– Правда? – шепотом спросил он и нагло улыбнулся.
Вероника кивнула. Он не понял, кивнула она, давая ему добро, или просто подтвердила сказанное. Сидя на корточках, действовать было не очень удобно, хотя она и нагнулась к нему. Илья положил руку ей на затылок и притянул к себе еще ближе, обхватывая ее губы своими. Губы у нее были удивительно мягкими, совсем не такими, какими казались. Она, правда, зажалась, и как будто испугалась того, что сделала. Илья взял ее за пояс другой рукой и стащил с пенька в опилки, лаская ее бок и постепенно подбираясь к груди. И только тогда губы ее разжались, и он почувствовал ее руку на своей спине. Он осмелел настолько, что прижал ее к себе куда как более тесно, чем стоило, но на это она лишь начала гладить его спину обеими руками, робко и осторожно. "Ну что ж ты так боишься?" – подумал Илья, переходя все границы приличия, одной рукой сминая ее грудь, а другой запрокидывая ей голову, надеясь уложить на землю. Она стиснула его сильней – это немного походило на страсть, как вдруг разжала руки и в испуге отстранилась.
– Ой!
– Что? – спросил Илья.
– Я сделала вам больно?
Он вздохнул с облегчением и покачал головой, прижимая ее щеку к своей:
– Ну разве можно меня так пугать… – шепнул он ей в ухо.
– Вы сами понимаете, что делаете? – тихо спросила она, сдерживая сбившееся дыхание.
– Отлично понимаю, – шепотом ответил Илья, – я обнимаю и целую очень красивую женщину.
– Вы – шалопай! – засмеялась она.
– Точно, – согласился Илья и потерся об ее щеку.
– И что дальше? – грустно прошептала она.
– Право, я даже не знаю, что тебе предложить… Там в готовом срубе есть гора сухих и мягких опилок.
– Да вы с ума сошли, – хихикнула Вероника.
– Ты всегда считала меня сумасшедшим, почему бы мне этого не доказать? И потом, сходить с ума рядом с такой женщиной вовсе незазорно.
– Ты всем своим подружкам это говоришь? – засмеялась она.
– Каким подружкам? – Илья поднял брови и тоже засмеялся ей в ухо.
Она была такой мягкой и горячей, излучающей страсть и нежность, что действовать стоило немедленно. В любую секунду ее настроение изменится, и все полетит к черту. Илья подхватил ее на руки и поднялся, правда, не без труда.
Но, едва он огляделся вокруг, как увидел близняшек, бегущих в их сторону.
– Мама! – крикнули они хором, заметив Илью.
Илья немедленно поставил ее на землю и выругался в полголоса, пытаясь отряхнуть с нее опилки. Она испугалась и отпрыгнула в сторону от него, лихорадочно приглаживая волосы. Опилки прилипли к ее клетчатой блузке и спереди и сзади, а на груди отпечаталась масляная пятерня. Ну да, он же заправлял пилу…
– Мамочка, что с тобой? – издали спросили они.
Вероника хлопала глазами, не в силах быстро сообразить, что ответить.
– Ваша мама упала, просто споткнулась, – пряча улыбку, сказал Илья.
– Да, а дядя Илья помог мне встать, – подхватила она.
– Ты не ушиблась? – спросила одна из близняшек.
– Нет, ничего страшного. Не волнуйтесь. Что-то случилось?
– Мы просто мимо шли, увидели тебя и испугались.
Вероника сделала строгое лицо:
– Хорошо, играйте, нам с дядей Ильей надо поговорить.
Девчонки синхронно кивнули и, взявшись за руки, побежали дальше.
– Не успел, – Илья сел на бревно и глянул на Веронику снизу вверх, как будто извиняясь.
Она вздохнула, словно отряхивая наваждение, сжала губы и подняла голову:
– Я пришла вовсе не за этим…
"Действительно, не успел", – подумал Илья.
– Жаль… – он поднял и опустил брови, – а мне показалось…
Она присела на пенек напротив него, все еще разгоряченная, растрепанная, смущенная, но совсем не такая, какой была минуту назад.
