В голове бродили разные и противоречивые мысли, толкаясь, суетясь, перепихиваясь локтями и требуя к себе самого пристального внимания. Во-первых, стоило ли мне всё-таки бежать? Дядя мой будет в ярости, и первый, кому достанется, несмотря на всю болезнь, это мой преданный денщик. Он за меня в ответе, значит, он вечно крайний. Но у него и служба такая, не первый раз и не последний…
Во-вторых, если с другой стороны глянуть, может, Катенька меня и не выгонит, но к себе жить хоть на день-два она меня тоже ни разу не приглашала. А коли опять сюрпризом заявлюсь, так и не факт, что жутко рада будет, она у нас девица капризная. Воблу заберёт, а меня выставит взашей, это у неё запросто. И кстати, раз она девица незамужняя, так ей меня на ночь оставлять одно приличие не позволит, да и я сам не хотел бы и тень дурную на неё бросить…
Но, как ни крути, если останусь тут - родной дядя меня хоть бы и в кандалах с кляпом во рту под венец выставить не постесняется! Знаю я его, хрыча старого… Озаботился моим счастьем исключительно в своём понимании, и попробуй сказать при батюшке в церкви "не хочу жениться…", там же и убьёт об пол насмерть!
Дотопав до серых вязов старого кладбища, я ещё издалека узрел приветственно подпрыгивающих кровососов. И как только они сумели добраться сюда раньше меня? Наверное, им наши казачки нагайками скорости добавили, не иначе…
- Чудом вырвались, хорунжий, - радостно оповестил Шлёма, сияя широкой улыбкой, на два зуба меньше, чем было. - Ох и драчливый народ у вас на Дону, не глядя в рыло бьют и паспорт не спрашивают!
- Сами не порвали никого?
- Нешто мы псы цепные али чумчары беззаконные? - с мягким укором помотал головой Моня. - Вон сами все в синяках, а станичников твоих и в пузо не пихнули ни разу… Соображаем же!
Это правильно, покалечь они хоть одного, за ними бы наутро весь полк при пиках и знамёнах мстить заявился. У нас баловать не позволяют, кровь казачья не водица! А так упыри отделались потерей пары-тройки зубов, десятком синяков и шишек, порванными рубахами, да одному из дядюшкиных соглядатаев пополам нагайку перекусили. В отместку, чтоб уж не совсем с нулевым счётом партию проигрывать.
- Ща, погодь, слегонца в луже поваляемся, хоть чуток грязью морды освежим и махнём в Оборотный. Да, с тебя пара стопок у Вдовца!
Я согласно кивнул. Чего спорить, они свою водку честно отработали. Вниз по винтовой лестнице уже спускались с шутками и смехом. Драка с настоящими казаками, окончившаяся тактически успешным бегством по селу, перепрыгивание через кур и преследование со стороны деревенских псов до такой крайности возбудили начавших толстеть упырей, что они даже решили открыть для престарелой нечисти Оборотного города отдельные курсы общего омолаживания организма!
Чего уж проще, выходи к селу, строй рожи, ори дурным голосом, дожидайся первого лая и успевай унести ноги! Самое главное, что претензий от тех, кто не успел убежать, точно не будет. Собаки на селе такие, что если догонят, так уж… всё, ни клиента, ни претензий! Да и хоронить нечего, тоже со всех сторон экономия.
Шлёма с умным видом только кивал, дескать, зуб даю из немногих оставшихся, что спрос будет! Я также поддержал - дело хорошее, но с поправкой, ну их, собак, проще с казаками на ту же тему договориться. Если нашим хлопцам за приличную порку нечисти будут ещё и хоть по копеечке на руки приплачивать, так там весь полк втянется. Как на боевое дежурство очередь заведут, кому ж не в радость заезжему чёрту поперёк рыла накостылять!
У англичан это "бизнес" называется, так кто ж против подзаработать?! Вот только бы дядя не вмешивался, да царь-батюшка нам всю малину не обломал высочайшим указом отправления на очередную войну. Наша власть воевать любит и вечно кому-то чем-то обязана в политическом смысле: то Австрии, то Пруссии, то Франции, то той же Британии, то ещё кому, а расплачиваются за всю их мудрую политику нашей да солдатской кровью. Сиди мы дома да охраняй собственные границы, уж куда как в сотни раз больше толку было бы, так нет…
Польша бунтует, а давай казаков туда отправим, нехай усмирят! Турки в Крым и на Бессарабию пошли, чего тут думать, гони туда донцов, пусть янычар нагайками разгоняют! Хан хивинский на Волге людей русских в рабство берёт - ату его астраханскими казаками! На Кавказской линии чечены наглеть стали, а чего там терцы их не ловят, попривыкли к мирной жизни?! А вот усилить терцев кубанскими вспомогательными полками, и хана гробовая всем аулам!
