Сестра Монтеро знала, когда проявлять эрудированность, а когда казаться набитой дурой. Сейфуллах сдался без сопротивления, расплывшись, словно кусок масла на горячей лепешке.
– Ваша чарующая красота под стать вашему тонкому уму, – неподдельно изумился Аджухам. – Истинно верно. Я старший сын моего отца и в будущем наследник Гильдии. А кого же судьба послала мне в подарок в это чудное утро?
Подробности своего настоящего положения Сейфуллах благоразумно опустил. Только зря он Терезе о наследстве сболтнул. Столичные гранд-дамы редко приезжали в такие удаленные регионы, как Самрия. Скорее всего, у Терезы была конкретная цель, и пока они ее не знали, лучше было помалкивать.
– Я Тереза Монрето, – представилась бывшая невеста Арлинга, не захотев платить Сейфуллаху той же монетой. Откровенность в Согдиане никогда не была в моде. – Какое совпадение, но наша семья тоже занимается торговлей. Правда, деньгами. Мой отец ростовщик. Никто не любит ростовщиков, но он замечательный человек. Мы вместе путешествуем по окраинам Империи. Ох, не подумала, – спохватилась она, – по дальним провинциям.
– Ну что вы, это действительно окраина, – отозвался Аджухам, и Арлинг не поверил своим ушам. Обычно Сейфуллах отличался крайне патриотичными взглядами, и любому, кто назвал бы Сикелию в его присутствии окраиной, грозили бы неприятности.
– Папочка отправился сразу в Иштувэга, а я решила задержаться в Самрии, – продолжала щебетать Тереза, очевидно, довольная встречей. Арлинг мог поклясться, что в ее голове уже роились тысячи идей о том, как можно использовать наследника Балидета в своих интересах.
– Видите ли, я обожаю бабочек, собираю их с детства. У меня богатая коллекция, но почти нет сикелийских видов. А тут как раз выпало свободное время, вот я и решила прогуляться.
– Вы смелая женщина, – восхитился Сейфуллах. – Путешествие в столь дальние края – опасное занятие. Как же ваш муж набрался храбрости отпустить вас так далеко?
"Хитрый ход", – усмехнулся Регарди. Аджухам хотел ненавязчиво узнать, замужем ли прекрасная незнакомка.
– Я свободна, – игриво ответила Монтеро. – А вы женаты?
Похоже, начинались согдианские игры. Арлинг вздохнул и стал искать повод, чтобы отвлечь Сейфуллаха от новой знакомой. В том, что дочь министра финансов еще не нашла себе мужа, ничего удивительного не было. Гранд-дамы поздно создавали семью, выбирая будущего партнера десятилетиями.
Между тем, Аджухам увлекся и отвел Терезу в тень финиковой пальмы, чтобы палящее солнце не мешало увлекательной беседе. Халруджи никто не звал, но, взяв Свечку под узды, он последовал за ними сам. Оставлять Сейфуллаха наедине с согдианской львицей было опасно.
– На самом деле мне нужно в Карах-Антар, – тем временем, рассказывала Тереза. – Говорят, там обитает легендарная "Мертвая Голова". Бабочка, которую давно считают вымершей. Я видела гравюру с ней и сразу влюбилась. Ах, она прекрасна!
Монтеро картинно вскинула руки, а Сейфуллах поспешил придержать сумочку, которая загремела лежащим в ней барахлом.
– Конечно, прекрасна! – воскликнул он, но тут до него дошел смысл произнесенных Терезой слов.
– То есть, как в Карах-Антар? – переспросил Аджухам.
Его удивление было понятно. Даже младенцы знали, что в самой страшной пустыне Сикелии не жил никто. Даже керхи. Дети пустыни покинули свою родину несколько веков назад и возвращаться не собирались. Какие уж там бабочки.
– О, как хорошо, что я вас встретила! – продолжала восхищаться Тереза. – Возможно, это прозвучит дерзко и невежливо, но я хочу попросить вас найти проводника. Говорят, на дорогах разбойничают кочевники, а мне не хотелось бы неприятностей. Я хочу нанять настоящего специалиста, а не первого встречного. Боюсь, без вашей помощи меня надуют. Насчет денег не волнуйтесь. Я согласна на любую цену.
