* * *
- Не пора ли тебе немного отдохнуть, Сила? Сердце его подпрыгнуло от звука голоса Дианы.
Он обернулся - она стояла в дверях.
- Что ты здесь делаешь?
- Меня прислал Епенет. - Она смутилась. - Не знаю, почему, но он подумал, что я смогу вытащить тебя из комнаты.
- Куриат с тобой?
- Он в саду.
Сила вложил тростниковое перо в футляр и поднялся.
- У тебя что–то болит? - Она шагнула к нему.
Он выставил вперед руку.
- Нет. Просто сидел слишком долго - мышцы затекли.
- Слишком долго сидеть - нехорошо для здоровья, Сила.
В голосе ее звучала такая забота, что сердце его заколотилось еще сильнее. Он искал способ построить стену.
- Я уже старый.
- Не старше, чем был бы мой муж сейчас, будь он жив.
В голосе ее не было слышно ни тоски, ни печали. Тогда он посмотрел на нее.
- Давно он умер?
- Пять лет назад.
Мгновение затянулось: они долго молча глядели друг на друга. Она тихо вздохнула. Он почувствовал, как у него запылало лицо.
- Мне жаль, - хрипло сказал он.
Она продолжала смотреть ему в глаза.
Он сглотнул комок в горле и отвел взгляд.
- Пойдем к остальным.
* * *
Путешествие до Афин прошло без особых затруднений, хотя я, не будучи опытным мореплавателем, провел большую часть его, перевесившись головой через борт.
Прискилла и Акила нам сразу понравились. Они обратились к Христу всего через несколько часов после знакомства с Павлом в синагоге. "Павел очень убедителен". Они стали хорошими друзьями своему наставнику.
Лука возвратился к написанию своей истории и заботе о тех, кто нуждался во врачебном уходе, в особенности, о Павле, которого мучили старые раны. Избиения сказались на его здоровье, и у него ухудшилось зрение. Он больше не мог писать, только крупными буквами. "Теперь я больше, чем когда–либо нуждаюсь в книжнике", - поведал он мне. Я рад был послужить ему в этом качестве.
Мы с Тимофеем вскорости нашли работу в Коринфе. Она давала нам достаточно средств к существованию, чтобы обеспечить и самих себя, и Павла. Это оказалось большим благословением, потому что Павел опять мог полностью посвятить себя проповеди. Мы помогали ему, наставляя обратившихся ко Христу.
Из Фессалоники стали приходить письма с нападками на Павла и проповеданное им слово. Порядочность его ставилась под вопрос. Нескольким драгоценным братьям пришлось заплатить за веру в Христа собственной жизнью, и их родные и близкие теперь сомневались в учении Павла. Они не ожидали смерти верующих до явления Господня. Были люди, воспользовавшиеся их замешательством. Они объявили Павла лжецом, который проповедует только ради собственной выгоды.
Мне никогда не доводилось видеть, чтобы Павла так глубоко задели обвинения. Как он был опечален! Я негодовал не меньше него. Кому приходилось учить с большим риском для собственной жизни, нежели Павлу? Никому!
По щекам его текли слезы.
- Вот как действует сатана!
Мне казалось, что все пропало. Все наши труды! Все молитвы! Обращенные позабыли всякое здравое учение и внимали лжи!
- Мы должны вернуться туда и противостать этим лжеучителям, пока те не отвратили наших братьев и сестер от Христа!
Я ощущал себя обломком кораблекрушения, швыряемым туда–сюда волнами прибоя. Пойдет Павел - и я пойду. Захочет остаться - останусь. Я пустился в это путешествие, чтобы быть рядом с ним, невзирая на риск. Сам по себе я, возможно, отплыл бы в Кесарию первым же кораблем!
Мы добрались до Афин и вынуждены были задержаться. Павла снова свалил недуг. Я ухаживал за ним, как мог, но необходим был врач.
- Я пошлю за Лукой.
- Нет! - Павел лежал бледный, но, как всегда, в решениях был непреклонен. - Через несколько дней я встану на ноги. Лука нужен там. Бог исцелит меня, если Ему угодно. А если нет, значит, это бремя, которое мне суждено нести.
