Илья выдохнул и попробовал вдохнуть – оказывается, он не дышал, вцепившись ногтями в гладкие бревна избушки. Он потрогал ногой щебенку перед собой и убедился в том, что она неподвижна. По лбу скатилась капля пота, и Илья вытер лоб рукавом.
У его ног из земли торчала голова его противника и мурашки пробежали по спине только от осознания того факта, что случившееся не было ни сном, ни галлюцинацией. Запрокинутая голова моргнула карими глазами, полными обреченного безразличия.
Илья присел на корточки.
– Ну что? Как тебе это понравилось? – спросил он с нервным смешком.
Карие глаза наполнились слезами, которые поползли в разные стороны, и Илья увидел на висках синие пульсирующие жилки.
– Откапываться будем? – усмехнулся Илья.
Глаза моргнули.
– Ну, вот и отлично. Серый! – крикнул он, – открывай!
Какое счастье, что ни одно окно избушки не выходило в сторону крыльца! Не стоило ребенку смотреть на то, как это произошло.
Сережка только и ждал сигнала, поэтому мгновенно выскочил на крыльцо.
– Лопату неси. Там в бытовке валяется. А потом беги за дядей Мишей.
Мишка усердно корил бревна и обеспечил Илье, наверное, их недельный запас для рубки бани.
Илья осторожно развел руками щебенку вокруг смуглого красивого лица. Парень был совсем молодой, не больше двадцати пяти лет. Глаза благодарно кивнули и зажмурились, выпуская новую порцию слез.
– Папа… Это что? – Сережка с лопатой замер рядом с ним, открыв рот глядя на голову, торчащую из посыпанной щебенкой дорожки.
– Беги за дядей Мишей, – Илья поднял глаза и подмигнул мальчишке.
Откапывали парня не меньше полутора часов, под щебенкой оказался почти метровый слой рыхлого песка, и края ямы неизменно осыпались. Сначала парень боялся шевелиться, но как только у него освободились руки, он сразу конвульсивно обхватил Илью за шею, будто утопающий.
– Алло, – Илья стоял на коленях на краю ямы и поехал вниз, – я тоже к тебе хорошо отношусь.
Мишка заржал.
– Да отпусти ты меня, никуда теперь не денешься, – Илья попробовал оторвать от шеи цепкие руки. В конце концов, ему это удалось, но при каждом удобном случае несчастный пытался ухватиться то за него, то за Мишку – похоже, голова у него работать еще не начала.
Поскольку спиртного в избушке не было, отпаивали благополучно извлеченного из земли чаем. Оказавшись свободным, он немного пришел в себя, но хвататься за людей и предметы не перестал. Его била крупная дрожь, громко стучали зубы, но первое слово, которое он выговорил, было все-таки "Спасибо".
Заходя в избушку, Илья подхватил пилу и поковырял пальцем цепь: может быть, Володька бы и смог с ней что-нибудь сделать, а без Володьки цепь придется просто выбросить.
Разумеется, Петухов не купил участка! Ника нисколько в этом не сомневалась. После того как отец Артемий не приехал святить дом, она еще надеялась на батюшку, которого пришлет Алексей, но не особенно верила в то, что без обряда освящения хоть один клиент согласится здесь что-то купить.
Как назло, Петухов, как и большинство покупателей, восхитился домом, и пожелал купить готовый сруб с условием, что его разберут и перевезут на другое место. Будто какая-то магия была в этих срубах, которые делал плотник! Ника не удивилась, когда Алексей рассказал ей, что Петухов захотел встретиться с плотником, чтобы посмотреть на того, кто своими руками может создавать такую красоту. Алексей сопротивлялся как мог, но не посмел отказать. И, разумеется, плотник не мог смолчать, когда его спросили о покупке участка. Алексей почему-то считал, будто плотник побоится снова сунуться не в свое дело, хотя Ника и предупреждала его о том, что тот ничему не научился.
