* * *
Итак, мы высадились в Ефесе. Он находится на скрещении прибрежной дороги, ведущей на север, в Троаду, и западного пути в Колоссы, Лаодикию и далее. В гавань заходят корабли со всех концов Римской империи. Ефес со своей великолепной мраморной колоннадой, театром, банями, агорой, библиотекой и мощеными улицами соперничает с самим Римом в величии - и разврате. Город пожалован почетным титулом хранителя трех огромных храмов, сооруженных в честь императоров. Однако, первенство принадлежит храму Артемиды. Он в четыре раза больше, чем Афинский Парфенон и каждый год привлекает тысячи паломников, жаждущих отдать дань наиболее разнузданному из установленных человеком культов. К этому следует добавить корабли, ежедневно поставляющие африканских диких зверей и гладиаторов для игр.
Пребывание в Ефесе было для меня великим испытанием. Повсюду взгляду моему представали изумительные красоты, но я знал, что они скрывают страшные грехи. Я истосковался по благочестивому Иерусалиму, где человек стремится следовать законам нравственности, в уединении ища премудрости.
Прискилла и Акила, уже известные здесь своим ремеслом, собирали верующих у себя в доме. Они пестовали и наставляли уверовавших. Мы с Тимофеем проповедовали на агоре. Аполлос, возвратившись, блистал в речах логикой римлянина и поэтичностью эллина. Послушать его сходились толпы, и многих его учение обратило к Христу.
Тимофей стал хорошим учителем. Иных смущала его молодость, однако в Господе он достиг большой зрелости и готов был возглавить церковь. Гай был ему хорошим помощником. Очень полезным оказался и Ераст. В Коринфе он был эдилом, городским казнохранителем, и его способности управителя сослужили хорошую службу Коринфской церкви. Никто не испытывал недостатка ни в чем.
Собрание наше состояло из народа самого разношерстного, как и в Коринфе. Раскаявшиеся идолопоклонники, блудники, прелюбодеи, мужеложники, пьяницы и мошенники всякого рода - все жили теперь беспорочно, поддерживая друг друга. В Ефесе я за короткое время узрел больше чудес, чем за три года служения Христа в Израиле. Господь был жив, и Дух Его вершил великие дела посреди прекрасного и жалкого Ефеса.
Получив письмо от Совета, призывающее меня вернуться в Иерусалим, я понял, что пришло время уступить место Тимофею.
Тимофей, при всей его вере в Бога, очень мало верил в себя.
- Сила, я еще не готов.
Ефесяне были не слишком послушны, и всегда находились волки с намерением повредить стаду.
- Ты готов, Тимофей. У тебя есть знания - и сердце. У каждого из нас свое признание. Я должен уйти. Ты - остаться.
- Но смогу ли я?
Я, как мог, напутствовал его:
- Бог снарядил тебя всем необходимым. Помни: мы всегда можем просить мудрости у Бога, и Он дает ее без всяких упреков. Но когда будешь просить, проси с верой в одного только Господа. Не сомневайся, Тимофей. И не пытайся все делать сам. Доверься Христу, пусть Он покажет тебе правильный путь. И тогда иди по нему! Когда Он дает тебе, что сказать, говори. Поступай так, и Бог будет делать свое дело здесь, в Ефесе.
С ним оставались хорошие друзья - Акила и Прискилла, Аполлос, Гай - все служители, преданные Господу. Я расстался с Тимофеем с грустью в сердце, но с полной уверенностью, что Господь через Тимофея сильно утвердит Ефесскую церковь.
Я уже много лет не видел Тимофея, хотя мы продолжали писать друг другу. У него все такое же смиренное сердце, хотя Господь весьма укрепил его за эти годы и посылал других ему на подмогу, в том числе и апостола Иоанна, и с ним Марию, мать Иисуса.
Мария уже отошла к Господу, Иоанн же все еще с нами.
* * *
Со временем и с возрастом приходит склонность все больше погружаться в себя. Я не помню уже ни времени некоторых внешних событий, ни последовательности, в которой они происходили.
