А я подумал: "Как бы от него избавиться?" Но не тут-то было. Американец вцепился в нас как клещ, постоянно напоминая, что он только что спас нас от неминуемой гибели. А о том, что мы попали в этот переплет по его милости, естественно, ни слова.
Потом он вызвался показать нам фантастический, по его словам, ночной клуб возле отеля "Хилтон". Битый час мы бродили по каким-то трущобам. Если он действительно жил в Стамбуле три года, то, очевидно, у него развился сильный склероз.
Наконец он решил привлечь к поискам одного из местных сутенеров. Они вокруг просто кишели.
Сутенер завел нас в первый попавшийся подвал, действительно оказавшийся клубом, но совсем не таким шикарным, как описывал его американец.
- Мне нужна девушка, - заявил он сутенеру, и тут же рядом с ним появилось милое существо, назвавшееся студенткой из Колумбии.
Чему могла учиться в Стамбуле студентка из Южной Америки - это отдельный вопрос.
Мы с подругой выбрали себе место неподалеку от сцены в маленькой ложе, а американец со своей колумбийкой разместились в соседней. Правда, сначала он хотел примоститься возле нас на подушках, но за низким столиком его длинные ноги никак не умещались.
Мы взяли себе фрукты и чай, а американец заказал виски для себя и джин с тоником для колумбийки. Та молниеносно осушила свой стакан и потребовала следующий.
На сцене начался концерт. Сладкоголосый певец исполнял турецкие песни, а в перерывах местные красавицы ублажали публику танцем живота.
Это было довольно противное зрелище. Турчанки демонстрировали непомерные объемы своих телес. И это развивалось в геометрической прогрессии. Если первых танцовщиц можно было назвать просто толстыми, а следующих жирными, то дальнейшие вызывали ассоциации с носорогами, бегемотами или слонами. Всех превзошла последняя красотка неимоверной толщины. Ее объемы превосходили все мыслимые и немыслимые параметры. Даже в дверь она могла войти только боком, да и то с помощью проталкивавших ее охранников. Жир свисал с нее килограммами, а объемы живота и двух невероятных окороков просто невозможно было измерить - не нашлось бы такой рулетки. Даже передвигаться самостоятельно она не могла. Две другие толстухи, которые на ее фоне казались больными дистрофией, подвели так называемую танцовщицу к сцене и уложили на коврик. Женщина-бегемот с трудом приподняла свою попу и колыхнула ею из стороны в сторону. Меня чуть не вырвало.
Но что было с турками!
Они вопили, свистели и визжали от восторга. Повыскакивали с мест и подбежали к сцене. Каждый хотел лично пошлепать это чудовище по телесам. На нее пролился такой дождь из бумажных денег, что ее фантастических размеров задница оказалась скрытой под купюрами. Это была кульминация шоу.
Я подозвал официанта, попросил счет. За несколько апельсинов, дыню и пару чайников чаю он насчитал нам сорок долларов, но я спорить не стал, видя, как турецкие любители больших тел выбрасывали тут целые состояния. Я дал ему полтинник.
Поблагодарив за чаевые, официант, улыбаясь, поклонился и шепнул, кивнув в сторону американца:
- Ваш друг - плохой человек!
В этот момент и сам американец обратился ко мне:
- Заплати и за мой стол тоже.
Он не сказал, "выручи меня" или "окажи мне услугу". Нет, он как бы давал мне указание оплатить пьянку не только его самого, но и колумбийки, которая, как я заметил, безостановочно хлестала джин.
- А в чем проблема? - поинтересовался я.
- У меня немного не хватает денег, - сморщился он.
- Сколько? - спросил я.
- Сколько? - переспросил американец у официанта. Тот заглянул в счет:
- С вас за два виски - пятьдесят долларов, и за четырнадцать джин-тоников девушки - триста пятьдесят. Всего с вас четыреста долларов за выпивку и восемьдесят - за закуску.
