- Леонид, - поприветствовал его доктор. Он называл адмирала по имени уже многие годы с тех пор, как они впервые встретились и стали хорошими друзьями в военно-морском училище более двадцати лет назад. Золкин вытирал руки полотенцем, когда увидел вошедшего адмирала и улыбнулся. - Не беспокойся об экипаже, - сказал он. - Несколько легких травм, никаких поводов для беспокойства. Но что случилось? Мы что, подорвались на мине?
- Хотел бы я, чтобы все было так просто, Дмитрий. - Было ясно, что адмирал весьма расстроен. Он быстро изложил ситуацию, наклонив голову, когда закончил, и ощутил облегчение просто от того, что поделился этим бременем. - Это самая странная ситуация, с которой я когда-либо сталкивался. Что думаешь, Дмитрий?
- Я думаю, в твоих словах о том, что "Орел" постигла та же участь, что и "Курск" есть смысл, если мы будем исходить из официальной версии. Но это не объясняет, что случилось со "Славой", верно? Ни один корабль не выходит на связь? Значит, нужно произвести тщательный поиск. Лучше сосредоточиться на "Славе", чем на "Орле". Надводный корабль обнаружить проще, даже в виде обломков.
- Мы отправили Ка-226, но они не обнаружили ничего определенного.
- Понятно, - сказал Золкин. - А что взрыв?
- Я думаю, что мы потеряли "Орел", - тяжело сказал Вольский.
- В результате атаки?
- Карпов считает, что да. Я в этом не уверен.
- Любое преднамеренное нападение не было бы совершено просто так ни с того, ни с сего, Леонид. Ведь внезапное нападение на оперативную группу российского флота это крупный международный инцидент? Должны наличествовать обстоятельства, в которых он имел бы смысл.
- Многое стало намного хуже в последние несколько дней, друг мой, - пояснил адмирал. - Как ты думаешь, почему мы проводит ракетные стрельбы? Все дело в Грузии. Американцы снова полезли туда. Им нужно это место, чтобы держать черный ход в Иран плотно перекрытым, но наличие трех наших мотострелковых дивизий сразу через границу не дает им покоя. Они бряцают оружием, как и мы.
- Было бы лучше побольше говорить и поменьше чем-то бряцать, - сказал доктор. - Вы прослушивали короткие волны, чтобы проверить, действительно ли мир сошел с ума снова?
Эта предельно простая идея не пришла Вольскому в голову. Если это был действительно внезапный ядерный удар, то как раз что-то такое простое, как радио коротковолнового диапазона могло обеспечить его информацией о происходящем. Почему же они сразу не настроились на гражданские диапазоны и не отслеживали передачи? Видимо, Николин был слишком занят военным частотами.
- Хорошая идея, Дмитрий. А пока… Не дашь чего-нибудь от головы?
- Конечно. Но я не думаю, что тебя действительно беспокоит головная боль. - Врач бегло осмотрел его и убедился, что адмирал не ударился головой о переборку. Затем он тепло посмотрел на него, покопался в аптечке и выдал пару таблеток аспирина. - Многие члены экипажа беспокоятся о "Славе" и "Орле". Леонид, это тяжелое бремя, но если действительно произошла катастрофа, ты не сможешь сделать что-то намного большее, чем ты сказал сам. Тщательно разберитесь, установите местонахождение обоих кораблей, а потом доложите в Североморск.
- Карпов снова садиться на коня, - сказал адмирал. - Он считает, что это было преднамеренное нападение.
- Возможно и так, но зачем? Да, ситуация в мире ухудшается, иначе зачем нам эти стрельбы черт знает где, как ты сам сказал. Но все было не так плохо. Я не думаю, что мир достаточно рехнулся, чтобы начать третью мировую войну. Мы до сих пор не разгреблись с первыми двумя.
Адмирал кивнул, выдавив из себя улыбку.
