- Не высовывайся из-за прикрытия! - крикнул Самос.
В это мгновение больше сотни металлических крюков одновременно взлетели над краем стены с обращенной к дельте стороны и, проскрежетав по каменным плитам, зацепились за край бойниц. Один из арбалетчиков бросился к краю стены и высунулся наружу, чтобы выяснить, что там происходит, но сильный удар отшвырнул его назад, и он упал, не успев даже взмахнуть руками. Из толстого шлема, закрывавшего ему лицо, торчала стрела, которая могла быть выпущена только из длинного крестьянского лука.
Арбалетчики в страхе попятились.
Однако на помощь к ним пришли осаждающие, первые ряды которых начали сплошной лавиной перехлестывать через парапет.
Скоро они будут и на крыше башни.
И тут со стороны, выходящей к дельте реки, на стену волна за волной стали выплескиваться еще сотни и сотни людей.
- Ренсоводы! - вырвалось у меня.
За спиной у каждого из появившихся со стороны реки виднелся длинный лук. Слаженными движениями, действуя четко, как на занятии, они быстро выстроились в ряд, единым взмахом извлекли из колчанов стрелы, приложили их к тетиве и одновременно натянули луки, ожидая команды. У меня перехватило дыхание. За спиной выстроившихся в ряд людей, на верхнем выступе парапета я увидел Хо-Хака. Он резко опустил поднятую руку, сопровождая взмах громким криком. В воздух взметнулись сотни стрел, в мгновение ока преодолев расстояние от одного парапета крепостной стены до другого. По соседству от Ха-Хака я заметил взобравшегося на стену Турнока, этого широкоплечего крестьянина с неизменным длинным луком, а рядом - его неразлучного приятеля, Клинтуса, с сетью и трезубцем на плече.
Все вокруг нас словно взорвалось криками отчаяния, душераздирающими воплями и грохотом падающих приставленных к стенам лестниц и шестов. Вторая лавина обрушившихся на головы осаждающих стрел вызвала в их тающих рядах еще больший перепорешедший в настоящую панику. Напададающие - если теперь их еще можно было так назвать - уже не думали об оказании сопротивления, а искали лишь возможности укрыться где-от этой косящей всех подряд смерти. Они прятались и рассыпались по всей длине крепостной стены, протянувшейся от моего дома до занимаемой нами башни. Лучники вытянулись из-за парапета, обращенного к внутренней части имения, и обстреливали двор с отступающими по нему людьми. На мгновение среди мечущейся внизу толпы мне на глаза попался Лисьяк с побелевшим от ярости лицом, сжимахущий в руках свой капитанский шлем, украшенныйй гребнем из шерсти слина, рядом с которым, обернувшись к нам, отступал Хенрак - парень с повязкой на голове из перламутровых пластин, что так давно - или недавно? - продал за золото Порт-Кара своих ренсоводов-общинников. Следом за ними в развевающейся за спиной богатейшей накидке из пятнистых белых шкур морского слина, с мечом в руке шагал человек, лицо которого мне было незнакомо.
- Это Клаудиус! Клаудиус! - воскликнул стоящий рядом со мной мальчишка Фиш.
Так вот он каков, регент Генриса Севариуса, который пытался убить своего подопечного, подумалось мне.
Я заметил, что пальцы юноши, сжатые в кулаки, побелели от напряжения.
Трое человек вместе с толпой скрылись в моем доме.
Турнок, сидящий на парапете, помахал над головой своим луком.
- Капитан! - прокричал он.
Клинтус также взмахнул рукой.
Я поднял руку в ответном приветствии.
Кивнул я и Хо-Хаку, ренсоводу. Я видел, как его люди научились обращаться с длинным луком, и нисколько не сомневался в том, что, выпущенные мной на свободу после моего столь удачно закончившегося сражения с захватившими их работорговцами, они на вырученные от торговли средства приобрели это грозное оружие и сделали его своим, относясь к нему с той же любовью и гордостью, как крестьяне. Не думаю, что после этого ренсоводы останутся столь же беззащитными перед людьми из Порт-Кара, как прежде. Теперь, с таким оружием в руках, они, вероятно, впервые за все время своего существования были действительно свободны, ибо кто же может чувствовать себя по-настоящему свободным, если не способен эту свободу защитить?
