Глава вторая
Внутри
После того, как Герцог и мистер Пьерпойнт обыскали весь остров, ползая по скалам и криком призывая детей, они вернулись за помощью на яхту. Яхта раз за разом оплывала вокруг острова, нацелив бинокли на каменные отвесы и море под ними. На остров высадили поисковую партию, чтобы еще раз обшарить каждый его вершок. Но глаза взрослых, даже усиленные биноклями, оказались не так остры, как глаза детей, да и человеческому чутью было до Шутькиного далеко. Никто не заметил трещин в скале. В конце концов поисковая партия возвратилась с обнаруженной в воде красной соломенной шляпой Джуди.
Пожалуй, лучше не вдаваться в подробности сцены разыгравшейся на борту, - с Герцогиней, прямой и застывшей, как статуя (только пальцы ее двигались сами собой, раздирая платок), и с несчастным Герцогом, съежившимся в каюте, глядя в пол и обхватив руками седую голову. Мистер Пьерпойнт, приходившийся Герцогине братом, чувствовал себя не лучше прочих.
Он говорил:
- Фанни, это несчастный случай. Тебе не в чем себя винить.
В течение двух дней яхта обыскивала море, а затем уплыла. Больше им ничего не осталось.
Когда Джуди слетела с выступа, по-прежнему прижимая к груди Шутьку, обе они завизжали, причем в точности на одной ноте.
Никки же крикнул:
- Берегись!
Вот это было странно. Потому что обращался он к себе самому.
Он увидел, как обрыв проносится мимо него, словно дорога, уходящая под мчащий автомобиль, или, - если вернуться опять к пианоле, - словно прокручиваемая вспять музыка ее барабанов после нажатия кнопки обратной перемотки. Еще он увидел, - ибо смотрел он во все стороны сразу, - как близится зеленое, искрящееся море с мелкой рябью на волнах покрупнее, и овальными пятнами солнца прямо под ним, как оно поднимается, встречая его, разрастаясь, увеличиваясь, распахиваясь и норовя поглотить. И наконец, услышав сокрушительный свист и получив хлесткий удар по переносице и глазам, он стал уходить вниз-вниз-вниз в синевато-зеленую, соленую, давящую, удушающую, оглушающую воду. Он повис в ней, извиваясь, словно собака, сдерживая дыхание, не понимая в полуобмороке, где теперь верх, где низ. Он был слишком занят, чтобы успеть подумать о смерти. В глубоком безмолвии он догадался, в какой стороне верх, и рванулся туда, отчаянно колотя руками, пыхтя без дыхания, силясь пробиться, выжить.
Легкие его разрывались. Свет понемногу краснел. Еще чуть-чуть и ему осталось бы только вдохнуть полной грудью соленую воду.
И тут, хватая ртом воздух, все еще молотя руками, встряхивая головой, будто мокрая выдра, он выскочил под солнечный свет. Лицо горело, как после грубого шлепка, а кожа под мышками и на груди, там где ее не покрывала планка пляжных брюк, стала багровой и зудела. Он почти ничего не видел.
В следующий миг рядом с ним вылетела из воды Джуди.
Еще через миг появилась Шутька.
Джуди с сердитым видом выпустила изо рта фонтанчик морской воды и машинально подняла руку, чтобы пригладить мокрые волосы. Шутька, которая с ее маленькой, мокрой, обтянутой шкурой мордочкой выглядела до странности похожей на утонувшую крысу, решила, что самое безопасное и сухое место - это макушка Джуди. Она уперлась передними лапками в голову девочки, полезла наверх, и обеих с плеском накрыло волной, вблизи от спасительного берега.
Когда они снова вынырнули, переплетясь, Джуди была вне себя.
- Как ты могла!
Кто-то же должен быть во всем виноват, вот Джуди и свалила всю вину на Шутьку. Она неловко шлепнула собачонку и снова ушла под воду.
