать подобных прорывов. Адмирал с флотом из десяти фрегатов и двух линейных кораблей просто исчез. Предполагали, что он преследует французскую эскадру. Один молодой многообещающий капитан как раз сейчас находился на Мадейре, и если бы выяснилось, что и где происходит, то адмиралтейство с радостью отрядило бы капитана Лайтвуда с четырьмя-пятью кораблями на помощь адмиралу Армингкрофту. Лорд Малгрейв осведомился у адмирала Гринуокса, что, по его мнению, следует делать, адмирал задал тот же вопрос министрам, а министры ответили, что надо немедленно проконсультироваться с мистером Норреллом и мистером Стренджем.
– Не надо думать, что без мистера Стренджа адмиралтейство совершенно беспомощно, – улыбаясь, заметил сэр Уолтер. – Они делают, что могут. В Гринвич послали одного клерка, мистера Петрофакса, чтобы тот увиделся с другом детства Армингкрофта, лучше других знающим характер старого приятеля, и спросил, что адмирал вероятнее всего предпримет в этих обстоятельствах. Однако, приехав в Гринвич, мистер Петрофакс обнаружил этого человека мертвецки пьяным и ничего от него не добился.
– Думаю, мы с Норреллом сможем что-нибудь предложить, – сказал Стрендж задумчиво, – но желательно разбирать ситуацию, опираясь на карту.
– Все необходимые карты и бумаги у меня дома. Один из слуг принесет их на Ганновер-Сквер чуть позже, и, надеюсь, вы будете столь любезны, что расскажете мистеру Норреллу…
– Но мы можем заняться этим прямо сейчас! – воскликнул Стрендж. – Арабелла не обидится, если ей придется немного подождать! Ты ведь не обидишься, дорогая? – спросил он у жены. – С мистером Норреллом я встречаюсь в два часа, и если к этому времени я сам войду в курс дела, то, полагаю, еще до вечера мы сможем предложить адмиралтейству какой-нибудь результат!
Арабелла как женщина умная, покладистая и хорошая жена решила отложить выбор материи и заверила обоих джентльменов, что ей ничуть не трудно подождать. Было решено, что все трое отправляются в дом сэра Уолтера на Харли-стрит.
Стрендж достал часы и посмотрел время.
– Двадцать минут до Харли-стрит. Три четверти часа на изучение вопроса. Еще пятнадцать минут до Сохо-Сквер. У нас куча времени.
Арабелла рассмеялась.
– Уверяю вас, он не всегда так пунктуален, – сказала она сэру Уолтеру, – не далее как во вторник он опоздал на встречу с лордом Хоксбери, и мистер Норрелл был очень недоволен.
– Я не виноват, – заметил Стрендж. – Я был готов выйти из дома вовремя, но не смог найти перчатки.
Замечание Арабеллы задело его, и по пути на Харли-стрит он то и дело посматривал на часы, словно пытался постичь, как все-таки время его обманывает.
Подойдя к особняку на Харли-стрит, он снова взглянул на часы и с удовлетворением заметил:
– Глядите-ка, я так и знал! Мои часы идут неверно!
– Я так не думаю, – произнес сэр Уолтер, доставая свои часы и показывая их Стренджу. – Ровно полдень. Как и на ваших.
– Тогда почему не звонят колокола? – спросил Стрендж. – Ты слышишь звон колоколов? – обратился он к Арабелле.
– Нет, не слышу.
Сэр Уолтер покраснел и принялся сбивчиво объяснять, что в этом и соседних приходах колокола больше не звонят.
– Вот как? – изумился Стрендж. – Почему же?
По виду сэра Уолтера можно было понять, что любопытство Стренджа его раздражает, но он ответил:
– Болезнь леди Поул привела к нервическому расстройству. Особенно удручает ее звон колоколов; я попросил настоятелей храмов Святой Марии на ручье и Святого Петра ради нервов леди Поул временно отменить колокольные звоны, и они были столь любезны, что с пониманием отнеслись к моей просьбе.
