Как бы то ни было, гному я спас, она вылезла из кустов сразу же, как только восьминогий… этот самый, короче, не знаю, как назвать, испустил дух. Я её проводил до общинных ворот, передал с рук на руки охране, и расчувствовавшийся папаша объявил меня "добрым гостем общины". А это не просто слова - это такой медальон, который надо предъявлять, и такой документ на пергаменте, который можно в сортир выбросить, но с медальоном разрешается ездить туда когда в голову взбредёт. Романтическая история охотника и принцессы, только вместо свадьбы охотник и принцесса заключили выгодный торговый союз, и она не стеснялась брать в свою пользу комиссионные с моих покупок в их кузнях.
Так, предаваясь воспоминаниям, я пересёк поле и въехал в сосновый лес. Рытвин стало меньше, зато колёса застучали по выпиравшим из-под песчаной почвы, усыпанной иголками, узловатым корням. Стало темнее, благо день и так клонился к сумеркам и с утра в небе висела какая-то хмарь, закрывавшая солнце. Пасмурно было, в общем, и дождило время от времени, хоть и не сильно. Апрель, что вы хотите?
В лесу вообще чуток повнимательней надо быть. И зверья в нём побольше, чем в чистом поле, и нечисти хватает. Тот же леший так может тебе извилины заплести, что сам не заметишь, как с дороги съедешь. Пешему в таких обстоятельствах так и вовсе хана обычно - пойдёт куда ведут, пока не схарчат, а с теми, кто за рулём, сложнее. Но всё равно можно так съехать, что обратно не выедешь.
Я пощупал висящий на груди на верёвочном шнурке амулет от морока. Даже не амулет это, а серебряная бляха, знак моей принадлежности к почтенному в этом мире сообществу охотников. Как раз и защищает нас от морока, ментального доминирования и любого иного воздействия на сознание. Полезная штука наша бляха.
Однако в лесу было тихо, разве что темновато: пришлось фары включить. Свет по-любому лишним не будет, неважно, солнечный он или электрический, а всё одно - свет. Иную погань можно обычным фонариком отпугнуть - настолько той же нечисти подчас свет не по нраву. Хотя далеко не всей, очень далеко не всей.
Дорога шла через сосняк напрямик, даже руль крутить почти не надо было, поэтому я достал из "бардачка", откинув железную крышку, пакет с бутербродами да фляжку с клюквенным морсом. Развернул бумагу, достал бутерброд, ветчина на ржаном хлебе, и вцепился в него зубами. Класс! С утра не жрамши, а сейчас вечер уже. Как раз все четыре бутера заточить успею, пока до места доеду.
Сосняк закончился минут через тридцать, дорога нырнула в пологий овраг. Я перебрался вброд через мелкий, но широкий ручей, аккуратненько, на первой передаче, не останавливаясь ни на секунду, чуть подгазовав, выбрался на обратный склон. Колёса немного забуксовали на мокром песке, но "копейка" всё равно выбралась без проблем - и вновь очутились в поле, на этот раз засеянном льном. Лён, по нынешним временам, сельхозкультура почитай что основная. И не только в наших краях, где его исторически растили. Он ведь теперь вместо хлопка, а тут родит хорошо. Ткут из него льняные ткани да продают их до самых низов Волги - очень большая статья дохода нашему Великореченску. Аборигены и так со льном умели управляться, а после того, как мы, пришлые, появились, внедрили в это дело технологии и даже фабрики открыли. Теперь местные льняные ткани по всему миру расходятся - это до нас их только для себя здесь и делали.
Льняное поле огибало выбросившийся в него, подобно полуострову, язык леса, и, когда я его обогнул, увидел вдалеке стены Великореченска. Почти что дома, к тому же с удачей. Добыча-то вон в кузове валяется, сюрпризов ждать уже и не следует, похоже, скоро денежки с городского головы получу - и отдыхать. Заслуженно. С ощущением выполненного долга.
В поле заметил парный патруль конных урядников. Двое, в длинных плащ-палатках, кожаных фуражках-"комиссарках", с шашками в ножнах и с карабинами СКС-М, висящими наискось за спиной стволами вниз, сидели в седлах. Один оглядывал окрестности в бинокль. Прямо картинка из букваря: "Урядники на посту защищают нас от нечисти", тем более что у конских ног стояла большущая собака с хвостом бубликом и обрезанными ушами - кавказская овчарка. Патруль без собаки - считай что и вовсе не патруль. Собаки, как и кошки, впрочем, чуют нечисть за версту. Человек так не умеет. Но дело к темноте, скоро этот патруль за городскими стенами спрячется. Против того, что ночью выходит на охоту, карабины могут не помочь, равно как и собака.
