Герцог не дал Стренджу какого-то специального задания, поэтому, когда начался бой, тот занялся магическими трюками, которые обычно использовал в испанской кампании. Он послал на французов образы грозных ангелов и драконов, пышущих огнем. Иллюзии получились очень большими и правдоподобными – таких он еще не создавал. Несколько раз он выбирался из канавы, чтобы восхититься плодами своих трудов, хотя шотландцы кричали ему, что он рискует получить пулю.
Три или четыре часа он усердно творил заклинания, а потом кое-что произошло. Французская пехота начала обходить с фланга герцога и его штаб. Офицеры вынуждены были развернуться и в беспорядке скакать назад. Ближе всего к ним стоял 92-й полк шотландских стрелков.
– Девяносто второй! – закричал герцог. – Ложись!
Шотландцы залегли. Стрендж выглянул из канавы и увидел, как герцог на Копенгагене перелетел через их головы. Его светлость был совершенно невредим и скорее рассержен, чем напуган происшествием. Он посмотрел вокруг и увидел Стренджа.
– Мистер Стрендж! Чем вы заняты? Когда мне понадобится представление в духе Воксхолл-Гарденс, я вам скажу! Французы насмотрелись такого в Испании – им хоть бы что. А вот для бельгийцев, голландцев и немцев все это ново! Я видел, как один из ваших драконов перепугал отряд брауншвейгцев в лесу! Четверо свалились с коней. Не дело, мистер Стрендж, совсем не дело! – И герцог ускакал прочь.
Стрендж посмотрел ему вслед. Он хотел сказать что-нибудь по поводу неблагодарности герцога своим друзьям-шотландцам, однако те были несколько заняты: их обстреливали из пушек и рубили саблями. Поэтому Стрендж взял карту, вылез из канавы и добрался до перекрестка, где и нашел герцогского секретаря, лорда Фицроя Сомерсета, озабоченно осматривающего поле боя.
– Милорд, – обратился к нему Стрендж, – мне надо задать вам вопрос. Как развивается сражение?
Сомерсет вздохнул:
– Все кончится хорошо. Сомнений быть не может. Однако половина армии еще не подошла. У нас почти нет кавалерии. Знаю, что приказы дивизиям вы доставили очень быстро, но многие из них были слишком далеко. Все зависит от того, кто быстрей подтянет резервы. Если французы получат подкрепление раньше нас, то… – Он пожал плечами.
– Если к французам подойдут свежие силы, то откуда? Полагаю, с юга?
– С юга и юго-запада.
Стрендж не стал возвращаться к шотландцам. Вместо этого он направился на ферму в Катр-Бра, находившуюся за порядками британцев. Ферма была брошена хозяевами: двери открыты, стекла в окнах выбиты, по двору разбросаны оставленные в спешке косы и мотыги. В пропахшей кислым молоком маслодельне Стрендж обнаружил кошку с новорожденными котятами. При каждом взрыве (а они звучали часто) бедное животное вздрагивало. Стрендж принес кошке воды и успокоил ее ласковыми словами. Потом уселся на каменный пол и расстелил перед собой карту.
Он принялся перемещать дороги, тропинки и деревни к югу и востоку от места сражения. Сначала изменил положение двух деревень. Потом все дороги, ведущие с востока на запад, развернул на юг. Затем выждал десять минут и вернул все в прежнее положение. Все леса в округе он заставил повернуться на сто восемьдесят градусов. Потом изменил направление течения всех водных потоков. Несколько часов подряд он непрерывно менял ландшафт. То была кропотливая нудная работа – обычная рутина, которой они часто занимались с Норреллом. В полседьмого вечера он услышал, что трубы союзников протрубили наступление. В восемь часов Стрендж поднялся и расправил затекшие ноги.
– Даже не знаю, помогло это хоть немного или нет, – сообщил он кошке.
Над полем боя висел черный дым. В небе кружили сотни ворон и воронов – непременные свидетели всякого сражения. Своих друзей-шотландцев Стрендж нашел в самом плачевном положении. Они захватили большой дом у дороги, но в ходе боя потеряли половину личного состава и двадцать пять офицеров из тридцати шести, в том числе полковника, которого многие солдаты любили, как отца. Даже поседевшие ветераны плакали, не скрывая слез.
Похоже, неприятель отошел к Фрасне – городку, от которого начал атаку. Стрендж спросил у нескольких офицеров, означает ли это победу, но никто не мог ответить вразумительно.
Ночевал он в Женаппе, деревушке в трех милях от Катр-Бра по брюссельской дороге. Во время завтрака появился капитан Хедли-Брайт и принес известие: союзников герцога, пруссаков, сильно потрепали минувшим днем.
