Век - черт его знает какой… Год 1923-й
- Собираюсь в Константинополь.
- Как же вы поедете, если пароходов нет?
- А мы с Иваном Сергеичем собираемся вплавь. Пузыри подвяжем, пробки. Удочки берем с собой, рыбку по дороге будем ловить… Пропитаемся. Мы высчитали - не больше трех недель плавания.
- Скажите, граф, вы читали "Письма Чехова"?
- Простите, я только по печатному. Писанное от руки плохо разбираю.
- Слушайте, а как вы думаете, если мы поплывем с Иваном Сергеичем на Батум - там англичане по шее не дадут?
- Дадут. Они же запретили русским показываться в Англии.
- …Понимаете: купила я свечу, а она вдруг оказалась с фитилем! Чуть я зуб себе не сломала!..
- Вы читали, баронесса, "Портрет Дориана Грея"?
- Чаво?
- Читали Оскара Уайльда?
- Мы неграмотные.
- …И поймал он, можете представить, на себе насекомую. С кулак величиной и весом с полфунта.
- Что же он?
- Натурально, зарезал, ощипал и в борщ. Наваристая каналья.
- …Сплю я, сплю, вдруг слышу, что-то меня кусает… Высекаю я огонь и что же! - оказывается, Иван Николаич за ногу. Уже чуть не пол-икры отъел! Убил я его, повернулся на другой бок, снова заснул…
III. Денежная гипертрофия
Крах семьи Дромадеровых
Существует такой афоризм:
"Семья - это государство в миниатюре." И никогда этот афоризм не был так понятен и уместен, как в 1919 году.
В семье Дромадеровых сегодня торжественный день: после долгих совещаний с женой и домочадцами глава семьи решил выпустить собственную монетную единицу.
Долго толковал он с женой о монетном обращении, об эмиссионном праве, о золотом запасе, и, наконец, все эти государственные вопросы пришли к благополучному разрешению.
Тезисы финансовой стороны дела были выработаны такие:
1. Семья Дромадеровых для внешних сношений с другими семьями и учреждениями выпускает собственную монетную единицу.
2. Ввиду отсутствия металлов монетная единица будет бумажная. Примечание. При изготовлении монеты надлежит принять все меры к тому, чтобы затруднить подделку монеты.
3. Для того, чтобы избежать перенасыщения рынка кредитными билетами семьи Дромадеровых, вводится эмиссионное право.
4. О золотом запасе. Выпущенные кредитные билеты семьи Дромадеровых обеспечиваются всем достоянием госуд…, т… е. семьи Дромадеровых, имеющей в своих кладовых два золотых массивных браслета, брошь, четыре кольца и двое золотых часов с золотой же массивной цепью.
5. Министром финансов назначается жена Дромадерова; ей же предоставляется право разрешения эмиссий.
Монетный двор был устроен на столе, в кабинете главы семьи.
Материалом для изготовления кредиток послужили три сотни когда-то заказанных и испорченных визитных карточек, на которых по недосмотру типографщика было напечатано:
"Николай Тетрович Дромадеров".
Сын Володька оттискивал на оборотной стороне карточек гуттаперчевые цифры "3 р.", "5 р.", "10 р.", отец ставил сбоку подпись, а гимназистка Леночка внизу приписывала:
"Обеспечивается всем достоянием семьи Др.".
"За подделку кредитных билетов виновные преследуются по закону".
- Морду буду бить, - свирепо пояснял отец семейства эту юридическую предпосылку. - Лучше бы ему, подлецу, и на свет не родиться. Ну-с, эмиссионное право на 2 тысчонки выполнили. Соня! Прячь в комод деньги и остаток материалов.
- Папочка, - попросил Володька. - Можно мне выпустить свои полтиничные боны? Так, рублей на пятьдесят?
- Еще чего! - рявкнул отец. - Я тебе покажу заводить государство в государстве!! Не сметь.