Вот за что люблю заказы от городского головы - так это за то, что у него все они связаны с одной тематикой: "Зачистить окружающую город местность от чудовищ". А это значит, что не нужно ездить далеко. Часа не прошло, я уже к самым городским стенам подъехал. И тоже до темноты успел - только смеркаться началось. По моей работе где только ночевать не доводилось, и за возможность делать это дома, в своей постели, большое голове спасибо.
Стены у Великореченска бревенчатые, на бетонном фундаменте, как и всё, что строится в эти времена в наших краях. А поверху, во множество слоёв, увиты "егозой". И перед ними, как перед траншеями времён Первой мировой войны, на забитые во множестве колья намотана колючая проволока. Ни проехать, ни пройти. Между проволочными заграждениями и стеной проход оставлен: по нему днём патруль проходит, пеший.
Дорога пошла вдоль стены к Главным воротам. Кроме них есть ещё Речные ворота, которые прямо к пристаням городским ведут, и есть ворота Малые, которые всё больше по служебным делам используются. Главные же ворота главные и есть. Перед ними огорожен колючей проволокой большой выгон, где днём шумит-галдит небольшой базарчик. Там торгуют хуторяне из аборигенов, привозя в город дары своих садов и огородов, и там же для хуторян держат небольшие лавки городские купцы. Всем так проще. Хуторянам в воротах толкаться-проверяться не надо, и товар для себя они всегда какой-нибудь покупают. Им и инструмент нужен, и одежда, и много что ещё. У них своего, кроме еды, и нет ничего больше. А в Великореченске как раз народ пожрать любит, так почему бы не помочь друг другу?
Сейчас рынок почти свернулся. Хуторяне со своими телегами да машинами уже давно разъехались или в городе спрятались, а теперь за городские стены со своим товаром убирались купеческие приказчики. У выезда с выгона стоял камуфляжной расцветки "козёл" с раструбом сирены на капоте и красной мигалкой на стальной трубе, торчащей вверх. Возле него топтались ещё двое, но без плащей, в кожаных куртках и в тех же кожаных "комиссарках". У обоих на плече по дробовику и по пистолету в кобуре. Эти весь день следили за порядком на рынке.
Вообще у нас урядники в городе сила немалая. Городок наш торговый, народу приезжего много, так что возле берега хватает и гостиниц, и трактиров, и домов игорных, и даже борделей. Поэтому жилая часть Великореченска, Холм, отделена от Берега, где всё это гульбище гудит, самой настоящей стеной. Не такой, как городская, но и не малой. На Холме всегда тихо, там местные жители живут, даже в трактирах благодать и степенство, а вот на Берегу… В пятницу вечером, скажем, туда и зайти нормальному человеку боязно. Как один писатель из прошлого мира сказал, некто Зощенко: "В ушах звенит от криков и разных возможностей".
Поэтому же в городе у нас урядников много, а хлопцы они все ражие и с хулиганами не церемонятся. И в холодную запрут, и морду набьют, и к судье уволокут. А как судья рассудит, что с тобой делать, так на то его судейская воля. Право у нас всё больше процветает английского образца, то есть "прецедентное". Если решит судья однажды, что за драку в борделе полагается два месяца городские нужники вычерпывать, то так и дальше пойдёт. Создан прецедент, если по-умному выражаться. И каждый следующий скандалист будет при золотарской бочке вахту нести, покуда двухмесячный срок не выйдет. Очень популярная в нашем городе кара для мелких злодеев мужеска полу. И колодцы-септики всегда чистые.
На воротах, в первом этаже сторожевой башни, в кордегардии дежурил ещё один страж порядка в звании старшего урядника, а с ним - целых шесть ополченцев. Содержать городу гарнизон не под силу, это уже роскошь по нынешним временам - вот все мужики городские, да и баб немало, ходят на дежурства. На сторожевые вышки, стены и ворота. Я не хожу, правду говоря, потому как охотники - те, что с лицензиями - и так всегда на городской службе числятся. Нас в любой момент вызвать могут куда там городу понадобится. С нас даже налог берут именно таким образом - услугами.