На поверхности они появились уже в лучшем расположении духа. Беспорядочно колотившая лапами, охваченная ужасом Шутька тронула сердце Джуди. На этот раз она сняла испуганные лапки со своих плеч, одной рукой придерживая собачье тельце и стараясь больше под воду не уходить. Шутька с одичалым выражением на мокрой мордочке, озиралась налево, направо, снова налево, ей казалось, что наступил один из вечеров ненавистного ей купания, да еще и купания какогото сумасшедшего.
Никки как раз собирался спросить: "Кто это сделал?", - когда начались новые события.
В море за их спинами послышались какие-то шлепки, по всей видимости не связанные с тремя или четырьмя громкими хлопками, донесшимися сверху. На противоположной стороне обрыва этого шума никто услышать не мог.
Никки, сощурив заплывшие глаза, глянул вверх, - там, в пятидесяти футах над его головой, виднелась распахнутая каменная дверь. В проеме двери стоял Китаец, - самый настоящий Китаец в шафранном халате с голубыми драконами, - стоял и преспокойно стрелял в них из автоматического пистолета.
Стрелял прямо в них!
Никки разгневался. Сначала тебя спихивают с обрыва, а потом в тебя же еще и стреляют! Это же опасно. Самое занятное, что он не испугался. Он думал: "Безобразие какое! Разве можно так со мной поступать!"
И тут, пока изукрашенный драконами человек еще палил, Шутька скулила, а Джуди пыталась понять, что там шлепает за спиной, в отвесной стене - прямо перед ними, на уровне воды - растворилась вторая дверь, на сей раз маленькая, больше похожая на окно, и в ней возник гигантский, угольно-черный негр.
Джуди, смотревшая в противоположную сторону, бесстрастно сообщила:
- Никки, по-моему в нас чем-то кидаются.
Негр нырнул, - великолепным, профессиональным нырком, такую же кривую описывает вылетающий из воды лосось. В два гребка он очутился за спиною у Джуди и схватил ее за волосы. Джуди открыла рот, - Шутька тоже, - и сразу же обе, с так и открытыми ртами, ушли под воду в третий раз. Уходя, они успели еще вытаращить глаза.
Негру хватило двух гребков больше, чтобы, таща на буксире добычу, вернуться к проему в стене, а там несколько пар участливых рук втащили мокрые тела за порог. Арап развернулся в воде и едва не столкнулся с Никки, который, загребая по-собачьи, поспешал за ним. За время меньшее, чем уйдет на рассказ об этом, мальчика также подняли внутрь, арап, рассыпая брызги, последовал за ним, и тяжелая дверь скользнула за их спинами на свое место.
Дети, с которых струилась вода, стояли на кафельном полу освещенного электрическим светом коридора.
У Никки порвалась брючная лямка, а у Джуди лопнула по внешнему шву одна из штанин. Шутька с силой встряхнулась, стараясь посильнее обрызгать ближайшего из сухих людей, - собаки всегда так делают, - и сказала:
- Ну и хватит об этом.
Никто не промолвил ни слова.
Шестеро мужчин в запятнанных смазкой хлопчатобумажных рабочих штанах стояли, молча разглядывая детей. Негр, лицо которого сморщилось от улыбки, кивал, гукал и делал руками успокаивающие движения, словно показывая, что тут они в безопасности и все им рады. Дети с удивлением обнаружили, что он, несмотря на великолепное сложение, далеко не молод, густые короткие волосы его побелели и стали как вата. Сверкали голые электрические лампочки, звучно капала с одежды детей вода, и в спертом воздухе пахло какой-то механической смазкой.
В конце коридора вздохнул лифт, звякнула дверца, и по коридору к ним неторопливо двинулся Китаец, так и державший в руке пистолет. Никки заметил, что с указательного пальца правой руки куда-то исчез длинный ноготь, должно быть и все они были у Китайца накладными.
Китаец негромко спросил у негра:
- Зачем?
После чего приблизился к Джуди, повернул ее лицом от себя и уткнул ствол пистолета чуть ниже ее затылка.
Из громкоговорителя, - видимо, коридор был снабжен трансляционной сетью, - послышался голос, сказавший небрежно и медленно:
- Не потратишься, не спохватишься.