После чего - хвала России-матушке от всех спасённых народов, а нам, казакам, год за годом, поколение за поколением - мир-война-мир-война-мир-война… Да не забывай гордиться, что ты казак, тебе первому честь дадена за веру, царя и Отечество голову сложить! Благо об этом всегда есть кому позаботиться…
- Стоять, руки вверх! - громко донеслось из-за арки, и длинный ствол древней стрелецкой пищали времён Иоанна Грозного высунулся в нашу сторону. Ох ты господи, я и думать забыл, что у нас по пути непременный контрольно-пропускной пункт, а там бес-охранник типовой внешности с уставным мышлением, и покуда не пальнёт - нипочём не пропустит. - Стой, кому говорю! Кто идёт? Куда? С какой целью?
- Опять новенький, - виновато обернулись Моня и Шлёма. - Ща, погодь тут, хорунжий, мы договоримся.
- Я иду, Илья Иловайский, к Хозяйке, по делу, - отодвинув их за спину, нарочито громко проорал я. - Ещё вопросы, служивый?
- Точно Иловайский?! - зачем-то переспросил бес.
Я честно кивнул. Упыри тоже замахали руками в знак согласия.
Бесюган, чеканя строевой шаг и вытягивая тонкие ножки с копытцами, торжественно вышел нам навстречу, снял пищаль с плеча и благоговейно положил её у моих ног:
- На! Ломай чё надо, бей меня меж рогов и иди своей дорогой.
- Э-э… ты серьёзно? - не поверил я.
- Серьёзнее некуда, - уверенно подтвердил он. - Старшие товарищи по смене так и предупреждали: ежели Иловайского встретишь, лучше сам сдайся, меньше плюшек огребёшь. Так чё, штаны перед поркой снимать или так, покуда подзатыльником ограничишься?
- Минуточку, - смутился я, потому как ничего подобного мне тут ещё ни разу не изображали. - Я-то, понятное дело, Иловайский, но разве не твоя прямая воинская обязанность в меня стрелять? Нельзя класть на службу такой прибор с пробором. А ну бери свою артиллерию!
- Я чё, на голову скорбный? - упёрся бес, демонстративно ложась на землю и складывая лапки на груди. - Хошь прибить, так бей, чего ради мне тут героическую гибель изображать? Я с посмертных орденов за отвагу не торчу.
- Бери ружьё!
- Сам бери, только стреляй сразу в сердце, чтоб мне не мучиться. А вы, упыри, маме моей скажите, что мальчик её единственный сгинул смертью храбрых в бою со злодеем Иловайским. Она поплачет, посморкается, но поймёт, куды ж ей деться…
- Вставай, гадёныш! - взорвался я, красный как уже не знаю кто (с макакой сравнивать не хочется). - Или ты в меня сейчас выстрелишь, или я тебя… я с тобой… я тебе…
- Слышь, хорунжий, - просительно подкатился Моня, - ты уж шибко не зверствуй, ну там грохни паренька по-быстрому, и пошли. Своих дел полно…
- А маме его мы доложимся, - поддержал Шлёма. - Вона хоть кисточку с хвоста отгрызём да принесём как свидетельство, в носовом платочке. Вместе с ней и поплачем…
У меня от обиды уже просто слов не было, никакого зла на их доброту не хватает! Я молча поднял охранника, поставил в вертикальное положение, поднял его пищаль, взвёл курок, вручил ему силой и отошёл на десять шагов:
- А теперь стреляй.
- Не буду… - тут же надулся он.
- Стреляй, нехристь немытая!
