– Тогда с чистой совестью я могу предложить вам свою помощь. Почему бы вам не занять денег у меня?
Мистер Сегундус был изумлен и некоторое время не знал, что ответить.
– Вы очень добры, мадам! – наконец выдавил он.
Миссис Леннокс усмехнулась:
– Вовсе нет, сэр. Если магия популярна, как вы говорите – а я еще перепроверю ваши слова через других людей, – то, полагаю, на ней можно неплохо заработать.
– У меня нет делового опыта, – возразил мистер Сегундус. – Боюсь, что совершу ошибку и растрачу ваши деньги. Нет, вы очень добры, и я от всего сердца благодарю вас, но вынужден отказаться.
– Что ж, если вы не хотите брать в долг – осторожность вполне понятная, – то вопрос можно решить следующим образом. Школа будет принадлежать мне – мне одной. Я буду нести все расходы и приму на себя весь риск. Вы станете директором школы, и наши имена будут стоять рядом. В самом деле, этот дом как нельзя лучше подходит для школы волшебников. Как жилье он имеет ряд недостатков, которые обратятся в достоинства, если мы откроем здесь пансион. Место очень уединенное. Дичи в окрестных лесах почти нет. У молодежи не будет соблазна пострелять или предаться азартным играм. За неимением особых развлечений ваши ученики целиком отдадутся учебе.
– Я предпочел бы не брать молодых людей, играющих в азартные игры! – в ужасе воскликнул мистер Сегундус.
Миссис Леннокс снова улыбнулась:
– Полагаю, вы ни разу не дали друзьям повода для беспокойства – разве что своей честностью, которую наш жестокий мир так часто обманывает.
После обеда мистер Сегундус, как человек обязательный, вернулся в библиотеку, а ранним вечером простился с дамами и покинул поместье. Расставались они очень тепло. Напоследок миссис Леннокс взяла с него обещание приехать к ней в Бат.
На обратном пути волшебник твердил себе, что не надо обманываться и лелеять надежду на светлую будущность и счастье, однако сдержаться не мог и уже воображал, как станет учить молодых и как быстро они будут возрастать в знаниях, как Джонатан Стрендж приедет к нему в школу и ученики будут приятно изумлены, узнав, что их директор – близкий друг величайшего волшебника современности, а Стрендж скажет: "Браво, Сегундус. Лучшего и представить нельзя. Молодец!"
Домой он приехал уже после полуночи и чуть не побежал к Хонифутам, чтобы сообщить им радостную весть, но вовремя одумался. Уже на следующее утро он спозаранку бросился к друзьям. Восторг их трудно описать словами – они бурно выражали радость, которую он не позволял себе даже чувствовать. Миссис Хонифут в глубине души оставалась школьницей; она схватила мужа за руки и закружилась с ним в веселом танце вокруг стола с завтраком, потом, оставив супруга в покое, увлекла мистера Сегундуса и протанцевала вокруг стола вместе с ним. Тот взмолился, чтобы его отпустили, и тогда она продолжила танец в одиночку. Мистера Сегундуса удивляло только, что друзья ничуть не удивлены – они словно ждали этого события и теперь радовались, что вот наконец свершилось! Они так высоко ценили своего друга, что не увидели ничего особенного в предложении состоятельной дамы учредить для мистера Сегундуса школу волшебников.
– Да ей повезло! – заявил мистер Хонифут. – Где она найдет лучшего директора для такой школы? Нигде!
– Кроме того, – добавила миссис Хонифут, – куда ей девать деньги, бедной бездетной женщине?
Мистер Хонифут был уверен, что теперь будущее Сегундуса обеспечено. Как сангвиник, он ждал от жизни только хорошего. Впрочем, опыт научил его некоторому скепсису, и он пообещал навести справки насчет миссис Леннокс – действительно ли она так богата, как говорит.