- Ну, слава богу, - вздохнула жена Соня. - Наконец-то у нас есть человеческие деньги. Коля, я возьму 29 рублей, схожу на рынок. А то у нас на кухне совсем сырья нет.
- Сырья одного мало, - возразил Дромадеров. - Его еще обработать надо. Потребуется топливо и рабочие руки.
- Так я возьму еще сто рублей. Куплю дров и найму кухарку.
- Только скорее, а то население голодает.
* * *
На бирже новая монетная единица была встречена очень благожелательно.
В зеленной лавке дромадерки сразу были приняты без споров сто за сто, а мясник даже предпочитал их керенкам, на которых были очень сомнительные водяные знаки.
- Верные деньги, - говаривал он. - Это не то, что советская дрянь. Обеспеченная, как говорится, блохой на аркане. Опять же скворцовки я приму, воропьяновки я приму, потому - и Скворцов господин и Воропьянов господин - очень даже солидные финансовые заборщики. Их даже в казначействе принимают. А волосаток мне и даром не надо, потому что - это уже все знают - господин Волосатов сущий жулик, и свое эмиссионное право превысил раз в десять! А золотого запаса у него разве только коронка на зубе.
На денежном рынке дромадерки заняли прочное положение: при котировке за них давали даже скворцовки с некоторым лажем, а волосатовки предлагали триста за сто дромадерок - и то не брали!
Жена Соня расширяла два раза эмиссионное право, рынок искал дромадерок, как араб ищет воду в знойной пустыне, сам Дромадеров стал уже искоса с вожделением поглядывать на международный рынок, допытываясь у всех встречных - почем вексельный курс на Лондон и Париж - как вдруг…
Но тут мы должны предоставить слово самому Дромадерову…
Только он своим энергичным стилем может изобразить весь тот ужас, всю ту катастрофу, которая постигла так хорошо налаженный монетно-финансовый аппарат:
- Сначала обратил я внимание, что у подлеца Володьки появились цветные карандаши, конфекты и даже серебряные часы-браслет… "Где взял, каналья?" - "Карандаши, - говорит, - товарищ подарил и конфекты тоже, а часы-браслет нашел"… Ну, нашел и нашел; ну подарили и подарили… Ничего я себе такого не думал… Вдруг, слышу, говорят, Володька на биллиарде сто рублей проиграл… "Где деньги взял?" - "Часы, - говорит, - продал". - "Врешь! Они у тебя на руке!" - "Это я, - говорит, - другие нашел"… Подозрительно, а? Стал я приглядываться к дромадеркам, которые мне изредка в руки попадали, - глядь, а на двух вместо "Тетрович" - "Петрович" напечатано.
Я к Володьке… "Ты, анафема? Признавайся!!" В слезы. Покраснел, как рак… "Я, - говорит, - папочка, только расширил эмиссионное право"… Ну, показал я ему это расширение права… До сих пор рука опухшая!..
- Чем же все это кончилось? - спрашивал сочувственный слушатель.
- Крахом! - отвечал несчастный отец, проливая слезы. - Кончилось тем, что теперь волосатовки идут выше: за одну волосатовку четыре дромадерки… Каково? Все финансовое хозяйство разрушил, подлый мальчишка!
Записки дикаря
Не так давно управляющий конторой той газеты, где я иногда писал фельетоны, отвел меня в сторону и сунул мне в руку целую пачку разноцветных бумажек разного фасона и формата.
- Что это? - слегка удивился я.
- Это вам.
- Зачем?
- За то, что вы у нас пишете.
- Да что же я с этим буду делать?
- Берите. Такой у нас порядок.
- Какие смешные бумажки…
Чтобы не обижать симпатичного управляющего конторой, я сделал вид, что пачка этих странных обрезков раскрашенной бумаги очень меня обрадовала, отошел в сторону и стал рассматривать бумажку за бумажкой.
Были очень потрепанные, склеенные, но были и новенькие, от которых еще вкусно пахло типографской краской…
Одни кусочки чрезвычайно напоминали мне ярлычки на спичечной коробке, другие - наклейку на лимонадной бутылке, третьи - наклейку на нарзанной бутылке - даже орел был нарисован, - четвертые очень походили на крап игральных карт.
