Прокофий Акинфьевич не выказал ни малейшего раздражения. Но не откладывая отослал полицейскому приглашение на обед. Разумеется, приглашение было с радостью принято. Демидов встретил гостя с необыкновенным радушием, хорошо накормил и напоил. Так напоил, что полицейский был пьян до бесчувствия. Спящего гостя обрили, раздели донага, намазали тело медом, обваляли в пуху и в таком виде уложили спать.
На другой день Демидов наблюдал в замочную скважину за подъемом полицейского. Взяточник метался по комнате в бешенстве, наконец стал рыдать. Насладившись этим зрелищем, Демидов отпер дверь в комнату и грозно сказал: "Как ты мог, страж общественного порядка, явиться ко мне в дом в таком нелепом виде?! Погоди же, негодяй, я сейчас же отправлю тебя к губернатору и буду просить о наказании". Полицейский забыл о своей обиде. Бросился к ногам Прокофия Акинфьевича со слезами с просьбой простить его. Клялся и божился, что никогда больше не станет его тревожить и вымогать подарки. И тогда Демидов потребовал, чтобы полицейский подтвердил свой обещания письменно. И когда расписка была получена, полицейского помыли, одели и… компенсировали страдание червонцами.
Надолго в Петербурге запомнили ночь на 1 апреля 1726 года, когда было приказано по всей столице ударить в набат. Как только перепуганные полуодетые петербуржцы выскочили на ночные улицы, они узнали, что так их поздравляют с днем смеха. Повеселилась Екатерина 1, которая была изрядно выпившая. Ходит легенда, будто Александр 3 вообще приказал сшить себе сапоги с широкими голенищами, куда прятал флягу со спиртным и прикладывался к ней, как только царица отвернется…
А как чудил Петр I!
Вся его жизнь, связанная с выпивкой - большая веселая байка. Известно, что все иностранные дворы Петр удивлял своей разгульной жизнью. Но позже государь часто за штофом анисовой составлял компанию мастеровым, не желая больше посещать дворцы, где учиться, как он считал, ему было нечему. Однажды в токарной мастерской поднял тост, который и самому ему очень пришелся по душе: "Здравствуй тот, кто любит Бога, меня и Отечество.
Честно говоря, с молодых лет Петр был не дурак заложить за воротник. Приветствовал собутыльников. Чудил при этом, все дела любил перемежать весельем, пирами, всякими выдумками, на которые великими мастерами были он сам и его наперсники, более всего - Лефорт.
Чудили во все времена. На 19 век пришелся пик чудачества. В основном в проделках по пьяному делу были замешаны офицеры дворянского сословия. В 20-х годах весь Петербург только и говорил о проказах по пьяной лавочке гвардии офицера Булгакова. Как-то со своими дружками сей знатный выпивоха возвращался поздней ночью домой. Как раз миновали будку, в которой мирно похрапывал часовой. Военные решили подхохмить. Осторожно подошли к будке, аккуратно и без шума положили её на землю, причем так, чтобы дверь оказалась прижатой к земле. Сидели, потягивали винцо и ждали, когда часовой изволит проснуться. И вот такой момент наступил, дикий крик стражника огласил весь квартал. Служивый-то подумал, что его заживо похоронили в гробу.
А чуть позже на Черной речке, там же, в столице, стал по ночам появляться черный катер с необыкновенным грузом - черный гроб был установлен на верхней палубе. Рядом с гробом гребцы в черных одеждах и с факелами заунывно тянули грустную песню. Зеваки, завидев дьявольский катер шарахались в стороны. И никому невдомек было, что это была компания офицеров в изрядном подпитии, которая следовала на очередной веселый ночной пикник. В гробу же перевозилось шампанское и водка.