- Не позволяй Карпову компостировать тебе мозги, - сказал доктор. - Он просто канарейка в шахте. Можешь слушать его, но соглашайся только с адекватными решениями. Он некоторое время будет рвать и метать, но достаточно быстро успокоится, вот увидишь.
- Мне лучше вернуться на мостик, - сказал Вольский. - Эта твоя идея насчет коротковолновых передач, наверное, лучше всего поможет нам разобраться. Ты смотрел за борт? Видел океан?
- Каждый, кто приходил сюда в последние полчаса говорили о том, что твориться в море. Вообще, мы должны радоваться, что прогнозы Роденко не подтвердились. А в воде, возможно, просто цветущие водоросли. Такие вещи не так уж необычны. Океан он такой же переменчивый, как Карпов. У него просто такое настроение. Это пройдет.
Вольский кивнул и направился на мостик. Однако предложенное начмедом вскоре поставило больше вопросов, чем дало ответов.
Глава 5
Вернувшись на мостик через десять минут, адмирал сказал радисту Николину проверить весь диапазон коротких волн, где могло обнаружиться что-то, что поможет им пролить свет на ситуацию, но результат запутал их еще больше. На известных частотах не было ничего, лишь мягкое шипение статического фона. Так продолжалось еще полчаса, пока маленький первый лейтенант внезапно не напрягся, взявшись рукой за гарнитуру, а на него лице не появилась улыбка.
- Есть! Москва на длинных волнах. Услышал позывной. Очень странно, адмирал. Они назвались "Говорит "Москва". - Эта станция была переименована в "Голос России" много лет назад.
- Что же, по крайней мере, Москва на месте, - сказал адмирал.
- Они передают старую, но хорошую музыку! Напоминает мне всю ту старую военную музыку, которую транслируют при каждом кризисе. Вот послушайте, - он щелкнул переключателем, и из громкоговорителей раздалась скрипочная мелодия Чайковского. У Вольского похолодело где-то в глубине души, вызвав детские воспоминания. Он был обычным ребенком во время Карибского кризиса 1962 года, и тогда радио передавало нечто подобное несколько часов. В этом было что-то неуловимо зловещее.
- Должны быть и какие-то выпуски новостей, - сказал он. - Настройтесь на местные станции. Осло, Рейкьявик, возможно, ВВС из Лондона.
Николин начал прокручивать диапазон, однако чем дольше он искал, тем более озадаченное выражение приобретало его лицо.
- Никакой рекламы! Из Осло тоже только музыка, на этот раз Бетховен… В Рейкьявике тоже ничего, а ВВС передает что-то историческое, о Второй Мировой. Озвучивают речь Черчилля и поздравляют свою страну с потоплением немецкого линкора "Бисмарк". - Николин свободно владел тремя языками и легко понимал по-английски. - Во всем диапазоне то же самое. Сплошные исторические передачи о войне. Сегодня что, какая-то дата?
Вольский улыбнулся.
- Спросите Федорова. Он главный историк на корабле. - Молодой штурман был своего рода "книжным червем" и немного англофилом, несмотря на то, что Великобритания была явным врагом России в 2021 году.
- Федоров расскажет вам, насколько британцы любят свою историю, - сказал Вольский. - Что же, продолжайте слушать. Рано или поздно эта передача закончиться, и, возможно, будут какие-либо новости. Но из того, что вы сказали, уже никак не следует, что разворачивается какой-то крупномасштабный кризис, не говоря уже о ядерной войне. Если бы случилось что-то серьезное, на всех каналах только бы об этом и говорили. А так в северной Атлантике все будто уснули под этим чертовым туманом. Или обедают, как и мы должны были бы.
Он напрягся, а затем вспомнил что-то, и сунул руку в карман кителя.
- Хорошая работа, Николин, - сказал он. Затем подмигнул и понизил голос. - Положите себе в карман - он вернул ему его iPod.
- Туман вперед сгущается, - сказал Карпов. - Похоже, погода снова ухудшается. Давление упало на двадцать единиц и продолжает понижаться.