Объехал выгон, тормознул в воротах перед тяжёлым бревном шлагбаума. Подошёл ко мне один из ополченцев, второй его из бойницы страхует. На башне стволы пулемётной спарки уставились в сторону леса, а вот ещё двое ополченцев дробовики на меня навели. Смотрят настороженно, пальцы на спусковых крючках. Не забалуешь. Мы все друг друга знаем, здороваемся, городишко-то маленький, да только мало ли кто из дикой земли в город с моей личиной вернулся? Чего в наших краях только не случается…
Ополченец у шлагбаума поздоровался вроде как приветливо и протянул мне деревянный резной жезл с костяным округлым наконечником. Я положил левую, с сердечной стороны, ладонь на костяное навершие. Когда выезжал из ворот, я тоже так сделал, и жезл мою ауру запомнил. А теперь должен этот "оттиск" мне обратно вернуть. Если что-то не так, жезл красным засветится, а меня задержат "до выяснения". Вызовут наряд с дежурным колдуном, и тот уже дальше разбираться будет, моя ли аура так изменилась, или кто другой мою личину натянул.
А по-другому в наших краях никак нельзя. Прямо за спиной караульного на тяжёлых брёвнах боковины башни четыре глубоких следа от могучих когтей и тёмные пятна. Уехал так один горожанин в дальнюю дорогу, а вернулся оборотнем. И при проверке успел обратиться - и караульному почти начисто башку снести с одного удара, второй удар уже в стенку пришёлся. Оборотня-то расстреляли - у тех, кто подстраховывает, половина картечин в патронах серебряные, а вторая половина заговорённая, зажигательная, такой заряд любого оборотня в клочья рвёт, - но караульного схоронили. Так-то.
С приезжими проверка ещё сложнее. Они через проходную по одному идут, и проверяют их сразу шестью разными способами. И человек ли под личиной, или там, скажем, гном или иной нормальный член одной из рас, населяющих наш новый странный мир, или кто иной уже? И привержен ли он злу вообще, а сейчас в частности? Не под чьим ли ментальным контролем он сейчас находится? Не оборотень ли он? Не вампир ли? И так далее.
Жезл дружелюбно мигнул мне зелёным свечением, и ополченец обошёл машину, заглядывая в кабину и в кузов. Помповик со складным прикладом и коротким стволом он держал в руках. Для этого места идеальное оружие. Если и начнётся заваруха, так на расстоянии вытянутой руки, а на таких дистанциях боя дробовик пострашней пулемёта будет.
- А это что? - спросил он меня густым басом, кивнув на брезентовый свёрток в кузове.
- Шестиногий пятихрен, - ответил я. - За которого голова награду предложил.
- Да ну? - удивился ополченец. - Добыл, что ли? Того, что скот рвал на дальних пастбищах? С пастухами купно? А покажешь?
- У управы выставят - и приходи смотреть, - отрезал я, ответив тем самым сразу на все вопросы. Не слишком подробно, зато категорично.
Не хватало ещё здесь с брезентом возиться, чтобы ополченческое любопытство потешить. И вообще, пусть службу несут, не хрен им…
- Давай подымай своё бревно, хорош лясы точить, - изобразил я раздражение.
Мне можно, я сейчас герой. Ополченец чуть не во фрунт вытянулся и бревно от опоры отомкнул. Раз уж я такой герой, то и почести мне соответственные. Я завёл мотор и въехал в ворота, которые через полчасика закроются уже до рассвета. Вход в город будет только через ворота служебные, узкие, с чародейским шлюзом для проверки ночных визитёров. Как солнце уходит, бдительность втройне повышать надо.
От ворот в глубь города вела широкая, хоть и не мощёная, улица, называемая Главной. Её только регулярно гравием подсыпали, чтобы грязь не разводить. Справа потянулись заведения увеселительные, откуда уже пьяные голоса на улицу доносились, и за окнами девы распутные повизгивали. Слева - купеческие конторы, гостиные дворы, гостиницы и дворы постоялые. Это - Берег, тут сплошь приезжие, с караванами пришедшие или рекой, с баржами. Сгрузили товар по лабазам, а теперь веселятся.
Я разминулся с урядническим "козлом", затем опять с конным патрулём, причём урядники на поясе вместо шашек носили длинные дубинки. Тут рубить некого, зато для дубин зачастую работы хватает: во хмелю гости нашего славного города бывают буйны.
Примерно на середине Главной улицы я свернул налево, на Волжскую. Она вела от берега к Центральной площади Великореченска, до которой я доехал за минуту. Тут недалеко, Берег всё же район небольшой, конторы с гостиницами, кабаки - да и всё. А Центральная площадь как раз и находилась на границе между Берегом и Холмом. На ней и городская управа, и острог маленький, и околоток, и городская больница. И даже театр, который ещё и цирком работал, когда к нам артисты наезжали.