Павлу тогда еще не пришло время покинуть этот мир. Пробыв немного в Иерусалиме, он вернулся в Антиохию, где рассказывал о своем путешествии. После того отправился обратно в Ефес. Я в то время уже находился дома, в Иерусалиме. Но услышав об этом, обрадовался - я знал, что Тимофею возвращение его наставника принесет огромное облегчение, и что благодаря примеру и наставлению Павла он укрепится еще больше.
Лука продолжал сопровождать Павла и часто писал мне. Бог наделил Павла чудотворной силой, которая отвратила многих от идолопоклонства. Те же, кто зарабатывал себе на жизнь изготовлением идолов, подняли смуту. Опасаясь за жизнь Павла, церковь отправила его в Филиппы. Тимофей пошел с ним, но вскоре возвратился.
Позже Павлу сопутствовали другие. Кто–то отстал от него, утомившись. Иные не уживались с ним из–за его нрава. Павел шел дальше. Я не встречал в жизни человека, более преданного своему делу. Однажды он сказал мне: "Вера подобна забегу на состязаниях, и нужно бежать изо всех сил, так, чтобы в конце получить награду". Я верю, что сейчас его голову венчают лавры победителя.
Мне его не хватает.
Останься я с ним, мои страдания бы уже закончились. Но Бог уготовал мне иную стезю, более протяженную и извилистую, чем и мог предположить.
Я, подобно множеству прочих, когда то считал, что до возвращения Иисуса остаются считанные дни или недели. Потом мы ожидали Его возвращения через несколько месяцев, затем - через несколько лет. Он же сказал, что будет ждать до тех пор, пока весь мир не получит возможность услышать о Нем. А мир оказался больше, чем нам представлялось.
Павел думал достичь Галлии - но так туда и не добрался.
Но я опять отвлекаюсь. Это думы усталого чело века. Я понапрасну трачу папирус.
* * *
Силе хотелось бросить задание Епенета. Ныли плечи, шея, спина. Немели пальцы. Но то была не физическая боль от долгих часов, проведенных за письменным столом. То были воспоминания: годы и версты, друзья - спасенные и потерянные.
Макомбо принес поднос.
- Ты закончил?
- Нет.
- Ты прожил богатую жизнь.
Сила закрыл лицо руками.
В ту ночь он уснул крепким сном, и ему приснился Иисус. Руки Господа, со шрамами от гвоздей, были полны зерна. Он разбрасывал его во все стороны. Семена пустили корни - крошечные побеги пробивались сквозь почву - в пустынях, на горах, в больших городах и маленьких деревнях. Некоторые упали в море, и волны понесли их к далеким берегам.
Иисус вложил Силе в ладонь свиток и улыбнулся.
* * *
Павла тянуло в Иерусалим. Для него, как и для меня, этот город был родным, сосредоточием всего, что мы знали и любили. Храм по–прежнему оставался Домом Божьим. Я не мог подняться по его ступеням или пройти галереями без того, чтобы не вспомнить Иисуса, мысленно услышать Его голос. Сердце ныло всякий раз, когда нога моя ступала на это место, которому надлежало быть святым, и которое ныне было так осквернено.
До нас дошли вести, что Павел в Кесарии. Он остановился в доме, где жил Филипп–благовестник со своими четырьмя дочерьми, незамужними пророчицами. Они, как и многие прочие, включая меня, приняли решение не вступать в брак, ожидая возвращения Господня. К Павлу пришел Агав. Ему приснилось, что если Павел придет в Иерусалим, то окажется в тюрьме.
Но Павел отказался прятаться.
Когда они с Лукой явились в Иерусалим, их принял у себя Мнасон. Я бы с радостью предложил им свое жилище, но времена изменились, и теперь я больше не владел собственным домом ни в Иерусалиме, ни в Кесарии. Я не виделся ни с Павлом, ни с Лукой до самого их появления на Совете, но когда мы встретились, стало ясно, что в наших отношениях все как раньше.