- Подтверждаю, - сказал Роденко. - Четко вижу впереди грозовой фронт на доплеровском радаре. Я снова вижу тот грозовой фронт… Но он сместился, товарищ адмирал.
- Не удивляйтесь, Роденко, когда обнаружите, что и ветер переменился, - сказал Вольский.
- Так точно. Сейчас ветер северо-восточный. До инцидента он был северо-западным.
Адмирал поманил рукой Карпова и Орлова, и те подошли к нему. Он откинулся на спинку командирского кресла и сложил руки на груди, размышляя вслух:
- Мы так и не обнаружили никаких признаков "Славы", и ни малейшего признака присутствия "Орла". Североморск не отвечает, и мы вообще не слышим по радио ничего, кроме всякой ерунды. - Он рассказал им об услышанном Николиным, и все трое подались друг к другу, чтобы говорить тише.
- Это взрыв, вероятно, имеет какое-то отношение к исчезновению "Орла", - сказал адмирал. - Тогда, возможно, все обретает некий смысл. Но исчезновение "Славы" меня тревожит. Я склонен согласиться с вами, Карпов, что это была атака. Но если так, то почему мы не нашли никаких остатков "Славы" и почему противник прекратил атаку и оставил в покое главную цель? "Слава" был реликтом. Мы, без сомнения, намного более привлекательная цель.
- Возможно, это было предупреждение, - предположил Карпов. - Потопление старого ржавого ведра типа "Славы" будет намеком, но не причинит слишком большого ущерба. А близкий промах по "Кирову" также будет весьма прямым намеком. Если они сделали это, адмирал, я уверен, что это была работа американской подводной лодки.
В уме Карпов прокручивал, как сможет использовать ситуацию в любом надвигающемся споре. Когда-то он выучил один очень эффективный прием против топ-менеджеров "Газпрома": дискредитировать кого-то из подчиненных оппонента, убедивший, что важный отчет, подготовленных этим человеком будет задержан, а затем растерев его на совещании при помощи выкладок из этого самого отчета. Инцидент бросал тень на топ-менеджера, делая его настороженным и подозрительным, выдающим собственные уязвимости. Это закладывало в его душу страх, а страх медленно, но верно подрывал амбиции и уверенность. Было очевидно, что кто-то нанес удар не непосредственно по "Кирову", а по более слабым кораблям его сопровождения. Этот прием Карпов понимал очень хорошо, так как сам практиковал его множество раз в своем прошлом.
- Прошу заметить, что я принял верное решение начать маневр уклонения на высокой скорости немедленно после взрыва. - Он поднял палец, подчеркивая слово "верное". - Я не собирался ждать, пока Тарасов доложит, что на нас идет торпеда.
Этот маневр был известен как "змейка". Находясь под угрозой торпедной атаки, надводный корабль увеличивал ход и начинал серию маневров вправо и влево на высокой скорости, создавая за кормой область шума. Это создавало помехи системам самонаведения торпед, которые могли потерять цель во вспененной воде и уйти в неверном направлении.
- Вы также приняли мудрое решение включить активный гидролокатор сразу после взрыва, - продолжил капитан, подмасливая Вольского. - Возможно, этого маневра оказалось достаточно, чтобы на лодке передумали атаковать снова.
- Хотя именно вы выступали против включения активного гидролокатора, Карпов, - напомнил ему адмирал, видя, как тот на ходу перемешивает его решение с собственным.
- Так точно, но, оценив ситуацию, я могу предположить, что враг решил, что мы знаем о нем, и прекратил атаку, хотя все еще может следить за нами, двигаясь очень и очень тихо в ожидании возможности ударить снова. Это может быть одна из новых подводных лодок типа "Вирджиния", адмирал. Тарасов мог вообще не услышать ее в таких условиях.
- Значит, вы полагаете, что мы должны начать активный поиск подлодки? Орлов, ваши соображения?