"От кочевников никто не застрахован, дорогуша, даже профессионалы", – подумал Арлинг, чувствуя, как у Сейфуллаха открылось второе дыхание.
– О, прекрасная Тереза! – с хрипотцой отозвался Аджухам – Теперь я уверен, что нашу встречу предусмотрели боги, потому что именно я тот человек, которого вы ищите. Мы с моим слугой бываем в тех краях почти каждый год, и не без гордости скажу, что вряд ли в Самрии найдется человек, который знает Карах-Антар так же хорошо, как я. Если где и искать вымерших тварей, то только там. Для меня будет большой честью стать вашим проводником. Разумеется, о деньгах речь не идет. Время, проведенное с вами, станет для меня самой ценной наградой.
Похоже, у Аджухама случился солнечный удар.
Халруджи медленно выпустил из себя воздух и крепко сцепил пальцы рук, боясь, что они сомкнуться на сейфуллаховой шее. Приступы ярости накатывали один за другим, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не выпустить их наружу. Первая волна злости была самой сильной. Аджухам нагородил столько лжи, что увяз в ней по горло. Подавить приступ ярости удалось не сразу. Какой Карах-Антар, если они собирались на острова птичьего племени? Замена была явно не равной. Регарди, не раздумывая, выбрал бы плаванье в вонючем трюме к Птичьим Островам, чем сомнительное путешествие в сердце сикелийского пекла. А как же Балидет? Как насчет Белой Мельницы и имана? Сходи в бордель, Сейфуллах, и остынь! Эта согдианка откусит тебе крылья и вырвет из спины позвоночник. А потом накачает нафталином и прицепит булавкой на коллекционную доску редких видов.
Тереза, конечно же, согласилась. Ее ответ был предсказуем, как и то, что в гостинице Арлинг устроит своему благородному, мудрому, но чересчур влюбчивому господину хорошую взбучку.
Когда Терезу окликнули сопровождающие, Регарди был готов пожать руку каждому из них. Чем быстрее уйдет эта дама, тем больше шансов, что вся дурь, которая залетела в голову Сейфуллаха вместе с песком и пылью, выветрится, уступив место обычному трезвому рассудку кучеярского торговца. Впрочем, в последнее время у халруджи было слишком много поводов, чтобы усомниться в здравости рассуждений своего господина.
– Как долго вы собираетесь пробыть в Самрии? – спросил Аджухам, удерживая Терезу за руку. – Мне потребуется месяц, чтобы уладить кое-какие дела, после чего я буду полностью в вашем распоряжении. Осмелюсь предположить, что именно столько времени вам потребуется, чтобы насладиться всеми красотами этого прекрасного города. И знайте, ваш отказ поранит мне сердце.
– А вы тот еще льстец! – рассмеялась Тереза. – Я никуда не спешу. Значит, договорились. Сейчас мне пора. Нужно проследить, чтобы эти болваны ничего не сломали при разгрузке. Но мне не хотелось бы расставаться с вами так просто. Я ведь ваш должник. Сегодня вечером я устраиваю прием в гостинице по случаю приезда. Приглашаю и вас. Вы станете яркой жемчужиной среди моих знакомых, большинство, которых, увы, драганы. Мы могли бы обсудить нашу поездку и познакомиться поближе… Ваш отказ поранит мне сердце.
Аджухам и Тереза Монрето расстались лучшими друзьями.
– Она захотела познакомиться поближе! – восторженно повторил Сейфуллах, забираясь на Свечку. – Вот эта женщина! Черт возьми, какое удачное утро! А ты молодец, халруджи. Правда, с мальчишкой сплоховал, но все обернулось очень замечательно.
– Не ходите к ней вечером, господин, – мрачно заявил Арлинг. – Согдарийские женщины страшны и опасны. Это не кучеярки. Они редко моются, заливают себя духами, чтобы отбить запах грязи, и чаще всего больны. Вы понимаете, о каких болячках я говорю? Было бы досадно пропустить собрание Белой Мельницы из-за "Веселого Стражника" или чего похуже. То, что она знатная и с виду ухоженная, не является поводом тащить ее сразу в постель. Нужно проявлять осторожность, особенно в вопросах, касающихся здоровья.
