Тома села за читательский стол у окна. С одной из страниц на нее смотрела юная веснушчатая девушка в дурацком синем платье с воланами. Волосы с легкой рыжинкой, лоб закрывает пушистая челка, на веках - яркие голубые тени. В другой раз Тома бы посмеялась над наивной безвкусицей, но от того, что она только сейчас впервые увидела мамин портрет, такой настоящий, цветной и четкий, из груди вырвался звук, похожий на кашель. Она закрыла лицо ладонями и зарыдала.
- Девочка моя, хочешь, я принесу тебе кофе? - сочувственно спросила библиотекарша по-русски и тут же на английском обратилась к кому-то еще: - Подождите, мисс, я должна сначала помочь ей.
- Мара? - услышала Тома. - Это я, Брин.
- Не… сейчас, - с трудом ответила Тамара сквозь судорожные всхлипывания. - Не… до… тебя…
- Все в порядке, миссис Крианян. Я с ней посижу.
Брин уселась на соседний стул и неловко похлопала Тому по плечу.
- Не расстраивайся ты так. Все будет хорошо.
- Не… будет… Моя мама… Она никогда…
- Я знаю. Прости. Слушай, я нашла твой портрет. Я не ожидала. Очень красивый. И тотем похож.
- Пр… правда?
- Да. Извинения принимаются… Просто это полотенце и кружка… Мне все мама покупала, а я очень скучаю. Как будто ты хотела ее отобрать.
- Про… сти, - Тома шмыгнула уже тише.
- Хорошо. Только прекращай реветь, ты же испортишь фотографию.
Тома вытерла нос рукавом толстовки.
- Ладно. Спасибо. Я вообще не плакса.
- Я никому не скажу.
- Честно? Ты ведь имеешь право… За собаку с крысой, за Фри… За все, короче.
- Я думала еще позлиться на тебя, пока не пришла сюда. Потом позлюсь.
- А ты чего делаешь в библиотеке?
- Увидела твой портрет, - и сразу захотелось посмотреть на маму в этом возрасте. Аты?
- И я хотела на маму посмотреть.
- Я собиралась поискать снимки со встреч выпускников, - сообщила Брин. - Кстати, твоя мама тоже может в них найтись. В каком году она окончила пансион?
- В девяносто четвертом.
- Значит, ищем с девяносто пятого… - Брин направилась к стеллажам.
Тома отвернулась к окну: из щели тянуло свежим морским воздухом, и опухшее от слез лицо приятно остывало. За стеклом сидела рябая пташка и забавно вертела головой, поглядывая на девочку глазками-бусинками. Тамара вздохнула: безмятежно было здесь, красиво. Жаль, ничего не выходит с тотемом. Остается только надеяться, что если она окажется обычным человеком, Эдлунд позволить ей остаться хотя бы в качестве уборщицы.
- Слушай, я все хотела тебя спросить… - обратилась к ней Брин. - Сегодня Шейла и Сара говорили, что твой тотем - черная мамба. Ты ведь действительно ничего о себе не рассказывала… Это правда?
- Понятия не имею.
- В смысле?
- Ну, тотем моей мамы - лиса, а кто я - неизвестно. Эдлунд пытался сегодня настроить меня на трансформацию, ничего не вышло. Я могу быть лисой, змеей, крокодилом… Или просто девочкой.
- А Сара?…
- А Сару я пыталась напугать. Ей полезно.
- Понятно, - Брин опустила белые ресницы.
- И ты даже не спросишь, что я здесь делаю? И по какому праву меня сюда привезли?
- Не-а.
Они рассматривали снимки, выискивая на каждом лицо Томиной мамы. Видели украшенный шарами главный холл, праздничные танцы, огромный торт в виде солнца.
- Это же синьора Коломбо! - воскликнула Брин, указывая на стройную итальянку в белом халате.
- Не может быть!
- Да точно, она. Сколько ей здесь? Неужели она так давно работает в Линдхольме?
- По-моему, тут многие проводят всю жизнь.