- Зато живая, - показав язык, отмазался бес. - И вообще, уберите от меня этого психического! Я его боюсь, укусит ещё…
Вот не поверите, быть может, в первый раз моего пребывания в Оборотном городе мне захотелось заплакать от обиды. Так в детстве бывает, когда большие мальчишки дразнят тебя, день за днём обзывая каким-нибудь совершенно нелепым, глупым словом, а тебе деваться некуда. И маме не пожалуешься - отмахнётся, и сам с ними не подерёшься - они большие, и терпеть это день за днём уже нет никакой возможности, так единственным правильным решением остаётся только утопиться…
- Становись ближе, хорунжий, мы его держим! - Моня и Шлёма старательно удерживали вырывающегося охранника, не давая ему бросить ружьё и бежать.
Я качнулся, делая шаг вперёд, и… видимо, это и спасло мою шкуру, потому что пуля чирикнула прямо над ухом, едва не зацепив набекрененную папаху. Боже, а что за глупость я сейчас сотворил? Кажется, самолично разрешил себя убить одному бесу и двум упырям, а зачем? Да так, развели меня, как еврейскую водку кипячёной водой в субботу на Шаббат, да и всё тут…
- Промаза-ал, - с сожалением протянул рогатый недомерок, разочарованно выпуская пищаль из рук. - Зашибись, парни, с такого расстояния детского промазать… Я с себя фигею! Слышь, Иловайский, а давай ещё раз?
Я молча махнул рукой своим кровососам, проходя сквозь арку. Воодушевлённый бес припустил за мной вприпрыжку, продолжая наивно уговаривать на ходу:
- Ты чё, уходишь? Обиделся, что ли? Да я не со зла промазал, меня упыри под руку толкнули… Ну давай ещё разок, а? Вот ей-ей, не промахнусь!
Арка вершила чудеса, рядом со мной уже притоптывал сапожками стройный маленький есаул в парадной форме Атаманской сотни конвоя его императорского величества. Бесы любят яркие личины.
- А хочешь, так сперва ты в меня шмальни? Я тоже как на расстреле постою, мне чё, жалко, что ли… Иловайский, ты, главное дело, так не уходи. Ты права такого не имеешь. Мы ить всей охраной тактику и стратегию на тебя разрабатывали, а ты… Чё ты как этот?!
Ну вот, теперь всё встало на свои места. Я обернулся, не сбавляя шага, пожал охраннику руку, похлопал по плечу и двинул дальше. Моня и Шлёма поступили так же, и, пока убитый нашей вежливостью бес обтекал с жалобным видом, мы уже вышли к крепостной стене с воротами.
- Я этого так не оставлю! - напоследок донеслось за нашими спинами. - Мы с парнями на пиво поспорили! Хана тебе, Иловайский! Лучше сей же час вернись и сам сдайся-а-а…
Ага, как же, своих проблем полно, так чтоб я ещё на каждого ушибленного по темечку внимание обращал? К врачу иди, умник, может, не поздно ещё. Хотя можешь и не ходить, от глупости гарантированного лекарства по сей день не придумали.
А в Оборотном городе всё уже было и проще и понятнее. По улицам мы шли решительно и в основном молча, изредка перебрасываясь короткими фразами по существу. Шумный Шлёма всё никак не мог успокоиться:
- От щурёнок же, ить на пиво поспорил, чё хорунжего грохнет! Да ежели б мы так поспорили, разорились бы уже направо-налево пиво ставить…
- Там опять этот приезжий вампир-вегетарианец с детьми, - прервал его я. - Давайте обойдём, он думает, что при виде меня надо непременно драться. Типа "рашен упырен традишен"…
- А толку-то, вон глянь, как детишки отца впятером гасить начали. Любо-дорого посмотреть, как младшенькая его ногами под рёбра бьёт! Поди, ради тебя так старается…
Мы бы на них и не стали задерживаться, но там ещё вот такое было, прямиком по ходу сюжета!
- Иловайский, не оборачивайся, вон ещё сзади из окошка в тебя тётка косая из арбалета целит. Но она мазила известная, хотя один раз любому свезти может, - на всякий случай предупредил Шлёма.
- Кто - она?! - скрючился от хохота Моня. - Ой, да не смеши… ой-ёй!!! От сук… стерв… коза ребристая, попала-таки в филей!
- Но не в меня же, видать, тётка и вправду мазила, - признал я, помогая упырю выдернуть глубоко засевшую стрелу. - Держись, патриот, больно не будет…
- А-а-а-а-а-а!!!
- Я ж говорил, не больно… Солью присыпать, для обеззараживания?