Как только Павел в достаточной мере оправился от болезни, мы снова тронулись в путь, но неподалеку от порта подверглись нападению грабителей, которые отобрали у нас все деньги, припасенные на дорогу. Нас выручила Дамарь, однако случалось то одно, то другое, что по–прежнему не давало нам отправиться на север.
- Возможно, это Господь не пускает нас туда, Павел, - заметил я.
Павел, который так и не выздоровел до конца, становился все более нетерпелив.
- Это сатана нам препятствует! Ждать больше нельзя! Кто–то должен идти в Фессалонику и рассказать им правду, пока ложь не убила в них веру.
Идти вызвался Тимофей. Возложив на него руки, мы с благословением отослали его, горящего желанием защитить Павла и подробнее разъяснить суть обетования о возвращении Христа. Признаюсь, я боялся, что природная застенчивость молодого человека может помешать ему успешно исполнить поручение. Павел же опасался за его жизнь. Мы оба непрестанно молились.
Для нас это было нелегкое время.
Здоровье Павла снова ухудшилось, и он впал в глубокую тоску.
- Боюсь, как бы все наши труды не пошли прахом.
Мы ничего не могли поделать - оставалось только молиться и уповать на Господа. Ожидание оказалось для нашей веры более тяжким испытанием, чем побои и темница!
Но Бог был верен!
Тимофей вернулся весьма воодушевленный и принес хорошие вести. Возрадовавшись, мы втроем возвратились в Коринф, наша вера и силы были обновлены. Однако, воспрянув было духом, спустя несколько недель мы получим новый удар: коринфские иудеи упорно не верили ни одному слову, сказанному Павлом или мной. Сколько бы мы ни приводили доказательств из Писания, они оставались в ожесточении сердца и не принимали Христа. В последнее появление Павла в синагоге разразилась настоящая буря, его ненавистники открыто бросали ему в лицо проклятия и оскорбления в адрес Иисуса.
- Ваша кровь - на ваших головах! - воскликнул Павел и покинул синагогу. Выйдя из нее, он торжественно отряс одежды. - Отрясаю прах этого места от ног своих! - Он воздел руки к небу. - Ты, ты и ты! - Он указал на некоторых. - Моя совесть чиста. Вы сами повинны в своей погибели, ибо отвергли Господа Иисуса Христа. Я ухожу проповедовать язычникам!
Волнения в округе не утихли ни в этот день, ни в последующие.
Может, Павел и заявил во всеуслышание, что предает их гневу Божьему, но в душе он не оставлял надежды на лучший исход. Сейчас мне смешно, потому что Павел перебрался к Титу Юсту, верующему из язычников. А Тит жил как раз напротив синагоги!
Ни дня не проходило, чтобы иудеи не видели, как Павел принимает у себя посетителей. Крисп, один из их старейшин, пошел поговорить с ним. И таким образом, не стесняемый давлением и ревностью прочих, обратился к Христу. Вскоре Крисп привел всех своих домашних послушать об Иисусе. Недруги наши скрежетали зубами и шипели на приходящих. Иудеи с язычниками под одной крышей вместе преломляют хлеб? Божий Мессия для всех людей? Ожесточенные сердца отказывались этому верить.
На Павла постоянно сыпались угрозы, как и на меня, Тимофея и прочих его друзей. Но ему доставалось больше всех. Он начал бояться. Я убежден, что страх был результатом физического истощения. Павел трудился, не покладая рук, с раннего утра до поздней ночи. Даже человек его невероятной выносливости нуждается в отдыхе. Я точно нуждался. Но Павел чувствовал, что не может себе позволить не проповедовать, не дать ответа на каждый вопрос, сопроводив его убедительными доказательствами. Он изливал свою жизнь на алтарь, как жертву перед Господом. В свободное от проповеди время он корпел над имеющимися у нас свитками, приготовляясь к новой битве. Допоздна диктовал письма.
Усталого человека легче поколебать.
- Мне страшно, - признался он мне как–то вечером. - Одно дело, когда нападают на меня, но мои друзья… - Глаза его налились слезами. - Я боюсь думать, на что еще способны пойти мои враги, Сила, и кому они могут причинить вред из–за моих речей.
Я понимал, что Павел страшится за Тимофея - и не без причины. Но ведь Тимофей пылал такой же страстью к Христу, как и он сам. Этот юноша принес свою жизнь на алтарь Господа.