Были и просто спокойные серые бумажки…
А одна бумажка, размером побольше других, даже понравилась мне: очень красиво на ней была изображена яркая - желтая с черным - георгиевская лента.
- Послушайте, - робко сказал я, приблизившись к управляющему, - нельзя ли мне обменять этот ярлычок от спичечной коробки на большую штучку с желтой ленточкой.
- Можно, - усмехнулся управляющий. - Только я у вас возьму за одну с ленточкой - 25 ярлычков.
"Ловкий какой, - подумал я, отходя. - 25 ярлычков! Штуки три я бы еще дал, а 25… Ищи других дураков".
Я отобрал самые красивые кусочки с картинками и ярлыки и сунул все это в карман, а узенькие маленькие ленточки были некрасивые - я их выбросил: улучшил минуту, когда управляющий не смотрел на меня, и бросил в угол.
А то заметит еще, обидится…
Пришел я домой, вынул пачку подаренных мне бумажечек и положил их в ящик письменного стола - в этом ящике у меня всякий дрязг валяется: кусочки обгорелого сургуча, приглашение на свадьбу с золотым обрезом и пуговицы от давно уже погибших брюк.
А вчера слышу, маленький сынишка соседки так раскапризничался, что сил нет - работать мешает.
Взял я часть полученной мною пачки, пошел к нему, стал его утешать:
- Погляди-ка, какая цаца: если не будешь плакать, я тебе подарю.
Подошла мать, посмотрела на нас, сказала небрежно:
- Вы ему этих засаленных бумажек не давайте еще заразится, не дай бог… Дайте ему лучше эту, с черно-желтой ленточкой.
- Пожалуйста. На тебе, Петя… Видишь, какая хорошая ленточка. И вот тебе еще две серенькие бумажечки с красными дядями. Видишь, какие хорошенькие мордочки в кружочке.
Заинтересованное дитя можно купить всяким пустяком. Нужно только знать, как к ним подойти…
* * *
Вчера писал для одного знакомого рекомендательное письмо…
Он сидел тут же, ждал.
В перо попала волосинка и повезла, замазывая все закругления букв.
Я выругался, поискал глазами клочок бумажки, чтобы очистить перо, не нашел, выдвинул ящик стола, взял ярлычок и стал обтирать перо.
И тут я с удивлением заметил, что на лице моего знакомого отразился ужас.
- Что вы делаете?! - крикнул он.
- Разве не видите? Обтираю.
- Чем? Да ведь эта керенка!!
- Ну? Я не знал, что оно так называется.
- Да ведь это деньги!!!
- Что вы говорите? - ахнул я, искренно огорченный. - Неужели на эту бумажку можно купить костюм?
- Ну, положим, для костюма нужно таких штук пятьсот, шестьсот.
- Вот видите! Где мне столько набрать… А башмаки можно купить?
- Штук двести нужно.
- То-то и оно. А у меня их и пятидесяти штук не наберется. Тут, впрочем, еще есть такие, с красными портретиками…
- Это украинки!..
- Что вы говорите? А эти, вот, розово-лиловенькие, пестренькие…
- Ну да! Крымские двадцатипятирублевки. Только это фальшивая.
- Плохо сделана, что ли?
- М…м…да, если хотите. Ее у вас не примут.
- Выбросить, что ли?
- Придержите пока. Может быть, какой-нибудь дурак и возьмет.
- А я давеча мальчишечке дал поиграть такими вот. Одна была с ленточкой. Черная с желтым.
- И глупо сделали. Ведь вы на эти бумажечки можете чего-нибудь купить.
- А чего?
- Ну, я уж не знаю. Пойдите на базаре и купите.
"Врет, поди", - недоверчиво подумал я.
Но - решил попробовать.
* * *
Как смешно!
Оказывается, действительно, за эти обрезочки кое-что дают.