Он написал письмо другу в Бат. По счастью, даже на водах, куда съезжались знатные и состоятельные леди, миссис Леннокс знали как гранд-даму. Она родилась богатой и вышла замуж за человека, который был еще богаче. Муж ее ушел из жизни молодым (и не слишком огорчил миссис Леннокс своим уходом), оставив ей свободу и возможность проявить деятельную натуру и острый ум. Вдова увеличила состояние благодаря разумному размещению капиталов и правильному ведению дел в поместьях. Она была известна твердым, решительным характером, благотворительностью и горячей привязанностью к друзьям. Недвижимость у нее была в каждом графстве, но жила она в основном в Бате со своей компаньонкой миссис Блейк.
Тем временем миссис Леннокс также постаралась узнать побольше о мистере Сегундусе и, вероятно, осталась довольна полученными сведениями, потому что вскоре прислала из Бата письмо, в котором приглашала его приехать и обсудить детали, касающиеся открытия школы.
Следующие несколько месяцев ушли на ремонт и обустройство Старкросс-Холла. Крыша текла, два дымохода были забиты, кухня частично разрушилась. Когда мистер Сегундус подсчитал, во сколько обойдется ремонт, то пришел в ужас. Он прикинул, что если не прочищать второй дымоход, не заказывать новую мебель, а удовлетвориться простыми деревянными скамьями и стульями и ограничить число слуг тремя, то можно сэкономить шестьдесят фунтов, о чем и написал миссис Леннокс. Та немедленно ответила, что мистер Сегундус чересчур скупится. Все его ученики будут отпрысками состоятельных фамилий, привыкшими к теплу и уюту. Она посоветовала нанять девять слуг, помимо дворецкого и повара-француза, целиком заменить мебель и заполнить подвал добрыми французскими винами. Приборы, писала миссис Леннокс, должны быть серебряные, обеденный сервиз – от Веджвуда.
В начале декабря мистер Сегундус получил письмо от Джонатана Стренджа. Тот поздравлял его и обещал весной приехать в школу. Тем не менее Сегундуса преследовало чувство, что школа не откроется – что-нибудь произойдет и мечта обратится в прах. Как он ни гнал эту мысль, она не оставляла его ни на минуту.
Как-то утром в середине декабря он приехал в Старкросс-Холл и увидел, что на крыльце преспокойно сидит некий человек. Мистер Сегундус вроде бы никогда его прежде не видел, но сразу понял, что он – олицетворение злого рока, крушение всех Планов и Надежд. На незнакомце был черный старомодный сюртук, такой же заношенный, как у самого мистера Сегундуса, его башмаки были в грязи. Длинные черные волосы свисали беспорядочными прядями; он выглядел вестником печали из второсортной пьесы.
– Мистер Сегундус, вы не можете этого сделать! – объявил незнакомец. Говорил он с заметным йоркширским акцентом.
– Простите? – произнес мистер Сегундус.
– Школа, сэр. Вы должны отказаться от своей затеи!
– Что? – вскричал мистер Сегундус, храбро делая вид, будто он не знает, что слышит непреложную истину.
– И вот что, сэр, – продолжал черный человек, – вы меня знаете, и знаете: если я говорю, так оно и будет – как бы мы с вами об этом ни сожалели в душе.
– Вы ошибаетесь, – отвечал мистер Сегундус. – Я вас не знаю. По крайней мере, раньше не встречал.
– Я Джон Чилдермасс, слуга мистера Норрелла. Последний раз мы разговаривали девять лет назад перед Йоркским собором. Когда вы взяли учеников, мистер Сегундус, я мог сделать вид, будто не знаю. Я ничего не сказал мистеру Норреллу. Школа волшебников – совсем другое дело. Вы слишком на многое замахнулись, сэр. Он знает. И хочет, чтобы вы немедленно отказались от своей затеи.
– Какое мне дело до мистера Норрелла и его желаний? Я не подписывал соглашения. Знайте, что я не одинок в этом начинании. Теперь у меня есть друзья.
– Верно, – ответил Чилдермасс задумчиво. – И миссис Леннокс – очень богатая женщина с прекрасной деловой хваткой. Однако есть ли у нее друзья в каждом министерстве, как у мистера Норрелла? Разве она столь же влиятельна? Вспомните Ученое общество волшебников, мистер Сегундус! Вспомните, как мистер Норрелл его сокрушил!
