Перейдя к последнему куплету, Роланд увидел, что она подпрыгивает на месте, поднимается на цыпочки и опускается, снова поднимается, будто хочет сказать ему что-то важное. В прошлый раз такой важной вещью оказался жуткий оранжевый свитер, который она намотала себе вокруг пояса ("Я его сама купила у Гудвилла всего за два доллара".) Он подумал, что ее обсчитали, но она так гордилась покупкой, что он ничего не стал говорить. Сегодня поверх пурпурной майки и джинсов он смотрелся еще хуже обычного.
Роланд допел песню, благодарно улыбнулся мужчине лет сорока в кричащей гавайке - тот бросил ему в футляр мелочи - и повернулся к Ребекке.
- Что случилось, детонька?
Ребекка перестала подпрыгивать и шагнула к нему.
- Роланд, ты должен помочь. Он у меня в кровати, а я не знаю, что делать. И как кровь остановить.
- ЧТО?
Она попятилась. Столько было вокруг всяких вещей - слишком много машин, слишком много людей, и все это очень ее беспокоило. Это все раздражало, пинало, толкало ее углами, но она знала, что не может скрыться в укромном местечке, если хочет спасти друга. Она снова шагнула вперед и вцепилась в руку Роланда.
- Помоги. Пожалуйста, - взмолилась она.
Роланд считал себя неплохим психологом - поневоле станешь, если хочешь выжить на улице. Ребекка определенно была напугана. Он неуклюже потрепал ее по руке.
- Не беспокойся, детка. Я уже иду. Вот только соберусь.
Ребекка кивнула, и по резкости ее движений Роланд понял, что она на грани паники, поскольку обычно девушка двигалась медленно и выдержанно. "Куда, к черту, девалась ее кураторша из социального отдела? - спросил он себя, сметая мелочь в кожаную сумку. - Это ей полагается мчаться на выручку, а не мне. - Он уложил гитару, сумку приткнул к грифу и закрыл футляр. - И что там за дьявольщина? У кого кровь остановить? Господи, только этого мне и не хватало. Простак Симон закалывает булочника. Кино в одиннадцать".
Он выпрямился, влез в вельветовую куртку - ее было легче надеть, чем нести, - и так и так жарко, - поднял футляр и протянул Ребекке руку.
- Ладно, - он старался придать своему голосу спокойную уверенность, - пойдем.
Она схватилась за предложенную руку и потащила его вперед через Йонг и на восток по Квин-стрит.
Светофор, к счастью, был зеленым, поскольку Ребекка уже ни на что не смотрела, и Роланд подумал, что не смог бы ее остановить. Он подозревал, что, если попытается освободить руку, Ребекка расплющит ему пальцы и даже не заметит этого. До чего же она сильна!
"Погоди-ка! Она ведь сказала, что он у нее в кровати?"
- Ребекка, на тебя напал мужчина?
- Не на меня. - Она тянула его дальше.
У него было чувство, что она не поняла вопроса, но, не зная, понимает ли она вообще, что такое изнасилование, он не мог сообразить, как это перефразировать. Беда в том, что при разуме двенадцатилетней девочки у нее было тело молодой женщины - ладной, красивой молодой женщины, по-своему довольно привлекательной. Роланд помнил, как сам был разочарован, когда увидел выражение лица над всеми этими округлостями, хотя и понимал, что оно может отпугнуть многих, но кого-то - вдохновить. "В мире, - вздохнул он про себя, - чертова уйма сволочей, и большая часть из них - мужчины". Ребекка не то чтобы выглядела невинной - слишком много было в ней бессознательной чувственности, чтобы можно было применить это слово, уж скорее она обладала невинностью, хотя Роланд, припри его к стенке, вряд ли смог бы объяснить разницу… От всей этой темы его прошиб пот, и он постарался думать о другом.