Я пошел на базар, положил на прилавок одного ларька всю пачку и спросил:
- Что дадите за это?
Оказывается, дали:
1) Целого гуся
2) Два десятка яиц
3) Фунт масла
Подумайте только: целый фунт масла!
А и бумажек-то этих было не больше четверти фунта.
Я схватил все завернутое мне - гуся, яйца и масло - и поспешно ушел, почти убежал, боясь, чтобы торговец не раздумал.
Вдруг да вернет.
Гусь оказался очень милым, сочным, да и из яиц добрая половина была свежая, съедобная.
Эге-ге…
Начинаю понимать смысл жизни…
Давно собирался покушать жареного поросенка. Завтра же пойду к управляющему конторой, попрошу: не даст ли он мне еще с полфунтика бумажек.
Узнал я также, что напрасно выбросил тогда узкие длинные ленточки: за четыре таких ленточки дают коробку спичек.
Это говорят:
- Купон.
А черт же его знал!
Купон, не купон.
По виду некрасивый.
Леденящая душу история
Эту историю рассказал мне один человек.
- Видите, - сказал он мне, показывая в театре на сидящего в ложе полного блондина. - Видите этого господина? Инженер Пятеркин. Замечательно светлая личность! Я очень хотел поступить к нему на службу и, представьте себе, - никак, ну, никак - не могу!
- Что ж… не хочет он, что ли? - спросил я вяло, без любопытства, как спрашивают, обыкновенно, предчувствуя впереди скучный безынтересный рассказ.
- Он-то не хочет? Да он спит и видит, чтобы меня к себе залучить!
- Значит, вы не хотите?
- Хочу! С руками и ногами готов пойти!
- Понимаю! Значит, дело у вас еще не открылось?
- На полном ходу дело!
- Догадался: вакансий нет?
- Есть! Как раз для меня!
- Жалование маленькое, что ли?
- Еще вчера он предлагал мне 20 тысяч в месяц!
- Да провалитесь вы! В чем же дело?! Он хочет, вы хотите, дело интересное, жалованье большое, - а поступить не можете!
И тут, отведя меня в уголок за дверью, он рассказал мне одну из самых диких историй наших диких дней.
…Этот Пятеркин обо мне очень много наслышан. Как-то встречает меня:
- Поступайте ко мне на службу!
- К вам-то? Да с удовольствием. А какое жалование?
- Три тысячи в месяц.
- Пожалуй, подходит. Закончу дела на своей теперешней службе и через две недели к вам.
Закончил я дела, собрался к инженеру, Пятеркину, узнала жена, одобрила. Потом спрашивает:
- А какое жалование?
- Три тысячи.
С ума ты сошел? Не хватит!
Постой… А я уже две недели тому назад покончил с ним.
- То было две недели тому назад, а то теперь! Тогда масло стоило 30 рублей фунт, а теперь 45, тогда ботинка стоили тысячу рублей, а теперь полторы. И все так… Пойди, измени условия!
Прихожу: рассказываю. Инженер Пятеркин, как я уже изволил вам докладывать, - светлая личность! Да, говорит, вы правы… За эти две недели жизнь поднялась в полтора раза. Хорошо. Будете вы у меня получать четыре с половиной тысячи!
Радостный, побежал я к жене. До того бежал, что вспотел, пронизало меня ветром, пришел домой и слег. Инфлюэнца.
Две недели провалялся. Встал, собираюсь к инженеру Пятеркину.
А жена опять:
- Постой! Как же ты будешь получать четыре с половиной тысячи, когда жизнь опять вздорожала на 35 процентов. Масло, что стоило 2 недели тому назад 45,- теперь 60, ботинки вместо полторы - две тысячи!
Пошел я к этой светлой личности Пятеркину, рассказал.
С одного слова все понял человек!
- Верно, - говорит. - Ежели, - говорит, - по маслу равняться - цена вам шесть тысяч. Только подождите две недельки. Пока вы болели, я на ваше место взял на месяц временного человека. Дослужит он и уйдет. А вы на его место.