– Я пришла, чтобы попросить вас… Выслушайте меня, не перебивайте. Мне не так часто приходится кого-то просить. Мне кажется, вы – великодушный человек, и вы могли бы меня понять…
Она замолчала, подбирая слова.
– Вы хотели мне рассказать про гадалку, – помог ей Илья, с трудом скрывая разочарование.
– Да. Собственно, об этом я и хочу поговорить. Она сказала мне, что долина будет угрожать мне, и, возможно, убьет. Но она сказала еще, что причина моих несчастий – ваша избушка. Не будет избушки – и все пройдет, все станет хорошо… Вы понимаете меня?
Илья опустил голову и кивнул. Что ж, так оно и есть.
– Я не знаю, чем вам так дорог этот домик, но подумайте обо мне, о моих девочках. Моя жизнь, и судьба моих детей, зависит от вас.
– И судьба ваших денег? – скривился Илья.
– Эти деньги – будущее моих детей, как вы не понимаете!
– В деньгах не может быть будущего… – горько усмехнулся Илья.
– Ну, это вы так думаете. Послушайте, какая вам разница, где будет стоять ваш дом? Я куплю вам дом гораздо лучше, с хорошим участком, со всеми удобствами, все, что пожелаете…
– В разумных пределах? – хмыкнул Илья.
– Я не знаю, что вы называете разумными пределами, но это всяко будет лучше чем то, что вы имеете сейчас.
– Так вы просите меня или торгуетесь? – Илья посмотрел ей в глаза и грустно улыбнулся.
Вероника смешалась:
– Я… речь не о цене. Просто для меня цена вашего домика – это жизнь, спокойствие, достаток. Продайте мне избушку, вы не пожалеете об этом. Вы спасете меня.
Илья опустил голову, и Вероника продолжила:
– Неужели вы хотите, чтобы мы… умерли здесь? Или сошли с ума? Неужели вам нисколько нас не жаль? Мы ведь не делали ничего плохого, мы просто хотим жить здесь спокойно, только и всего. Посмотрите, разве мы создали что-то некрасивое или неправильное? Мы только украсили это чудесное место, сделали его пригодным для жизни. Если вам наплевать на меня, пожалейте моих дочерей. Какая вам разница, где жить?
Илья исподлобья глянул на нее:
– Мне не наплевать на вас. И на ваших девочек – тем более. Я не желаю вашей смерти, наоборот. Я говорю вам – уезжайте. Уезжайте как можно скорее.
– Но я не могу! Не могу! – крикнула Вероника, – как вы не можете этого понять!
Илья покачал головой:
– Да, мне этого не понять.
– Тогда, если не понимаете, просто пожалейте меня. Просто пойдите мне навстречу. Ведь вы – великодушный человек, разве нет?
– Наверное, не настолько…
– Но почему, почему?
Илья сжал зубы – ему всегда было трудно говорить "нет" в ответ на чью-то просьбу, тем более такую искреннюю и отчаянную.
– Я не понимаю вас, а вы – меня. Я не могу продать избушку. Для меня это хуже, чем умереть. Я, возможно, готов рисковать своей жизнью, чтобы спасти вас и ваших детей, но вы просите у меня невозможного… Мне жаль, что я ничего не могу для вас сделать…
– Вы отказываете мне? – она поджала губы.
– Я не хочу вас обидеть, или унизить, поймите… – Илья приложил руки к груди, – попросите меня о чем угодно, и я все сделаю для вас. Но я не отдам вам избушку, это невозможно. Это не только мой дом, хотя и этого было бы вполне достаточно. Это… это выше меня.
– Выше? Вы все время используете абстракции, которые ничего не поясняют.
– А вы хотите понять? Я попробую объяснить вам попроще… Если вам интересно.
Вероника, похоже, вовсе не хотела его объяснений, но ответила:
– Ну, попробуйте. Может быть, я пойму.
– Вы представляете себе, что такое равновесие? Неустойчивое равновесие. Вот смотрите… – Илья поднял топор и положил поперек бревна рядом с собой, – если я только дотронусь до него, он упадет.