- А-а-а-а-а-а-а!!!!
Но когда мы вышли к главной площади, так там вообще началось. Место людное, народу хватает, а к физически увечным традициям местные привыкают быстро.
- Чё встали, а? Разошлись, уступили дорогу, не видите, чё ли, хорунжего ведём!
- Да видят они прекрасно. Я же говорил, что при мне драться положено. Вот народ вашего примера и дожидается.
- Это чё ж теперь, нам тоже друг дружку лупить? - не поверил своим ушам бедный Шлёма. - Слышь, Илья, но это же бред, мы тя не первый день знаем. Нехай они все стройными рядами идут перхоть взвешивать, а чтоб мы из-за тебя дрались, так… Моня, ты чё?! Эй! Ай! Ах, вот ты как?! Ну всё, Монька… Получи, получи, получи!
Естественно, толпа завелась с полуоборота, стенка на стенку. Мы же, под шумок обойдя примерно двухквартальное побоище, с шутками-прибаутками и непритязательным уличным юморком положив на мостовых до четверти боеспособного городского населения, дошли и до Хозяйкиного дворца. Там нас ждали…
В том смысле, что на этот раз медные львиные головы приветствовали нашу компанию торжественным рёвом фанфар, а не обливанием огнём на пятьдесят шагов по всей площади. Что уже в общем-то очень даже приятно, согласитесь?
- А-а, Иловайский, заходи! - громогласно оповестил Катенькин голосок. - Упырям стоять тут и ждать, когда помилую.
- Да за что?! - в голос ахнули Моня и Шлёма.
- Да было б за что - уже убила бы! - Львиные головы доходчиво пыхнули чёрными струйками дыма. - Настроение такое, ясно?
- Ясней не бывает. - Два добрых молодца понятливо распластались на мостовой, носом вниз, пятками врозь, копчиком к небушку.
- Я ненадолго, - хоть как-то утешил я.
- Иди уж, минуты разлуки считать будем, - пообещали парни.
…Хозяйка встретила меня, сидя на вертящемся стуле у волшебной книги. Сегодня она была одета в облегающие синие штаны и вязаную кофту на двух пуговицах, а под ней белая рубаха в облипку с рисунком странной зубастой белки, вцепившейся в жёлудь.
- Ну, чего нового? С чем пришёл? Какая проблема, где затык, в чём подвох?
Я без вопросов достал из-за пазухи тряпицу, развернул, вынул сушёную рыбу и положил перед ней на стол. Катенька и бровью не повела.
- Ты что, мне простонародный тест на беременность принёс?
- …?!!
- Обломись, Илюха, не сегодня завтра начнётся, - сурово вздохнула она.
- Что начнётся? - Я привычно взялся за рукоять пистолета. - Ты только скажи, когда стрелять, зорька моя ясноокая, а уж мы расстараемся. Головы не пожалею, а…
- Пустую голову жалеть не надо, это точно, - покивала Катя. - И ещё зорькой меня обозвал, как корову какую-то… Ты что, совсем не въезжаешь в женскую анатомию?
Я чуть было не спросил, на чём и как туда въезжают, но подумал и заткнулся. Тактика оказалась правильной. По крайней мере, она отвлеклась, бормоча о своём…
- Как сейчас помню, началось это дело у меня в двенадцать лет, значит, уже лет десять наступает, представляешь?! Это получается… получается, сто двадцатый раз мучаюсь!
- Ужас, - кое-как выдохнул я.
- А если умножить на пять-шесть дней, то… ваще-э мрак!!!
Я засунул пистолет за пояс, седьмым чувством поняв, что предложение "пристрелить из жалости" вслух озвучивать не стоит. Хозяйка же полностью переключилась на свой ноутбук, пощёлкала, поискала и поманила меня пальчиком.
- Теперь по делу. Смотри. Вот ещё шестнадцать фоток, с разных мест, где видели это твоё привидение. Где два раза, где три, где и целых восемь зафиксированных мельканий у моих ворот. Что скажешь? Типа если есть что сказать…
- А чего говорить? - Я вновь достал пистолет и положил перед ней. - Заряжено серебром, стрелять ты умеешь. Правда, убить его этим нельзя, зато отпугнёшь, и надолго. А там что-нибудь придумаем…
- Не, забирай свой огнестрел, ещё посадят за него. У меня получше идея есть. - Демонически хихикнув, моя любимая достала из-под стола чёрную блестящую трубу на ручке, с длинным шнуром и диковинным дулом. - Во, зацени - фен!