Алексей, проводив Петухова, вернулся мрачнее тучи. Ника частенько видела его раздраженным, дома он не стеснялся взрываться и кричать на того, кто подвернется под руку. Она прекрасно понимала, что ему необходима разрядка, поскольку подобного поведения на людях он позволить себе не мог, и благополучно прощала мужу эту слабость. Но на этот раз его состояние нельзя было назвать раздражением, он был в гневе!
Рассказывая Нике о том, чем закончился разговор с Петуховым, Алексей кричал, стучал кулаком по столу и топал ногами. Хорошо, что этот гнев упал не ей на голову, Ника даже испугалась, настолько не ожидала от мужа подобного проявления чувств. Он готов был задушить плотника собственными руками, и, наверное, так бы и сделал, если бы тот случайно оказался поблизости. Ника не стала объяснять ему, что с плотником так просто справиться не удастся, он бы не только не поверил ей, но разозлился бы еще сильней.
В конце концов, Алексей заперся в своей спальне и не выходил оттуда до вечера. Только часов в восемь спустился поужинать и на всякий случай спросил Нику, не приезжал ли кто-нибудь к нему. Никто не приезжал. На въезде в долину, правда, помаячил несколько минут какой-то черный джип, и Ника сообщила об этом Алексею. Он несколько раз пытался до кого-то дозвониться, но, в конце концов, оставил эти попытки, рано лег спать и утром уехал до того, как Ника проснулась.
Ника же ждала священника и уповала на него больше, чем на приезд Петухова. Нет, она уже не чувствовала радостного волнения, как перед появлением отца Артемия, но надежда все же теплилась у нее в душе. Она снова оделась, как в прошлый раз, но не ограничилась фруктами и вином, накрывая на стол – поскольку накануне Алексей был дома, она съездила в город и привезла массу деликатесов, которые не требуют приготовления. Но никакого подъема, никакой детской радости, не испытывала.
Священник приехал точно в срок – к одиннадцати утра, как и оговаривалось заранее. Ника не смотрела на дорогу, ожидая его появления, на этот раз девочки сообщили ей, что у рекламного щита остановилась чья-то дорогая машина. Ника вышла, чтобы встретить батюшку и показать ему дорогу к дому.
Отец Андрей неожиданно понравился ей. Он был постарше отца Артемия, примерно лет пятидесяти, пухлый, как сдобная булочка, с розовым улыбчивым лицом, с ямочками на щеках и подбородке, круглыми маленькими руками и добрыми озорными глазами, несколько не вяжущимися с его саном.
– Здравствуйте, матушка! – он вышел из машины, увидев Нику, и она обратила внимание, что его "Мерседес" цвета мокрого асфальта, вел шофер, а не сам батюшка.
Его радостное приветствие и широкая доверительная улыбка сразу заставили ее расслабиться и улыбнуться в ответ. После встречи с отцом Феофаном Ника скептически относилась к этой встрече и собиралась хранить холодное спокойствие на всем ее протяжении. Но, увидев, что перед ней милый и добродушный человек, почему-то подумала, что поступает с ним не совсем честно. Безусловно, он не знает, насколько коварно это место. Ведь случился же инфаркт у отца Артемия, значит для священников не безопасно появляться в долине.
– Послушайте, – начала она, как только поздоровалась и познакомилась с батюшкой, – не подумайте, что я ненормальная, со мной все в порядке, но в моем доме водится нечистая сила.
Отец Андрей улыбнулся, но вовсе не потому, что хотел посмеяться над ней:
– Я думаю, сейчас мы с этим разберемся. Для того дома и освящают, чтобы нечистой силе в них не было места.
– Но… – попробовала продолжить Ника, – священник из местной церкви отказался сюда ехать.
– Вы не волнуйтесь, – ободрил ее батюшка, – если хотите, можете пожаловаться на него. У нас вообще-то не принято отказывать прихожанам в подобных просьбах.
– Нет, я не собираюсь жаловаться, – быстро ответила Ника, и только потом подумала, что это стоило бы сделать, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное ей отцом Феофаном.
