– А потом наступят следующие десять лет, и Бархатный Человек покажет, что под мягкой тканью скрываются стальные мышцы! – голос Терезы прозвучал неожиданно громко. – Евгениус, с каких пор ты стал таким ворчуном? Элджерон нас всех переживет, к гадалке не ходи. Помнится, лет так пятнадцать назад многие говорили о том, что еще немного и Канцлер рассыплется, как старый лист бумаги, но где они сейчас, те, кто так говорили? Одни поменяли доброе имя на презренный титул каргалов, а другие давно гниют в могилах. Давайте выпьем за здоровье нашего старика! Чтобы ему еще сто лет править!
"С каких пор ты так полюбила Канцлера, Тери?", – с удивлением подумал Арлинг, прислушиваясь к тому, с каким энтузиазмом наполняли кубки драганы, собираясь чествовать Бархатного Человека, который для многих стал причиной ссылки в Самрию. Лицемерили или настолько соскучились по Согдарии, что хотели вернуться домой любым способом?
– А что там с сыном-то его стряслось? – спросил Сейфуллах, осушив бокал. Арлинг мгновенно пожалел, что не успел наполнить его, до того как мальчишка открыл рот.
Впрочем, вопрос Аджухама застал врасплох не только его. Тереза медленно опустила бокал, так и не сделав ни глотка. Движение было плавным и внешне спокойным, но по тому, как донышко сосуда нервно звякнуло о поверхность стола, Арлинг догадался, что на душе у сестры Даррена прогремел гром, и сверкнула молния.
– Грустная история, – охотно отозвался Евгениус. – Канцлер постарался сделать все, чтобы скрыть правду, но даже ему не под силу что-то утаить в Согдиане. А правда в том, что парень захотел поиграть во взрослые игры и связался с Дваро. Может, ему надоело ждать, пока звездный отец поделится с ним властью, а может, что другое. Говорят, он был вспыльчивым малым, загорался от каждого слова и дрался на дуэлях едва ли не со всем двором. Зато он ходил в любимчиках у императора. Тот его часто приглашал к себе в летнюю резиденцию. Потому все дуэли ему с рук и сходили. Бабником был страшным, ни одной юбки не пропускал. Да женщины и сами на нем висли. Еще бы – жених с видом на императорский трон. С деньгами у него проблем никогда не было. Рассказывали, что отец подарил ему несколько деревень, с которых ему шел постоянный доход, ну и с карманными расходами сына не обижал. Как-то на прогулке мальчишка купил всей свите по дорогому арвакскому скакуну, а дамам – еще и по карете. Просто так. А потом зачем-то связался с Дваро. О чем у них уговор был, никто не знает, да это уже и неважно. Принц, не будь дураком, его наивностью воспользовался. Тот, разумеется, терпеть не стал и вызвал его на дуэль. Сын Канцлера, конечно, был неплохим дуэлянтом, но его шпага знала рапиры тренировочных залов, да, в лучшем случае, клинки придворных, а жало принца было закалено в боях с Жестокими. В общем, Дваро его покалечил. Сильно порезал, переломал всего. Одно время двор только и болтал о врачах, которых привозили в особняк Канцлера со всего света. Многие думали, что Элджерона все-таки отравили, но правда была в том, что Бархатный Человек не себя тогда лечил, а сынка пытался спасти. Так что у него есть очень веские причины желать Дваро смерти.
– Не повезло парню, – протянул Сейфуллах, а Арлинг услышал, как Тереза неслышно выдохнула. Как и он сам, на протяжении всего рассказа она старалась не дышать.
– А я слышал другую историю, – вдруг вставил кто-то из драганов. – Мальчишка подцепил во Флерии какую-то заразу, вроде той, что у нас сейчас в Иштувэга. Сначала у него отнялись ноги, а потом все тело. Говорят, Канцлер сам его задушил, чтоб не мучился.