- Ты должен делать то, к чему Бог призывает тебя, Павел. Что бы это ни было. Если Господь велит тебе говорить, ты знаешь, что имеешь благословение Тимофея. Равно, как и мое.
Тит Юст сомневался, стоит ли Павлу продолжать.
- Ему есть чего бояться, Сила. - Тит рассказал мне, что Павлу угрожают всякий раз, когда он выходит из дома. Днем раньше, на площади, ревнители иудейства приперли Павла к стене и обещали убить, если он не замолчит. Когда я прямо спросил об этом Павла, он признался, что так и было.
- Пожалуй, нам опять пора двигаться дальше. Мы посеяли семя. Бог будет поливать его, и оно возрастет.
Павел улыбнулся безрадостной улыбкой.
- Куда бы мы ни пошли, везде будет одно и то же, Сила. Тебе это известно не хуже меня.
Всюду Павла подстерегали опасности - как когда–то Иисуса.
Сколько раз приходилось мне видеть, как Благую весть встречают гневом или насмешками! Большинство людей не хочет и слышать об истине, не говоря уже о том, чтобы последовать ей. Принять дар Христов означает признать, что все, на чем мы строили свою жизнь до сих пор, не имеет никакой ценности. Предаться силе, большей, чем наше "я".
И немногие готовы полностью отдаться чему либо, кроме собственных похотей. Мы цепляемся за свое тщеславие и продолжаем упорно искать собственный путь, тогда как путь есть только один.
Я восхвалял Бога всякий раз, видя, как в чьих–то глазах загорается свет истины, как рассеивается пелена дьявольской лжи, и каменное сердце начинает биться новой жизнью. Человек, обретший веру, стоит на вершине горы, и взору его открывается необъятная ширь, великая надежда, пожизненное и вечное странствие рука об руку с Господом. Теперь он - живой, дышащий храм, в котором обитает Бог. Каждое рождение свыше было огромным чудом, сравнимым с тем, когда Иисус накормил многотысячную толпу несколькими хлебами и рыбами. Оно доказывало, что Он жив, и день ото дня обетования Его исполняются.
Но страх так легко проникает в душу.
Мы решили, что будем осторожны. Мы почитали это мудростью, но на самом деле это означало, что Павел позволил заглушить свой голос. И я тоже. Мы позабыли, что необходимо шагать вперед с верой, а не сидеть в тени и ждать, пока она умножится.
По милости Божьей, Иисус явился Павлу в ночном видении.
- Не бойся! Говори и не умолкай! - Господь уверил, что у Него много людей в этом городе. Нужно только найти их!
Мы повиновались. Можно ли было поступить иначе, получив столь замечательное подкрепление?
Мы выступили с новой верой и пылом.
Так прошло полтора года.
А потом в Ахаию прибыл новый проконсул и все опять изменилось.
Вскоре после того, как Галлион вступил в должность, Иудеи, сговорившись, поднялись против Павла, схватили его и привели на судилище, обвиняя в том, что он учит людей почитать Бога не так, как велит закон. Однако Галлион не был подобен Понтию Пилату, легко подпавшему под влияние толпы. Павел не успел и рта открыть в свою защиту, как Галлион уже покончил с этим делом.
- Раз речь идет только о словах, об именах и о вашем еврейском законе, разбирайтесь сами. Я не хочу быть судьею в этом. - Он дернул головой, и стража принялась разгонять иудеев с места судилища.
Греки набросились на старейшину синагоги Сосфена и стали его бить. Галлион же продолжал заниматься своими делами, не желая обращать внимание на происходящее. Какой–то язычник ударил Сосфена кулаком, свалил на землю и начал пинать ногами прямо перед судейским помостом.
Павел попытался пробиться к нему.
- Стойте! - он невольно перешел на арамейский.
Я прокричал то же по–гречески, потом по–латыни. Они разошлись, оставив Сосфена в полубессознательном состоянии истекать кровью на каменных плитах мощеного двора. Друзья раввина не показывались. Мы пришли ему на помощь, но он отпрянул в страхе.
- Мы хотим помочь!
Почему вы это делаете? - прохрипел Сосфен. - Не кто–нибудь, а вы…
- Потому что так сделал бы Иисус, - проговорил Павел, помогая ему подняться.