Щелкнул тумблер усилителя.
Китаец сунул пистолет в карман, пришитый снутри его рукава.
Никки вырвало.
Джуди сердито спросила Китайца:
- Что это вы себе позволяете?
Глава третья
Хозяин
Они проснулись в комнате, похожей на больничную палату, только без окон. Стены, пол и даже потолок устилал такой же белый глазурированный кафель, что и в коридоре. Кровати были черные, металлические. Кроме их кроватей тут стояло еще четыре пустых, аккуратно застеленных серыми одеялами. Имелась также тележка с термометрами, бинтами и сияющими ножницами. Ширмы. Это и в самом деле была больничная палата и даже с центральным отоплением.
Близнецы ощущали себя какими-то одурманенными.
- Никки?
- Что?
- Ты проснулся?
- Нет.
- Пожалуйста, проснись.
Он недовольно повернулся на другой бок, по-дельфиньи всхрапнул и затем сказал совершенно нормальным голосом:
- Ты как?
- Есть хочется.
- А у меня подбородок снизу ободран, - сказал Никки.
Это стоило обдумать.
- Я, наверное, вошел в воду ногами, вот она и ударила по всему, что смотрит вниз, - в подмышки, под подбородок, под нос, под веки, под…
Он умолк, чтобы пошевелить пальцами ног и выяснить, как обстоит дело с подошвами, которые защищала обувь.
- Но зачем все это?
- Что зачем?
- Зачем они нас спихнули?
- Наверное, мы им мешали.
- А зачем они нас тогда захватили?
- Не знаю.
- Ведь они же нас захватили, так, Никки?
- Так.
- Кто они такие?
- Не знаю.
Через некоторое время он спросил:
- На тебе что-нибудь надето?
Она заглянула под одеяло.
- Да, что-то вроде ночной сорочки.
И с довольным удивлением добавила:
- С пояском.
- А моя с карманами.
- Моя тоже.
- Что ж, и на том спасибо.
Еще немного погодя Никки позвал:
- Джуди?
- Что?
- Наверное, эти люди живут здесь?
- Да.
- Я думаю, они тут прячутся.
- Да.
- И они не хотели, чтобы мы про это узнали.
- Не хотели.
- Вот они и столкнули нас вниз, когда услыхали, как ты говоришь, что надо позвать папу.
- Ох, Никки!
- Да нет, ты была совершенно права. Конечно, надо было его позвать. Это я виноват, Джу, а не ты.
- Ник!
Он удостаивал ее похвалы примерно два раза в год, так что эта минута была для нее сладостной, даже несмотря на все свалившиеся на них напасти.
- Китаец сквозь дверь услышал твои слова. Они, должно быть, подслушивали.
- Тогда почему же негр нас спас?
- Возможно…
- И чем они в нас кидались?
- Китаец стрелял в нас.
- В нас?!
- Ох, Джуди, все-таки ты дурында.
Никки выпрыгнул из своей постели и присел на ее, - ему захотелось обнять сестру, на близнецов порой такое находит.
- Ты была такая смешная, все время ныряла.
- Ничего смешного во мне нет.
- Есть-есть.
- А я говорю, нет.
Приятно, конечно, когда разговор идет исключительно о тебе, что бы там ни болтал Никки, однако не все же сидеть в обнимку, были дела и посерьезней. Следовало разобраться в том, что с ними случилось
- А Голос ты слышала?
- Да.
- Я думаю, он у них главный.
- Почему это?
- Потому что когда он сказал то, что сказал, Китаец тут же перестал делать то, что он собирался сделать.
- А что он собирался сделать?
- Голову тебе прострелить собирался.
Тоненьким, дрожащим голосом Джуди сказала:
- Вообще-то, я об этом знала.
Дети примолкли, чувствуя себя очень несчастными.
- Ну ладно, во всяком случае, он этого не сделал.
- Нет.
- А почему он сказал: "Не потратишься, не спохватишься"?
- Это он про твою голову.