За время знакомства с Ребеккой одно он узнал точно: она никогда не лжет. Иногда ее вариант правды бывал несколько искажен, но если она говорила, что кто-то истекает кровью в ее кровати, то она верила, что так оно и есть. "Конечно, - думал он, глядя на разметавшиеся по плечам кудри, - она верит и в то, что под виадуком Блур живет тролль". Он никак не мог решить, стоит ли ему тревожиться уже сейчас или подождать, когда станет очевидно, что тревожиться есть о чем.
На Черч-стрит Ребекка пошла медленнее. Здесь она ходила каждый день, и знакомые места ее успокоили.
"Девять бьет, - сказал ей Сен-Мишель, когда они проходили мимо. - Де-вять, де-вять, де-вять. Спе-ши, спе-ши, спе-ши. Поздно, поздно, поздно".
Она выпустила руку Роланда и побежала чуть впереди - ей было невмоготу приспосабливаться к его темпу.
Роланд разжал пальцы и почувствовал, как восстанавливается кровообращение. Он не мог не улыбнуться, видя, как она забегает вперед, оглядывается, не отстал ли он, и снова убегает вперед. Как в старом фильме про собаку Лесси. Даст бог, ничего не будет серьезнее, чем малыш Тимми, попавший в раздувшийся ручей. На это он надеялся. Но сомневался.
Когда они подходили к дому, Ребекка стрелой пролетела по дорожке и схватила коричневый пакет из-под корней дерева. Заглянула и, довольная, протянула Роланду посмотреть.
- Молоко. Я его здесь оставила.
- Теплое будет, детка.
Тронув картонный бок, она качнула головой.
- Нет. Пока еще холодное.
Тут она повернула пакет и показала красно-коричневое пятно.
- Смотри.
Роланд наклонился. Похоже на…
- Господи, да это кровь!
Кто-то истекает кровью в ее кровати… Господи Иисусе! А он тут стоит, прибежал спасать, называется… Как только она появилась, надо было звать полисмена.
Сунув ему молоко, - он его взял, как ежа, не в силах оторвать глаз от пятна, - Ребекка открыла дверь и пошла вверх по лестнице.
- Я с ним Тома оставила, - объяснила она, остановившись возле квартиры. Толкнула дверь, и та бесшумно распахнулась.
Роланд взирал на сцену вселенского хаоса, и у него постепенно отвисала челюсть. Скособоченная штора дергается на сквозняке из открытого окна. Другая - разорвана в клочья и разбросана по всему полу. Табуретка, облитая водой и усыпанная обрывками комнатных растений, опрокинута, рядом - разбитая ваза. Всюду стебли и грязь.
Посреди разгрома сидел большой дымчатый кот и вдумчиво вылизывал белый кончик хвоста. Нос и ухо бороздил безобразный красный рубец, явно свежий.
- Том! - Ребекка шагнула в комнату через груду зеленой шерсти, бывшей, по предположению Роланда, ковриком, пока кот со своим партнером по играм до него не добрались. - Ты не ранен?
Том завернул хвост вокруг лапок и посмотрел на нее немигающим взглядом. Потом он заметил Роланда и зашипел.
- Это свой, - успокоила его Ребекка. - Я его привела посмотреть. Он знает, что делать.
Том оглядел Роланда сначала с ног до головы, потом с головы до ног, повернулся и стал вылизывать основание позвоночника - жест явного презрения и недоверия.
- Ах так? Сам ты это слово, - проворчал Роланд, проходя мимо него к кровати. Он терпеть не мог кошек - круглых пушистых ханжей. - Ладно, Ребекка, посмотрим, где этот…
Он недоговорил. Ребекка сидела на краю кровати, положив руку на маленького человечка ростом не больше фута. Хотя тот был одет в почти флюоресцентно яркую желтую рубашку и зеленые штаны, на сцене господствовал красный цвет. Волосы, брови и борода человечка под ярко-красной шапочкой были почти оранжевыми, и под цвет им были алые пузыри, возникавшие у него на губах при каждом выдохе. Но взгляд притягивало багровое пятно под рукояткой торчащего в груди черного ножа.
Человечек открыл глаза, и они остановились на Ребекке. По губам скользнула тень улыбки. Рука его сжалась на ее пальцах, он пытался заговорить.
Она наклонилась ближе.