Подождал я две недели, собираюсь идти к Пятеркину. Жена опять:
- А какое жалование?
- Шесть тысяч.
- Что ты, милый! Как же можно на шесть тысяч прожить, когда масло уже 120, ботинки - четыре тысячи
Прихожу к этой буквально замечательной личности Пятеркину - рассказываю…
- Верно, - говорит. - Если уж начали мы по маслу равняться и по ботинкам - так и будем продолжать. Значит, полагается вам 9 тысяч. Контракт на 3 года, как у нас установлено…
Тут меня и осенило.
- Позвольте! - говорю. - Ежели за это время каждый месяц цены на все увеличиваются вдвое, то как же я могу застыть на одном и том же жалованье? Ведь этак я месяца через три умру с голода.
До чего это была светлая личность - сказать даже не могу.
- Верно, - кричит, - совершенно бесспорно! Тогда мы, если вы хотите, сделаем расчет прогрессивный. Два месяца тому назад сколько стоило масло?
- 30 рублей.
- Месяц тому назад?
- 60.
- Теперь?
- Значит, 120.
- Ботинки?
- То же самое: тысяча - две тысячи - четыре тысячи…
- Так, - говорит, - теперь, когда мы математически установили вздорожание жизни в месяц ровно вдвое… (ох, и математик же был, шельма! Светлая голова! Недаром - инженер!)… то теперь мы, говорит, равняясь по маслу и ботинкам, исчислим математически и увеличение вашего жалования… Этот месяц вы получите 9 тысяч, второй -18, третий - 36, четвертый - 72, пятый -134, шестой - 288, седьмой - 576, восьмой… ну, будем для ровного счета считать - миллион в месяц. На девятый месяц - 2 миллиона, десятый - четыре, одиннадцатый - 8, двенадцатый - 16 миллионов…
Он погрузился в вычисления, потом оторвался, покрутил головой:
- Гм…да! Выходит, что к концу второго года вы получите ежемесячно 64 миллиарда, а к середине третьего года свыше четырех биллионов в месяц.
- Многовато, - задумчиво сказал я.
- Да, дело, пожалуй, этого не выдержит.
- И возиться с ними, с такой уймой деньжищ, тоже, знаете, затруднительно. Ведь эти четыре биллиона домой привезти - обоз нанимать придется!
- И верно! А сколько миллиардов один обоз будет стоить? Да помещение для хранения нужно… Сухое, железобетонное! Да страховка от пожара, да сторожа, да счетчики…
Говорю ж вам - светлая был голова инженер Пятеркин все высчитал - даже сторожей не забыл!
Сидим мы, молчим оба - грустные-прегрустные.
- Что ж теперь делать? - спрашиваю. - Может, плюнуть пока на эти расчеты и поступить к вам тысяч на десять!.. А там видно будет.
- А контракт на 3 года? Ведь по уставу нашего общества - мы без контракта не можем.
Вздохнул я. Ушел.
И так вот до сих пор хожу я к нему. Поговорим, поговорим и разойдемся.
И мне хочется служить, и ему страх как хочется, чтобы я поступил. И прошло уже с тех пор три недели. И масло уже 180, ботинки вчера жене купил - 7000, значит, наш расчет по маслу был верен, а поступить все не могу!..
Сойдемся оба и чуть не плачем………………………………….
Голова рассказчика уныло свисла на грудь.
- А я, собственно, не понимаю, - заметил я, - почему вам было не подписать контракт на эти 4 биллиона? Получали бы вы 4 биллиончика в месяц, а ботинки стоили бы тогда биллиончика три…
- Мы-то оба понимаем, но главное - перевозка! Да наем сухого железобетонного сарая, да сторожа, да счетчики, да кассиры… Инженер Пятеркин - светлейшая голова - он уже все высчитал!
Да… Страшные, леденящие кровь драмы совершаются около нас каждый день, а мы проходим себе мимо, как дураки, и ничего не замечаем