Никки осенило вдруг истинное вдохновение, и он пояснил:
- Голос имел в виду, что мы можем на что-то сгодиться.
- На что?
- Откуда я знаю? Он хотел сказать, что живые люди полезнее мертвых.
- Но для чего полезнее-то?
- Ну, я думаю, для всего.
Помолчали.
- Ник?
- Да?
- Китаец у них второй по старшинству, и когда оказалось, что их тайну вот-вот раскроют, он спихнул нас с обрыва, надеясь, что мы погибнем, а мы не погибли, вот он и пытался застрелить нас в воде, а когда папа увидел бы, что мы исчезли, он бы решил, что мы сорвались, а когда негр нас вытащил, он, наверное, сделал это сам, без приказа, и Китаец пришел нас прикончить, и тогда Голос остановил его, и поэтому мы здесь.
- Похоже что так.
- Но что же папа про нас подумает? - простонала она. - Где он? Когда он за нами придет?
Никки чувствовал себя еще паршивее, чем сестра, но он обнял ее рукой за плечи и сказал:
- Придет, не бойся.
Джуди вдруг подскочила в постели:
- А Шутька где?
В палате Шутьки не было.
Лицо у Джуди стало совсем потерянное, она зарылась в подушку и зарыдала.
- Дверь заперта, Джуди.
Рыдание.
- Нас заперли здесь.
Еще одно.
- Они держат Шутьку где-нибудь внизу. Может, у них тут и животные есть.
- Шутька погибла.
Никки вдруг побелел, как белеют костяшки стиснутых кулаков, и сказал:
- Если Шутьку убили, я их всех тут прикончу.
Он подскочил к двери и ударил по ней.
И в бешенстве произнес самое страшное из известных ему ругательств:
- Гады, гады, гады!
- Не сквернословь.
- А вот буду. И все равно они не сделали этого.
- Чего?
- Шутька жива, - сказал он, смерив Джуди таким гневным взглядом, будто она это отрицала.
- Может быть и жива.
- Ах, Шутька, Шутька!
Несколько времени спустя, настроение у них изменилось, они испытывали скорее любопытство, чем отчаяние.
- Слушай, а кто же они, в конце концов, такие, эти люди?
- Может быть, пираты?
- Да откуда теперь возьмутся пираты, дурочка? Я, во всяком случае, не думаю, что это пираты. А ты?
- Ну, тогда гангстеры или контрабандисты.
- Интересно, какая тут может быть контрабанда, в середине Атлантики?
- Ладно, - покладисто сказала Джуди, - но все равно они тут чемто незаконным занимаются. В конце концов, они расхаживают с пистолетами и сбрасывают с обрыва людей, это как-то не похоже на родительское собрание, верно?
- А может они инопланетяне или какие-нибудь летающие колдуны?
- Да чушь это все.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю.
- Джуди у нас все знает.
- Детские сказки - вся эта твоя научная фантастика.
- Джуди все знает. Джуди…
Они как раз намеревались поцапаться на эту тему, когда дверь беззвучно отворилась, обнаружив улыбающегося мужчину с сервировочным столиком.
Мужчина был загорел, лыс, и на округлом лице его светилась очаровательная улыбка (зубы вставные). Мелодичным голосом он объявил:
- Доброго утречка, детки. Как насчет ням-ням?
Дети возмущенно уставились на него, ибо по их меркам "детки"и "нямнм" были едва ли не хуже стреляющего Китайца. Если бы этому мужчине да нацепить ватные усы, из него получился бы отличнейший Санта Клаус. Голосок у него был, как у кукушки, но вроде бы добрый.
Светским тоном Джуди произнесла:
- Заходите.
Неестественность его голоса заставила и ее вести себя неестественно.
- С добрым утром.
- Доброго утречка, голубки, - сказал он. - Доброго утречка, милые крошки. Наилучшего утречка желает вам Бравый Бен Бакштаг.
- Кто?
- Кто как не я, детки, - так тут зовут старого Весельчагу.
Никки решил опустить предисловия и требовательно спросил:
- Где Шутька?