Сосфен нетвердо держался на ногах, но мы поддерживали его. Всю дорогу до дома Прискиллы и Акилы он плакал. Лука перевязал его раны. Мы послали в синагогу, но за ним никто не явился. Они не пошли бы в дом язычника.
У Сосфена началась лихорадка, и мы по очереди ухаживали за ним. Мы рассказывали ему об Иисусе.
- Он открывал очи слепым и уши глухим. Он воскресил сына вдовы и вызвал своего друга из гробницы, где тот пролежал четыре дня.
Я поведал ему о суде перед Пилатом, о том, как Иисус умер на кресте в праздник Пасхи, а через три дня воскрес. О своей жизни в Иерусалиме и Кесарии и о том, как изменилась она на дороге в Эммаус. Павел - о том, как встретил Иисуса по дороге в Дамаск.
Сначала Сосфен не хотел слушать. Плакал и затыкал уши. Но постепенно стал внимать.
- Не слова ваши убедили меня, - признался он нам, - а ваша любовь. Павел, я был твоим врагом, а вы с Силой протянули мне руку помощи.
Мы окрестили его.
Он вернулся в синагогу, решившись убедить других. И не смог.
- Не твои или мои слова спасают людей, - сказал ему Павел, когда он пришел к Титу, - но сила Святого Духа.
- Это же мои друзья, - рыдал Сосфен. - Мои родные.
- Люби их по–прежнему. И продолжай молиться.
* * *
Через несколько месяцев Павел решил отправиться в Кенхреи и принести обет в благодарение Господу.
- Иисус сохранил меня в Коринфе.
По обету он должен был остричь волосы и обриться.
Я помог ему собраться.
- Сколько ты пробудешь в уединении?
- Тридцать дней.
- Ты вернешься или хочешь, чтобы мы пришли к тебе?
- Вы с Тимофеем остаетесь здесь. Тут еще много надо потрудиться. Когда время обета исполнится, ко мне присоединятся Акила и Прискилла, и мы вместе поплывем в Сирию.
Я был поражен. И уязвлен.
- Ты хочешь сказать, что больше не нуждаешься в моих услугах?
Он болезненно поморщился.
- Не смотри на меня так, Сила. Я должен идти туда, куда ведет меня Господь, даже если ради этого приходится расставаться с любимыми друзьями.
На следующий день Павел покинул нас. Тяжелее всех расставание далось Тимофею, которому Павел велел оставаться со мной в Коринфе.
Церковь собиралась в доме Хлои. И что это была за церковь! Собрание бывших воров, пьяниц, идолопоклонников и прелюбодеев. Они стекались к Христу, Он очищал их от греха, и они делались подобными новорожденным младенцам. Отвергнув прежние дела: блуд, мужеложство, распутство - посвящали себя Христу и жили отныне святой богоугодной жизнью. Они сами стали чудом - живым свидетельством того, как Бог меняет людей изнутри.
Прибыл с письмом от Прискиллы и Акиллы александрийский еврей Аполлос. В письме они хвалили его и просили хорошо принять. Мы последовали их совету, и он оказался проповедником не хуже Павла. Он сильно опровергал иудеев с помощью Писания.
Церковь в Коринфе укреплялась и продолжала расти.
Когда Павел написал, что собирается посетить церкви, основанные нами во Фригии и Галатии, я решил, что пришла пора воссоединиться с ним. Стефан, Фортунат и Ахаик проявили себя способными руководителями, равно как и Сосфен. Мы послали известие о наших планах, но в Ефесе нас встречал не Павел, а Акила с Прискиллой.
- Он отправился на Пасху в Иерусалим.
Новость встревожила меня.
- Мне следовало приехать раньше и переубедить его! Синедрион ухватится за любую возможность его уничтожить!
Тимофей был страшно огорчен и разочарован.
- Почему он не подождал?
- Сила, мы все пытались его разубедить, но ты же знаешь, каков бывает Павел, если решился на что–то. Его невозможно остановить.
Когда они рассказали, что Павел не взял свои книги и бумаги, я понял, что мой друг прекрасно сознавал, что ожидает его в Иерусалиме.
- Павел скорее пойдет на смерть, чем позволит иудеям сидеть во тьме.
Я было думал последовать за ним, но после многих молитв уразумел, что Божья воля мне остаться в Ефесе.
Тимофей был еще не готов устоять в одиночестве.