– Они разбиты? – спросил Стрендж.
– Нет, но отступили, и герцог решил, что мы должны сделать то же самое. Его светлость выбрал место для битвы; там мы встретимся с прусской армией. Местечко называется Ватерлоо.
– Ватерлоо? Какое странное название, – заметил Стрендж.
– Необычное, правда? На карте его нет.
– А! – воскликнул Стрендж. – Такое постоянно случалось в Испании! Несомненно, тот, кто сказал вам это название, его переврал. Поверьте, никакого Ватерлоо не существует!
Вскоре после полудня они сели на лошадей и хотели выехать из деревни к войскам, но от Веллингтона пришел приказ: приближается эскадрон французских улан; мистер Стрендж должен его задержать. Стрендж, не желая, чтобы герцог еще раз попрекнул его фокусами в духе Воксхолл-Гарденс, спросил Хедли-Брайта:
– Чего боится кавалерия?
Капитан мгновение думал.
– Грязи, – ответил он.
– Грязи? Вот как? Слушайте, вы правы. Нет ничего в магии проще, чем управление погодой!
Небо потемнело. В нем появилась иссиня-черная туча размером с Бельгию, тяжелая и косматая. Она шла очень низко, почти задевая макушки деревьев. Ослепительно сверкнула молния, залив округу нестерпимым ярким светом. Раздался оглушительный гром, и туча извергла потоки воды. Ливень хлестал так, что земля шипела и пузырилась.
Через несколько минут дороги и поля превратились в непроходимую трясину. Уланы не смогли настигнуть британцев, арьергард Веллингтона был спасен.
Через час Стрендж и Хедли-Брайт с удивлением обнаружили, что деревня под названием Ватерлоо все же существует, и въехали в нее. Герцог сидел на коне под струями дождя и с удовольствием смотрел на промокших людей, грязных лошадей и перепачканные повозки.
– Замечательная грязь, Мерлин! – весело крикнул он. – Очень липкая и скользкая. Французам она не понравится. Будьте добры, сделайте дождь посильнее! А теперь видите дерево – там, где дорога идет вниз?
– Вяз, ваша светлость?
– Он самый. Буду признателен, если во время битвы вы будете находиться там. Я время от времени буду подъезжать – наверное, не очень часто. Мои ребята станут доставлять вам указания.
В тот вечер различные подразделения союзных войск заняли позиции на гряде невысоких холмов южнее Ватерлоо. На них низвергались потоки ливня, в небе непрерывно грохотал гром, и то и дело к вязу, под которым обосновался Стрендж, приближались депутации солдат, просивших прекратить это бедствие. Стрендж только мотал головой и отвечал:
– Прекращу, когда герцог прикажет.
Ветераны испанской кампании одобряли действия волшебника и говорили, что на войне дождь всегда был союзником англичан. Они объясняли товарищам: "Для нас нет ничего привычнее дождя, тогда как для других народов он – докука. Перед сражениями у Фуентеса, Саламанки и Витории ночью всегда шли дожди". (В этих битвах в Испании Веллингтон одержал убедительные победы.)
Укрывшись под зонтом, Стрендж размышлял о предстоящем сражении. Со времен войны в Испании он изучал военную магию ауреатов. О ней почти ничего не было известно; ходили только слухи о заклинании, которое Джон Аскгласс использовал перед собственными битвами. С его помощью он предвидел результат еще не свершившегося события. Как раз перед наступлением темноты Стренджа вдруг осенило: "Невозможно узнать, что именно делал Джон Аскгласс, но существует заклинание Пейла относительно предполагаемого исхода грядущих событий. Вероятно, это то же самое, только пожиже. Испробую его".
Секунду или две до того, как заклинание начало действовать, Стрендж слышал все вокруг: удары капель дождя по металлу и коже, шум стекающих струй, фырканье лошадей, пение англичан и игру шотландской волынки, слышал, как два солдата-валлийца спорят о толковании некоего библейского стиха, а капитан шотландцев, Джон Кинкейд, учит индейцев пить чай (очевидно, он полагал, что умение пить чай неизбежно делает человека британцем – все остальное приложится).