- У меня нет с собой таких денег, - твердо сказал я. Тогда американец заорал на весь ресторан, поднимаясь над официантом как гора:
- Сколько? Сколько ты насчитал? Ты решил меня надуть? Да ты знаешь, с кем ты связался? Я из Соединенных Штатов!
Тут подошла охрана и предложила американцу обсудить эту проблему с администрацией.
- Подожди меня пять минут, - попросил янки.
Через четверть часа ко мне снова подошел официант:
- Вы - хороший человек. Ваша женщина - хороший человек! А мистер - нехороший человек. - И принялся наливать нам чай.
Мне надоело ждать.
- Проводи меня к шефу, - попросил я.
Официант, кланяясь и улыбаясь, долго вел меня какими-то подвальными коридорами и лестницами, а когда мы вошли в нужное помещение, то я страшно пожалел, что забыл свой фотоаппарат в зале ресторана. Эту картину хотелось запечатлеть. Практически всю небольшую комнату с очень низким потолком занимал огромный письменный стол, за которым на подушках восседал толстый турок карликового роста в синей шелковой рубашке. Его волосатую грудь украшала массивная золотая цепь, а на пальце красовался перстень с огромным рубином. Возле стола лежала полуголая суперзвезда заведения - женщина-бегемот. Из-за своей толщины стоять она не могла. Толстуха исполняла роль переводчицы с английского на турецкий. Вдоль стен стояли охранники со свирепыми лицами. Там же у стены примостился американец. Ему приходилось труднее всего - плечи его упирались в потолок, а голову приходилось держать под наклоном.
Он качал права:
- Я объехал весь мир. Нигде нет таких цен. Двадцать пять баксов за один джин-тоник? Да у нас в Штатах за такие деньги можно выпить ведро.
Но карлик в синей рубашке был непробиваем:
- Заплатите по счету и уходите.
- У меня все деньги на корабле.
- Пусть ваш друг, - кивнул на меня карлик, - вам поможет. Вы поможете вашему другу, мистер?
- Я могу подвезти твои деньги, - сказал я американцу, - только скажи, где их забрать.
- Это не надо переводить, - бросил американец толстухе и обратился ко мне: - Да есть у меня деньги. Но я хочу, чтобы меня уважали.
- Если есть, то заплати, и пойдем.
- Нет, я поставлю на место эту турецкую шваль. - И опять обратился к толстухе: - Это не надо переводить.
Ситуация явно заходила в тупик.
- Видишь ли, - сказал я американцу, - мы с моей подругой устали и хотим спать. Нужно кончать с этой бодягой.
- Вы что уходите?
- А что нам тут делать?
- Тогда я пойду с вами.
С этими словами американец вытащил из бумажника кредитную карточку и бросил ее на стол.
Карлик повел бровью. Чьи-то услужливые руки засунули ее в машину для оплаты кредиток. Американец наклонился над столом и набрал свой код. Из машинки выполз чек.
- Выпустить его, - приказал карлик охране.
Когда мы шли в порт, американец продолжал кипеть:
- Как я ненавижу этот Стамбул!
К счастью, это был первый и последний день, когда мы с ним общались. Но напоминал он о себе еще неоднократно. Сначала его побили пассажиры за бесцеремонное обращение с женщинами.
Не успели исчезнуть синяки с его рожи, как его избили матросы за то, что он отказался возвращать карточный долг.
После встречи с командой он ходил с костылем и громко жаловался, что его специально обжулили местные шулеры.
А после того как он устроил скандал с битьем посуды в ресторане, где ему почему-то не понравилось обслуживание, капитан приказал высадить его в ближайшем порту.
Это случилось перед заходом в Пирей. К пирсу специально подъехал американский консул в Греции и после непродолжительного изучения документов американца заявил, что паспорт Соединенных Штатов, которым так любил размахивать двухметровый пассажир, фальшивый и ему, консулу, некого здесь защищать. У "американца" сразу обнаружился другой паспорт, румынский.