По дороге отец Андрей рассказал ей, что церковь понимает под нечистой силой, и зачем проводят обряд освящения жилища. Нике очень понравился его рассказ: в нем не было никакого мракобесия, разве что элементы красивой сказки вроде "благодать Святого Духа". Священник оказался человеком образованным, и говорил с Никой всерьез, на понятном ей языке, так что заставил задуматься об ее отношении к православной вере. Удивительно, но за пять минут спокойной беседы Ника успела поменять точку зрения: поступок отца Феофана больше не казался ей столь вопиющим оскорблением, а церковная служба – скучным и утомительным мероприятием.
А главное – она перестала думать, что сходит с ума. Оказывается, церковь ничуть не отрицает существования нечистой силы, а напротив, считает своим долгом с ней бороться. И называется это "конкретным материализованным действием темных дьявольских сил".
Батюшка, видимо, понимал, к кому и для чего едет, потому что нисколько не удивился тому, что в доме нет ни одной иконы. Иконы и все необходимое для освящения, в дом принес шофер – здоровый детина в рясе и черной шапочке, названия которой Ника не знала.
Священник облачился в ризу поверх черной свободной рясы, не забывая объяснять Нике и девочкам, что и для чего он делает, и как называются предметы, которыми он пользуется, и надел на шею широкую ленту, название которой тут же вылетело у Ники из головы.
Для совершения обряда выбрали гостиную, вытащили на ее середину стол, на него поставили чашу со святой водой, рядом с которой положили бронзовый крест и Евангелие. От мрачного настроения Ники не осталось и следа. Душа ее пела, она смотрела на эти приготовления, как ребенок смотрит на то, как в канун Нового года взрослые наряжают елку. Отец Андрей успокоил ее и заставил поверить в чудо, которого она теперь с нетерпением ожидала. Удивительный, добрый и умный человек!
– Теперь нам надо на четырех стенах дома нарисовать кресты, – сообщил батюшка, – по всем сторонам света.
Он подхватил маленькую блестящую золотом вазочку с елеем, кисточку, и направился к восточной стене гостиной, а Ника с девочками, как хвостики, направились за ним.
Но едва он обмакнул кисточку в елей и протянул руку к стене, в окне рядом с ним мелькнула тень, раздался звон бьющегося стекла и грохот рамы, выпавшей на пол – в пустом проеме, широко расставив ноги и уперев руки в откосы, стоял странный и мерзкий желтолицый старик, босой, и волосатый настолько, что волосы служили ему одеждой. На пол гулко падали капли воды, и в гостиную потянулся сырой холод и гнилостный запах болота.
– Остановись, слуга темного бога! – проскрежетал старик отвратительным голосом.
Ника вскрикнула и зажала рот рукой, девочки завизжали и бросились прочь из гостиной, а мерзкая тварь прыгнула на пол: раздался мокрый шлепок его шишковатых, перепачканных тиной ступней, и Ника невольно сравнила его с жабой, толстой, скользкой и бородавчатой.
Старик был одного роста с батюшкой, который замер с поднятой кисточкой в руке и широко раскрытыми глазами смотрел на "конкретную материализацию темных дьявольских сил".
– Не смей портить стены своими сладкими соплями! – мерзкий старик сделал шаг вперед, но батюшка быстро отступил к столу и пошарил на нем рукой, отыскивая крест, – эти стены рубил хозяин избушки.
Батюшка нащупал крест и выставил его впереди себя, как щит.
– Изыди, дьявольское отродье! – сказал он невозмутимо и с достоинством.
Старик то ли закашлялся, то ли рассмеялся.
– Ты хочешь напугать меня ликом немощного тела, висящего на кресте? Я не боюсь покойников. Или ты думаешь, что твой темный бог придет к тебе на помощь? Не придет. К тебе – не придет! Продажная вера, продажные жрецы, – шипела мерзкая тварь, – ваш бог только кормится вами, ему сейчас некогда, он пожирает души праведников и воет от злости, не в силах дотянуться до грешников.