– Ну, это совсем жуть, – пожилая дама с огромным веером, который издавал противный треск, деловито протолкалась в образовавшийся круг. – Любите вы преувеличивать. Все было просто до банальности. Никаких дуэлей, болезней или заговоров. Элджерон слишком поздно вспомнил, что у его сына много денег и мало мозгов. Он был глуп, как нарзид, и упрям, как базарный осел. Когда все его сверстники сдали экзамены, свои он благополучно провалил, а документы об окончании школы купил. Канцлер-то, конечно, спохватился, но было поздно. Наследник оказался бесперспективен. Элджерон не тот человек, который сдается, поэтому он отправил мальчишку учиться в Шибан в надежде, что чужбина и отсутствие папочкиной поддержки, а главное – денег, научит его уму разуму. Однако эксперимент не удался. Что с парнем стало в Шибане – разное говорят, но правда в том, что из Академии Корабелов, куда устроил его отец, он сбежал. И исчез с концами. То ли в драку ввязался не по силам, то ли решил, что ему не хватает приключений и отправился в Песчаные Страны. В общем, искали его долго, годами, но так и не нашли. Говорят, что Канцлер из-за этого случая Шибан недолюбливает, и дело тут вовсе не в заговоре корабелов с песчаниками.
С предложенной версией опять не согласились, кто-то вспомнил историю о диком звере в Грандопаксе, который напал на сына Канцлера, его покалечив, и халруджи неожиданно захотелось глотнуть свежего воздуха.
Оставив Сейфуллаха обсуждать слухи о своем прошлом, Регарди подошел к окну, но, как назло, сегодня ночной воздух не спешил остывать. Его горячие волны смело проникали в окно, рисуя на висках узоры из капель пота, которые с легким шипением скатывались по раскаленной коже и впитывались в повязку. Странно получилось. Образ молодого Арлинга, оставшийся в головах согдиан, должен был оставить его равнодушным, но отчего хотелось крикнуть в лицо каждому: "Нет! Я не был драчуном, бабником и транжирой! Меня не убивал отец, и я никогда ничем не болел кроме простуды в детстве!".
Если орел слишком часто бьет крыльями, крылья ломаются. Так говорил иман. Арлинг Регарди сломал свои крылья, потому что пытался летать, не научившись держаться на ногах. Но кому это было сейчас интересно?
Подхватив оставленный кем-то бокал, халруджи осушил его до дна, чувствуя, как пряное вино заставляло кровь бежать по венам быстрее.
– Хватит вам из пустого в порожнее переливать, – ворвался в голову халруджи голос дочери самрийского наместника. – Уж кто должен знать правду, так это его невеста. Правда, Тереза?
Девица оказалась шкатулкой с секретом. Арлинг почувствовал, как сестра Даррена растеряно отступила назад, неловко оперлась о руку Сейфуллаха, потерла щеку, но справилась с собой на удивление быстро.
"Давай, Тери, поведай миру правду".
– Бывшая невеста, – отчетливо произнесла она. – Я разорвала помолвку еще до того, как он исчез. Повесился ли он или сгинул в Шибане – мне все равно. Одно могу сказать. Он был слабаком, маленьким человеком, страдающим от славы своего отца. Он стоит жалости, о таких не стоит вспоминать. Лучше поговорим о настоящих мужчинах. Я уже вижу, что Самрии есть, что показать.
Тереза шутливо поклонилась в сторону Сейфуллаха, и разговор плавно перетек в обмен комплиментами. Сейфуллаху было не занимать ловкости в словесных играх. Он с одинаковым успехом укутывал медовой лестью дам и осыпал колкостями военных, которые проявили удивительное неравнодушие, встав на защиту всех драганских мужчин, в целом, и сына Канцлера, в частности. А последний стоял у распахнутого окна и мечтал окунуть хозяйку вечера головой в чашу с пальмовой настойкой.
– Да, у нас есть мужчины, которые Согдарии и не снились, – томно протянула дочка наместника. – Разбойник из Балидета, например. Говорят, он из рода тех купцов, которые когда-то выступили против Жестоких. Война у него в крови. Еще рассказывают, что Жестокие вырезали всю его родню. Его самого спасли керхи, которые воспитали из него зверя. Так что у Маргаджана свои счеты с драганами. Думаю, на Балидете он не остановится.
– Откуда у него столько воинов? – удивилась Тереза.