- Я согласен с капитаном. Это единственное объяснение, имеющее смысл.
- Вы не считаете, что на "Орле" случилась катастрофа?
- Это возможно, адмирал. Но исчезновение "Славы" заставляет меня думать, что здесь может быть что-то еще. Я рекомендую поднять один или оба Ка-40. Если мнение капитана Карпова верно, активные действия могут отпугнуть лодку. Капитан приказал начать маневр уклонения сразу после взрыва. За этим вскоре последовало включение активного гидролокатора, - повторил он мнение Карпова. - Сейчас мы замедлили ход, а погода улучшилась. Они могут оставаться где-то там, тихо следя за нами. Рекомендую поднять Ка-40, адмирал. Если на подводной лодке решат, что мы ищем ее, это заставит их подумать дважды, если не трижды перед тем, как снова попытаться атаковать "Киров". А если она это сделает, то получит в рожу.
Орлов действовал привычно. Он играл роль адвоката дьявола в любой ситуации и всегда предполагал наихудшее. Также было вполне в его духе раздуть вопрос и предпринять активные действия. Залечь и следить за целью с помощью пассивного сонара для него было делом долгим и нудным. Он предпочитал более активную охоту, используя пару вертолетов в качестве ищеек и корабль в качестве стоящего наготове охотника.
- Помимо того, мы должны подготовить наши собственные торпеды, - сказал он, напоминая о собственном оборонительном торпедном вооружении "Кирова".
Хотя начопер не выразил собственного сокровенного мнения, а просто встал на сторону Карпова, как того и следовало ожидать, его слова усилили мнение Карпова о том, что корабль должен был переходить на военное положение.
Вольский плотно сжал губы, принимая решение.
- Отлично, товарищи офицеры. Я порадую вас обоих. Начать поиск подводных лодок. Мы приняли Ка-226. Поднять оба Ка-40, и пусть каждый действует в секторе 180 градусов от корабля.
Капитана Карпова это крайне воодушевило и он немедленно повернулся к Тарасову, отдавая ему приказы. Это означало не только то, что его действия были оправданы, его опасения подтверждены, а его мнение уважали. Он также успешно заразил окружающих собственным мнением, что это действительно была атака, а не простая случайность. Этим он дискредитировал мнение адмирала и заложил основу для дальнейшего укрепления представления о том, что он изначально был прав.
Однако, хотя и в другом аспекте, обнадежило его и то, что корабль начал предпринимать все возможные меры по недопущению новой атаки и поиску подводной лодки. Его собственные страхи улеглись, компенсированные действиями, которые они предпринимали. Они больше не будут просто чинно плыть в тумане, словно тупая жирная цель. Теперь они стали охотником, теперь они искали заслуженного возмездия. Кто-то ответит за потерю "Славы" и "Орла". И это будет не "Киров", это уж точно. Если они обнаружат вражескую подводную лодку, затаившуюся где-то в глубине, он был полон решимости требовать немедленно уничтожить ее, разбить ей рожу, как выразился Орлов. Он очень надеялся, что они обнаружат что-то в самое ближайшее время, и ожидания его оправдались.
Вскоре с площадки донесся рокот винтов взлетающих вертолетов, один из которых ушел на северо-восток, а второй на юго-запад. Ка-40 выйдут к горизонту по обе стороны от корабля и начнут сбрасывать гидроакустические буи РГБ-16-1, значительно расширяя противолодочные возможности корабля. Если ничего не будет обнаружено, они направятся дальше, от точки к точке, сбрасывая буи и отправляя данные с них непосредственно на системы Тарасова. Через двадцать минут вертолеты обнаружили нечто, затаившееся в глубинах Норвежского моря.