– Изыди! – властно повторил батюшка, и Ника заметила, как побледнело его розовое лицо.
– Твоей веры не хватит, чтобы справится со мной, – снова кашлянул старик, – ты приехал за деньгами. Веры в твоих действиях не больше, чем здравого смысла.
Батюшка потянулся к столу левой рукой, зачерпнул пригоршню святой воды и брызнул в гадкое существо. Вопреки ожиданиям Ники, никакого эффекта это не произвело.
– Воды я тоже не боюсь, даже посеребренной, – ответил старик и вдруг быстро двинулся в сторону батюшки, шлепая по полу и оставляя за собой мокрые следы.
Надо отдать должное мужеству отца Андрея – он не дрогнул и не отступил, но существо, похожее на жабу, это не остановило. Он подошел вплотную и с легкостью вырвал крест из рук священника. Батюшка растерянно посмотрел на свою руку, а потом на распятие в руках дьявольского отродья и отошел на шаг – он явно не ожидал от старика ни такой силы, ни такой наглости.
– Если кто-нибудь из ваших снова появится здесь, – прошипела тварь, – он живым отсюда не выйдет. Слугам темного бога нет места в долине.
С этими словами он широко размахнулся и с силой ударил батюшку массивным бронзовым крестом по голове. Отец Андрей охнул, приподнял руки вверх и медленно осел на пол. Нике сперва показалось, что старик просто сильно ушиб священника, настолько тихим был его вскрик и плавным – падение, но, посмотрев на распростертое у ее ног тело, с ужасом обнаружила, что распятие торчит из его темени, а на пол во все стороны хлещет кровь. Она закричала изо всех сил, пытаясь отодвинуться назад, у нее вихрем закружилась голова, а к горлу немедленно подступила душная тошнота.
– А ты, глупая, жадная бабенка, убирайся отсюда прочь, пока с тобой не поступили также, – прошипел старик, вытер руки собственными длинными волосами, повернулся к окну и с неожиданной легкостью запрыгнул на высокий подоконник, снова напомнив жабу.
На счастье Ники в гостиную почти сразу вбежал шофер, который привез батюшку, и в ту секунду, когда расползающаяся по полированному паркету лужа крови достигла носка ее туфли, Ника не смогла справиться с дурнотой и потеряла сознание.
Она очнулась, лежа на полу, и не сразу вспомнила, что произошло. Шофер хлопотал возле своего "шефа".
– Что? – спросила Ника, приподнимаясь на локте, – что с батюшкой?
– Он еще жив, – ответил шофер, – я вызвал скорую, она будет с минуты на минуту. Бог даст, все обойдется.
Он зашептал что-то себе под нос – наверное, молился.
Ника села на полу и заплакала. Она плакала от обиды, растерянности и отчаяния так, как умеют плакать лишь дети – всхлипывая и захлебываясь слезами, не стесняясь. Ей было жаль батюшку, не только умного и доброго, но и отважного человека. Но слезы лились у нее из глаз не от этого. Чуда не произошло, чудес не бывает, ей никогда не избавиться от отвратительных тварей, которые приходят к ней в дом, когда захотят! Даже священнику, вооруженному знанием и верой, не удалось справиться с ними. Да что там справиться! У Ники сложилось впечатление, будто похожий на жабу старик вовсе не считал отца Андрея достойным противником. Что теперь будет с ней и с детьми? Кто еще может им помочь?
Скорая и вправду примчалась очень быстро, наверное, церковники тоже знают, куда звонить и что говорить, если помощь требуется немедленно и хорошо оплачивается. Реанимационная бригада в зеленых халатах и шапочках влетела в гостиную, когда Ника еще сидела на полу и плакала. На нее они не обратили ни малейшего внимания, как и на девочек, испуганно прильнувших к двери из прихожей. Ника неловко поднялась – ее качало из стороны в сторону, и не отпускала тошнота.