– Вступил в сговор с пайриками, – подхватил тему один из купцов. – Керхи славятся своими шаманами. Все войско превратится в песок, как только последний из Жестоких падет от меча мстителя. Кстати, на древнекучеярском Маргаджан означает "каратель". Балидет платит за свою жадность. Нечего было брать такие огромные пошлины за проход на шибанские рынки.
– А говорят, он драган, – вставил кто-то из гостей.
– Колдовство, – уверенно отмахнулась дочь наместника. – Такие могут принять любую личину. По слухам, она у него очень недурна. Пусть он поскорее появится в Самрии. Я с удовольствием посмотрю, как его повесят на главной площади.
– Всех колдунов нужно сжигать, – неожиданно произнесла Тереза. – Огонь очищает от любой заразы, остается лишь пепел. Когда-то у нас в Согдиане была отличная традиция. Могли сжечь за косой взгляд, брошенный в сторону императорского дворца. Страшно, жестоко, но эффективно. В последние годы Канцлер смягчился, все больше в тюрьмы сажает. Зато раньше и чище было. Так что, Лукреция, предложи своему отцу разводить костры. Может, и карателей у вас поубавится.
Предложение госпожи Монрето нашли остроумным. Ей зааплодировали, а Лукреция подняла бокал за старую согдианскую традицию.
Арлинг почувствовал, как порыв горячего ветра из окна задул стоящую рядом свечу, уронив несколько капель воска ему на руку. Только сейчас он понял, какую серьезную ошибку допустил, придя на прием. Сейфуллах отлично справился бы и без него. В этих комнатах не было етобаров. Также как не было в них сына Канцлера и его прошлого. Просто какие-то люди. Чужие и незнакомые. И ему было все равно, о чем они разговаривали и кого обсуждали. Халруджи отсюда нужно уйти. Не раздумывая. Прямо сейчас.
Понимая, что нарушает свои же правила, Регарди незаметно подошел к Сейфуллаху и прошептал, что будет дожидаться его наверху, так как виноград госпожи Монрето сыграл с ним недобрую шутку. Аджухам постарался выглядеть не слишком довольным и даже заботливо предложил ему денег на лекарство. Халруджи так же вежливо отказался и покинул место, от которого пахло дымом костров и смертью.
"Всех колдунов нужно сжигать" – слова Терезы раздавались в голове оглушительным громом, настойчиво цепляясь за каждую мысль, которую он пытался призвать на помощь, чтобы вернуть себе равновесие. Он ненавидел сестру Даррена, и эта ненависть, погребенная под толщей лет, проведенных в школе имана, уверенно выбиралась наружу. Если он даст ей хоть глоток свежего воздуха, шансы выполнить миссию халруджи до конца превратятся в морскую пену, которую тут же развеет пустынный ветер.
Арлинг не заметил, как быстрый шаг перешел в бег, а мозаика на полу гостиницы сменилась уличными плитами. Его вынесло во двор с кактусами и долго кружило по двору, пока он не опустил ладонь в колючие заросли. Боль всегда помогала, но развеять туман злости удалось не сразу.
Если Даррен имел острые зубы и стальные когти, то его сестра плевалась ядом. От первого халруджи предпочел сбежать, а от второй должен был найти противоядие.
К тому моменту, когда он извлек из кожи все колючки, луна щедро поливала ночной город бледным светом, и лишь веселые голоса из широко распахнутых окон говорили о том, что не все люди стали жертвой ее бессмертного обаяния. Укрыться за спасительным сном, забыв Терезу и все, что она привезла из Согдарии – вот, что ему было нужно. Поверить в то, что завтра она исчезнет, и никогда больше не появится в его жизни. В последнее время обманывать себя удавалось легко.
Решив зайти проведать Сейфуллаха через час, халруджи направился к каргалам. Увлеченный переживаниями, он совсем забыл, что эти прихвостни находились весь вечер в комнатах, где им с Аджухамом предстояло провести не одну ночь. Непростительная рассеянность для халруджи.
Дверь в покои была прочно заперта, а у порога дежурил охранник, любезно предоставленный хозяином гостиницы.
– Все спокойно, ваши спят уже, – доложил он, честно отрабатывая султан, который доплатил ему Сейфуллах.