Уменьшившийся ход "Кирова" и улучшение погоды значительно расширили дальность пассивного гидролокатора, а Тарасов внимательно следил за своими системами, на которые выводился поток данных от Ка-40. Внезапно что-то изменилось, и Тарасов напрягся и приобрел более бдительный вид, глядя на экран, на котором появилась предательская засветка. Однако сигнатура была очень необычной. Он откалибровал систему, пытаясь классифицировать цель, но сигнал был слишком слабым. Возможно, подумал он, цель была слишком далеко, однако затем показания с Ка-40 дали ему четкую картину.
- Есть цель, пеленг 140, дистанция двадцать два километра. Подводная лодка, вероятность высокая! - Немедленно доложил Тарасов, и Карпов метнулся к нему, глядя на экран и потирая замерзшие руки.
- Сигнал очень слабый, - сказал Тарасов. - Совпадений нет. - Корабельная база сигнатур представляла собой электронную базу данных, содержащую параметры различных кораблей - частоты радаров и средств связи, а также параметры отображения. Обнаруженная цель была абсолютно неизвестной.
- Мы знаем только то, что она там, - сказал Тарасов. - Но это все. Движется очень медленно, не более десяти-двенадцати узлов.
- Они знают, что мы за ними следим, - сказал Карпов, поворачиваясь к адмиралу. Цель для него была еще одним доказательством своей правоты. - Слава богу, что я сохранил достаточное присутствие духа, чтобы принять меры. - Это была явная шпилька в адмирала, но Вольский пропустил ее мимо ушей.
- Хотя у нас и есть сигнатуры американских лодок типа "Вирджиния", эти лодки все еще очень скользкие твари, адмирал. Поэтому сигнатура может быть нечеткой. Но, по крайней мере, они знают, что мы их видим. - Он повернулся к адмиралу, сложив руки на груди, и его глаза загорелись. - Я предлагаю атаковать. - Он нашел своего коварного врага, и настало время для возмездия.
Адмирал подумал над этим, но быстро решил не согласиться.
- Нет. Пока не атаковать, - сказал Вольский. - Если мы еще не в состоянии войны, то мы, разумеется, не собираемся ее начать, верно? Но направьте туда ближайший вертолет, и пусть пройдет ниже шестисот метров. Я хочу быть уверен, что они услышат работу его винтов. Этим мы дадим им понять, что точно знаем, где они. Тогда посмотрим, что изменится.
- Тогда они начнут маневр уклонения, - возразил Карпов. Он знал, что как только потенциальный противник был обнаружен, необходимо было немедленно ее уничтожить. Никогда не позволяй противнику встать, посте того, как сбил его с ног - такой урок он хорошо выучил еще в "Газпроме". Чем больше вы ждали, тем больше была вероятность, что противник прикроет задницу или каким-то иным способом избежит вашей хорошо поставленной ловушки. Он решил выразить ту же мысль в военных понятиях.
- Американские подводные лодки могут погружаться очень глубоко, адмирал, а особенности этого типа. Мы можем потерять ее. Почему не ударить сейчас, когда у нас есть четкий контакт и возможность надежного огневого решения? У нас может не быть второго шанса с подводной лодкой такого типа.
Мнение капитана было весомым, и Вольский понимал это. В изнурительной игре корабля против подводной лодки подводная лодка всегда имела преимущество. Побеждал тот, кто смог услышать врага первым и выработать твердое огневое решение. После запуска торпеды и захвата цели ее системой самонаведение никто, даже малошумная ударная подлодка, не мог ее избежать. В шестидесяти процентах случаев подводная лодка могла обнаружить надводный корабль первой и первой открыть огонь. Корабль, произведший пуск первым, имел все шансы уцелеть. Был ли взрыв, который они пережили, первым ударом той подводной лодки, имеющий целью запутать и запугать их, как полагал Карпов? Очевидно, это была не дружественная подводная лодка. Или все же? Адмирал подумал и о том, что это даже может быть "Орел", получивший повреждения, но уцелевший. Взрыв мог повредить системы госопознавания лодки и нарушить сигнатуру. У него было тяжело на душе и ему хотелось верить в это, поэтому он решил проявить осторожность.