Все пассажиры круиза, облепив борт, наблюдали за этой сценой. Консул пожал на прощание руку нашему капитану.
Румына увезла полицейская машина.
А мы поплыли в Италию.
Ангел в Риме
Ты же знаешь, дорогой Пьер, как важна для путешествия хорошая компания. Нам тогда очень повезло. Среди пассажиров оказался великий драматург, выдающийся поэт и художник Тонино Гуэрра, путешествовавший со своей русской женой Лорой. Мы познакомились еще в Москвеу где он писал сценарий для "Мосфильма". Я нисколько не преувеличил, назвав его великим. По его сценариям Федерико Феллини снял "Амаркорд ", Микеланджело Антониони "Блоу-ап ", а Андрей Тарковский "Ностальгию". Он был лауреатом специальной премии Европарламента "Сценарист Европы № 1".
По вечерам мы сидели в шезлонгах на верхней палубе, и он рассказывал нам об Италии. С особым восторгом описывал города вокруг Флоренции - Сиену, Лукку, Пизу, Сан-Джеминьяно, Вольтерру - и советовал когда-нибудь их посетить.
Когда мы приплыли на Сицилию, Тонино поведал захватывающую историю о том, как они со знаменитым режиссером Микеланджело Антониони приехали на этот легендарный бандитский остров выбирать натуру для какого-то фильма. Естественно, все их разговоры крутились вокруг местной мафии. Зайдя в веселом настроении в местный ресторанчик, они принялись отпускать шуточки по поводу того, что за целый день на Сицилии так и не увидели ни одного настоящего мафиози. А вечером в гостинице обнаружили записку: "Поменьше болтайте о том, о чем не имеете представления…" Подписи не было. Наутро они срочно покинули Сицилию, решив, что свой фильм они будут снимать в другом месте.
На экскурсию в Рим Тонино не поехал, оставшись на корабле. Но для нас он составил детальный план осмотра Вечного города, которому мы и следовали.
Пообедав в ресторанчике возле Колизея, мы окунулись в удушающую римскую жару и так расслабились, что брать нас можно было голыми руками.
Чтобы остаться в живых под обжигающими лучами солнца, моя подруга надела свое самое легкое и короткое платье, из-за которого нас даже не пустили в Ватикан, а я вырядился в шорты и в рубашку навыпуск. Она скрывала находившуюся на поясе сумку с деньгами и документами. В нагрудном кармане рубашки помещался фотоаппарат, на шее висела видеокамера, а на руке красовались часы. Кое-что из перечисленного можно было не брать с собой, но администрация круиза предупредила нас: за ценные вещи и документы она никакой ответственности не несет. Мы шли по дорожке, осматривая древнеримские развалины.
И вдруг я увидел чудо.
Из колышущегося над землей горячего марева мне явился ангел. Он был в образе босой девочки в белом платье. Ее лучистые глаза, ее развевающиеся на ветру черные волосы, ее простертые ко мне руки - все говорило о ее небесном происхождении.
Это было видение чистоты и непорочности. Такое происходило со мной первый раз в жизни. Я остановился, пораженный этой волшебной картиной. А юный ангел приближался, тянул ко мне свои тонкие пальчики и шептал какую-то молитву. Он смотрел на меня так, будто я был Христос, наконец-то явившийся римскому народу.
Я помотал головой, но чудное видение не исчезло.
Остановившись возле меня, ангел преклонил колени и, взяв мои пальцы в две свои маленькие ладошки, благоговейно поцеловал мою руку. Ангел точно давал понять, что я и есть долгожданный Спаситель.
Я недоуменно посмотрел на свою подругу. Она тоже ничего не понимала. Конечно, она ценила меня, если выделила из толпы своих ухажеров, но такого поклонения моей персоне явно не ожидала.