- Сила! - обнял меня Павел. От радости я прослезился. Его присутствие в Иерусалиме вызывало у меня противоречивые чувства. Я истосковался по задушевным разговорам с ним, но в то же время боялся, что его выследят и убьют. Фарисеи так и не простили ему, что он покинул их ряды.
Иаков и все члены совета тепло приветствовали Павла.
Он дал подробный отчет о своих путешествиях. Нередко он обращался ко мне, прося добавить что–то такое, что сам мог позабыть, о городах, которые мы посетили вместе. Забывал, впрочем, он мало.
Конечно же, Павел захотел пойти в Храм. Мы с Иаковом обсудили с остальными, насколько это возможно, и сочли, что беду удастся отвратить, если с Павлом пойдут четверо взявших на себя обет. Если он вместе с ними совершит обряды очищения и оплатит за них расходы, чтобы они обрили голову, иудеи, пожалуй, увидят, что он продолжает соблюдать закон.
Человек предполагает - Бог располагает.
Павел отправился в Храм. Семь дней он поклонялся там, радуясь в Господе. А потом его увидели некоторые евреи из Асии и выступили против него.
- Куда бы ни пришел этот человек, он настраивает всех против нас!
Я попробовал его защитить.
- Вы сами настраиваете против себя, возбуждая толпу и устраивая беспорядки!
Когда отвечаешь гневом на гнев, ничего хорошего не предвидится.
Посыпались обвинения. Некоторые утверждали, что Павел привел в Храм язычников, чтобы осквернить святое место. Накануне рядом с Храмом видели Трофима из Ефеса и решили, что Павел взял его с собой. Зачинщики схватили Павла и потащили из Храма. Его вышвырнули вон и заперли двери. Прочие принялись его бить. Я с криками пытался остановить их - и сам очутился посреди свалки.
Ни разу в жизни вид римских солдат и центурионов не обрадовал меня так, как в тот день! Не вмешайся они, нас бы не было в живых. Римляне взяли Павла в кольцо и оттеснили толпу щитами. Предводитель отряда выхватил меч и ударил им но щиту.
- Тихо! Всем молчать! - крикнул он по–арамейски с сильным акцентом, а потом по–гречески скомандовал своим подчиненным. - Заковать его в цепи, пока я не разобрался, что тут происходит!
Павел стоял, шатаясь под тяжестью оков, а командир, тем временем, пытался выяснить обстоятельства дела.
- Кто этот человек, которого вы чуть не убили? Что он такого сделал?
- Он сеет смуту!
- Он осквернил Храм нашего Бога!
- Это Савл из Тарса, и его обвиняют ложно… - попытались мы выступить в его защиту. Меня тут же стукнули по голове. Слава Богу, я превозмог искушение ответить тем же.
- Он главарь секты, которая против Рима!
Кричали все: одни одно, другие - другое. И ничего близкого к истине.
Двое воинов поволокли Павла вверх по ступеням крепости, остальные сдерживали толпу, стеной сомкнув щиты. Павел каким–то образом убедил командира позволить ему обратиться к народу.
Когда Павел заговорил по–еврейски, иудеи утихли.
- Я иудеянин, родился в Киликийском городе Тарсе, и был воспитан здесь, в Иерусалиме, у ног Гамалиила. Будучи учеником его, я был тщательно наставлен в иудейском Законе и традициях. Я крайне ревностно исполнял все обязанности перед Богом, чтобы почтить Его, как и все вы ныне. И рьяно боролся с приверженцами нового учения. - Он признался, что повинен в крови: караулил одежды побивавших Стефана камнями и люто преследовал прочих последователей Христа, даже отправился в Дамаск, чтобы привести тамошних христиан в Иерусалим для наказания.
- И вот, в пути, когда я уже приближался к Дамаску, около полудня, вдруг осиял меня великий свет с неба. Я пал на землю и услышал голос: "Савл, Савл, что ты гонишь Меня?"
Толпа напряженно слушала, пока он не рассказал, как Бог призвал его нести слово о Христе язычникам. И тогда вновь мгновенно разгорелась злоба.