- Помогает против привидений? - не поверил я.
- Честно говоря, шишел-мышел его знает, но… Хочешь проверить? - чуть изменившимся голосом хрипло продолжила она, глядя мне за спину.
Я слишком поздно услышал приглушённое рычание и…
- Только не стреляй! Там шкафчик с дисками и кофейный набор от мамы. Расслабься. Теперь приготовься. Как скажу, прикрой меня грудью, а я дам жару из-под руки. Готов?
Я всей спиной ощущал наличие злобной неземной твари, нагло подкрадывающейся сзади, и знал, что сделать сейчас ничего не могу. Зверю достаточно один раз меня оцарапать, может, даже просто коснуться, и я свалюсь не хуже бедняги Прохора.
- А теперь девочки играют в парикмахерскую!
Повинуясь только её взгляду, я резко развернулся, всем телом закрыв Катеньку, и на миг глаза в глаза, нос к носу оказался с тем самым серым привидением, злобно оскалившим призрачные клыки.
В тот страшный миг я узнал его! И он понял это, но в ту же секунду из-под моей руки вырвался ревущий поток горячего воздуха. Тварь взвыла, словно от ожога, и, метнувшись, исчезла в стене.
- Надо было брать пылесос, а не фен, - несколько самокритично пробурчала моя красавица. - Но ты видел? Видел, как я его? Круто, да? Как в вестерне с Клинтом Иствудом, от бедра, не целясь - трах-тибидох-дох! Скажи, я его уделала, да?!
Я выдохнул. Помотал головой, пытаясь вытрясти из памяти дикий безумный взгляд старого врага… Что же мы сделали не так?
- Я узнал его. Это аптекарь. Тот самый, который перекидывался в гиену. Мы с Прохором его застрелили, но он вернулся.
- Анатоль Францевич? Не может быть! Побожись.
- Мамой клянусь.
- Так любой хачик, спустившийся с гор за солью, скажет и соврёт. А на Библии поклянёшься?
- Да.
- А на Коране?
- Нет.
- А почему? - продолжила было дотошная Хозяйка, но, видимо, ей это быстро наскучило. - Ладно, верю. Мне, честно говоря, это недружелюбное привидение тоже показалось больше похожим на горбатую гиену. Слушай, а что ж тогда за байда, вы ведь его точно грохнули?
- Прохор ему полбашки серебром снёс с пятнадцати шагов. Мертвее некуда! - уверенно припомнил я. - Доставили в село, там ещё все осмотрели, палками потыкали. Решили шкуру не снимать, драная она, так и зарыли на болоте.
- Оборотня? Вот просто так зарыли?! О руссо-казаченто-даунито…
- Не ругайся, - сдержанно попросил я. - Почему просто так? Наши его шашками на куски порубали, так фаршем в яму лопатами и скинули.
- А соусом бешамель сверху не полили? Ну вы просто французские кулинары, блин… - удручённо всплеснула руками Катенька. - Сжечь его надо было, ясно?!
- Теперь да, - кивнул я. - Сейчас сбегаю, подниму хлопцев, выкопаем да сожжём. А можно я эту штуку на время с собой возьму? Для самообороны…
- Фен, что ли? - Хозяйка задумчиво поморщила носик. - Да в принципе ради бога, не жалко. Но куда ты вилку втыкать будешь?
- В… а в… не знаю. У нас таких дырочек в стенах нет. Разве что поросёнка замуровать…
- Кулибин с Павловым по тебе в обнимку плачут, - окончательно утвердилась моя звезда, пряча чудесный фен за спину. - Так выкручивайся. К отцу Григорию загляни, он тебя нормальному аутодафе научит. А то спалите в азарте полсела, а я опять виноватой буду. Ну не я, ты будешь… Рыбу оставь!
- И в мыслях не было, - соврал я, вовремя отдёргивая руку.
Катенька напутственно поцеловала меня в щёку и вытолкнула разбираться с недобитыми врагами. Всё честь по чести, без обид, сам виноват, пойду доделаю…
- Подъём, братцы! - Я пристукнул каблуком сапога над Мониным ухом. - Или задремать успели?