- А кто ж в это время играет?
- Фу, ты! Нельзя же быть таким серьезным. Однако - вернемся. Вот, значит, мы так и жили…
- А что ты делал?
- Я был директором одной фабрики духов.
- Что-й-то?
- Духи? Бутылочка такая. Откроешь пробочку, капнешь на костюм, а оно хорошо и пахнет.
- А зачем?
- Да так. Зря. Раньше много чего зря делалось. У меня, например, был человек, который стоял у дверей, и если кто-нибудь приходил ко мне, он шел впереди него и говорил, кто пришел.
- Да зачем тебе? Ты бы и сам через минуточку увидел бы.
- Так было принято. Много чего зря делали. Мы с мамой, например, раз в месяц бал закатывали.
- Во что закатывали?
- Ни во что. Возьмем и закатим бал. Приглашали музыку, оркестр целый… Сад увешивали цветными фонариками и под музыку танцовали…
- Что-й-то?
- Танцовать? А вот мужчина брал даму одной рукой за ее руку, другой за это место, где у тебя задняя пуговица курточки - и начинали оба топать ногами и скакать.
- Зачем?
- Зря. Совершенно зря. Пользы от этого не замечалось никакой. После танцев был для всех ужин.
- Небось, дорого с них сдирал за ужин?
- Кто?!
- Ты.
- Помилосердствуй! Кто ж с гостей за ужин получает? Это бесплатно. Я их угощал. Повар готовил ужин, шампанское, фрукты, мороженое.
- Сколько ж тебе это стоило? Небось - за… этого… закатывал в копеечку?
- Ну, как тебе сказать… Помнишь, мы сегодня после обеда пили с тобой этакую чуть-чуть газированную теплую дрянь на сахарине? Ситро, что ли? Ну, вот сколько мы заплатили за бутылочку, помнишь?
- Полторы тысячи.
- Правильно. Так раньше - бал с музыкой, фонариками и ужином стоил половину такой бутылки.
- Значит, я сегодня целый бал выпил?
- Представь себе! И не лопнул.
- Вот это сказка! У маленького мальчика бал в животе. Хе-хе-хе!
- Да, уж. Это тебе не Баба-Яга, чтоб ей провалиться!
- Хе-хе! Не у отца три сына, чтобы им лопнуть.
- Да… И главное, не Красная Шапочка, будь она проклята отныне и до века!
II. Обнищание культуры
Володька
Завтракая у одного приятеля, я обратил внимание на мальчишку лет одиннадцати, прислонившегося у притолоки с самым беззаботным видом и следившего за нашей беседой не только оживленными глазами, но и обоими на диво оттопыренными ушами.
- Что это за фрукт? - осведомился я.
- Это? Это мой камердинер, секретарь, конфидент и наперсник. Имя ему Володька. Ты чего тут торчишь?
- Да я уже все поделал.
- Ну, черт с тобой. Стой себе. Да, так на чем я остановился?
- Вы остановились на том, что между здешним курсом валюты и константинопольским - ощутительная разница, - подсказал Володька, почесывая одной босой ногой другую.
- Послушай! Когда ты перестанешь ввязываться в чужие разговоры?!
Володька вздернул кверху и без того вздернутый, усыпанный крупными веснушками нос и мечтательно отвечал:
- Каркнул ворон - "Никогда!"
- Ого! - рассмеялся я. - Мы даже Эдгара По знаем… А ну дальше.
Володька задумчиво взглянул на меня и продолжал:
Адский дух или тварь земная, произнес я, замирая, -
Ты - пророк! И раз уж Дьявол или вихрей буйный спор
Занесли тебя, крылатый, в дом мой, Ужасом объятый,
В этот дом, куда проклятый Рок обрушил свой топор,
Говорит: пройдет ли рана, что нанес его топор?
Каркнул Ворон "Never more".
- Оч-чень хорошо, - подзадорил я. - А дальше?
- Дальше? - удивился Володька. - Да дальше ничего нет.
- Как нет? А это:
Если так, то вон, Нечистый!
В царство ночи новь умчись ты!
- Это вы мне говорите? - деловито спросил Володька. - Чтоб я ушел?
- Зачем тебе. Это дальше По говорил ворону.
- Дальше ничего нет, - упрямо повторил Володька.