- Алек… сандр, - выдохнул он.
- Александр? Я же это давным-давно говорила!
- Знаю. - Он боролся за последний вздох. - Я соврал.
Тень улыбки снова появилась на его губах, и человечек умер. Тело медленно растаяло. Остались лишь черный нож и красные пятна.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Освободившийся от тельца нож казался маленьким, почти игрушечным, но таким же смертоносным. Треугольное лезвие не длиннее трех дюймов сбегалось к зловещему острию, а края были заточены до бритвенной остроты. На рукоятке, обмотанной черной кожей, теперь блестела кровь.
- Не верю, - пробормотал Роланд. - Такого не бывает.
Ребекка, склонив голову набок, посмотрела на него через лезвие ножа.
- Но ты же ВИДЕЛ, - указала она.
- Да знаю, что видел. Но это ничего не значит. Я много такого видел, во что не верю.
- Например?
- Ну, например… например… - он поднял руки и попятился от кровати, - ну, разное… Брысь с дороги, котяра!
Том отодвинулся от ноги Роланда, но всем своим видом, казалось, говорил, что даже такие, как Роланд, должны знать, что у кота есть право преимущественного прохода. Вспрыгнув на кровать, он обошел вокруг ножа, и от вздыбленной шерсти стал вдвое больше. Когда рука Ребекки приблизилась к периметру его обхода, он зарычал и шлепнул по руке.
- Я не собиралась его трогать, - возразила она.
Он сел, обернувшись хвостом, как раз на границе кровавого пятна, и уставился на нож.
Ребекка смотрела на него минуту, но он не шевелился и не мигал, тогда она пошла в другую комнату посмотреть, что делает Роланд.
Роланд пытался прибрать разгромленную комнату. Разорванные шторы, разбитые цветочные горшки и раскиданные подушки - с этим он знал, что делать. С убитым порождением воображения Ребекки было посложнее. Кабы кровь и нож исчезли вместе с телом, он мог бы с некоторым усилием убедить себя, что ничего и не было. Но они не исчезли. Роланд понятия не имел, что ему с этим делать - если вообще что-то нужно делать.
Землю он собрал в банку из-под маргарина, посадил туда герань, один из двух известных ему комнатных цветов, - Роланд надеялся, что второй Ребекка не выращивает, - и поставил банку на широкую полку под окном. Встряхнув диванные подушки, он разложил их по местам и потянулся за большим блокнотом-постером, лежащим в углу, согнутым.
Согнутым. Как человечек на подушках.
Это обязательно придется обдумать. Позже.
В плакате были две дырки, явно предназначенные для подвешивания его на стене напротив окна. Роланд с трудом надел его на крючья - плакат из плотной бумаги два фута на три был тяжеловат - и разгладил верхний лист.
Там было написано "пятница" и число. Дальше: "Ужин: овощной суп с говядиной и крекеры". И еще: "Постирай: холодная вода, чашка стирального порошка. Сушить в тепле, завернув в простыню". Слова были написаны прописями из азбуки, что вызвало у Роланда воспоминание об уроках в начальной школе. Он заглянул в следующий лист.
"Суббота" было написано там и стояла дата. "Не забудь поесть. Надевай туфли".
- Ребекка, - спросил он, читая инструкции на воскресенье и понедельник: "Лечь спать в десять. Взять на работу чистую форму", - что это?
- Мой список. Мы с Дару составляем его в понедельник, когда приходим из бакалейной лавки. - Она вылезла из-под кухонного стола с пластиковой солонкой в руке. - А потом я делаю, что в них написано. Они за меня помнят, чтобы я могла думать о других вещах. Только я забыла снять список за пятницу. Сними, если хочешь.
"Постирай. Не забудь поесть. Надень туфли".
Роланд не мог понять, чем эти списки его смущают, но ему определенно было неловко. Они казались какими-то ужасно тесными рамками, хотя это смешно: его мать, бывало, составляла для отца куда более подробные списки.
- А что будет, если ты не станешь этого делать?