Существовало в 19 веке и некое "Общество кавалеров пробки". Все члены "кружка" носили в петлицах пробку от винной бутылки. Регулярно собирались на различные совещания и заседания и пели "Поклонись сосед соседу. Сосед любит пить вино". И после пропетого тоста звенели бокалы. Под конец очередной попойки принимались хоронить тех, кто не рассчитал свои силы. Мертвецки пьяных носили по улицам с зажженными свечами, при этом исполняли "отходные в мир иной" песни. А потом тело предавали земле. Летом закапывали в стог соломы, а зимой зарывали в сугроб. Холод и мороз быстро приводил в чувство упившихся.
Да и про выпивки советских вождей ходит немало историй. Хрущев любил водочку и даже хотел, чтобы её научились гнать из нефти. Ленин - не уважал. Сталин пил только грузинское вино, но своих гостей спаивал водкой, у которых порой чрезмерно развязывались языки и человек если не лишался жизни, то надолго исчезал из поля зрения общественности. Брежнев любил застолья, но пьяным его мало кто видел. Правда, в последние годы жизни употреблял "зубровку" в качестве лечебного пособия. Но в меру. Говорят, Горбачев больше отдавал дань уважения коньяку "Юбилейный". А с Борисом Николаевичем у пьющего народа прежде всего связано то, что россияне снова выстояли после сухого закона и, более того, в августе 1991-го нанесли сокрушающий удар своим противникам, объявив победу демократии и поставив во главе её нормального, как и все, пьющего человека.
Ах, как наш первый российский Президент мог отплясывать и дирижировать оркестром! Это надо было видеть…
Иногда мне хочется заглянуть в будущее и в голову приходит такая фантастическая байка.
…Век 21-й. Перед множеством компьютерных мониторов сидит современник. На одном экране путешествие в сингулярное пространство. На другом - круиз в эпоху пращуров. На третьем средневековая эпоха. У кого-то последняя ночь перед казнью на костре… Синхронно на мониторах мигают кадры - Любовь Клеопатры, Пир Лукулла, застолье в монашеской келье, обед Наполеона… Аскетизм, как изысканное удовольствие. Здесь по лицу человека из будущего пробегает тень заинтересованности, он набирает на клавиатуре программу своего путешествия и через несколько секунд проваливается в 90-е годы 20-го века. Он оглядывается вокруг. Девушки, парни… Комната в общежитии… На столе хлеб и селедка. И водка. И - весело!
Кто-то произносит тост:
- Чтоб эта мерзость озером стала, и мимо него каждый день на учебу идти!
Пришелец
Перед Рождеством в одной подмосковной деревне многие её жители наблюдали тарелку с пришельцами. Тарелка парила над селом на протяжении получаса. Кто-то из поддавших, заметил, что из аппарата будто бы спрыгнуло несколько космических пришельцев.
Лукич, тоже поддавший по случаю Рождества, тут же смикитил, что на этих пришельцах можно заработать авторитет и побежал к дому своего сына, который в прошлом году женился и переехал в собственные хоромы вместе с молодой женой.
Надо сказать, что сын Лукича был непохож на деревенскую молодежь. Клубному веселью он предпочитал путешествия. Лазал по горам, пустыням, плавал в акваланге. Вот как раз за аквалангом и пришел подвыпивший батяня.
Рассказал сыну историю про "марсиан" и их корабль и попросил на время принадлежности аквалангиста. Дескать, дай, посмешу народ на празднике. Кислорода и сжатого воздуха в акваланге не было и сын, улыбнувшись причуде отца, отдал акваланг, маску и ласты.
- Ты, бать, - сказал сынок, только по дорогам в ластах не шастай. Вещь дорогая - протрешь.
Дед натянул на голову маску, вставил трубку, надел черный костюм, на него кислородные баллоны и исчез в морозной темноте.
Около клуба он уже полностью, как и положено облачился в доспехи, и в мерцающем свете, прошелся около клубного крылечка. Прошелся так не спеша, высоко поднимая ноги в длинных ластах. Эффект был потрясающим - две девицы упали в обморок. Остальные, с криком "Пришельцы" заскочили в громыхающий музыкой зал.