– Полегче, халруджи, а то я тебе устрою "Веселого Стражника". Какая муха тебя укусила? Я не собираюсь с ней спать в первый же вечер. Только во второй, – Аджухам прыснул в кулак. – Красотка. Богатая. Сумасшедшая. Люблю таких.
– Но…
– Никаких но! – прервал его Сейфуллах. – Сегодня я иду знакомиться с настоящей гранд-дамой, и, возможно, не вернусь ночевать. Мало ли, что она понимает под словами – знакомиться ближе. Я, как представитель древней и могучей расы кучеяров, не могу разочаровать женщину. А когда мы вернемся с Птичьих Островов, то сразу же отправимся в Карах-Антар. Боги сегодня удивительно щедро одаривают меня гениальными мыслями.
– Отправится туда, откуда сбежали даже керхи? – возмутился Арлинг. – Это, по-вашему, гениальная мысль? А, по-моему, вам напекло голову, и вы бредите!
– Сам дурак, – добродушно отмахнулся Сейфуллах. – Карах-Антар – то, что нам нужно. Если бы не эта согдианка, я сам никогда не вспомнил бы об этом месте. А о нем следовало подумать в первую очередь. Маргаджан откуда явился? Правильно, с востока, и ни в одном сикелийском городе его до этого не видели. Он пришел из Белых Песков. Это так же верно, как то, что дождя сегодня не будет. Неважно, как мы разгромим его армию. Но когда это случится, первый вопрос, о котором нужно будет задуматься – а не придут ли другие. Я давно подозревал, что керхи специально распускают слухи о том, что в Карах-Антаре нет жизни. Мы проникнем в самое сердце врага. Заодно поищем бабочек. А вдруг госпожа Тереза не ошибается? Хотя может статься, что ищет она вовсе не крылатых прелестниц. Дьявол, это будет мое самое приятное путешествие в пустыню. Спорим, что дамочка повернет обратно, не дойдя и до третьего колодца?
Арлинг не счел нужным отвечать и молча повел Свечку с гордо восседающим на ней Аджухамом в гостиницу. Несмотря на то что в словах Сейфуллаха звучала логика, от них все равно на много салей несло бредом перегревшегося на солнце человека. Уж лучше бы мальчишка застрял в портовом кабаке и напился до потери памяти.
А еще ему было жаль Альмас Пир. Он не знал, было ли сегодняшнее поведение Аджухама вызвано чувством мести, или Тереза действительно произвела на него впечатление. Ведь, в конце концов, не Сейфуллах бросил Альмас, а она его. Но Арлингу было все равно жаль. Дочь Пиров была хорошей девушкой из древней и уважаемой семьи. Тереза тоже была знатного рода, но ее благородство давно разбилось об уродливые камни придворной жизни и поступок, который навсегда останется между ними гигантской пропастью, заполненной его ненавистью и презрением.
***
В тот день звезды улыбались Аджухаму, а не его халруджи. Когда выяснилось, что они с госпожой Монрето остановились в одной гостинице, и она оказалась той самой знатной дамой из Согдианы, которая заняла первые ярусы башни, радость Сейфуллаха не знала границ. Во всяком случае, Регарди давно не видел его таким веселым.
На прием молодой Аджухам собирался особенно тщательно. Арлингу пришлось обегать не один рынок, чтобы выбрать для него самый лучший костюм Самрии. Труднее всего оказалось найти подходящие туфли, потому что душа Сейфуллаха никогда не была равнодушна к обуви. В конце концов, его придирчивый взгляд остановился на паре, обитой красным сафьяном и с вышивкой из черного жемчуга. Оставшуюся часть дня Регарди носился по лавкам и портным, пытаясь отыскать такие же пояс и головной платок. О татуировщике снова пришлось забыть.
– Я пойду один, – сказал Сейфуллах, заканчивая туалет тщательно подобранным парфюмом. Запахи сикелийского можжевельника и грейпфрута должны были пробудить в душе согдианской дамы тоску и томление, а многосложный аромат мускатного ореха, перца и ладана заставить ее сердце биться чаще. Намерения молодого купца читались, как открытая книга.