- Смотри! - крикнул мне Самос.
С крыши башни нам были хорошо видны не только все мои владения, но и отходящий от громадного внутреннего водоема канал, и даже открытые сейчас ворота.
Я видел, как мечущиеся по двору люди покидают мои владения, но что гораздо важнее - я заметил, что по каналу, опустив мачту, медленно приближается один корабль, а за ним показывается из-за поворота другой.
- Это "Верна"! - закричал я. - И "Тела"!
На носовой палубе "Верны" в надетом на голове шлеме, с копьем в руке стоял Таб.
Я мог себе представить, чего стоило ему привести сюда "Верну" и "Телу". Они, должно быть, шли сюда на поднятых парусах, которые теперь, несомненно, разодраны в клочья. Он рисковал не удержать корабль под беснующимся ветром и сделать его игрушкой волн, которые недолго забавлялись бы с ним, прежде чем превратить в обломки. Остальные корабли, конечно, все еще находятся в сотнях пасангов к югу.
- Да, матросы Порт-Кара действительно мастера своего дела, - задумчиво заметил Самос.
- Так ты тоже любишь этот город? - спросил я.
Самос рассмеялся.
- Еще бы! - ответил он. - Ведь здесь мой Домашний Камень!
Я усмехнулся.
Мы видели, как оба корабля вошли во внутренний водоем в центре моих владений, и лучники, выстроившись вдоль бортов, начали поливать стрелами тех, кто еще прятался среди строений двора.
Продолжать сражение было бессмысленно, силы были слишком неравны, и вскоре мы увидели, как люди начали покидать укрытие и, бросив на землю оружие, опускались на колени.
Я подхватил Телиму на руки; она смеялась и весело кричала.
Потом я по веревке спустился с крыши башни на крепостную стену. Самос и Фиш поспешили следом.
Навстречу уже шли Турнок, Клинтус и Хо-Хак.
Мы обнялись.
- Я вижу, вы все же подружились с длинным луком, - заметил я Хо-Хаку после первого приветствия.
- Ты очень наглядно нам в этом помог, воин, - ответил он.
В двух словах они рассказали, как Клинтус с Турноком, Турой и Улой обратились за помощью к ренсоводам, извечным недругам Порт-Кара, и те, к моему полному недоумению, подвергая риску собственные жизни, поспешили мне на выручку.
Да, что ни говори, я слишком плохо разбираюсь в людях.
- Спасибо, - сказал я Хо-Хаку.
- Не за что, воин, - ответил он.
Только такое вот "не за что" и имеет значение в подобной ситуации, только с нем скрыто настоящее мужество.
Мы спустились с крепостной стены.
- Здесь еще троих поймали, - сообщил подошедший матрос, кивая на мой дом.
Мы с Самосом, Клинтусом, Турноком, Хо-Ха-ком и многими другими вошли внутрь.
В центральном зале в окружении арбалетчиков стояли Лисьяк, Клаудиус и Хенрак.
- Приветствую тебя, Таб, - поздоровался я, входя в зал.
- Здравствуйте, капитан, - ответил он.
К этому времени трое девушек, Лума, Вина и Телима, тоже спустились с башни и присоединились к нам.
Лисьяк, едва завидев меня, вытащил спрятанный в складках одежды кинжал и бросился на меня. Реакция моя была быстрой, а наша стычка короткой. Через минуту он уже лежал на полу, выронив из рук свой шлем, украшенный гребнем из шерсти слила, этим символом принадлежности к Совету капитанов.
- Я богат, - обратился к нам Клаудиус, поднимая глаза от окровавленного тела своего сообщника. - Я могу заплатить за свое освобождение.
- Совет капитанов будет решать, как с тобой поступить, - ответил Самос.
- Сначала этот вопрос буду решать я, - раздался у нас за спиной твердый голос.
Мы обернулись.
В дверях с мечом в руке стоял Фиш, мальчишка-раб.
- Это ты! Ты! - закричал Клаудиус. Самос удивленно посмотрел на юношу и снова повернулся к Клаудиусу.