Чилдермасс помолчал, потом, сочтя, что разговор закончен, зашагал к конюшне.
Через пять минут он появился снова верхом на крупной гнедой лошади. Мистер Сегундус стоял все там же, у крыльца, скрестив руки на груди и уставившись в каменные плиты.
Чилдермасс посмотрел на него сверху вниз:
– Мне жаль, сэр, что это так закончилось. Хотя подумайте, все ли потеряно? Дом отлично подходит для любой другой школы – не только для обучения магии. Не судите по моей внешности – у меня влиятельные знакомые среди сильных мира сего. Выберите другое направление деятельности, и я стану присылать к вам для обучения юных лордов и леди.
– Другая школа мне не нужна! – сварливо ответил мистер Сегундус.
Чилдермасс улыбнулся своей кривой улыбкой и уехал.
Мистер Сегундус отправился в Бат и сообщил патронессе об их беде. Миссис Леннокс возмутилась, что некий незнакомый джентльмен вздумал определять, чем ей заниматься, а чем – нет. Она написала мистеру Норреллу сердитое письмо. Тот не удосужился ответить, но банкиры, адвокаты и деловые партнеры миссис Леннокс получили послания от влиятельных знакомых, в которых те неодобрительно высказывались по поводу школы волшебников. Один банкир – упрямый и склочный старик – имел неосторожность публично заявить в кулуарах палаты общин, что он имеет отношение к финансированию этой школы. В итоге некоторые джентльмены и леди – друзья мистера Норрелла – немедленно изъяли свои вклады из его банка.
Через несколько дней мистер Сегундус сидел в гостиной Хонифутов в Йорке и сетовал на судьбу:
– Словно какой-то злой рок намеренно мучает меня – манит удачей, чтобы тут же ввергнуть в отчаяние.
Миссис Хонифут похлопывала его по плечу, прищелкивала языком и говорила о мистере Норрелле те же обидные слова, которыми утешала и своего мужа, и мистера Сегундуса в последние девять лет, а именно что никогда не поймет ни этого странного пожилого джентльмена, ни его причуд.
– Почему бы не написать мистеру Стренджу? – внезапно предложил мистер Хонифут. – Он подскажет, что делать!
Мистер Сегундус поднял голову:
– Я знаю, что мистер Стрендж и мистер Норрелл расстались, однако не хотел бы усугублять раздор между ними.
– Ерунда! – воскликнул мистер Хонифут. – Вы что, не читали последних номеров "Современного чародея"? Стрендж только этого и хочет – повода открыто выступить против норрелловских принципов магии. Поверьте, он будет премного вам обязан, если вы дадите ему такой повод. Знаете, Сегундус, чем больше я думаю об этой идее, тем сильнее она мне нравится!
Мистер Сегундус согласился.
– Только позвольте мне посоветоваться с миссис Леннокс. Если она не против, я последую вашему совету!
Миссис Леннокс была очень недовольна поведением мистера Норрелла в истории со школой волшебников. О Джонатане Стрендже она знала лишь, что он как-то связан с герцогом Веллингтоном. Она заверила Сегундуса, что если мистер Стрендж не любит мистера Норрелла, то он ей по вкусу. Поэтому двадцатого декабря мистер Сегундус отправил Стренджу письмо, в котором рассказал о действиях Гильберта Норрелла, препятствующего открытию школы в Старкросс-Холле.
Увы, мистер Стрендж не вступился за мистера Сегундуса и даже не ответил на его письмо.
42. Стрендж решает написать книгу
Июнь – декабрь 1815 года
Легко представить, с каким удовольствием мистер Норрелл узнал, что, вернувшись в Англию, мистер Стрендж прямиком отправился в Шропшир.
– А главное, – сказал мистер Норрелл Лассельсу, – что там он навряд ли станет публиковать статьи о магии Короля-ворона.
– Конечно, сэр, – согласился Лассельс, – ему недосуг будет их писать.