- Нет, что ты! Мама рассказывала, что когда она училась, были другие преподаватели. Из наших она знает разве что Эдлунда и Лобо, который ведет спорт и испанский. И кого-то из зимних. Многие создали семьи и уехали.
- Погоди, а сколько времени уже? Мы на ужин не опоздаем? - обеспокоилась Тома: от изображения торта, пусть и из далекого прошлого, у нее засосало под ложечкой.
- Полвосьмого, - Брин сверилась с телефоном. - Через полчаса закроют.
Они решили пока оставить фотографии в библиотеке, чтобы случайно не испортить их за ужином, спешно попрощались с миссис Крианян и поторопились во владения синьоры Коломбо.
Столовая шумела: студенты смеялись и болтали, звякала посуда. Тамара и Брин набрали на подносы тушеного лосося с маленькими картофелинами и зеленой фасолью и прошли за свой стол. Джо не было. Наверное, поел одним из первых и не стал ее дожидаться.
- А мы уже заволновались: неужели ты пропустишь ужин? - подколола Тому Зури.
- Ну уж нет, - улыбнулась в ответ Тамара. - На мою порцию можешь даже не рассчитывать.
- Я за соком, - Брин встала. - Тебе принести?
- Конечно! Спасибо.
- О, да ты сдружилась с этой Фриксдоттер? - спросила Ханна.
Послышались разрозненные смешки.
- Еще раз так ее назовешь, - яростно прошипела Тома. - И получишь!
- Да ладно, ладно! - Ханна Оттер отшатнулась. - Это же ты сама и придумала…
- Считай, раздумала обратно.
- Как скажешь, - и Ханна принялась усердно ковыряться в своей тарелке.
Брин отошла к столу с напитками. Тома не успела посмотреть на ее реакцию, но надеялась, что этот случай не испортит хрупкого перемирия. За столом летних первокурсников стало тихо: Нанду где-то носило, и некому было развеять шуткой неловкую паузу.
Зато на горизонте показалась Сара Уортингтон со своей свитой. Тамара напряглась, готовясь к атаке, но та вовсю источала дружелюбие.
- Привет, Мара, - как ни в чем не бывало, пропела английская Барби.
- Привет.
- Слушай, утром вышло некрасиво. Мне жаль. Не хочу ссориться и все такое. На, решила тебя порадовать, - Сара протянула непривычно яркую бутылку газировки. - Ты, наверное, никогда не пробовала.
- А что это?
Шейла и Рашми фыркнули.
- Девочки, перестаньте! Откуда ей знать? - одернула их мисс Уортингтон. - Это дизайнерская кола. Попробуй, очень вкусно.
- Ладно, спасибо, - Тома пожала плечами.
Не то, чтобы ей вдруг понравилась эта снобистская девица, просто врагов у нее и в интернате было предостаточно. Успеет еще нажить.
Уортингтон с подружками растворились в толпе, а Брин вернулась и плюхнулась на свое место.
- Держи, - она поставила перед Томой стакан апельсинового сока.
- Спасибо. Только вот Сара принесла мне колы… Будешь?
- Серьезно? - поморщилась исландка. - Ты собираешься это пить?
- Ну да, а почему нет? Тебе налить?
- Нет, спасибо, - надулась Брин.
На всякий случай, перед едой Тамара проглотила сразу три таблетки профессора Эдлунда - уж больно сильно ей хотелось доказать всем, что она перевертыш.
Кола оказалась самой обычной, Тома отставила ее в сторонку, и к Брин постепенно вернулось хорошее настроение. В домик они возвращались вместе. Было светло: белые ночи, наконец, проявили себя во всем великолепии. Сытый желудок грел изнутри, шуршали легкие волны.
На веранде сидел Нанду с гитарой, вокруг него кучковались ребята, включая, как ни странно, Сару Уортингтон. Увидев Брин и Тому, все заржали.
- Что смешного? - насторожилась Тамара.