- Странно, что ты приходишь в такое волнение при виде обычного раба, тем более мальчишки, - заметил ему Самос.
Я вспомнил, какая цена была назначена за голову юного убара Генриса Севариуса.
И вот он стоял перед нами, пусть клейменый, пусть с ошейником и в жалких обносках раба, но все тот же убар, что чувствовалось во всех его движениях и в гордой, царственной посадке головы. Он уже не был мальчиком. Он познал любовь женщины, познал ярость сражения. Он стал мужчиной.
Клаудиус, сбросив с плеч накидку из шерсти белого морского слина и обнажив спрятанный под ней меч, с громким криком бросился на юношу и со всего размаху нанес ему сокрушительный удар.
Юноша отбил его, не нанося ответного удара.
- Как видишь, я не новичок в обращении с мечом, - сказал он. - Поэтому давай сразимся по-настоящему.
Клаудиус оказался неплохим мечником, но вовсе не блестящим.
Вскоре Фиш уже склонился над брошенной на пол накидкой из шерсти белого морского слина и вытер об нее измазанное кровью лезвие меча.
Клаудиус еще мгновение стоял посреди зала, выронив меч и зажимая руками рану на груди, и затем беззвучно упал на каменные плиты.
- Превосходно, - заметил Самос. - Клаудиус мертв. Причем погиб от руки простого раба. Фиш, мальчишка, рассмеялся.
- Ну, а этот, - кивнул Хо-Хак на Хенрака, - из ренсоводов. Поэтому он - мой. Хенрак стоял побелевший как мел.
- На ренсовом острове убили Зекиуса, - сказал, глядя ему в лицо, Хо-Хак. - Это был мой сын.
- Не прикасайся ко мне! - взвизгнул Хенрак.
Он бросился.было бежать, но бежать было некуда.
Хо-Хак неторопливо, с какой-то торжественностью снял с себя оружие и бросил его на пол. Его горло все еще охватывал ошейник, который он носил с тех пор, как был рабом на галерах. С ошейника свисал, позвякивая при каждом его движении, тот же столь знакомый мне обрывок цепи. Непомерно крупные уши Хо-Хака были плотно прижаты к голове.
- Осторожно! - закричала Лума. - У него нож!
Хо-Хак медленно приблизился к Хенраку, пригнувшемуся, словно для прыжка, и выставившему перед собой длинный нож.
Хенрак нанес удар, и Хо-Хак поймал его за запястье. Мощными руками, копившими силу все долгие годы сидения на веслах рабской галеры, Хо-Хак вывернул Хенраку руку, и нож со звоном упал на пол.
После этого Хо-Хак схватил Хенрака за шиворот и за поясной ремень, поднял его над головой и, кричащего, отчаянно вырывающегося, вынес из зала.
Мы вышли следом и с удивлением наблюдали, как он скрылся в башне и затем, какое-то время спустя, появился на крепостной сине, все так же неся Хенрака на вытянутых руках над головой. Он подошел к самому краю парапета, к той стороне стены, что была обращена к подходящим вплотную к ней болотам. Здесь он замер на какое-то бесконечно долгое мгновение, четко вырисовываясь на фоне голубого неба, и, размахнувшись, швырнул дико визжащего Хенрака со стены.
Тарларионов в этой части болот хватало.
- Стояла поздняя ночь.
Мы хорошенько подкрепились и выпили, воспользовавшись запасами, принесенными с "Верны" и "Телы".
Прислуживали нам за столами Вина и Телима, на которых все еще были надеты короткие туники кухонных рабынь. Фиш тоже сидел вместе с нами, и девушки подносили кушанья и ему. Прислуживали нам и Мидис, Тура и Ула, хотя ошейники с них были сняты.
Когда столы были накрыты и мы утолили первый голод, девушки также сели рядом с нами.
Мидис старательно отводила от меня глаза. Она была очень красива. Подойдя к Табу, она опустилась рядом с ним на колени.
- Никогда не думал, - заметил Таб, обнимая ее за плечи, - что могу испытывать хоть какой-то интерес к свободной женщине.