Мистер Норрелл задумался, что бы это могло означать.
– Как? Вы еще не знаете, сэр? – продолжал Лассельс. – Стрендж пишет книгу. Все его письма друзьям только об этом. Засел за нее внезапно, недели две назад, и, по собственным уверениям, продвигается очень быстро. Впрочем, мы все знаем, как быстро Стрендж пишет. Он грозится вместить в свой труд всю английскую магию. Сэру Уолтеру написал, что едва ли уложится в два тома; скорее всего, их будет три. Книга будет называться "История и практика английской магии"; Мюррей пообещал издать ее, как только Стрендж закончит рукопись.
Худшей новости мистер Норрелл и представить себе не мог. Сам он всегда намеревался засесть за книгу, которую предполагал назвать "Инструкции по обучению волшебника". Мистер Норрелл уже начинал ее – в те времена, когда только стал наставником мистера Стренджа. Заметки и материалы для книги занимали две полки в комнатке на втором этаже. Однако он всегда говорил о ней как о деле отдаленного будущего. Восемь лет всеобщего восхищения и лести не излечили мистера Норрелла от безотчетного страха перед тем, чтобы доверить свои мысли бумаге. Пухлые тетради с записями не видел никто (разве что Чилдермасс и Стрендж, да и те нечасто). Мистер Норрелл твердил себе, что не готов к публикации – не был уверен, что доискался до истины, что достаточно долго размышлял над предметом и что тему вообще следует выносить на общественное рассмотрение.
Как только мистер Лассельс ушел, мистер Норрелл велел принести в комнату на втором этаже серебряную чашу с чистой водой.
В Шропшире Стрендж трудился над книгой. Он не поднял глаз, но вдруг сухо улыбнулся и погрозил пальцем, словно предупреждая кого-то невидимого: "Не надо". Все зеркала в кабинете были повернуты к стене, и хотя мистер Норрелл просидел над чашей несколько часов, он так ничего и не увидел.
Однажды вечером в начале декабря Стивен Блэк чистил серебро в каморке рядом с кухней. Посмотрев вниз, он увидел, что завязки его фартука развязываются. Не то чтобы он плохо их завязал (Стивен всегда надежно затягивал узлы) – нет, они распутывались сами, деловито и целеустремленно. Потом нарукавники и рабочие перчатки соскользнули с его рук, аккуратно сложились и улеглись на стол. Сюртук взлетел со спинки стула, крепко ухватил Стивена и наделся ему на плечи. Наконец, и сама каморка дворецкого начала расплываться и исчезла.
Он очутился в небольшом кабинете, обшитом панелями из темного дерева. Бо́льшую часть пространства занимал стол, накрытый алой скатертью с богатой, шитой золотом и серебром каймой. На столе стояли золотые и серебряные блюда с яствами. Кувшины с вином сверкали драгоценными камнями. В золотых канделябрах горели восковые свечи, от двух золотых курильниц поднимался аромат благовоний. Кроме стола, в кабинете были два резных деревянных кресла, обитых золотой парчой, поверх которой лежали роскошные вышитые подушки. На одном из кресел восседал джентльмен с волосами, как пух на отцветшем чертополохе.
– Вечер добрый, Стивен!
– Добрый вечер, сэр!
– Ты сегодня бледен, Стивен. Надеюсь, ты не заболел?
– Я просто немного растерялся, сэр. Внезапные перемещения в другие страны, на другие континенты немного выводят меня из равновесия.
– Вот как? Но мы сейчас в Лондоне, Стивен. Это кофейня "Иерусалим" на Кауперс-корт. Ты ее не знаешь?
– Знаю, сэр. Сэр Уолтер в холостые годы частенько заглядывал сюда с богатыми приятелями. Вот только в те времена здесь не было такой роскоши. Вряд ли на этом столе есть знакомые мне блюда.