- Он у меня и историю знает, - сказал со своеобразной гордостью приятель. - Ахни-ка, Володька!
Володька был мальчик покладистый. Не заставляя упрашивать, он поднял кверху носишко и сказал:
- …Способствовал тому, что мало-помалу она стала ученицей Монтескье, Вольтера и энциклопедистов. Рождение великого князя Павла Петровича имело большое значение для всего двора…
- Постой, постой?! Почему ты с середки начинаешь. Что значит "способствовал?" Кто способствовал?
- Я не знаю кто. Там выше ничего нет.
- Какой странный мальчик, - удивился я. - Еще какие-нибудь науки знаешь?
- Знаю. Гипертрофия правого желудочка развивается при ненормально повышенных сопротивлениях в малом кругу кровообращения: при эмфиземе, при сморщивающих плеврите и пневмонии, при ателектазе, при кифосколиозе…
- Черт знает что такое! - даже закачался я на стуле, ошеломленный.
- Н-да-с, - усмехнулся мой приятель, - но эта материя суховатая. Ахни, Володька, что-нибудь из Шелли:
- Это которое на обороте "Восточные облака"?
- Во-во.
И Володька начал, ритмично покачиваясь:
Нам были так сладко желанны они,
Мы ждали еще, о, еще упоенья
В минувшие дни.
Нам грустно, нам больно, когда вспоминаем
Минувшие дни.
И как мы над трупом ребенка рыдаем,
И муке сказать не умеем: "Усни".
Так в скорбную мы красоту обращаем
Минувшие дни.
Я не мог выдержать больше. Я вскочил.
- Черт вас подери - почему вы меня дурачите этим вундеркиндом. В чем дело, объясните просто и честно?!
- В чем дело? - хладнокровно усмехнулся приятель. - Дело в той рыбке, в той скумбрии, от которой вы оставили хвост и голову. Не правда ли, вкусная рыбка? А дело простое. Оберточной бумаги сейчас нет, и рыбник скупает у букиниста старые книги, учебники - издания иногда огромной ценности. И букинист отдает, потому что на завертку платят дороже. И каждый день Володька приносит мне рыбу или в обрывке Шелли, или в "Истории государства Российского", или в листке атласа клинических методов исследования. А память у него здоровая… Так и пополняет Володька свои скудные познания. Володька! Что сегодня было?
Но Кочубей богат и горд
Не златом, данью крымских орд,
Не родовыми хуторами. Прекрасной дочерью своей
Гордится старый Кочубей!..
И то сказать…
Дальше оторвано.
- Так-с. Это значит Пушкин пошел в оборот.
У меня больно-пребольно сжалось сердце, а приятель, беззаботно хохоча, хлопал Володьку по плечу и говорил:
- А знаешь, Володиссимус, скумбрия в "Докторе Паскале" Золя была гораздо нежнее, чем в пушкинской "Полтаве"!
- То не в Золя была, - деловито возразил Володька. - То была скумбрия в этом, где артерия сосудистого сплетения мозга отходит вслед за предыдущей. Самая замечательная рыба попалась!
* * *
Никто тогда этому не удивился: ни приятель мой, ни я, ни Володька…
Может быть, удивлен будет читатель?
Его дело.
Косьма Медичис
Бродя по Большой Морской, остановился я у витрины маленького "художественно-комиссионного" магазина и, вглядевшись в выставленные на витрине вещи, сразу же обнаружил в этих ищущих своего покупателя сокровищах разительное сходство с сокровищами в знаменитой гостиной Плюшкина.
Я даже не погрешу против правды, если просто выпишу это место из "Мертвых душ":
"…Стоял сломанный стул и рядом с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук уже приладил паутину. Тут же лежала куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха (тут, на витрине, было полдюжины таких лимонов в банке из-под варенья), отломленная ручка кресел, кусочек сургуча, кусочек тряпки, два пера, запачканные чернилами, зубочистка, совершенно пожелтевшая, а из всей этой кучи заметно высовывался отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога".
Это, если вы помните, было у Плюшкина. Буквально то же самое красовалось на витрине, но с прибавкой небольшого крайне яркого плаката, стоявшего на самом выгодном месте, посредине…
Плакатик изображал разноцветного господина, держащего в одной руке сверкающую резиновую калошу, а пальцем другой указывающего на клеймо фирмы на подошве: "Проводник".