Лукич, понимал, что через минуту - другую может быть разоблачен местными парнями а к тому же получить по морде, двинул к административному зданию совхоза, где в бывшем ленинском доме гуляла сельская знать. Он зашел в здание, прошел к туалетным комнатам, и когда несколько женщин вышли из зала и направились в уборную, он вышел из мужского туалета и шлепая ногами прошел в женский.
Эффект опять был потрясающий. Одна из баб тут же, словно статуя, грохнулась на пол.
Понимая, что за такие дела и здесь можно схлопотать по фейсу, Лукич открыл в женском туалете окно и вылез на улицу. Снял ласты и проворно побежал к дому. То там то здесь в деревне слышались крики парней и мужиков, искавших пришельцев. Он, Лукич, ещё не знал, что самые сметливые уже позвонили в районное отделение милиции, пожарную охрану, предупредили командира расположившего около села части десантников. Словом, рождественский вечер обещал быть веселым и насыщенным.
Лукич короткими перебежками передвигался по огородам к своему дому, распугивая, сельский люд. За ним уже охотилась ватага парней. Наконец он перепрыгнул через последнюю ограду и пробрался через сугробы к крыльцу. Затем на веранду. Маска на лбу, трубка, словно радиоприемная антенна, около уха, за спиной баллоны, под мышкой длинные ласты.
Когда на веранду открыла дверь его старуха и перед ней в профиль предстала фигура пришельца, она дико закричала и… как всегда эффект был потрясающим.
Пока он совал своей бабке под нос нашатырь, вся мужская часть деревни, под руководством милиционеров, пожарников и десантников искала космических пришельцев.
Утром же дед Лукич, сложив в мешок комбикорма принадлежности для подводного плавания, отнес сыну. Там, заново облачившись в костюм, потребовал чтобы его сфотографировали.
Через неделю, когда старшеклассники местной школы писали письмо о летающей тарелке и гуманоидах столичным уфологам, Лукич отдал одну из фотографий. Она была немного засвечена. Хотя если приглядеться, то через стекло маски можно было увидеть веселые глаза Лукича. Славно погулял.
1997 г.
С ног на голову
Один знакомый моего знакомого был большой шутник.
Вот что он отчебучил.
Когда строители заканчивали отделку комнат на его необъятной даче, он попросил ребят из стройбригады "поставить" одну комнату с ног на голову. Он хотел, чтобы выглядело это примерно так. Кровать, стол, стулья прикручиваются к потолку. Там же на потолок накрывается линолеум, как будто это не потолок вовсе, а полы. Полы же белятся известкой и в центре "полов потолка" прикручивается обыкновенная люстра.
Строители лишь подивились чудачеству хозяина, но просьбу выполнили очень качественно. Заходишь в эту комнату и ощущение такое, что ты стоишь на потолке.
Как это и принято, по случаю сдачи дачного объекта было устроено новоселье. Гостей съехалось - пропасть. Все прошли в большой зал, где были накрыты столы с редкой снедью и напитками, и принялись произносить тосты за хозяина, его щедрую и веселую натуру.
Через часика полтора появились первые "отрубившиеся". Их было двое. Добровольные помощники взяли пьяных под руки и оттащили в ту самую комнату, что сделана по принципу с ног на голову.
Празднество продолжалось дальше. Но часика через два хозяин попросил гостей пройти к той самой комнате. В стенах под картинами были вмонтированы специальные глазки, которые охватывали весь интерьер. Гости смотрели и ничего не понимали, как это два их пьяненьких коллеги могли спать на потолке.
Но это было только начало спектакля. Вдруг оживился один из перебравших, который спал на "полу". Плотно прижавшись к этому самому полу брюхом он медленно, как бы стараясь не слететь с потолка пополз к люстре, которая держалась на металлическом стержне-штанге. Вцепившись в стержень руками, он с ужасом смотрел на пол-потолок. Для страховки, чтобы не сорваться, он обвил люстру ногами и только потом принялся звать на помощь. Сначала, вполголоса, потом громче, затем вовсе перешел на крик.
Посетители новоселья плакали от смеха.