- Вот и наша черная мамба! - Сара уперла руки в боки. - Скажи, юная леди, тебя никто не учил, что врать нехорошо?
- Ты о чем?
- Мы все знаем. Что никакая ты не змея, и вообще, скорее всего, не перевертыш!
- Что? - Тома опешила. - Но откуда?..
- Птичка на хвосте принесла.
Она оглядела ребят: не смеялся только Джо.
- Какое это имеет значение? - вступилась Брин. - Ну, соврала, подумаешь, как будто вы все говорите только правду!
- Брин, не надо… - попыталась ее остановить Тома, но опоздала.
- А, с ней еще и Фриксдоттир! Отличная из вас получилась парочка! Фрик и псевдомамба! Не хочешь посмотреть, что ты пила сегодня за ужином? - Сара развернула к ней свой телефон.
На видео они с Шейлой плевали в разноцветную бутылку колы.
- Ну как, вкусно было? Дизайнерская работа!
- Мне все равно, мамба я или сибирский ядовитый хомяк! - Тома отодвинула от себя Брин. - Тебе не жить!
Тамару трясло от ярости. Голову сжали огненные тиски, внутренности скрутило, как стираное белье. От гнева она едва держалась на ногах. Ее передернуло, и она двинулась на Сару, сжав кулаки.
Но не успела она дотронуться до этой несчастной аристократки, как та побледнела и испуганно вскрикнула. Тома сделала еще один шаг: ноги слабели, перед глазами все качалось, череп раскалывался от боли. Веранда, Сара, ребята куда-то поплыли, и спина врезалась в твердую поверхность.
- Позовите мадам Венсан! - крикнул кто-то.
Из тумана появилось лицо Брин.
- Что… происходит? - с трудом выговорила Тома.
- Ты превратилась в Сару Уортингтон, - ответила Брин, и все погрузилось в темноту.
Глава 7
Мара находилась в блаженной невесомости, как большое мягкое облако. Вне пространства и времени. Сквозь пелену умиротворения пробивались отдаленные обрывки фраз.
- Мила, есть доказательства насчет времени ее рождения? - спрашивал мужской голос.
- Ничего, кроме свидетельства, - отвечал женский.
- Справки из больницы? Документы о беременности?
- Откуда? Если что-то и было, то тот пожар…
Пожар, огонь… Не хочу ничего слышать. Тишина… Потом снова голоса:
- А то письмо?
- Какое?
- Письмо Лены, которое пришло незадолго до ее смерти? Что в нем?
- Не помню. Понятия не имею, где оно может быть. Я только знаю, что должен был взять ее в Линдхольм.
- Черт, Лена умела подкинуть проблем…
- Перестань! Сейчас надо выяснить, откуда у Тамары зимний дар. Я позвоню Мартину.
- Зачем? У него крыша протекает, чем он может помочь?
- Советом, хотя бы.
- Ты ведь не собираешься притащить его сюда? Здесь дети! А если Селия тоже приедет?
- Я сам с ней разберусь, Мила!
- Ларе, это все можно решить в твоем кабинете, - встрял кто-то третий. - Если вы разбудите мне ребенка, восстановительные процессы замедлятся!
- Прости, Полин.
Шаги, щелчок закрываемой двери. И тихая иностранная речь, похожая на полоскание горла. А потом снова тишина и невесомость.
Из забытья Мару вывел яркий солнечный свет. Он бил в глаза через закрытые веки, навязчиво пробирался под ресницы. Она поморгала и огляделась вокруг: абсолютно белая комната, занавеска, отделяющая ее кровать от остального пространства, на тумбочке - миска с фруктами и фотография мамы в резной деревянной рамочке.
Пошевелила рукой - и чем-то зацепилась за одеяло. Проверила - в запястье стоял катетер. Приподнялась, пытаясь сесть, но голова сразу закружилась, стены заколыхались. И Мара откинулась обратно на подушку. В животе заурчало от голода, и она взяла из миски большую желтую грушу.