Да и я грешным делом подумал, что меня тут с кем-то перепутали, поэтому на всякий случай спрятал за спину свою, покрываемую поцелуями ангела руку. Я хотел объяснить, что я не Иисус, и даже не папа Римский, инкогнито прогуливающийся по римским развалинам, но жара так расплавила мои мозги, что я не мог связать двух слов ни на одном языке, включая русский.
В это время, невесть откуда взявшийся итальянский пацаненок, вцепился в мою руку и стал направлять ее к губам ангела, а другой мальчишка стал жестами объяснять, что ничего плохого в этом нет. Мол, ангел только поцелует руку. При этом они так щебетали на местном наречии, что я им поддался. "Чем черт не шутит, - подумал я, - а вдруг в меня переселилась душа какого-нибудь святого?"
И в эту благостную минуту я вдруг перестал видеть свою левую руку, которую целовала коленопреклоненная девочка. А вместо нее вижу какую-то грязную картонку и чувствую, как чьи-то ловкие пальцы расстегивают браслет часов. Одновременно я ощущаю, как кто-то обнимает меня за пояс именно в той его части, где находится сумка с паспортами и пачкой долларов. А шее, которую оттягивала видеокамера, вдруг становится необыкновенно легко. И до моего затуманенного сознания доходит, что меня просто грабят.
Внезапно в моем теле проснулись воспоминания о тренировках в детской спортивной школе "Зенита", и я, мгновенно размахнувшись, ударил "пыром" самого шустрого мальчишку, крутившегося под ногами. Он с визгом улетел вдаль, как футбольный мяч. Мгновенно шайка малолеток испарилась.
Осмотревшись, я обнаружил, что поясной ремень, на котором крепилась сумка, был с одной стороны уже разрезан, осталось его только отстегнуть. Такая же участь постигла ремень видеокамеры. Фотоаппарат был наполовину выдавлен из нагрудного кармана, а браслет на часах расстегнут.
Потрясенный, я начал приводить свои вещи в порядок и в поисках справедливости покрутил головой. И вдруг прямо в десяти шагах от себя обнаружил двух карабинеров, восседающих на лошадях и с интересом наблюдающих всю эту сцену.
- Эй, синьоры! - позвал я и на смеси европейских языков стал просить у них защиты от грабителей и призывать в свидетели.
Но полицейские только лениво глянули в мою сторону, демонстративно развернули своих лошадей и направились прочь.
Тут я понял все.
До меня дошло, что эти полицейские были в сговоре с малолетками, и охраняли они не меня, а эту шпану на случай слишком сильной агрессии с моей стороны.
И еще я вспомнил плакат, который наклеен на стене первой же бензоколонки после пересечения итальянской границы.
На нем был изображен чемодан, к которому тянется чья-то рука, и рядом – надпись на четырех языках: "Осторожно, воры!"
– Потом мы с Дзвинкой расстались, и я путешествовал по жизни с другими подругами. Меня влекла жажда новых впечатлений.
– Ты только развлекался с девушками или иногда работал? - спросил Пьер, усмехнувшись.
– Еще как работал, но ты же понимаешь, работа у меня была специфическая…
Учитель жизни
При слове "Канны" любой папарацци делает стойку. Образно говоря, шерсть у него поднимается, хвост вытягивается в струну, ноздри трепещут. Нет для нашего брата мероприятия более лакомого и желанного, чем знаменитый кинофестиваль. Ведь там количество знаменитостей на одном квадратном метре превышает все допустимые санитарные нормы.
Конкурс фильмов для всех этих звезд - это только повод, чтобы собраться, засветиться на красной дорожке, продемонстрировать новый наряд, выпить, закрутить новый романчик. А мы со своими камерами - тут как тут. И материала для таблоидов набирается потом на целый год.
К фестивалю папарацци готовятся загодя. Приезжают, намечают лучшие точки будущих съемок, снимают квартиры с удобными балконами, выясняют, кто из звезд где собирается остановиться, прикидывают, откуда за ними лучше будет следить.