Меня очень рассмешила эта ироническая улыбка нашего быта: резиновых калош нельзя достать ни за какие деньги, а хозяин магазина упорно продолжает их рекламировать.
Так как хозяин стоял тут же, у дверей своей сокровищницы, я спросил его:
- Зачем вы рекламируете калоши "Проводник"?
- Где? - удивился он. - Это? Помилуйте! Да это картина. Мы это продаем.
- Как продаете? Да кому ж это нужно…
- Покупают. Повесишь в комнате на стенке, очень даже украшает. Видите, какие краски!
В торгашеском азарте он снял с витрины господина, указующего перстом на сверкающую калошу, и преподнес это произведение к самому моему носу.
- Вот она, картинка-то. Купите, господин.
Я вспомнил свою петербургскую квартиру, украшенную Репиным, Добужинским, Билибиным, Ре-Ми, Александром Бенуа, - и рассмеялся.
- А в самом деле, не купить ли?
Раз наступает такая дикариная жизнь, что скоро будем ходить голыми, то для украшения наших вигвамов хорош будет и юркий господин, сующий под нос обаятельно сверкающую калошу.
В этот момент к нам приблизился незнакомец в темно-зеленом пиджачке в обтяжку и соломенной шляпе-канотье…
Он на секунду застыл в немом восхищении перед господином с калошей, снял шляпу, самоуверенно обмахнулся ею и спросил:
- Что ж вы мне прошлый раз, когда я покупал картины, не показывали этой штуки? Занятно!
- Купите! Замечательная вещь, - захлопотал хозяин, почуяв настоящего покупателя. - Настоящая олеография! Это не то что масляные краски… Те - пожухнут и почернеют… А это - тряпкой с мылом мойте - сам черт не возьмет!
- Цена? - Уронил покровитель искусств, прищурившись с видом покойного Третьякова, покупающего уники для своей галереи…
- Четыре тысячи.
- Ого. И трех предовольно будет. Достаточно, что вы прошлый раз содрали с меня за женскую головку "Дюбек лимонный" - шесть тысяч.
- Та же больше. И потом на картоне наклеена - возьмите это во внимание!
- Ну, заверните. А фигур нет?
- То есть скульптуры? Очень есть одна стоящая вещь: Диана с луком.
- Садит, что ли?
- Чего?
- Лук-то.
- Никак нет. Стреляет. Замечательный предмет (хозяин сделал ударение на первом слоге) - настоящий, неподдельный гипс! Вещь - алебастровая!!
Когда меценат, закупив часть живописных и скульптурных сокровищ, - довольный собой, удалился, я сделал серьезное лицо и спросил:
- Скажите, фамилия этого нового покровителя искусств - не Косьма Медичис?
- Никак нет, совсем напротив: Степан Картохин. Оне тут у портного в мастерах служат и огромадные деньги нынче вырабатывают: до восьмисот тысяч в месяц! Известно, девать некуда - вот оне в валюту все перегоняют - вещи покупают. И опять же, искусство любят.
И почувствовал я, что все мы, прежние, до ужаса устарели со всеми нашими Сомовыми, Добужинскими, Репиными, Обри Бердслеями, Ропсами, Билибиными и Александрами Бенуа.
Шире дорогу! Новый Любим Торцов идет!
Бумажки бьют из его карманов двумя фонтанами, и в одной руке у него сверкает всеми цветами радуги "Дюбек лимонный", в другой - "Покупайте калоши "Проводник""!
- Ars longa, vita brevis!
Разговоры в гостиной
20-й век. Года 1910-1913-й
- Не знаю, куда в этом году поехать за границу… Все так надоело, так опостылело… Не ехать же в эту олеографическую постылую Швейцарию, с ее коровами, молочным шоколадом, альпенштоками и пастушьими рожками.
- А на Ривьеру?
- Тоже нашли место! Это проклятое, вечно синее небо, это анафемское, вечно лазурное море, эти экзотические пальмы, эта назойливая красота раскрашенной открытки!.. И в Германию я не поеду. Эта сытость животного, эта дешевка мне претит! Махнуть в Норвегию, что ли, для оригинальности? Или в Голландию…
- …Вчера я перечитывал "Портрет Дориана Грея"… Какая утонченность, какая рафинированность. Вообще, если меня в последнее время что и занимает, так это - английская литература последних лет - весь ее комплекс…
- А я вам говорю, что ставить в Мариинке "Электру" - это безумие! Половина певцов посрывает себе голоса!..