Топор со звоном скатился в опилки.
– Вы видели? Если снести избушку, получится то же самое. Все упадет, рассыплется. Ничего не будет. Долины не будет. Да, вы сможете жить тут спокойно какое-то время, никто после этого вас не потревожит. Потому что некому будет вас тревожить. Долины уже не будет. Вы заметите это не сразу, но постепенно Долина превратиться в болото, ваш дом осядет в него, как и все остальные дома, уйдут в трясину дороги, болото поползет во все стороны отсюда, разрушая поселок…
– Вы рисуете мне какую-то глобальную экологическую катастрофу, – снисходительно улыбнулась Вероника.
– Почему "глобальную"? Вовсе нет, – пожал плечами Илья, – я бы и катастрофой это не назвал. Просто медленное умирание.
– Ну хорошо, медленное умирание, болото, разрушение поселка, – Вероника махнула рукой, – но вам-то что за дело до всего этого? Пусть себе умирает, вас же это не коснется.
Илья посмотрел на нее грустно и непонимающе:
– Я – часть Долины. Как же это может меня не коснуться? Если честно, я не знаю, что в этом случае произойдет со мной. И не хочу этого узнавать. А люди, которые живут неподалеку? Вы подумали, что будет с этими людьми? Они останутся бездомными, в отличие от вас.
– Это я останусь бездомной, если уеду отсюда! – крикнула Вероника, – это я останусь бездомной! И мои дети! И мне нет никакого дела до людей в поселке, которые через много лет, постепенно, как вы говорите, могут лишиться своего жилья. Да я просто в это не верю!
Илья помрачнел. Бесполезно что-то объяснять. Возможно, бедность кажется ей чем-то значительно хуже смерти? Возможно, деньги так много значат для нее, что она готова рискнуть жизнью, лишь бы их сохранить?
– Я не продам вам избушку.
– Ну почему, почему?
– Вы хотите сохранить свои деньги, а не жизнь. Такой ценой спасать ваши деньги я не стану
– Ну какой, какой ценой? Что вы лично потеряете, чего я не смогу вам вернуть?
– Себя, – Илья пожал плечами, – я потеряю себя. И вы мне этого вернуть ну никак не сможете.
– Значит, для вас ваша собственная принципиальность важней, чем чужая жизнь?
Илья вздохнул:
– Вы ничего не поняли. Не жизнь, а богатство. И это не принципиальность ничуть, а… это совсем другое. Вы не слышите меня, вы не хотите слышать того, что я вам говорю.
Вероника поднялась:
– Значит, вы отказываете мне? Окончательно отказываете?
Илья кивнул и закусил губу.
– Тогда знайте: я уничтожу вашу избушку, чего бы мне это ни стоило. И если вы встанете у меня на дороге, я уничтожу и вас!
Илья пожал плечами, но от ее слов холодок прошел у него между лопаток.
Ника решительными шагами направилась к дому, все еще кипя от негодования, когда на память ей пришли слова ведуньи о том, что долина находит себе стража, который за избушку жизнь положить готов. Она даже приостановилась, поразившись собственной глупости: как ей могло прийти в голову просить плотника продать ей избушку? Чем она думала, когда надеялась на его великодушие? И ребенку очевидно, что избушку он не продаст! А она еще и позволила себе… Какой ужас… Как ему это удалось? Она вовсе не хотела ничего подобного. Да, ей было приятно, что он разглядывает ее ноги, она и шорты надела, чтобы он растаял и потерял самообладание. Но в результате растаял не он, а она! Что на нее нашло? Может, ведунья соврала, и плотник все же обладает какой-то магической силой? Как вовремя появились близняшки, иначе неизвестно, чем это могло закончиться! А главное, он все равно ей отказал! И у нее нет ни единого способа завладеть избушкой. Ни деньгами, ни увещеваниями и мольбой, ни силой, ни хитростью – она никогда ее не получит. Наверное, плотник и вправду скорей согласится умереть, чем позволит ее разрушить.
Ника добралась до дома и села в шезлонг на террасе. Надо позвонить Алексею, возможно, он что-нибудь придумает.