Перед околотком стояла виселица на три "висячих места", сейчас пустая. Коновязь и стоянка были забиты машинами и лошадьми, как раз пересменка шла. Я даже увидел нашего станового пристава, Битюгова Степана, который свою фамилию на двести процентов оправдывал. Росту он был немереного и шириной плеч мог спорить с двумя гномами сразу. Гора, а не человек. Сейчас он раздавал последние цеу новой смене урядников, столпившихся перед околотком. Работали моторы "козлов", пахло выхлопными газами и конским навозом.
Прямо напротив околотка находилась городская управа. Возле неё было тихо, и как раз туда со своей добычей мне и было нужно. У крыльца, на скамейке под навесом, сидел, ссутулившись и покуривая папиросу, Сидор, дедок лет семидесяти, прирабатывавший в управе на какой-то универсальной должности, включающей в себя обязанности привратника, уборщика, ремонтника и ещё десятка два других. Увидев меня, он поднялся, опираясь руками на колени.
Я остановил машину прямо перед Сидором, заглушил мотор.
- Чегой привёз, сокол? - спросил Сидор.
- Чего просили, то и привёз, - ответил я в тон ему. - Кто будет добычу принимать?
- Ванька Беляков здесь. - Сидор показал пальцем на окно второго этажа. - А голова домой ушёл уже.
- Давай Белякова, если он вексель выпишет, - согласился я.
Сидор запрокинул голову и неожиданно громким и гулким для его лет голосом проревел:
- Ванька!!! Ванька!!!
Окно на втором этаже бревенчатого здания с треском распахнулось, и оттуда высунулся Ванька Беляков - молодой, сообразительный, вечно взъерошенный и донельзя пронырливый помощник городского головы.
- Сидор, чего орёшь? - давшим "петуха" голосом крикнул он.
- Охотник с добычей приехал, - кивнул на меня Сидор. - Денех с тебя хочет. Плати.
- А-а-а… - с сомнением протянул Ванька. - Сейчас спущусь.
Его круглая вихрастая физиономия исчезла в окне, и через минуту Ванька материализовался на крыльце. Он был обут и одет в высокие сапоги, галифе для верховой езды и почему-то пиджак с галстуком. Выглядел такой наряд по меньшей мере дико, но Ванька в нём явно себе нравился.
- Здоров, Сань, - важно и покровительственно поздоровался он со мной. - Кого завалил?
- Того, за кого сто пятьдесят золотом. Давай отсчитывай.
- Уверен? - с неискренним сомнением спросил Ванька.
Я не ответил, забрался в кузов, бухая тяжёлыми высокими ботинками по металлическому полу, и начал распускать бесконечные петли верёвки, стягивающей брезент. Сидор с Ванькой не вмешивались и лишь наблюдали за процессом. Подошли даже двое урядников, заступивших уже на смену и теперь проявивших здоровое любопытство.
Минут за пять мне удалось освободить свёрток от верёвок, и я откинул брезент.
- Ох… ити-ить…
- Твою мать!
- Ой-ё-ё…
Нечто подобное протянули все присутствующие, каждый на свой лад. Действительно, было с чего поразиться. Тварь, лежащая в кузове моей "копейки", больше всего напоминала смесь бабуина-переростка и тигра. На первого она смахивала статями, на второго - размером, расцветкой и калибром клыков и когтей. Кроме того, от твари шёл заметный след магии. Если кто умеет это чувствовать, конечно. Похоже, что тварь происхождения скорее магического, чем естественного. Побаловался кто-то, вывел её.
В груди твари было три здоровых дыры от сегментных пуль из дробовика, голова дважды прострелена из револьвера. Контроль. Из ран вытекла какая-то бурая густая кровь, от которой и шёл этот тяжёлый трупно-гнилостный запах. Пока тварь жила, никакой особой пахучестью она не отличалась. Сейчас кровь уже свернулась, из чего следовало сделать вывод, что воскресать чудовище не будет.
- Это тот самый, что скот и пастухов за Выселками порвал? - спросил один из урядников.
- Он самый, - согласился я. - Иван, где деньги?
Ванька стоял, глядя на зверюгу и открыв рот, так что мне даже пришлось пихнуть его в бок. Он спохватился.
- А где я их возьму в такое-то время? - громко завозмущался он. - Приходи с утра, когда голова в управе будет, к нему иди, и он скажет, платить или не платить.
По такой Ванькиной словесной суете я сразу понял, что, во-первых, ему лень выписывать вексель, во-вторых, он перестраховывается и, в-третьих, пытается спихнуть решение финансового вопроса на начальство. Такие мысли надо пресекать в зародыше.