- А не будет ли ваша честь так благолюбезна открыть мне, кто она, эта Шутька, и где этой Шутьке положено быть?
- Где наша собака?
- О, это есть вопрос.
Никки побелел и попросил:
- Пожалуйста, ответьте мне немедленно, где она?
- Ага! - сказал Бравый Бен Бакштаг или Весельчага, или кто бы он ни был. - А теперь, детки, послушайте-ка меня, старого турка! Что мы здесь имеем? Мы имеем тосты-посты, столь возбуждающие юный аппетит, а на этом блюде - с правого борта - яичница с беконом и со шкварками из наилучшей консервной банки. Право, вы могли бы сказать, что такого и царь не едал, когда у нас побывал, и все это приготовил вам ласковый Бонио или Джек Утешитель, как называют его сотрапезники.
- Где Шутька?
- А вот и мармеладик…
- Наша собака…
- Ах, это жестокий вопрос, - ответил ласковый Бонио, приобретший вдруг австралийский акцент, и кланяясь, и потирая мягкие ручки, кивая, приседая и расточая улыбки, отступил назад, в коридор.
Дверь за собой он запер.
- Скотина!
- Может, ему не велели нам говорить?
- А может, он и сам не хотел.
- Если кто-нибудь убивает твою собаку, так он потом всегда говорит, будто отдал или продал ее, или отослал в один хороший дом, вообще выдумывает какое-нибудь гнусное вранье в этом роде.
- Не стоит об этом, Джуди. Мы же не знаем, мертва она или жива. Может быть, эти, в комбинезонах взяли ее к себе. Моряки и всякие такие люди любят держать разных зверушек. Я вот точно знаю, что на лайнерах запрещается держать собаку в каюте, и она живет внизу, у мясника какого-нибудь, и он за ней присматривает.
- Она там, наверное, мучается.
- Если бы нам удалось выбраться из палаты, - воскликнул Никки. - Поспорить готов, что яхта до сих пор здесь, и все нас ищут. Они не ушли бы, не попытавшись нас отыскать. Должен же быть какой-то способ дать им знать о себе. Хоть бы окно здесь было!
- А как по-твоему, нельзя попытаться подкупить этого Бонио или как его там?
- Чем это, интересно?
- Ну, мы могли бы пообещать, что папа ему заплатит.
- Тогда уж не папа, а дядя Пьерпойнт, у папы и денег-то нет никаких.
- Дядя Пьерпойнт мог бы заплатить ему долларами. Доллары в Англии ценятся.
- Пожалуй, стоит попробовать.
- Давай ему скажем, что ты маркиз, вдруг это поможет.
Немного погодя, он спросил:
- Джу, а кто его подкупать-то будет, ты? Я, вроде, не знаю, как это делается.
- Я.
Она была беспринципна и не стеснялась в выборе средств, а Никки был как-никак лордом.
- Надо предложить им выкуп за нас.
- Похищенные! - аппетитно выговорил он. - Совсем как в Чикаго. А иногда они еще убирают тебя, как опасного свидетеля.
Однако попытка подкупа не увенчалась успехом. Когда тот же добряк снова принес им еду, он только улыбался, совершенно как кошечка. Разговаривать с ними он не пожелал. Что бы они ни говорили ему, он лишь улыбался и улыбался и вообще вел себя, как последний мерзавец.
Время после полудня тянулось долго и скучно, и детей охватило чувство, будто их в наказание оставили в школе после уроков. Они обшарили унылую, смертельно-белую палату, которая могла бы показаться более пригодной для обитания, если бы ее выкрасили, ну, хоть в кремовый цвет, что ли, да уж если на то пошло, так в какой угодно, только не в белый, - белый это вообще не цвет. Джуди обратила внимание на то, как скруглены в ней все углы, - чтобы легче было подметать, - а на Никки произвела впечатление геометрическая точность, с которой была уложена плитка.
- А вот интересно, сколько комнат в этой скале?
- В тот коридор их много выходило.
- И лифт у них большой.
- Чтобы все это соорудить нужны целые века.