Но Арлинг уже знал, что спокойной эта ночь не будет – каргалов в комнатах не было. Догадка подтвердилось, когда он зашел, плотно прикрыв за собой дверь. Драганы оказались хорошими ворами. Наверное, они как-то узнали, что Сейфуллах пообещал все золото капитану, а, возможно, с самого начала ждали, когда Аджухам и его слуга потеряют бдительность, чтобы забрать деньги и отправиться на поиски своего каргальего счастья. Их великодушие умиляло. На подоконнике было оставлено пятьдесят султанов. Столько стоила одна ночь в самых роскошных покоях гостиницы "Три Пальмы". Завтра им придется искать новый ночлег, куда более скромный, учитывая, что ни у Арлинга, ни у Сейфуллаха денег не было.
Проверив вещи с оружием и убедившись, что их не тронули, Регарди тщательно исследовал комнату, особенно те места, где отдыхали каргалы. Они еще хранили их запах. Запомнив его, он подошел к окну и глубоко вздохнул, пытаясь уловить следы воров. В ночном воздухе отчетливо ощущалось дыхание моря, которое заглушало даже зловоние из узких улочек за гостиницей. С первого этажа поднималась едкая смесь из человеческого пота, чада масляных ламп, благовоний и моханы. Там было много драганов, но Еля и Карума среди гостей Терезы не чувствовалось. Также как не было их и в доме напротив. Запахи каргалов терялись в глубоком ночном небе Сикелии и вели на крышу.
Изучив внимательнее подоконник и следы на стене, Регарди убедился в своей догадке. Мешки с золотом поднимали по веревкам, причем, совсем недавно. Царапины, оставленные каргалами на поверхности плиток, были свежими.
Стараясь не слишком радоваться, он высунулся из окна и, прислонив ухо к мраморной поверхности, прислушался. Камень был не лучшим проводником, но ему удалось различить их осторожные шаги. Людей было двое, и они тащили что-то тяжелое. Ошибки быть не могло – золото Сейфуллаха находилось на крыше. Нужно было только решить, как его оттуда достать.
Их покои занимали весь верхний ярус, и окон с другой стороны не имели. Значит, ворам придется спускаться на веревках до самой земли. Подавив первый импульс сорваться с места и броситься дожидаться их у основания башни с обратной стороны, Регарди задумался. Стена здания там была круче и труднее для спуска, к тому же, у подножья находилась сторожка охраны. Он обратил внимание на нее еще вчера, когда убегал от арбалетчиков. Если только каргалы не усыпили стражников, то снять с крыши шесть тяжелых мешков с золотом бесшумно у них не получится. К тому же, место было людное, даже ночью. Недалеко находился главный вход в гостиницу, где всегда толкались слуги, встречающие поздних постояльцев. Представив, что ему, в случае успешной поимки каргалов, придется доказывать права на золото, Арлинг от идеи дожидаться воров внизу отказался.
Оставалось одно – залезть на башню до того, как каргалы спустятся. Если они вообще собирались спускаться. Каргалы могли переждать шумиху там, где их стали бы искать меньше всего: под чистым сикелийским небом, то есть, на крыше башни, куда, по словам хозяина, выхода изнутри не было. А когда Сейфуллах с Арлингом освободят покои, а это могло случиться уже завтра, воры незаметно спустятся по балконам в кактусовый сад и, наняв в порту корабль, оставят гостеприимную Самрию, как можно скорее. Ходить по городу с метками каргалов – опасное занятие. По крайней мере, так поступил бы Арлинг Регарди, если был на месте Еля и Карума.
Но он был халруджи, с которого Сейфуллах спросит украденные деньги.
И ему чертовски не хотелось лезть на крышу, рискуя сломать себе шею или получить арбалетный болт в спину. Однако объясняться с Аджухамом хотелось еще меньше.
Высунув руку, он погладил плитку, которой была облицована башня. Проклятый мрамор был гладким, как кусок стекла, омытый морскими волнами. Строители постарались на славу, тщательно залатав малейшие впадины. Те немногие трещины, которые удавалось найти его пальцам, были слишком малы и ненадежны. Веревка и крюк значительно облегчили бы задачу, но тогда его появление не стало бы неожиданностью. Каргалы просто обрежут канат, не став дожидаться, когда он заберется и надерет им задницы.