- Читали?
- Да, да! Это такой ужас. Весь Петербург дрогнул, как один человек, когда прочитал о горе бедной Айседоры Дункан. Надо быть матерью…
- …Понимаете, между акмеизмом и импрессионизмом та разница, что акмеизм как течение…
- Позвольте, позвольте! А Игорь Северянин?
- …Расскажу, чтобы дамы не услышали. После Донона поехали мы в "Аквашку", были: князь Дуду, Ирма, Вовочка и я. Ну, понятно, заморозили полдюжинки…
- …А я вам говорю, что Мережковский такой же богоискатель, как Розанов - богоборец!
- …В последнем номере "Сатирикона"…
- …Будьте любезны передать ром.
- …Вы спрашиваете, отчего вся Россия с ума сошла? От Вилли Ферреро!
- Господа, кто вызывал таксомоторы? - два приехало.
- Прямо не знаю, куда бы мне и дернуть летом… Венеция надоела, Египет опостылел… Поехать разве на Карпаты для шутки?..
13-й век. Год 1920-й
- Кушайте колбасу, граф!
- Merci. Почем покупали?
- 120.
- Ого! Это, значит, такой кусочек рублей 7 стоит…
- …Я вам советую поехать в Сербию, хотя там неудобно и грязновато, но русских принимают довольно сносно. Даже в гостиницы пускают…
- Что вы говорите?!
- …В кают-компании все стояли, прильнув друг к другу, сплошной массой, но я придумал штуку: привязал себя ремнями от чемодана к бушприту и так довольно сносно провел ночь. Благо тепло!
- Что это не видно моего кузена Гриши?
- Разве не знаете? На прошлой неделе от сыпняка кончился.
- Ах, вот что! То-то я смотрю… А булки почем покупали?
- …Представьте себе, купила я две свечи, а одна из них без фитиля.
- Что же вы?
- А я растопила стеарин в стакане, потом взяла шнурок от корсета и стала обмакивать в стакан: обмакну и вытащу. Стеарин застывает быстро. Так и получилось несколько маленьких свечек.
- …Нет, простите! На чемодане спать удобно, только нужно знать - как. Другой осел будет пытаться спать на закрытом чемодане. А нужно так: все вещи из чемодана вынуть и завернуть в простыню; раскрытый чемодан положить крышками вверх, а сбоку, как продолжение, вынутые вещи; получается площадь в два аршина длины и в аршин ширины; впадина на ребре чемодана затыкается носками…
- Баронесса, по вас что-то ползет…
- Ах, это я с князем Сержем на грузовике каталась. Наверное, от него.
- …Лучшая мазь от этих гадов - тинктура сабадилли. Мне жених подарил на именины целый флакон.
- Дуся! Дайте подушиться!
- …Из Харькова мы ехали 28 дней. Я - с эшелоном солдат. Сначала питались орехами, у меня было 2 фунта, - а потом на станции Роскошной я выменяла у жены стрелочника свою кофточку на курицу. Солдаты сварили из нее суп в цветочном горшке, и мы ели. Я ела двойной ложечкой, для заварки чаю. Неудобно только, что вся жидкость в дырочки протекала прямо на платье. Ну, я потом платье в станционной бочке выстирала.
- …Не знаю, куда мне и поехать: англичане не пускают русских в Англию, французы не пускают в Париж, немцы…
- Что это за масло у вас странное? Я уже второй бутерброд ем, ем и не могу разобрать…
- Это не масло. Мазь от экземы для Шурочки. Вот дура тетка! Неужели она на стол поставила? Ну, ничего - тут еще немного осталось - хватит.
- Вы читали "Портрет Дориана Грея"?
- Не читал. А вы читали приказ о выселении всех, кто живет тут меньше двух лет?
- …Помню я, в толстовской "Смерти Ивана Ильича"…
- Скажите, а он тоже от сыпного?
- А однажды я два дня спал на пишущей машинке…
- Какой системы?..
- Если спирт и с бензином - это ничего, он годится… Надо только положить туда корицы, перечной мяты и лимонной корки. Наполовину отбивает запах.
- Не знаю, куда и поехать: туда не пускают, сюда не пускают…