- Мне сказали, что меня вернут в групповой дом. - Она задумчиво оттянула пальцами нижнюю губу. - А я туда не хочу.
- А почему? - мягко спросил он. - Тебя там обижали?
- Нет.
Ребекка вздохнула, как показалось Роланду, больше от усталости, чем от чего-либо другого, и на ее лице мелькнуло выражение, которого он не понял.
- Они просто никогда не оставляли меня одну. - Она поставила солонку на стол. - Что нам делать теперь, Роланд?
- Ну, мы… хм… - Он неопределенным жестом указал на беспорядок в комнате. - Я думаю, что мы… э-э… должны об этом сообщить.
- О чем? - забеспокоилась Ребекка.
- Что кто-то вломился в твою квартиру.
- Ах это. - Она с облегчением вздохнула и покачала головой. - Это просто они хотели добраться до Александра - они же не знали, что он умер. Том им не дал.
- Ребекка, но Том - это просто кот!
- Да.
Она немного помолчала и, так как Роланду было нечего добавить, повторила:
- Так что нам делать теперь, Роланд?
Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Но ни малейшего проблеска у него не возникло.
- Дару мне поверит, если ты тоже ей скажешь.
Роланд прикинул: а если сказать Дару, что он вообще ничего не видел? Раз эта женщина давно работает с Ребеккой, она знает, что с девушкой случаются фантастические истории, в которые та верит, как в истинную правду - хотя, судя по сегодняшним событиям, в человеческом обществе слишком поверхностно понимают, что такое правда. Помимо этого, Дару скажет ему спасибо, что он поддержал Ребекку в минуту страха, и его причастность к этим опасным странностям закончится.
Но, заглянув в глаза Ребекки, он понял, что наряду с верой во все эти странные и волшебные вещи у нее есть вера в него.
- Позвони Дару, - сказал он, подчиняясь требованиям момента и неожиданно удивился оттого, что это ему приятно. - Я подтвержу все, что ты скажешь.
Он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так в него верил.
Ребекка кивнула, вытащила из-под дивана старый телефон и воткнула его в розетку.
- Не люблю, когда он звонит, - объяснила она. - Шумно. Я его выключаю, и тогда он молчит.
На трубке была полоска клейкой ленты, и напечатанный на ней номер был виден с другого конца комнаты. Номер Дару, подумал он, и Ребекка стала его набирать. Подцепив ногой стул, он подтащил его к себе, сел и потянулся к застежкам гитарного футляра. Ему всегда во время игры думалось лучше. Пальцы непроизвольно соскользнули на мотив "Долина красной реки" - первая мелодия, которую он в своей жизни выучил. "Говорят, ты уходишь из этой долины…" Глядя на Ребекку у телефона, он подумал, отчего это ему запомнилась лишь одна строчка.
Ребекка насупилась, набрала побольше воздуха и заговорила высоким напряженным голосом:
- Это говорит Ребекка Партридж, и сегодня суббота и вечер, и его звали Александр, и он мне врал, но потом умер. У нас остался нож, но мы незнаем, что делать, и пожалуйста, скажи нам.
Она помолчала, облизнула губы и добавила:
- Спасибо.
Потом повесила трубку.
- Автоответчик? - спросил Роланд.
- Ага.
Она выключила телефон из розетки и сунула его снова под диван.
- А если Дару позвонит?
- Ее не будет до понедельника. Так сказал авто-от-ветчик. Роланд, что теперь делать?
Очень хороший вопрос, подумал Роланд, подбирая минорный аккорд. Сообщить полиции о смерти они не могли - тела не было. Если хорошенько подумать, может быть, даже при наличии тела сообщать в полицию - не слишком удачная мысль. Он поразился, как спокойно это принимает - "это" подразумевало полный переворот в его взглядах на мир - и решил, что с истерикой можно подождать до лучших времен.
- Я думаю, мы должны дождаться звонка от Дару.
- Но я хочу сейчас сделать что-нибудь, - запротестовала Ребекка. - Александр был моим другом, и кто-то его убил.
"И кто-то его убил".