Затем наступила тишина. Люди и кони начали исчезать – один за другим, а потом – целыми группами: сотни, тысячи их растворились в ночи. В массе сгрудившихся солдат появились бреши. На восточном участке позиции исчез целый полк, оставив в рядах провал размером с Ганновер-Сквер. Там, где мгновение назад кипела жизнь, где шутили и пели, не осталось ничего, кроме мокнущих под дождем колосьев ржи. Стрендж закрыл рот ладонью – его замутило. "Так, – подумал он, – это мне урок – поосторожнее с магией, предназначенной для королей. Норрелл прав. Есть магия, которая не по зубам простым волшебникам. Очевидно, Джон Аскгласс знал, что делать с этим ужасающим знанием. Я не знаю. Рассказать кому-нибудь? Кому? Герцогу? Он мне спасибо не скажет".
Кто-то подошел, заговорил с ним. Это был капитан конной артиллерии. Стрендж видел, как шевелятся его губы, но ничего не слышал. Щелкнув пальцами, он развеял чары. Капитан приглашал выпить бренди и выкурить сигару. Стрендж поблагодарил, но отказался. Его трясло.
Остаток ночи он провел в одиночестве под вязом. До этого дня он не чувствовал, что магия отдаляет его от остальных людей. Теперь все стало иначе. Он пережил жуткое ощущение: мир словно стал старше, и все лучшее, что в нем было – смех, любовь и наивное неведение, – безвозвратно канули в прошлое.
На следующий день примерно в половине двенадцатого французы пошли в атаку. Союзники встретили неприятеля орудийным огнем. Чистый летний воздух между враждебными армиями заполнился клубами горького черного дыма.
Главный удар французы направили на поместье Угумон – форпост коалиции, расположенный на равнине. Поместье защищали шотландские гвардейцы, нассаусцы, ганноверцы и другие части. В серебряном блюде Стрендж видел все подробности ожесточенной схватки. Он хотел переместить деревья, чтобы обеспечить защитникам поместья лучшее прикрытие, но не был уверен, что это будет им на руку. Вмешиваться с магическими трюками в рукопашный бой – дело опасное. Стрендж помнил, что на войне солдат может добиться большего, если не станет спешить, а иногда даже останется в бездействии. Он решил ждать.
Грохот орудий усилился. Британские ветераны говорили друг другу, что не припомнят такой жестокой канонады. Осколки рассекали людей на части, ядра разносили тела в клочья. Воздух дрожал от пролетающих снарядов. "Дело становится жарким", – спокойно заметил герцог офицерам и приказал передовым частям отойти за склоны холмов. Когда обстрел закончился, полки союзников вернулись на возвышенности и увидели, что по равнине, покрытой волнами дыма, на них идет французская пехота – шестнадцать тысяч человек плотными колоннами неумолимо надвигались на холмы.
Многие подумали, что у французов, верно, тоже появился волшебник, – солдаты неприятеля казались выше обычных людей, а глаза их горели какой-то сверхъестественной яростью. Однако то была всего лишь магия Наполеона Бонапарта, который лучше кого бы то ни было умел внушать ужас врагу.
Теперь Стрендж точно знал, что должен делать. Глубокая вязкая грязь значительно затрудняла продвижение пехоты. Вдобавок он обратил заклинание на стебли ржи: заставил их обвиваться вокруг ног французов. Те спотыкались, падали, увязали в грязи, но колонны не останавливались, и французы шли по телам своих товарищей. Тех несчастных, которые еще были живы, затоптала французская кавалерия, следовавшая за пехотой. Стрендж усердно колдовал, но не был уверен, что его усилия дали очень уж большой результат. Судя по всему, британские стрелки действовали куда эффективнее.
К вязу подскакал адъютант, передал Стренджу пакет, крикнул: "Послание от его светлости!" – и немедленно умчался прочь.
Французские пушки подожгли поместье Угумон. Погасите пожар.
Веллингтон
Стрендж вызвал видение Угумона. С тех пор как он последний раз видел усадьбу, участники битвы понесли большие потери. В каждой комнате лежали раненые – и союзники, и французы. Все горело – стога сена, хозяйственные постройки, главное здание. Повсюду плавал едкий черный дым. Визжали лошади, раненые пытались ползти, но спасения не было. Вокруг поместья кипел бой. В часовне Стрендж заметил с полдюжины фресок, на которых были изображены святые – семи-восьми футов ростом, аскетичного вида. Изобразил их, очевидно, какой-то не очень искусный любитель-живописец. У святых были длинные седые бороды и большие грустные глаза.
– Подойдут! – пробормотал Стрендж.