Батюшку переложили на носилки и, ни слова не говоря, вынесли из дома – головой вперед и с открытым лицом, что немного обнадежило Нику. Шофер направился следом, и Ника решила, что не имеет смысла бежать за ними и путаться под ногами. Она опустилась на стул, чтобы не упасть, и слезы побежали из глаз с новой силой. Она опять одна!
Близняшки медленно и осторожно, как зверьки, вылезающие из норки, подобрались к ней, сели на ковер и уткнулись ей в коленки. Они тоже плакали: может быть, поняли, что произошло, а может просто чувствовали ее отчаянье и безысходность.
Ника с ужасом подумала, что им не стоит смотреть на лужу крови, растекшуюся по полу, но сделать с этим все равно ничего не могла. Скорая включила сирену, совершенно бесполезную в лесу, и на секунду в гостиной мелькнул отблеск синей мигалки. Вой сирены удалялся быстро, и когда окончательно смолк, Ника стиснула кулаки и закусила губу. Можно сколько угодно жалеть себя и предаваться отчаянью! Это проще всего! Перед ней на полу сидели две маленькие девочки, которых никто, кроме нее не защитит. Она должна что-то делать. Если церковь бессильна, значит, найдется другая сила, которая справится с нечистью во главе с убийцей-плотником. Потому что на всякую силу должна найтись та, что еще сильней, в этом Ника всегда была уверена. Нужно только отыскать ее и заручиться ее поддержкой.
Она погладила близняшек по головам:
– Ничего, мои милые. Я этого так не оставлю, не бойтесь, у нас все будет хорошо. Вот увидите, я обязательно что-нибудь придумаю.
Слезы опять подступили к глазам, но Ника сдержала их и поднялась. Она не станет рассиживаться и распускать нюни. Прислужница в церкви предлагала ей сходить к ворожее? Что ж, возможно, ворожея подскажет, где искать ту силу, которая ей нужна. Надо испробовать все, проверить все пути решения проблемы, только тогда ее можно будет разрешить.
– Идите во двор, девочки, – вздохнув, попросила она, и подняла близняшек на ноги, – мне надо здесь прибрать.
Они послушно кивнули, все еще дрожа и всхлипывая.
– Батюшка был очень добрый, правда, мама? – спросила Майя, поднимая полные слез глаза.
– Он нас защитил, да? – всхлипнула Марта.
Ника подтолкнула их к выходу:
– Да, он нас защитил. Идите, пожалуйста, не мешайте мне, мне и так очень тяжело…
Они кивнули одновременно, и понуро направились к двери. Если бы не ужасная лужа крови на паркете, Ника ни за что не оставила бы их одних в такую минуту.
Узкая тропинка в конце Лесной улицы на другом конце поселка, далеко за железной дорогой, привела Нику к старому дому, который и вправду сначала показался ей заброшенным. Дом был обшит серо-коричневой вагонкой, еще сохранившей следы краски, которая давно облупилась и осыпалась. Крыша слегка покосилась как сдвинутая набекрень треуголка, окна скособочились, и некогда красивые резные наличники торчали вверх и вниз жалкими огрызками, словно обломанные зубы. Никакого забора вокруг дома не наблюдалось, протоптанная тропинка вела прямиком к крыльцу, около которого пышно разрослась сирень.
Ника огляделась и взошла на низкое крылечко – под ногами скрипнули и шевельнулись доски.
– Заходи, – услышала она хриплый голос из-за двери, хотя не успела постучаться.
Хлипкая дверь с широкой кривой щелью у порога скрипнула и приоткрылась еще до того, как Ника дотронулась до ее ручки. Ника осторожно переступила порог и огляделась. Никакой прихожей в доме не обнаружилось, сразу за дверью располагалась кухня, довольно чистая, с выбеленной печью, газовой плитой и старым, пожелтевшим от времени холодильником. Их кухни следующая распахнутая дверь вела в единственную комнату, тоже чистую и опрятную, что никак не вязалось с внешней заброшенностью дома. По другую сторону от кухни расположилась светлая веранда.