– О! Я распорядился подать те самые яства, что вкушал в этом доме четыреста или пятьсот лет назад! Вот зажаренная ляжка дракона, вот пирог с колибри, запеченными в меду. Это поджаренные саламандры, приправленные гранатовым соком, а это – изысканное фрикасе из гребней василисков, сдобренное шафраном, молотой радугой и украшенное золотыми звездами! А теперь садись, ешь! Лучшее лекарство от головокружения! Чего ты хочешь?
– Здесь все замечательное, сэр, но нельзя ли мне вон ту свиную отбивную? Она так аппетитно выглядит!
– Ах, Стивен! Как всегда, твоя благородная натура подсказала тебе наилучший выбор! Эти отбивные действительно кажутся обычными, однако жарились они в жире, вытопленном из призраков черных валлийских свиней, что рыскали в холмах Уэльса по ночам, наводя ужас на бедных жителей! Призрачность и злоба адских созданий придают их жиру неповторимый вкус и аромат. А соус к отбивным изготовлен из вишен, выращенных в саду кентавра!
Джентльмен взял сверкающий каменьями золоченый кувшин и налил Стивену кубок кроваво-красного вина.
– Это одно из отборнейших вин Преисподней, но пусть тебя не смущает его происхождение! Слышал о Тантале? Злом царе, который запек в тесте собственного сына и съел его? В наказание он стоит по подбородок в ледяной воде, но не может пить, а над головой у него свисают гроздья винограда, но он не может их съесть. Это вино – от той самой лозы. А поскольку виноград там посадили с единственной целью – дразнить и мучить Тантала, можешь не сомневаться: гроздья имеют самый изысканный вкус и аромат, и вино тоже. А гранаты – из личного сада Персефоны.
Стивен отпил вина и попробовал отбивную.
– Действительно замечательный вкус, сэр. А по какому случаю вы обедали здесь в прошлый раз?
– О! Мы с друзьями отправлялись в Крестовый поход. С нами были Вильям Ланчестер, Том Дандейл и многие другие лорды и славные рыцари – и христиане, и эльфы. Само собой, в те времена здесь была не кофейня, а постоялый двор. Отсюда, где мы с тобой сидим, открывался вид на широкий двор, окруженный резными позолоченными колоннами. Наши слуги, пажи и оруженосцы сновали туда-сюда, готовясь к походу. Мы собрались обрушить страшное возмездие на головы наших врагов! В конюшнях по другую сторону двора стояли не только лучшие в Англии скакуны, но и три единорога, которых один эльф, мой кузен, взял с собой в Святую землю, чтобы те пронзали сарацин рогом. С нами за столом сидели несколько талантливых волшебников. Ни в малейшей степени они не походили на своих сегодняшних жалких подражателей! Они были прекрасны лицом и в совершенстве владели своим искусством! Птицы прекращали полет, чтобы выслушать их повеления. Дожди и реки им служили. И северный ветер, и южный, и все прочие существовали лишь для того, чтобы исполнять их желания. Они простирали руки – и города рушились или восставали из праха! Какой контраст со стариком, который в пыльной комнате что-то бормочет себе под нос и листает страницы ветхого фолианта!
Джентльмен подцепил вилкой гребешок василиска и задумчиво пожевал.
– А другой вообще пишет книгу, – сообщил он.
– Я слышал, сэр. Вы с ним недавно виделись?
Джентльмен помрачнел.
– Я? Разве я не говорил тебе, что считаю этих волшебников самыми глупыми, самыми омерзительными людьми в Англии? Нет, с тех пор как он покинул Лондон, я посещал его не чаще двух-трех раз в неделю. Когда он пишет, то очинивает перья каким-то старым тупым ножиком. Да я бы постеснялся пользоваться такой ржавой железкой, но эти волшебники совсем не знают брезгливости! Порой работа настолько поглощает его, что он вовсе забывает чинить перо, и тогда кляксы летят на бумагу, чернила капают в кофе, а он этого даже не замечает!
Стивен подумал, как странно – джентльмен живет в полуразрушенном доме, окруженном костями павших в былых сражениях, и возмущается чужой неряшливостью.
– И каков же предмет его книги? – спросил он. – Что вы о ней думаете, сэр?