Зура никогда прежде не слышала, что бы Лин говорил настолько желчно.
Парня, однако, такой прием не обескуражил.
- Как вам угодно, мастер, - сказал он. - А все-таки позвольте мне и моему человеку осмотреть ваши покои.
- Я уже сам проверил их магией.
Зура после такого приема плюнула бы, развернулась и ушла. Парню, должно быть, хорошо платили, или он очень ответственно понимал свой служебный долг, потому что настойчиво продолжил:
- Магия чует магические ловушки, господин, вам это известно не хуже меня. Но яд, который испаряется на воздухе или при контакте с телом, вы найти не сможете.
- Неужели нашу доблестную дворцовую стражу научили разнюхивать яды?
- Нас - нет. А вот этих милах почти и учить не приходится.
С этими словами парень посторонился, открыв дорогу другому плечистому стражнику, тоже в дворцовой кимаре, но попроще, возрастом постарше и ростом пониже. Этот стражник вел на поводке… ну, еще одну черепаху. Размером она была куда меньше зариата, взрослому человеку по колено, с длинным, как у ящерицы, телом и вовсе без панциря: только несколько роговых пластин вдоль позвоночника. Двигалось это создание быстро и ловко.
Сквозь сон-видение Зура почувствовала, что Лин очарован. Он с детства любил этих сухокожих умных созданий, находил их морды выразительными, а манеры интересными.
- Как его зовут? - спросил Лин.
Стражник с поводком посмотрел на Лина почти в ужасе и подтолкнул своего питомца вглубь комнаты. Милс Тревон ответил за него:
- Дени. Только это девочка. Я слышал, она любит печенье. У вас случайно нет?
- М-м-м… мне приносили ужин, надо посмотреть, - ответил Лин рассеянно.
Его неприязнь к вторженцам рассеивалась, улетучивалась куда-то в раскрытое окно.
И уж совсем она улетучилась, когда Дени в самом деле нашла яд между страницами одной из книг Лина.
"Да, - подумала Зура голосом Лина, просыпаясь, - в тот раз меня пытался отравить помощник премьер-министра, но не из-за налогов, а из-за серебряных рудников…"
Видение исчезло, истаяло. Но мир перестал качаться, тошнота и жар отступили, хотя и навалилась сокрушающая слабость. Вокруг теперь была плоскость чистых простыней - куда шире спины зариата. А за кроватью начиналась комната, просторная, тоже очень светлая, и на стуле рядом дремала служанка.
Надо же.
"У него получилось, - подумала Зура, устало закрывая глаза. - Мы добрались".
* * *
Когда в следующий раз сознание вернулось к Зуре, сиделка бодрствовала. Она помогла ей разобраться с естественными надобностями и умыться - все это давалось тяжело и болезненно - а еще напоила Зуру бульоном из ящерицы.
Телодвижения Зуру совершенно обессилили, поэтому она погрузилась в какое-то белое марево и с трудом осознала, когда в комнату вошел Лин. У ноги его бодро перебирала лапами та самая черепахо-ящерица из сна. Ну или точно такая же: Зура их не различала.
Кажется, Лин решил, что она спит, потому что постоял недолго, глядя на нее. Зура подумала, что надо как-то подать ему знак, что она бодрствует, однако ей было отчаянно лень. Хорошо было видеть Лина и знать, что с ним все в порядке, но говорить с ним ей не было совершенно никакой надобности.
Лин нагнулся очень низко к ее лицу - почти как для поцелуя. Но целовать в его намерения явно не входило: лицо было напряженным и встревоженным. Потом он вздохнул с облегчением, распрямился и вышел из комнаты.
"Смотрел, дышу ли, - подумала Зура. - Ясно".
И ее охватил новый сон.
* * *
В день летнего солнцестояния, когда Ронельга гуляет от зари до зари, все харчевни, рестораны, уличные кондитерские и кабаки откровенно низкого пошиба забиты толпой самого причудливого вида. Тут никто не удивится ни степной наемнице в кожаных штанах, ни чернокожему купцу с далекого Миора; и уж точно двое мужчин в дешевых потрепанных накидках поверх дорогих полотняных одежд внимания не привлекали.
Эта пара пробиралась сквозь толпу в молчании, но не мрачном, а скорее усталом и удовлетворенном. Они были похожи на людей, которые только что провернули какое-то важное и сложное дело и теперь устали настолько, что не хотят даже говорить, но при этом находятся в добром расположении духа.
Одним из них был Лин, другим - тот стражник, Тревон. В новом сне лейтенант выглядел лишь немного старше, но значительно более заматеревшим. Он даже двигался с тяжеловесной угрозой, какая появляется с годами у некоторых бойцов.
Зура больше не смотрела "из головы" Лина: она как бы выглядывала из-за плеча волшебника. Сам Лин все время выпадал из фокуса, зато она отлично видела его одежду, простецкий белый бисон, перехваченный шнуром из конского волоса, видела скрепленный фибулой выцветший голубой плащ вместо щегольского дарколета, но черты лица как-то ускользали. Пожалуй, он был моложе, чем она привыкла, волос больше… а может, и нет.
Ясно, что она видела прошлое, но какие именно годы - сказать трудно.