Люди в негодовании рвали на себе одежды и вздымали пыль.
- Стереть такого с лица земли!
- Убить его!
- Он не должен жить!
Друзья схватили меня и притянули к стене, на наших глазах толпа ринулась наверх, в крепость, чтобы достать Павла. Командир громко отдал приказ. Воины сдвинули щиты. Люди хлынули назад, сбивая друг друга с ног. Иные падали, и их топтали те, кто продолжал напирать сзади. Крик сделался оглушительным. Лица побагровели и исказились от ярости.
По приказу командира Павла втащили в крепость. Решетки замкнулись.
Я бросился за Лукой. Когда мы вернулись к римской крепости, толпа уже разошлась. Я потребовал командира и известил его, что Павел - гражданин Рима. Нас провели к нему.
Павел сидел, привалившись к стене, сильно избитый. Рот у него был порван и кровоточил.
- Во всяком случае, я избежал бичевания.
Лука осмотрел его раны. Я осторожно положил руку ему на плечо и заметил, что даже это прикосновение причинило ему боль.
- Все молятся.
Я принес с собой хлеба, миндаля, виноградных лепешек, вина, разбавленного водой.
По щекам Павла потекли слезы. Плечи поникли.
- Если бы только они послушали!
- Они слушали - какое–то время, - мягко заметил Лука.
- Господь дает им возможности день за днем, Павел. Мы будем продолжать молиться и говорить всякий раз, как только представится случай. В Иерусалиме остается много последователей Христа, не один Анания со своей кликой владеет городом.
Лука покачал головой.
- Павел, опухоль скоро спадет. Но зрение могло ухудшиться от ударов.
Стражник объявил, что нам пора уходить.
Павел вздохнул.
- Может, хоть римская стража будет слушать.
Я не мог сдержать улыбку.
Тысяченачальник доставил Павла в синедрион, и мы слышали, как Павел внес раскол в ряды совета, заявив, что его судят за веру в воскресение мертвых. Спор между фарисеями и саддукеями так накалился и вышел из–под контроля, что римские воины опять взяли Павла под охрану и вернули в крепость.
Я знал, что этим все не кончится. Город бурлил. Ходили слухи, что на жизнь Павла замышляется покушение. Я молился, не переставая.
Господь напомнил мне, что другу моему суждено очутиться в Риме.
Когда я явился сказать ему об этом, мне преградил путь римский стражник.
- Его здесь нет.
- Куда его повели?
Стражник отказался отвечать.
Я пошел к сестре Павла. Она виделась с ним. Сын ее - тоже.
- Я слышал, как несколько человек сговаривались в храме, - рассказал мне мальчик. - Они собирались вместе с другими убить дядю. Клялись, что не будут ни есть, ни пить, пока не увидят его мертвым. Их сорок человек, Сила! Я предупредил Павла, а он велел мне рассказать обо всем главному начальнику.
Путем расспросов нам вскоре удалось установить, что этой ночью из Иерусалима вышли две сотни пеших воинов под командой двух центурионов.
- У меня есть друг среди солдат, - сообщил один брат. - И он говорит, что их сопровождали семьдесят всадников и две сотни копьеносцев.
- А Павел?
- Он точно не знает, но они вели какого–то узника в цепях к римскому прокуратору в Кесарию.
Я усмехнулся. Даже римское войско покоряется Божьей воле и охраняет избранного Божьего слугу!
Лука без промедления отбыл в Кесарию, меня же срочные дела, одно за другим, удерживали в Иерусалиме.
- Первосвященник отправился в Кесарию, - известил меня Иаков. - И взял с собой Тертулла.
- Может, Тертулл и славится умением жонглировать иудейским законом и римским нравом, только даже все адские силы, вместе взятые, не смогут помешать Божьему замыслу относительно Павла осуществиться.