Шаги на крыше прекратились, но временами ветер доносил до него едва слышный шелест голосов. Драганы тихонько переговаривались, правда, понять смысл их слов было трудно. Кажется, они обсуждали звезды.
Звезды! Воры дали ему подсказку, даже не догадываясь об этом.
Вернувшись в комнату, Арлинг стал искать мешок с травами, который оставил ему иман в тайнике. Когда пальцы нащупали знакомую ткань, настроение сразу улучшилось. Порошок из звездного камня, добываемого в недрах гор Исфахан, был вонючим и едким, но обладал незаменимым свойством. При контакте с человеческой кожей он дарил ей удивительную липучесть, за что был горячо любим всеми сикелийскими ворами. Регарди пользовался им редко, потому что на следующий день ступни и ладони приобретали отвратительный синий оттенок, который держался несколько дней, привлекая внимание стражи, но сегодня звездный камень был ему необходим
Первый саль халруджи преодолел уверенно, охваченный азартом и новыми ощущениями. Внизу гулял морской бриз, и негромко переговаривались гости Терезы, вышедшие подышать свежим воздухом на балкон. Он даже не удивился, различив среди них голос Сейфуллаха. Мальчишка увлеченно рассказывал госпоже Монрето о незабываемых красотах Карах-Антара. Так уверенно врать у Арлинга не получалось даже в молодости. Они пили мохану, и халруджи отчетливо ощущал ее сладко-приторный аромат. А еще он чувствовал, как ладонь Терезы нежно гладила Сейфуллаха по руке, и этот почти неслышный звук раздражал его даже больше, чем ее приглушенный шепот. Оба были пьяны настолько, что если бы не каргалы наверху, Арлинг, пожалуй, рискнул бы и опрокинул на них кувшин с водой. Просто так, из чувства справедливости.
"Хватит торчать на одном месте", – велел он себе, и, отодрав ладонь, вытянул ее вверх. Но крепко прижать к мрамору не успел. Когда на него обрушился шквал ледяной воды, первой мыслью было то, что боги подслушали его и отомстили за желание опрокинуть на Аджухама кувшин с водой. Впрочем, ее тут же сменила более трезвая догадка. Каргалы его заметили. Еще не сообразив, откуда воры взяли столько воды, и почему они выбрали столь сложный, а главное – шумный – способ устранения врага, он потянулся за кинжалом, когда случилось неожиданное.
– Держись крепче, дружище, – протянул насмешливый голос Даррена. И хотя вокруг ревел вдруг поднявшийся ветер, Регарди был уверен – Маргаджан свесился с крыши и внимательно смотрел на него сверху.
Халруджи заскрежетал зубами от злости. Похоже, в курильницах Терезы горели не безобидные благовония, а самый настоящий журавис. Потому что таких галлюцинаций у него не случалось уже давно.
Между тем, Сейфуллах по-прежнему беззаботно болтал с Терезой, а им вторили приглушенные голоса каргалов, которые не собирались спускаться с крыши. И все-таки Маргаджан был рядом. Регарди чувствовал его взгляд и дыхание. Но самое страшное было то, что вода оказалась настоящей! Она стекала с него ручьями, а ладони опасно скользили по поверхности. Порошок звездного камня был хорош везде кроме тех мест, где недавно прошел дождь. А судя по всему, на башню только что обрушился ливень. Только почему-то заметил его один Арлинг.
"Ничего, – успокоил он себя. – Такое бывает. Курильницы, вино, переутомление…".
– Куда ты спешишь, Регарди? – полюбопытствовал Даррен, расхаживая по краю крыши. – Там, где ты был, тебя не ждут, а того, что ищешь, уже нет.
Наверное, пирожок, купленный на базаре, был испорчен. Он даже в пустыне никогда не страдал от миражей. Но ладони уже не липли к стене, как прежде, и держаться становилось труднее. Одна нога соскользнула, и все его попытки закрепиться в любой впадине, были безуспешны. Казалось, что стена вдруг помолодела, избавившись от всех морщин и трещин, которые могли его спасти.