У Роланда в мозгу щелкнул последний контакт. Маленький человечек не просто умер, он погиб, его убили, убрали, уничтожили грубо и безжалостно. С некоторым усилием Роланд восстановил контроль над собственным мыслительным процессом.
- Я думаю, мы должны найти того, кто это сделал.
"А как?"
Будто прислушавшись к его аргументам, Ребекка заявила:
- Мы пойдем к миссис Рут. Она знает. Она знает все.
- Тогда почему ты не пошла к ней сразу? - спросил Роланд, откладывая гитару.
- Потому что она бы со мной не пошла, а Александр был еще жив.
- Ладно, - Роланд встал и снял с плеч ремень гитары, - раз миссис Рут знает все, то пойдем к миссис Рут. Надо только нож прихватить. Это наша единственная улика.
Даже игра в частного сыщика - все лучше, чем сидеть в этой комнате с обличающими следами на кровати. Если у миссис Рут найдутся ответы, то тем лучше для него. До сих пор вечер был заполнен одними вопросами. Роланд посмотрел на часы. Ровно десять.
Ребекка вынесла из тесной ванной цветастое полотенце и завернула нож, не прикасаясь к нему.
- Гитару ты берешь? - спросила она, бросая сверток в красную сумку.
- Она идет туда, куда иду я. Твой кот сможет выйти?
- Он не мой кот. - Ребекка взяла из шкафа миску фисташек и поставила ее на стол. - Он свой собственный кот.
Том, не обращая на них внимания, смотрел на дверь. Когда она открылась, он проскользнул в щель и с достоинством направился по собственным делам.
- Прощайте, плохие новости, - пробормотал ему вслед Роланд и отступил в сторону, давая Ребекке запереть дверь.
Они вышли на Блур-стрит, и Роланд посмотрел на окружающий мир как будто впервые. Ребекка провела его через тихий окрестный жилой район, о существовании которого вблизи шумного сердца города он даже не подозревал. И Ребекка разговаривала со зверушками, о существовании которых он равным образом подозревать не мог. Точка. Придорожные деревья и кустарники давали приют только белочкам, и глядящие на них из-за решеток водостоков золотые глаза принадлежали не крысам и не тараканам.
Он пригнулся, ускользая от скрюченных рук, похожего на человека мохнатого существа, свесившегося нижней ветки райской яблони над тротуаром.
- Откуда взялись все эти твари? - спросил он, глядя на летающих вокруг уличного фонаря явно не мотыльков.
- Маленький народец? Они всегда здесь были.
- Ну да! Тогда почему я их никогда не видел?
Ребекка на секунду задумалась.
- А ты когда-нибудь смотрел?
- Смотрел? - Он повел рукой в сторону теней. - Чего это я буду рассматривать то, во что не верю?
- Потому-то и не видел.
- Но теперь я их вижу!
- Теперь ты смотришь, - улыбнулась она.
- Нет, я не смотрю. Я…
Но после неопровержимой реальности мертвого маленького человечка как он мог не смотреть? Как мог не верить?
- Я… Эта чертовщина еще откуда взялась?
Перед ними лежал газон чуть больше средних размеров, и он колебался вверх-вниз, вверх-вниз, будто покрытая дерном трясина.
Ребекка остановилась и стала его рассматривать, склонив голову набок, напрягая глаза в неверном свете.
- Не знаю, - сказала она наконец. - Мы должны выяснить?
- Нет! - Он схватил Ребекку за руку и потащил дальше по дорожке. - Думаю, нам это не нужно. Думаю, нам нет до этого дела.
Он тащил ее еще два с половиной квартала, пока не повернул за угол, и только тогда отпустил. Выражение лица у нее было странное, и Роланд надеялся, что она не сердится.
- Дам пенни за твои мысли, - мягко сказал он.
- Ладно.
Он ждал.
- Ты мне предложил пенни, - напомнила она.
- Так это же просто… да, сейчас.
Он вытащил из кармана горсть мелочи, отделил пенни и положил ей в руку. Так проще, чем объяснять.
- Я думала, почему после шевелящегося газона мы не видели малышей.