Я не был исключением и приехал в Канны за месяц до фестиваля. Сам городок меня не поразил. Довольно заштатный, далеко не самый красивый на Лазурном Берегу. Да и фестиваль был придуман когда-то только для того, чтобы привлечь к этой дыре какую-то публику. На берегу выстроили Дворец фестивалей - довольно уродливое сооружение из бетона, больше похожее не на дворец, а на бункер. А чтобы он не простаивал, в нем стали проводить и другие мероприятия - концерты, медиарынки и даже фестивали порнофильмов.
Папарацци, табунами приезжающие в Канны перед фестивалем, зря здесь времени не теряют. Ведь неподалеку находится и Монако, и Ницца, и Антиб, и Сен-Тропе, где жизнь тоже бурлит и происходит много чего интересного.
В жизни мне часто везет на интересные встречи. Повезло и тогда. Совершенно случайно в кафе я познакомился с одним почтенным человеком. Эдуард Ставский - представился он. Было ему уже под семьдесят. Мы разговорились. Ему доставляло удовольствие поболтать с кем-то по-русски. А потом он стал моим наставником в этом раю и просто так, по дружбе, вводил меня в курс местных нравов, знакомил с важными людьми.
Ему, например, принадлежала идея записать меня в местный гольф-клуб. Он дал свои рекомендации. Помахивая клюшкой и попивая коктейли, я завел там нужные знакомства.
А еще я заслушивался рассказами Ставского. Он держал нотариальную контору в центре Ниццы, а через нотариусов, как известно, проходит оформление земли и недвижимости. Можно себе представить, какие там были обороты. Так что Ставский, как, впрочем, и другие нотариусы на Лазурном Берегу, был весьма состоятельным человеком.
Однажды он получил письмо от корсиканских сепаратистов. Те требовали денег на борьбу "за независимость от Франции". Как ты знаешь, Пьер, корсиканцы всегда промышляли разбоем и пиратством. Эти вольные нравы у них в крови до сих пор. Говорят они на своем наречии, носят большую серьгу в ухе. А дорожные указатели на Корсике, если они написаны на французском, все в дырках от пуль.
Получив послание с угрозами, Ставский, естественно, никаких денег не дал, а письмо выбросил в мусорное ведро. Через несколько дней корсиканцы сожгли его бюро.
На пепелище пришел давний приятель Ставского, знаменитый скульптор Сезар. Надо заметить, что Эдуард был женат на его молодой натурщице. Сезар долго бродил среди обломков, нашел там телефон с оплавившимся от жары корпусом и попросил Ставского продать ему эту ненужную вещь.
- Забирай так, - ответил Эдуард.
- Нет, я его у тебя куплю, - настаивал Сезар.
Договорились о продаже за какую-то символическую сумму. При этом Сезар настоял, чтобы сделка была оформлена. Ставский не возражал, считая это чудачеством гения. Велико же было его удивление, когда на художественном аукционе этот оплавленный телефон был выставлен как очередной шедевр мастера и продан за немереные деньги. В ответ на просьбы Ставского поделиться, Сезар показал ему купчую на этот телефончик.
Вообще, история жизни Эдуарда Ставского - это целый роман. До революции его отец напополам со своим братом держал в Петербурге крупный банк. Где-то году в 1915-м брат сказал отцу, что политическая обстановка в России ему не нравится, и предложил закрыть общее дело. Тот не согласился. Тогда брат продал отцу свою долю и уехал в Канаду. Он прямо как в воду глядел, потому что вскоре разразилась революция, и банк конфисковали новые власти.
Отец Ставского вместе с женой бежал на юг России, примкнул к белым, воевал. А когда красные захватили Крым, он вместе с боевыми товарищами покинул Родину на последнем пароходе. После долгих мытарств шестеро русских офицеров оказались на Лазурном Берегу без копейки денег. Где-то по пути во Францию и родился Эдуард. Но отец Ставского, прибыв в Ниццу, заболел скоротечной чахоткой и умер.