Все это было чрезвычайно странно. Впрочем, все соглашались, что и сама болезнь леди Поул чрезвычайно странна, а ее симптомы не похожи ни на какие другие. Ни Стрендж, ни Арабелла не видели жену сэра Уолтера. Ее никто не видел уже два года.
Стрендж горел желанием скорее посмотреть документы, но вынужден был сдержать свой пыл, потому что сэр Уолтер хотел прежде убедиться, что Арабелла не будет скучать в их отсутствие. Как истинный джентльмен, он не мог оставить гостя, а тем более гостью, в одиночестве. Стрендж, со своей стороны, очень боялся опоздать на встречу с мистером Норреллом и поспешил заверить министра, что Арабелла не нуждается в развлечениях.
Сэр Уолтер подвел Арабеллу к книжному шкафу и порекомендовал ей "Белинду" миссис Эджуорт.
– Я читал "Белинду" Арабелле года два назад, – вмешался Стрендж. – Кроме того, ей все равно не хватит времени, чтобы прочесть все три тома.
– Тогда, может быть, чай и тминные кексы? – предложил сэр Уолтер.
– Арабелла не любит тминных кексов, – заметил Стрендж, углубляясь в чтение "Белинды". – Она их просто ненавидит.
– Ну, тогда – бокал мадеры, – решил сэр Уолтер. – От мадеры вы не откажетесь? Стивен! – позвал он. – Стивен, подай миссис Стрендж бокал мадеры.
Возле локтя сэра Уолтера словно из пустоты возник высокий негр. Слуги в лучших домах Лондона обладали этим жутковатым свойством – появляться из ничего. Казалось, Стрендж был поражен таким фокусом и некоторое время рассматривал Стивена, а потом сказал супруге:
– Ведь ты не хочешь мадеры, друг мой? Ты вообще ничего не хочешь.
– Правильно, Джонатан. Ничего не надо, – согласилась Арабелла, рассмеявшись. – Благодарю вас, сэр Уолтер, я прекрасно проведу время – просто посижу и полистаю какую-нибудь книжку.
Черный слуга поклонился и исчез так же бесшумно, как и вошел. Стрендж и сэр Уолтер удалились в кабинет лорда, рассуждая о французской эскадре и пропавших английских кораблях.
Оставшись одна, Арабелла обнаружила, что вовсе не расположена к чтению. Она обвела взглядом комнату. Ее внимание привлекла большая картина – лесной пейзаж с полуразрушенным замком на вершине обрыва. Темные деревья, руины и обрыв были тронуты золотом заходящего солнца, небо полнилось жемчужным сиянием уходящего на покой светила. На переднем плане был изображен серебристый водоем, в котором тонула молодая женщина. Какое-то существо – мужчина или женщина, сатир или фавн – пыталось спасти ее, а может, и утопить – Арабелла, сколько ни вглядывалась в изображение, так и не смогла понять. Оторвавшись от пейзажа, Арабелла вышла из гостиной в коридор, стены которого были украшены акварелями, но, едва взглянув на них, поняла, что это всего лишь виды Брайтона и Чемсфорда, и прошла дальше.
Она слышала голоса Стренджа и сэра Уолтера, которые кого-то громко обсуждали в кабинете.
– …просто невероятно! Хотя по-своему он малый неплохой, – говорил сэр Уолтер.
– О! Я знаю, о ком вы! Его брат служит органистом в Батском соборе, – вторил Стрендж. – У него черно-белый кот, которого он выгуливает на поводке. Как-то раз на Милсом-стрит…
Прогуливаясь по коридору, Арабелла подошла к открытой двери. Заглянув внутрь, она увидела изысканно обставленную гостиную с великолепными картинами по стенам и решила войти.
Казалось, помещение переполнено светом, хотя за окнами царил серый ненастный день.