– А как же етобары? – ехидно спросил Арлинг. – Или вы думаете, они остались в Балидете?
– Я думал, ты решил эту проблему, – рассеянно произнес Сейфуллах.
– С тем етобаром – да, – солгал Арлинг, – но остались другие. Секта ятопайров есть даже в Согдарии, что говорить о Самрии. Здесь их гнездо. Етобары славятся тем, что не бросают незаконченных дел. А раз вы живы, они о вас помнят. И ударят в самый неожиданный момент. Тогда, когда вы будете наслаждаться драганским гостеприимством.
– Хорошо, твоя взяла, – сдался Аджухам. – Но ты должен будешь испариться сразу, как я подам знак.
– Какой знак?
– Вот такой! – Сейфуллах энергично провел ладонью по шее.
– Не уверен, что смогу заметить его, господин. Я же слепой.
– Ты издеваешься?
– И в мыслях не было. Просто предупредил, что будет много людей, и я могу пропустить ваш знак. Тогда мне придется остаться до конца.
– Ну, уж нет, до конца ты оставаться не будешь! – в ярости произнес Аджухам. – Не волнуйся, я найду для тебя пару слов, чтобы ты понял. Поласковей.
Так и решили.
На вечерний прием Терезы Монрето собралось много людей. В основном, драганы, добровольно или по долгу службы переехавшие в Самрию. Круг знакомств сестры Даррена оказался широк – от владельцев торговых домов и банкиров до поэтов, мечтавших найти потерянную музу на краю вселенной. Скучающие жены и дочери чиновников составляли большинство гостей, хотя много было и военных. Парадные мундиры драганских офицеров эффектно блестели в свете масляных ламп и свечей, а щелканье их каблуков и звон шпор привлекали внимание дам с той же легкостью, что и чаши с прохладительным шербетом, щедро расставленные в приемной зале. Но с точки зрения удобства военные костюмы явно проигрывали более простым платьям торговцев и чиновников. Арлингу не нужно было напрягаться, чтобы слышать, как пот ручейками стекал по спинам военных. Тем не менее, они были готовы терпеть любые неудобства ради того, чтобы произвести впечатление на знатную согдианку. Об этом стоило задуматься. Возможно, им была известна истинная причина ее появления в Самрии.
Привлечь внимание столичной дамы старались не только военные. Терезу окружал тесный круг драганов-аристократов, сосланных в Сикелию Канцлером. Они громко ругали жару и местные нравы и превозносили мудрость и славу императора. Эти драганы очень хотели домой, но халруджи сомневался, что Тереза была тем человеком, который мог им помочь. Элджерон Регарди был осторожным политиком и предпочитал держать людей, которые хоть раз стали причиной его беспокойства, на расстоянии.
Войдя в залу, Арлинг отстал, позволив Сейфуллаху одному радостно приветствовать хозяйку вечера. На то были веские причины. Во-первых, каждый драган был негласным напоминанием о его прошлой жизни, а во-вторых, оставаясь в стороне, он мог незаметно изучить собравшихся и выделить тех, которые могли принадлежать к секте етобаров.
Пока Сейфуллах веселил Терезу и ее подружек пошлыми анекдотами, Арлинг незаметно обошел все покои, насчитав в них примерно пятьдесят человек. Тех немногих слуг-кучеяров, которые разносили напитки, он изучил особенно тщательно, но ничего подозрительного не обнаружил. Большинство слуг Тереза привезла с собой из Согдарии. Они стояли на вытяжку у стен, готовые исполнять приказы по первому шевелению бровей госпожи. У всех было оружие – мечи и шпаги, даже у женщин. Когда Арлинг встал впереди одного из драганов, загородив обзор, его вежливо попросили отойти в сторону. И хотя наемники старались вести себя как обычные слуги, Регарди был уверен, что Тереза привезла с собой Жестоких. Императорские элитные войска, когда-то покорившие Сикелию, сейчас переживали не лучшие времена, и охраняли не только членов императорской семьи, но и гранд-лордов – за определенную плату. Все указывало на то, что Тереза не очень доверяла гостям, раз привезла с собой столько телохранителей.