От крика товарища по алкоголю проснулся второй обитатель комнаты. Его реакция была мгновенной. Увидев, что люстра уже занята, он двумя руками вцепился в спинку кровати.
- Что происходит? - спросил он ошарашено у коллеги по несчастью.
- Ничего не понимаю, - ответил тот, - Может мы ещё спим?
Тут он услышал дикий хохот, доносившийся из-за дверей. Затем двери открылись и в комнату ввалилась веселая компания, которая ходила по потолку. Никто не хватался за стол и кровать.
С трудом соображая два первых обитателя комнаты поняли, что их славно разыграли.
Кстати, в дальнейшем очень многие гости дачи были постояльцами необычного помещения. И у девяти из десяти реакция была однозначна: они ползли к люстре и хватались за штангу с привинченными плафонами…
1997 г.
В каменном мешке
Перед Новым Годом сотрудникам выдали праздничные продуктовые заказы, по две бутылки шампанского, по четыре бутылки водки и по несколько банок импортного пива.
Сотрудники учреждения раздавили пару пузырьков, запили пивом, словом трудовым коллективом отметили наступающий и стали собираться по домам.
Лева Струнин, сложил всю снедь и выпивку в сумку, пожелал всем приятно провести праздник и тоже пошел домой. Выйдя на улицу, он обнаружил страстное желание выпить ещё одну банку пива. На холодном ветре этого делать не хотелось, он зашел за фасад своей "конторы", в маленький безлюдный дворик, вытащил из сумки банку "Баварского" и… она вдруг выскользнула у него из рук, упала на обледеневший тротуар, покатилась и нырнула в открытый люк подземной канализации.
Банку с пивом было жалко. Во время безалкогольной компании каждый грамм спиртного был на счету. Лева заглянул в люк, оттуда на свежий воздух поднимался пар. В темноте он увидел какие-то вентили, трубы. Не снимая с плеча сумки со снедью и спиртным, он ухватился за край люка руками, ноги спустил в шахту и нащупал какой-то выступ. Через минуту нога соскользнула и он полетел вниз.
Он приземлился на что-то мягкое, но пока летел ушиб колено. Мягкой подстилкой служила забытая кем-то телогрейка и тюк со стекловатой.
Лева поднял голову: до отверстия люка было метра 3–3,5. Оглядел в впотьмах стены - кроме нескольких вентилей и труб, вмонтированных в бетонные стены ничего. Словом, без лестницы не выбраться.
Лева крикнул пару раз во все горло "Эй, наверху!". Никто не откликнулся, Переминаясь с ноги на ногу он наступил на какой-то предмет, который в ту же секунду громко чмокнул - то была незадачливая банка Баварского. "Не пропадать же добру", - подумал Лева, поднял банку и поднес дырку к губам. Периодически отхлебывая по глотку, он также периодически кричал в открытый люк:
- Эй вы там! Наверху!
Прошло больше часа. В каменном мешке было тепло. Отоплением служили трубы с горячей водой. Лева уселся на тюк со стекловатой, накрыв его телогрейкой, достал бутылку водки, отломил кусок сырокопченой колбасы и прямо с горла сделал несколько глотков.
Стало веселее. В отверстие люка показались звездочки. Он выпил ещё несколько глотков, закусил колбасой и запел во все горло.
- Не слышны в саду даже шорохи…
Он решил во что бы то ни стало подавать голосовые сигналы, дабы его мог кто нибудь услышать. Любая песня, решил он, - лучшее средство подачи сигналов.
Не прошло и нескольких минут, как в отверстие заглянуло чье-то лицо.
- Кто там?
Лева по голосу узнал своего сослуживца Степана и обрадовано заорал.
- Степа, это я, Лева!
- Ты че там делаешь?
- Свалился нечаянно. Да помоги же мне вылезти.
- Счас, - сказал Степа, - Счас, что-нибудь придумаем.
Степа был уже в хорошем подпитии, предновогоднем состоянии, - Ты погодь, я в контору слетаю.