- В крестьянском хозяйстве, - загудел Турнок, словно оправдываясь за то, что отпустил Туру на свободу, - от свободной женщины толку больше. И работает она лучше.
В волосы сидящей рядом с ним Туры был вдет цветок талены.
- Ну а я, - заметил, жуя, Клинтус, - всего лишь бедный рыбак. Иметь рабыню мне не по карману.
Ула рассмеялась и положила голову ему на плечо.
- При ваших настроениях, - сказал Самос, обсасывая крылышко вулоса, - приходится только удивляться, как в Порт-Каре могло остаться хоть несколько рабынь.
Вина и Телима, обе в ошейниках, смеясь, опустили головы.
- Кстати, а где Сандра? - спросил я у Турнока.
- Она пряталась в башне, - ответил он. - Мы нашли ее в вашей комнате с сокровищами.
- Ее там как раз и не хватало, - ядовито заметила Телима.
- Не будем к ней несправедливы, - сказал я и, снова обращаясь к Турноку, поинтересовался: - И что же вы с ней сделали?
- Заперли дверь снаружи, - ответил Тур-нок. - Она, конечно, кричала, пыталась выломать дверь, но запоры там крепкие. Не зря же в этой комнате хранят сокровища.
- Правильно, - согласился я.
"Пусть посидит там пару дней среди золота и драгоценностей. Ей, наверное, это будет приятно", - подумалось мне. Правда, ей доставило бы гораздо больше удовольствия, если бы в комнате была еще вода и питье, но, думаю, недолгое голодание пойдет ей на пользу.
- Когда ее выпустишь оттуда, почему бы тебе не запереть ее в клетке для рабов? - поинтересовалась Телима.
Ну что с нее возьмешь: Телима настоящая горианка.
- Ты хочешь, чтобы я запер ее в клети для рабов? - спросил я.
- Да, - ответила она.
- Почему?
- Ты сам знаешь, - усмехнулась она.
- В своих объятиях я нахожу ее настоящей рабыней, - поделился я своими впечатлениями, - покорной и готовой во всем услужить.
- В твоих объятиях, - опуская глаза, сказала Телима, - я могу быть в гораздо большей степени подходящей рабыней, чем это может когда-либо удаться Сандре.
- Ну что ж, - согласился я. - Пожалуй, стоит провести между вами соревнование.
- Очень хорошо, - саркастически ответила Телима. - Будем соревноваться. Мне бояться нечего. Победа будет за мной.
Я рассмеялся, и Телима ответила мне удивленным взглядом. Я обнял ее за плечи и притянул к себе. Нет, она, конечно, горианка до мозга костей.
- Через два дня, - сказал я, - когда Сандра выйдет из комнаты с сокровищами, я собираюсь отпустить ее на волю и дать ей золота, чтобы она могла идти, куда захочет, и делать, что ей вздумается.
В глазах Телимы отражалось полное недоумение.
- А вот Телиму я не выпущу, - продолжал я.
Ее глаза были широко открыты. Она попыталась вырваться.
- Телиму я навсегда оставлю своей рабыней.
Она рассмеялась и потянулась ко мне губами. Поцелуй получился весьма продолжительным.
- Моя бывшая хозяйка умеет целоваться, - признался я.
- Твоя рабыня так рада, что хозяин не считает ее неприятной, - ответила она.
- А не пора ли отправить кого-нибудь из рабов на кухню? - предложил Фиш.
- Верно, - заметил я и, обращаясь к нему самому и Вине, распорядился: - А ну-ка, вы оба, рабы, отправляйтесь на кухню, и чтобы до рассвета я вас не видел.
Фиш поднял Вину на руки и вышел из-за стола.
В дверном проеме он остановился и под звонкий смех обнимавшей его девушки долго примерялся, как ему лучше пройти в дверь со своей ношей, с той, что некогда была Вивиной, высокородной дамой, которой предназначалось стать убарой Коса и которая сейчас весело болтала ногами, лежа в объятиях Фиша, такого же раба с полоской металла на шее, как и она сама. И все же я искренне сомневаюсь, что Вивина нашла бы более привлекательным для себя ложе убара Коса, нежели девчонка-рабыня Вина - подстилку и покрывало кухонного раба Фиша, выделенные им в доме Боска, капитана из Порт-К ара.