Решив, что етобаров среди Жестоких быть не может, Арлинг взял блюдо с виноградом и вклинился в тесные ряды драганов, стараясь не поднимать голову и не упускать из внимания Сейфуллаха. Между тем, молодой Аджухам не терял времени даром и уже обнимал Терезу за талию. Регарди слышал, как его пальцы гладили золотую чешую, украшавшую ее пояс. К тому, что мальчишка шептал на ушко согдианской даме, он не прислушивался, но, похоже, госпожа Монрето ничего против не имела. Пара отошла к дальнему окну, расположившись между декоративной вазой и тумбочкой с благовониями, случайно или намеренно выбрав именно то место, где для трех людей будет уже тесно, а для двух – в самый раз.
Покружив вокруг них и убедившись, что виноград ни Сейфуллаха, ни Терезу не интересовал, Арлинг нырнул в море изнывающих от жары гостей. Етобар мог скрываться под любой маской, поэтому он останавливался перед каждым, предлагая лакомство и вежливо интересуясь, чего бы дорогой гость хотел отведать. Все пожелания он передавал слугам-кучеярам, которые приняли его за человека из свиты госпожи Монрето и вопросов не задавали.
Иногда халруджи чувствовал на себе пристальные взгляды Жестоких. Тогда он принимал скучающий вид, периодически поворачивал голову в сторону Аджухама и громко вздыхал. Наблюдатель со стороны должен был понять, что он торчал тут не по своей воле, а исключительно по прихоти хозяина, который велел ему прислуживать гостям госпожи Монрето. Что творилось в головах у Жестоких, Арлинг не знал, но, по крайней мере, они не вмешивались.
Сосредоточившись на скрытом оружии, Арлинг уделил пристальное внимание военным, но запаха стали ни от одного не почувствовал. Вояки честно сдали оружие при входе, как и просила хозяйка вечера. Зато чиновники и торговцы изобиловали спрятанными в поясах и сапогах кинжалами и стилетами. Очевидно, они теснее, чем военные, общались с кучеярами и переняли у местного населения кое-какие, не совсем честные привычки. Одну даму, в прическе которой был спрятан кинжал, халруджи изучил особенно тщательно. Но драганка оказалась дочерью наместника Самрии, к тому же полностью увлеченной своим кавалером – командиром одного из полков регулярной армии. Евгениус, так звали офицера, недавно вернулся из Согдианы и с увлечением делился последними придворными новостями.
Судя по его рассказу, за последние девятнадцать лет в столице ничего не изменилось. Император по-прежнему сочинял стихи, изредка появляясь на церемониях и собраниях Совета Гранд-Лордов. Согдарией все так же правил Канцлер, не уставший от маски Бархатного Человека. Последний год был неурожайным, и в стране царила смута, которую умело подогревал принц Дваро, не терявший надежды вернуть трон и корону. Хрупкое перемирие с арваксами должно было вот-вот нарушиться, отношения с Шибаном испортились, а слухи о захвате Балидета добавили масла в огонь политического горнила Империи. Канцлер грозился лично приехать в Сикелию, но все знали, что старик не посмел бы оставить континент, так как его отсутствием непременно воспользовался бы негодяй Дваро.
– Он все еще Бархатный Человек, тот самый, – продолжал Евгениус, воодушевленный тем, что оказался в центре внимания. Последние слухи из столицы были интересны всем. Подошли и Тереза с Сейфуллахом. Монрето согласно кивала, а Аджухам недовольно вздыхал, потому что Согдария его сейчас интересовала меньше всего, но приходилось делать заинтересованный вид.
– Одной рукой подписывает приказ о твоей награде, а другой – письмо Педеру Понтусу о твоей казни. Армия его любит, церковь уважает, народ боится. Но, – Евгениус сделал театральный жест, приложив руку к сердцу, – потеря сына сильно сказалась на его здоровье. И хотя ни при дворе, ни на людях он ни разу не дал повода усомниться в его силах, все знают о штабе врачей, которые дежурят в доме Канцлера. Говорят, старая отрава дает о себе знать, но кто-то считает, что его убивает безнадега. Тылы Канцлера ничем не прикрыты. Еще лет десять он продержится, но потом…