Через пять минут он вернулся обратно.
- Нет никого.
- Ищи лестницу.
- Где её найдешь. Счас придумаем. Вот держись.
Степа снял с шей свой шарф и один конец опустил Леве.
- Хорошо накрути его на руку и ногами упирайся в стены - я буду тянуть.
Затея Леве не понравилась, но он, дабы не сердить приятеля ухватился за край шарфа и потянул. Через секунду на его голову свалилось хрупкое тело Степы. В Левином полку прибыло. Благо падение окончилось без травм.
После недолгих препирательств и высказываний, кто и что о ком думает, стали рассуждать как же выбраться из этой канализации.
Сначала Степа залез Леве на плечи, но до края люка, не хватало сантиметров тридцать. Затем Лева влезал на плечи Степы, но у того, ввиду нагруженности алкоголем, подкашивались ноги.
Сели на тюк со стекловатой. Что делать?
- Давай выпьем?
- Давай.
Допили Левину бутылку.
Еще полазили друг у друга по плечам - все попытки выбраться оказались неудачными.
Лева достал из сумки банку с солеными огурчиками, пакет с семгой, разломали колбасу, открыли новую бутылку водки, стрельнули шампанским. Где-то на Спасской башне часы пробивали последние секунды старого года. С помощью зажигалки определили по Левиным часам, что новый 1987 год вступил в свои права. Они сделали по глотку шампанского и по пять водки. Закусили. И затем, протяжно, заунывно:
- Сижу за решеткой в темнице сырой…
В часов 11 нового дня за контору зашла подвыпившая компания, чтобы не под взором блюстителей порядка принять по стаканчику. Только разлили, как из канализационного люка раздался удалой песняк.
- Калинка, малинка…
Через полчаса Леву и Степу вытащили на свет божий.
Они жмурились от дневного света, лица, измазанные мазутом напоминали о профессии трубочистов, их одежда была покрыта хлопьями стекловаты. В руках один держал банку пива, а другой початую бутылку водки. Ни один из них не мог самостоятельно держаться на ногах - они были вдымину пьяны и заплетающими языками приглашали освободителей "к столу", выпить за встречу нового года.
Потом Лева всем рассказывал, как встретил Новый год ниже уровня городской канализации.
1997 г.
Газ в глаза, словно божья роса…
Мы выпили и закусили. Но разговор не клеился и мы снова уперлись в телевизор. На экране полицейские разгоняли демонстрантов с помощью гранат со слезоточивым газом.
- Ребятам бы по двести граммов на грудь принять и никакой газ не возьмет.
- Еще как возьмет! - лениво сказал Леха.
Мы выпили ещё по сто граммов.
- Ты прав, Леха, - сказал Женька, откусывая огурчик, - Наукой доказано, что слезоточивый газ слабо действует на пьяных и наркоманов.
- Ерунда!
- Ты баллончик со слезоточивым газом видел? На нем инструкция напечатана, что газ практически не действует на тех, кто под градусом.
- Ерунда!
- Вот балбес, - заводился Женька, обратился ко мне, - химики доказали, что у заложивших за воротник изменяется состав воды в организме, в результате чего действие слезоточивого газа нейтрализуется.
- Дураки твои ученые-химики.
- Сам ты дурак.
- Не подеритесь, - постарался я пошутить.
Но спор, словно по спирали, набирал обороты и, честно сказать, попахивало рукопашной.
- А вы поэкспериментируйте?
- Согласен, - сказал Леха, - Джон, будешь подопытным кроликом?
- На двухлитровую бутылку коньяка.
- Идет.
Я спустился в гараж и вытащил из машины баллончик со слезоточивым газом. Принес домой и отдал Лехе. Женька налил себе полный стакан "Столичной". Выпил.
- Только пшикать будешь с метрового расстояния. Если не отрублюсь сразу бежишь за коньяком, - сказал он Лехе.
- Идет.
Мы вышли на лестничную площадку.
Женька встал по стойке "смирно".
- Поливай.