Но Алексей не придумал ничего. Он собирался уезжать в Томск. Там у него нашелся какой-то верный человек, который готов под проценты ссудить ему некоторую сумму, и принять в залог его фирму. Этой суммы все равно не хватит, чтобы покрыть требования инвесторов, но, по крайней мере, это лучше, чем ничего. Он планировал пробыть там неделю, пока эксперты оценят стоимость разрабатываемых "Сфинксом" проектов. Нике же показалось, что он просто собрался сбежать.
– Ты что, даже не заедешь попрощаться с детьми? – спросила Ника, едва сдерживая слезы.
– Я не могу, Никуся, ты же видишь, что я работаю почти круглосуточно, можешь себе представить, сколько мне нужно успеть сделать до отъезда. Самолет завтра в шесть вечера, и я не знаю, смогу ли я на нем улететь. В конце концов, я делаю это для тебя и для девочек, неужели это не понятно?
– Ну, может, ты хотя бы подскажешь, в каком направлении мне действовать?
– Попробуй обратиться в местную администрацию. За хорошую взятку они пришлют пожарного инспектора. Ему тоже надо как следует заплатить, и он вынесет решение о пожароопасности строения. Ну, а потом нужно получить решение администрации на его снос. Но это все равно будет незаконно, потому как сносить строение должен его хозяин и за свой счет. И потом, это не сделается быстро, придется недели две обивать пороги и в каждом кабинете что-то платить.
– Но я не могу ждать две недели… – пробормотала Ника.
– Тут я ничем не могу тебе помочь. Давай заканчивать этот разговор, я очень тороплюсь, меня ждут люди.
– Да, конечно… – вяло ответила Ника и нажала на отбой.
А ведь Алексей никогда не носил ее на руках.
Ника все же отправилась в поселковую администрацию – даже если у нее ничего не получится, она должна действовать, возможно, в процессе найдутся какие-нибудь обходные пути, которые помогут ускорить принятие решения. Она переоделась в деловой костюм, гладко причесала волосы и в администрацию явилась как респектабельная деловая дама, но благополучно наткнулась на запертую дверь – в воскресенье такие учреждения не работают. Проклиная все на свете, и в первую очередь свою глупость и невнимательность, она вернулась домой несолоно хлебавши.
В понедельник ее снова ожидала неудача, это был не приемный день, но визит оказался не напрасным – Нике удалось познакомиться поближе с секретаршей главы администрации. Ею была женщина средних лет, не отягощенная моральными принципами, зато очень жадная до денег. Она сразу разглядела в Нике "своего клиента" и начала лебезить, едва Ника переступила порог приемной. Ника не осталась в долгу, и та подняла все документы на избушку, которые имелись в администрации. Вот тут Нике пришлось разочароваться – домик, которым раньше владел председатель поссовета, был не просто оформлен надлежащим образом, а причислен к памятникам истории и культуры местного значения, и, соответственно, находился под охраной ГИОПа. Продажа домика и то является сложной и дорогостоящей процедурой, не то что его снос. И даже если двадцать пожарных инспекторов заявят о пожарной опасности, на этом основании разве что выделят денег для его ремонта, но никак не снесут.
Ника не очень хорошо разбиралась в законах, предоставляя Алексею возможность утрясать юридические сложности на их жизненном пути, но и она слышала, что в ГИОПе за пару тысяч долларов вопрос решить невозможно. Нужны другие связи и другие деньги. Алексей, возможно, и смог бы с этим разобраться, но ему сейчас не до этого, он никогда не поверит в то, что от сноса избушки зависит успех его проекта.
Поговорив с секретаршей с полчаса, и выслушав ее непонятные, но разумные пояснения, Ника поняла: законным путем сноса избушки она не добьется. А если добьется, то пройдет столько времени, что смысла в этом уже не будет. Даже если Алексей бросит на это все свои силы, это не сделается за оставшиеся до Купалы пять дней. Она вышла из администрации с распухшей от обилия информации головой, и еще несколько минут не могла навести порядок в мыслях. Нет, юридические науки, очевидно, не для нее.