Сладкая хрустящая мякоть помогла проснуться окончательно. Мара поправила подушку, устроилась поудобнее и взяла мамино фото. Рамка была вырезана грубо, вручную. Сзади на картонке была подпись: "Маре от Брин и Джо. Поправляйся!" Она улыбнулась. Кажется, эти двое спелись, пока она была в отключке. Кстати, а сколько времени прошло? И как она могла превратиться в Сару Уортингтон? Вроде, летние так не могут… Может, все-таки глюк? Не стоило глотать сразу три таблетки Эдлунда. Ладно, рано или поздно кто-нибудь из взрослых придет и все объяснит.
Она взглянула в окно: за стеклом прыгала и щебетала птичка. Похожая на ту, что была в библиотеке. Побольше воробья, но такая же невзрачная.
- Привет, - сказала Мара, чтобы хоть как-то нарушить тягостную тишину. - Посмотрим, чем можно тебя угостить…
Она покопалась в своих гостинцах и нашла под фруктами мешочек с арахисом. Аккуратно встала, держась за кровать. Голова больше не кружилась, но ноги слушались неважно. Опираясь на стену, Мара подошла к окну и распахнула его, чтобы насыпать угощение. Но птица стремительно влетела в комнату, задев девочку крылом по щеке.
- Эй! Ши! Лети отсюда! Вот черт! А вдруг правда кто-нибудь теперь двинет кони? Ши!
Наглая птица сделала круг под потолком и исчезла за занавеской у Мариной кровати. Раздался глухой стук. Мара понадеялась было, что та шарахнулась об стену, и теперь ее можно будет словить и выставить в окно, но тут послышался шорох постельного белья.
- В пододеяльнике запуталась? - Мара двинулась на звуки. - Так тебе и надо! Чтобы я еще хоть раз…
Девочка отодвинула занавеску и вскрикнула. На соседней кровати старательно заворачивался в простыню Нанду.
- Откуда ты?.. - она осознала, что говорит по-русски и перешла на английский. - Что ты здесь делаешь? И если птица - это ты… И там в библиотеке… Нееет… Это ты, что ли, всем растрепал про мой тотем?!
- Ну… Фактически, я… - он наморщился и жалостливо сделал брови домиком. - Я подумал, лучше ты это от меня узнаешь, иначе доложит кто-нибудь другой. Там вся школа из-за тебя гудит.
- Чертов воробей! Меня теперь возненавидят! - она размахнулась, чтобы как следует двинуть ему в челюсть, но голова снова закружилась, и Мара торопливо присела на свою койку.
- Я дрозд! - обиженно сказал Нанду. - Ты в порядке?
- Нет. Но скоро буду, и тогда не советую попадаться мне на глаза. Дрозд, воробей… Какая разница? Мозги у тебя птичьи!
- Эй, я же не виноват, что ты придумала мамбу! Сказала бы всем честно с самого начала…
- А если бы я оказалась обычной?
- Радуйся, теперь тебя по необычности никто не переплюнет. Даже если бы ты оказалась птеродактилем, народ бы меньше удивился!
- Да в чем проблема? Мало в Линдхольме зимних?
- Ты не поняла, что ли?.. Короче, история такая… - Нанду прервали голоса из-за двери.
Парень встрепенулся, вытянул голову, потом лег на пол и попытался залезть под кровать.
- Ты куда? - удивилась Мара.
- Это мадам Венсан! Она меня убьет! К тебе никого не пускают!
- А не проще превратиться обратно в птицу?
- Умная! Я так быстро не могу. Это Эдлунд трансформируется в полете, а я должен сосредоточиться…
- Подождите, профессор! - голос в коридоре звучал уже совсем близко. - Я должна проверить состояние мисс Корсакофф.
- Отвернись, - шепнул Нанду.
Мара послушалась: раздалась какая-то возня, потом ее окатило волной теплого воздуха, и раздалось хлопанье крыльев. Она обернулась: дрозд уже исчез за окном. И очень вовремя: дверь распахнулась, и в комнату зашла худая высокая женщина с короткой стрижкой и огромными карими глазами.