* * *
Лука писал мне, и я постоянно держал Совет в курсе состояния Павла, телесного и духовного. К тому времени, как мне представилась возможность повидать его, Анания, иудейский первосвященник, и Тертулл давно уже потерпели неудачу в своих попытках убедить прокуратора Феликса выдать им Павла. Полагаю, что на самом деле Феликс нашел некоторую приятность в том, чтобы отказать им. Сам он был вольноотпущенником императора Клавдия, притом снедаемым честолюбием. Он женился на Друзилле, правнучке печально известного Ирода Великого, посчитав, что такой союз поможет ему снискать расположение евреев. У него ничего не вышло. Иудеи ненавидят потомков Ирода за их идумейскую кровь. Его женитьба лишь сделала ее еще более нечистой.
Павел выглядел неплохо, но я понимал, что он досадует на свое положение, позволявшее проповедовать лишь немногим.
- Ах, Сила, ты мой друг - и ты меня знаешь. Павел приветственно схватил меня за руки, очень довольный, что я принес ему письменные принадлежности. - Мне нужно ответить на дюжину писем - а было нечем.
- Что–нибудь указывает на планы прокуратора в отношении тебя?
- Ничего. Он вызывает меня, и я беседую с ним об Иисусе. Живу в надежде, что он послушает.
Я провел в Кесарии несколько недель, написал письма под диктовку Павла и вернулся в Иерусалим. В следующий раз я посетил его после Пасхи и застал в крайнем раздражении.
- Прокуратор мной развлекается! - Он метался по комнате, снедаемый нетерпением. - Надеется, что я захочу его подкупить. Пусть не мечтает! Даже будь у меня деньги, я не дал бы ему ни монеты!
Сердце прокуратора Феликса оказалось каменным.
- Почему Бог держит меня здесь?
- Может быть, чтобы очистить тебя и подготовить к встрече и разговору с тем, кто гораздо выше прокуратора: с самим кесарем.
Он все время молился - не за себя, а за основанные им церкви. Я не знаю другого человека, который так хорошо помнил бы имена - сотни имен - и обстоятельства спасения каждого. Любовь его росла, и ее не могли удержать каменные стены. Она преодолевала их на крыльях молитвы. Он писал бесчисленное множество писем, некоторые предназначались мне, хотя у меня и не сохранились: одни были переданы дальше, другие - сожжены врагами. Те, что со мной - останутся жить. Я сделал с них списки, чтобы оставить после себя. Павел слал слова от Господа, советы и наставления собраниям верующих, сражающихся с дьяволом, который не перестает рыскать в поисках жертв. Мы должны уповать на Господа, Его Слово и могущество силы Его, чтобы победить и выстоять до конца.
Я ожидал перемен, когда Рим отозвал Феликса. В Иудее ты либо сделаешь карьеру, либо испортишь ее на всю оставшуюся жизнь. Третьего не дано. Позже, уже в Риме, мне привелось услышать, что Феликс был с позором выслан из столицы - на мой взгляд, вполне подходящая участь для человека, державшего Павла в заключении только лишь затем, чтобы угодить его врагам. Может быть, ссылка смягчит сердце Феликса.
Прокуратором стал Порций Фест. Явившись в Иерусалим, он был встречен первосвященниками и знатными жителями Иерусалима. Те не забыли Павла и просили прокуратора перевести его в город для суда. Фест не поддался на их требования. Он стремился угодить иудеям ради сохранения мира, но в то же время крепко держал власть в своих руках. Фест велел иудеям, чтобы они, если имеют что–то против Павла, явились в Кесарию и предъявили ему обвинение перед римским судом.
Перед отъездом Феста в Иерусалим, Господь в видении открыл мне будущее, и я немедленно поспешил в Кесарию.
- Павел, ты ни в коем случае не должен соглашаться идти на суд в Иерусалиме.
- Я иду туда, куда меня ведут.
- Если вернешься в Иерусалим, это не Бог ведет тебя, а сатана! Послушай меня! Тебя вызывают не для суда, а чтобы убить по дороге. Тебя заставят замолчать.
- Никто никогда не заставит замолчать Христа.