– Откуда же свет? – вслух размышляла Арабелла. – Такое впечатление, что он льется из картин, хотя это невозможно…
Все полотна были выполнены мастерами венецианской школы. В них было много неба и моря, и комната словно растворялась в этом безбрежном пространстве.
Осмотрев полотна на одной из стен, Арабелла повернулась, чтобы подойти к противоположной, и тут, к величайшему своему смущению, обнаружила, что в комнате есть кто-то еще. У камина на голубом диване сидела молодая женщина и с легким любопытством рассматривала Арабеллу. Из-за высокой спинки дивана та не сразу увидела незнакомку.
– О, простите, пожалуйста!
Молодая женщина молчала. Она была прекрасна – совершенные черты, изящная бледность, темные волосы уложены в безукоризненную элегантную прическу. Поверх домашнего платья из белого муслина была наброшена индийская шаль, в которой сочетались цвета слоновой кости, черный и серебряный. Для гувернантки она была одета чересчур богато, для компаньонки выглядела слишком спокойной и уверенной. Если же она пришла в гости, то почему сэр Уолтер их друг другу не представил?
Арабелла сделала реверанс, немного зарумянившись, сказала:
– Я думала, здесь никого нет! Извините за беспокойство, – и повернулась, собираясь выйти из гостиной.
– О нет! – негромко произнесла молодая женщина. – Надеюсь, вы не покинете меня! Я редко вижу людей – можно сказать, вообще не вижу. Вы хотели посмотреть картины? Не возражайте, я наблюдала за вами в зеркало и знаю, что хотели.
(Над камином висело большое венецианское зеркало в затейливо украшенной раме зеркального стекла, с причудливыми завитками и прозрачными бутонами.)
– Надеюсь, – продолжала незнакомка, – мое присутствие не помешает вам насладиться живописью.
– Но я побеспокоила вас, – все еще пытаясь извиниться, заметила Арабелла.
– Вовсе нет! – воскликнула молодая женщина и указала рукой на картины. – Прошу вас, смотрите.
Арабелла поняла, что уйти теперь будет бестактностью, поблагодарила незнакомку и подошла к полотнам, однако чувствовала себя неуютно, зная, что женщина не сводит глаз с ее отражения.
Осмотрев картины, Арабелла подошла к незнакомке, и та попросила ее присесть.
– Что вы о них скажете? – поинтересовалась она.
– Что ж, – отвечала Арабелла, – они определенно очень хороши. Особенно мне понравились изображения процессий и праздников – у нас в Англии нет ничего подобного. Столько реющих флагов! Столько позолоченных лодок, такие изысканные наряды! Однако складывается впечатление, что художнику люди не так интересны, как здания или голубые небеса. Они такие маленькие, незначительные! Просто теряются среди мрамора дворцов и мостов. Вам так не кажется?
Вопрос позабавил женщину. Она странно улыбнулась.
– Теряются, говорите? Что ж, вы правильно подметили. Воистину эти несчастные потеряны. Ведь Венеция всего лишь лабиринт – огромный прекрасный лабиринт, из которого могут найти выход только истинные старожилы. По крайней мере, я так думаю.
– Вот как? – произнесла Арабелла. – Но ведь это очень неудобно. Хотя чувства, которые переживает заблудившийся в лабиринте, должны быть просто незабываемы. Честное слово, я все отдала бы, чтобы испытать нечто подобное!
Молодая женщина рассматривала Арабеллу и улыбалась как-то мрачно и странно.
– Если вам случится, как мне, месяцами блуждать по бесконечным сумрачным переходам, то ваше мнение переменится. Стоит вам заблудиться в чуждой бесконечности, удовольствие быстро пойдет на убыль. А что до ярких церемоний, шествий и праздников… – Она содрогнулась. – Вы их возненавидите!
Арабелла не могла взять в толк, о чем та говорит. Она решила, что знакомство поможет лучшему взаимопониманию, и осведомилась, как зовут собеседницу.
– Я леди Поул.