- Oh, mon Dieu! - воскликнула она, переводя взгляд с открытого окна на девочку, сидящую на кровати. - Какое безрассудство! Тебе категорически нельзя вставать.
Потом заметила беспорядок на соседней койке и осуждающе хмыкнула.
- Что здесь произошло?
- Мне было жарко, и… Я открыла окно… - импровизировала Мара. - А потом хотела укрыться простыней вместо одеяла…
- Жарко? Может, у тебя лихорадка? Или повышенное давление? Ложись немедленно. Я тебя осмотрю.
Француженка облачилась в белый халат, прикрыла окно и взяла со стола градусник, тонометр и фонендоскоп. Она, казалось, состояла из одних конечностей.
- Меня зовут Полин Венсан, - уже мягче произнесла она, присаживаясь на стул рядом с Марой и касаясь прохладными пальцами лба девочки. - Твой организм перенес серьезный стресс, еще пару дней тебе придется провести в кровати.
- Как мисс Вукович?
- Почти. Только ты не была подготовлена к полной трансформации. Если бы я опоздала, ты могла впасть в кому.
Мадам Венсан проверила показатели Мары, занесла их в свой журнал, и только после этого позволила войти Эдлунду и Вукович.
- Только недолго, - предупредила доктор. - И не вздумайте ее волновать.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил профессор, устраиваясь на стуле.
- Нормально. Небольшая слабость, - отозвалась Мара. - Но я не понимаю, почему я вдруг превратилась в Сару Уортингтон? Выходит, мой отец был зимним?
- Да. Но нас всех удивляет другое: до сих пор не было ни одного случая, чтобы перевертыш, рожденный в день летнего солнцестояния, трансформировался в другого человека, - профессор старался говорить с улыбкой, но Мара чувствовала его обеспокоенность.
- Как, совсем ни одного?
- Да.
- А если у двух зимних ребенок родится летом?
- Варианта два. Если у кого-то из них в роду был летний перевертыш, есть шанс, что этот ген достанется ребенку, - объяснил Эдлунд. - Либо он не будет иметь способности вообще. То же касается и летних, если вдруг их ребенок появится на свет зимой.
- То есть способность зависит не только от наследственности?
- Да. И от астрономических факторов тоже. Но они, к сожалению, изучены хуже, чем генетика.
- Проблема еще и в том, - вмешалась мисс Вукович. - Что у зимних способность к трансформации проявляется постепенно. Сначала происходят изменения каких-то отдельных элементов внешности, и то лишь по родственному принципу. Я объясняла тебе в самолете. А в твоем организме произошел сбой. Ты пила из бутылки мисс Уортингтон, ее ДНК попала к тебе…
- Пила из ее бутылки? - перебила Мара с усмешкой. - Это она рассказала?
- А что, было по-другому?
- Теперь уже неважно. Простите. И что с ее ДНК?
- Вероятно, под влиянием стресса ты перевоплотилась полностью. Это первый известный мне подобный случай. Может быть, раньше у тебя менялись цвет глаз или расположение родинок, просто ты не обращала на это внимания?
- Нет. Я бы заметила.
- Я так и думала, - кивнула хорватка. - Мы взяли образцы твоей крови, попробуем провести исследование. Но до тех пор тебе лучше не контактировать с чужими… биологическими материалами. Ешь и пей только из своей посуды, не бери чужую зубную щетку, воздержись от поцелуев…
- Не собираюсь я никого целовать! - возмутилась Мара.
- Я должна была тебя предупредить. Кроме того, ты переедешь в мой домик.
- Зачем? Я только успела привыкнуть к Брин… И к остальным…
- Таковы правила, - мисс Вукович была непреклонна. - Речь идет о твоем здоровье, и рядом должен быть компетентный преподаватель. При всем моем уважении к мисс Кавамура, она из древнего рода летних перевертышей и не сможет помочь, если с тобой снова случится что-то подобное.