Но если сноса избушки нельзя добиться законным путем, значит остается только один путь – незаконный. Ведь пытался же Алексей ее сжечь. Ника всегда панически боялась уголовно наказуемых действий, максимум, на что она была способна, это нарушить правила дорожного движения и не заплатить налогов. Она и слушать не желала рассказы Алексея о делах, если они казались ей преступными. Ничего страшней тюрьмы Ника себе представить не могла. А на грани разорения, когда, возможно, у них не останется денег на подкуп милиции, это пугало ее особенно.
Она вернулась домой в смятении – рискнуть? Или сдаться? Пусть Алексей решает их финансовые проблемы, она может уехать в город, или хотя бы увезти детей. Но что-то подсказывало ей, что Алексей финансовых проблем на этот раз не решит. Нет, если она сама не предпримет никаких действий, они на самом деле рискуют остаться нищими. Хорошенький ей предоставлен выбор: тюрьма или сума.
А если в город увезти детей, с кем их там оставить? Надежда Васильевна, благодаря стараниям Алексея, отправлена на месяц в санаторий, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что она сбежала из долины. Нанять приходящую няню? Но, во-первых, об этом сразу же станет известно всем ее знакомым, а во-вторых, кто ж доверит своих детей незнакомой женщине, даже если у нее прекрасные рекомендации. В конце концов, до установленного срока у нее есть пять дней. Пусть нечисть ее пугает, Ника настолько устала бояться, что это не имело для нее большого значения.
Сильней всего хотелось заснуть и проснуться, когда все закончится. Так или иначе. Ни о чем не думать и ничего не решать. А может, лучше будет, если долина их убьет? Ни тюрьмы, ни сумы. Она хорошо жила тридцать пять лет, у ее близняшек было счастливое детство. Может, на этом поставить точку?
Ника представила, как Алексей вернется из командировки и застанет в доме их хладные трупы. Вот тогда ему придется кусать локти и проклинать свое равнодушие. И на похороны соберутся все ее знакомые, одетые в черное и смахивающие фальшивые слезинки с глаз. Естественно, приедет мама, если Алексей догадается вызвать ее из Штатов. Мама, всегда холодная и сдержанная, наверняка расплачется по-настоящему. Ника живо нарисовала воображаемую картинку похорон. Обшитые бархатом гробы, утопающие в цветах, белые кружевные платья на ней и девочках. Это будет красивое и незабываемое зрелище. Интересно, близняшек положат в один гробик или в два?
Этого она не выдержала и расплакалась. Нет, никогда она не допустит даже мысли о том, что ее девочки могут умереть! Пусть тюрьма, сума, что угодно, но она не позволит убить своих детей! И сделать их нищими она тоже не позволит! Они слишком малы и не приспособлены к жизни. Она готова пойти в тюрьму, лишь бы с ее детками все было хорошо. Она сделает все, от нее зависящее, чем бы ей это не грозило. Ее дети родились для того, чтобы быть счастливыми. И если отец не в состоянии обеспечить их будущее, то для этого у них есть мать!
Телефонный звонок показался ей внезапным и резким, она дернулась и схватилась за мобильный. Но это всего лишь звонил Алексей.
– Никуся, я улетаю, уже объявили регистрацию, так что до завтра, наверное, меня будет не достать. Как ты? Как девочки?
– Все в порядке, Алеша. У нас пока все хорошо.
– Звони мне в случае чего, только учти, что с Томском разница во времени три часа.
– Да, я постараюсь не забыть, – устало ответила Ника.
– У тебя странный голос. Ты спала?
– Нет, все в порядке, я просто немного устала. Ездила в администрацию и выяснила, что избушка находится под охраной ГИОПа.
– Да ты чего? Ну, тогда тебе лучше в это не соваться. Я вернусь и попробую что-нибудь сделать, обещаю.
– Я думаю, в этом уже не будет необходимости, – процедила Ника.
– Да не расстраивайся ты так, Никусь. Все будет в порядке, вот увидишь. Я скоро вернусь. Все, поцелуй девчонок за меня. И в случае чего, звони.