- Я вижу, ты все еще носишь золотой браслет, - обратился Хо-Хак к Телиме.
- Да, - ответила она.
- Именно по нему я и должен был тебя узнать, когда много лет назад ты появилась на болотах, - покачал он головой.
Его слова озадачили Телиму.
Самос поставил на стол опустевший кубок.
- Как обстоит положение дел в городе? - спросил он у Таба.
Выражение лица у того стало серьезным.
- Убары Силиус Максимус и Этеокль вместе со своими людьми уже оставили город. Имение Генриса Севариуса также брошено беглецами.
Здание городского Совета хотя и пострадало, но не разрушено. Город, как мне кажется, удалось спасти. Через четыре-пять дней флотилия уже будет здесь.
- Значит, - подытожил Самос, - Домашний Камень Порт-Кара в безопасности. Он поднял кубок. Мы выпили.
- Уже поздно, - заметил Таб, - и если мой капитан не возражает, я бы хотел удалиться.
- Пожалуйста, - разрешил я. Он коротко кивнул и вместе с Мидис вышел из зала.
- Не думаю, чтобы для ренсоводов было разумным надолго задерживаться в Порт-Каре, - вступил в разговор Хо-Хак. - Думаю, нам лучше уйти из города под покровом ночи.
- Еще раз спасибо вам и вашим людям, - поблагодарил я его.
- Ренсоводческие общины, образовавшие, кстати, конфедерацию, - всегда в твоем распоряжении, - ответил Хо-Хак.
- Спасибо, Хо-Хак.
- Мы перед тобой в неоплатном долгу, - продолжал Хо-Хак, - и за то, что ты спас наших людей от налетчиков из Порт-Кара, и за то, что подружил нас с длинным луком.
- Этот долг уже оплачен, - заверил я его.
- Значит, у нас больше нет долгов друг перед другом?
- Нет, Хо-Хак.
- Тогда будем друзьями, - сказал он, протягивая руку.
Мы обменялись рукопожатиями.
- Знай, что на болотах у тебя есть друзья.
- Спасибо.
Хо-Хак попрощался с остальными и поднялся из-за стола. Его мощная широкоплечая фигура бывшего гребца на галерах заняла добрую половину дверного проема. Даже здесь, в зале, был слышен его громкий голос, когда он собирал во дворе своих людей.
- С вашего позволения, капитан, - откланялись Клинтус и Турнок. - Уже поздно.
- Спокойной ночи, друзья, - пожелал я.
- Спокойной ночи, - ответили они. Теперь за столом остались только я, Телима и Самос. Огромный зал опустел.
- Скоро утро, - заметил Самос.
- Да, до рассвета час, не больше, - согласился я.
- Давайте набросим плащи и поднимемся на башню, - предложил Самос.
Мы отыскали плащи, вышли из дома, пересекли внутренний двор и по узким ступеням поднялись на башню.
Отсюда нам видны были матросы с "Верны" и "Телы", выставленные Табом на посты. Большие морские ворота, перекрывающие канал, ведущий в город, сейчас были закрыты. Ренсоводы спускались по веревкам с крепостной стены, выходящей к дельте реки, и рассаживались по своим легким, сплетенным из тростника лодкам.
Последним со стены спускался Хо-Хак. Мы подняли руки. Он тоже махнул рукой на прощание и исчез за краем стены.
Болота отливали тусклым светом в неярком предутреннем сиянии трех горианских лун.
Телима посмотрела на Самоса.
- Значит, мне было позволено убежать из вашего дома, - сказала она.
- Да, - подтвердил Самос. - И тебе было позволено взять этот золотой браслет, чтобы Хо-Хак и его люди смогли узнать тебя по нему на болотах.
- Я встретила их очень скоро.
- Они ждали тебя.
- Я не понимаю, - призналась Телима.
- У меня были насчет тебя кое-какие соображения, - задумчиво произнес Самос. - Поэтому я и купил тебя, еще когда ты была ребенком.