По его команде святые сошли со стен и, двигаясь как марионетки, пробрались меж рядов раненых к колодцу во дворе. Здесь они принялись черпать ведрами воду и таскать ее в комнаты, где лежали раненые. Все шло хорошо, пока двое (кажется, святой Петр и святой Иероним) не загорелись. Они состояли только из красок и волшебства, потому сгорели очень быстро. Стрендж лихорадочно соображал, как выйти из этого затруднительного положения, когда осколок французской гранаты ударил по серебряному блюду и отбросил его в сторону ярдов на пятьдесят. Пока волшебник бегал за блюдом, пока выравнивал вмятину, оставленную осколком, сгорели все святые. Раненые и лошади в стойлах погибали от огня и дыма. Других изображений на стенах поместья не было. Чуть не плача от отчаяния, Стрендж проклинал ленивого художника.
Что же делать? В голове Стренджа промелькнула мысль: давным-давно Джон Аскгласс создавал из воронов великана – птицы сбивались в плотную стаю, образуя фигуру черного исполина, который мог выполнить любое повеление волшебника. Известны случаи, когда он создавал себе помощников из земли.
Стрендж вызвал видение колодца в Угумоне. Он поднял воду из колодца, и она взметнулась фонтаном; потом, до того как вода обрушилась на землю, он придал ей форму, отдаленно напоминающую очертания человеческого тела. Стрендж приказал водяному исполину броситься в пламя и пролиться на раненых. Он сумел потушить пожар в конюшне и спасти трех человек. Стрендж создавал новых великанов так быстро, как только мог, но вода – субстанция, с трудом сохраняющая форму. После часа упорного труда у мага голова шла кругом и руки дрожали от напряжения.
Между четырьмя и пятью часами дня на поле главного сражения что-то случилось. Стрендж поднял голову и увидел французскую кавалерию. Она надвигалась сплошной сверкающей массой. Двенадцать шеренг по пятьсот конников в каждой неслись вперед, сотрясая землю, однако артиллерия гремела так, что стука копыт было не слышно, – казалось, лошади скачут совершенно бесшумно. "Неужели французы не понимают, что сломить пехоту Веллингтона конной атакой невозможно? – думал Стрендж. – Все они погибнут". Британские пехотные полки уже строились в каре, кто-то кричал Стренджу, предлагая укрыться внутри построения. Совет был хорош, Стрендж так и сделал.
Из-за спин пехотинцев Стрендж следил за приближением конницы врага. Сверкали кирасы и каски, на пиках реяли красно-белые флажки. Казалось, кирасиры не принадлежат прозаическому XIX веку. От них веяло древней славой, которой Стрендж решил противопоставить древнее знание. Перед его глазами опять встали слуги Джона Аскгласса – великаны из воронов, гиганты из земли. Грязь под копытами лошадей начала вспучиваться и лопаться; из нее поднимались огромные руки, хватавшие коней за ноги, стаскивающие всадников. Упавших затаптывали свои же товарищи. Тут каре союзников грянули ружейными залпами. Конница смешалась, остановилась и начала откатываться назад.
Когда первый натиск кавалерии был отбит, Стрендж вернулся к серебряному блюду.
– Это вы волшебник? – спросил кто-то.
Стрендж обернулся и с удивлением увидел невысокого кругленького господина в гражданском платье. Господин улыбнулся.
– А вы-то кто такой? – изумился Стрендж.
– Меня зовут Пинк, – ответил господин. – Я коммивояжер бирмингемской фирмы "Превосходные пуговицы Уэльбека". У меня для вас послание от герцога.
Стренджу, покрытому грязью и неимоверно уставшему, потребовалось время, чтобы понять собеседника.
– А где адъютанты герцога?
– Он сказал, что все убиты.
– Что? Хедли-Брайт убит? А полковник Каннинг?
– Боюсь, что не смогу сказать наверняка, – виновато улыбнулся мистер Пинк. – Я приехал из Антверпена вчера, чтобы увидеть сражение, а когда повстречал герцога, представился ему и не преминул рассказать о превосходных пуговицах Уэльбека. Он попросил разыскать вас и сообщить, что сюда спешит прусская армия; она уже добралась до Парижского леса, но дьявольски… – мистер Пинк сделал паузу, смакуя солдатское выражение, – дьявольски запаздывает из-за распутицы. Герцог просит вас создать для них дорогу от леса до места сражения. Вы сможете это сделать?
– Само собой, – ответил Стрендж, вытирая грязь с лица.
– Я передам его светлости. – Коммивояжер помолчал, а потом доверительно спросил: – Как вы думаете, герцог закажет у нас пуговицы?
– Вполне возможно. Он нуждается в них не меньше любого другого.
– Вы знаете, в этом случае мы сможем рекламировать себя как поставщиков его светлости герцога Веллингтона. – Господин радостно улыбнулся. – Ну что ж. Я удаляюсь.