Наконец пара добралась до каменной веранды, нависшей над садами центра города. Ронельга кудрями садовой зелени убегала вниз; на далеком горизонте смутно виднелись гребни гор. Небо плыло серым, розовым и бледно-зеленым: цвета были яркие и чистые, таких Зуре никогда не приходилось видеть даже над пустыней.
Либо над Ронельгой действительно удивительно красивые закаты, либо Лин по какой-то причине запомнил этот закат особенно прекрасным.
Здесь, прямо на террасе, в беспорядке стояли круглые столики, и сбивающиеся с ног официантки разносили всем желающим пиво в огромных кружках и кактусовую настойку в крохотных чашечках.
Лин и Тревон присели за столик у самого парапета - тот чудом освободился перед самым их приходом - и спросили вина.
- За очередное спасение моей драгоценной жизни, мой друг, - улыбнулся Лин, поднимая бокал.
- За то, чтобы ты улучшил свои манеры, тогда, глядишь, не придется спасать тебя так часто, - в тон ему ответил Тревон.
- Ты видишь, я работаю над этим, - Лин пожал плечами. - Трудно всего добиться в одночасье. Я не самый дипломатичный человек в Ронельге.
- Мягко говоря! Мне удивительно, как ты до сих пор удержался на своем посту, мастер.
- А ты еще поговори, уволю, - пригрозил Лин беззлобно, и Тревон только засмеялся.
К ним кокетливо приблизилась девушка с розой в волосах. Чересчур широкий вырез открытой кимары, надетой прямо на голое тело, чересчур тугой пояс, подчеркивающий бюст, и обилие побрякушек выдавали род занятий без малейшей двусмысленности.
- Желаете приятно провести вечер, господа?
Лин выпрямился и скривил губы, видимо, чтобы произнести нечто довольно резкое, но Тревон его опередил.
- Извини, красавица, здесь тебе ловить нечего, - сказал он, возвращая ей отработанно очаровательную улыбку. - Этот человек - стихийный маг, а я сейчас на службе.
Девица смерила Лина взглядом, фыркнула и удалилась бормоча: "Маг, тоже мне! Сказали бы сразу, что мужеложцы…"
Лин и Тревон переглянулись, одновременно усмехнувшись.
- Кстати, мастер, - продолжил Тревон, - мне давно очень любопытно… - он запнулся, явно подыскивая слова. - Прости, если любопытство неуместное или если я и в самом деле вторгаюсь в какой-то цеховой секрет. Я все хотел спросить…
- Не мужеложец ли я? - Лин приподнял бровь.
- Да нет, я бы узнал, если бы к тебе водили мальчиков, - дернул плечом Тревон. - Просто о магах ходит столько слухов… Стихийные маги не берут любовниц и очень редко женятся, а стихийные волшебницы, - он смущенно усмехнулся, - мягко говоря, наоборот. Ты, насколько я знаю, и вовсе блюдешь целомудрие. Либо я даром ем свой хлеб…
- Не даром, - качнул головой Лин. Вздохнул. - Не думаю, что это тайна. Трудно назвать секретом факт, который знает столько людей… Но мы не любим его афишировать.
Он посмотрел на закат, отпил еще глоток. Почему-то Зура ощутила вкус на языке так, как будто пила сама: пряное, прохладное, обманчиво легкое - молодое вино из тех, которые ударяют в голову незаметно и подло.
- Ты слышал, должно быть, что у стихийных магов и волшебниц очень редко бывают дети?
Тревон кивнул.
- Но иногда все-таки бывают. Обычно когда те очень молоды…
- Да. Можно стать родителем до церемонии посвящения. После этого море - или огонь, или земля, насколько я знаю, у других рас все точно так же - отбирает наше семя. Оно перестает передавать новую жизнь, но начинает передавать сведения о нас самих.
- То есть… - начал Тревон.
Лин кивнул.
- Если я возьму женщину в свою постель, наутро она будет знать мои секреты. Может быть, не все, может быть, не самые опасные, но даже если один-два… Мало кто из нас может похвастаться настолько чистой душой и незапятнанным прошлым, чтобы рисковать этим с кем угодно, - Лин улыбнулся краем рта.
- Хм… - Тревон как будто задумался. - А если не… ну, не доводить дело до конца? Много есть разных способов…
- Магия - это не грубая механика, - покачал Лин головой. - Достаточно достаточно долгого телесного контакта. Я слышал, до некоторой степени помогают защитные средства… но все равно риск остается. У волшебниц же все, как понимаешь, наоборот. Мужчина дают, женщины принимают. Опытная волшебница, разделив с мужчиной ложе, может узнать о нем все. Впрочем, об этом говорить тем более не принято.
Тревон, кажется, смутился и явно пытался подобрать какие-то слова. Потом подобрал наконец-то:
- Мастер, я не знаю, знаешь ли ты… То есть я не знаю, был ли ты хоть раз…
- Был, - перебил его Лин.
- Женщины тоже… выделяют жидкость. Как же с этим?
- Полагаю, они готовы рискнуть тем, что любовник узнает имя куклы, с которой они играли в детстве, или кличку их домашнего питомца, - Лин пожал плечами. - Не те объемы. Но я никогда не был настолько накоротке с какой-нибудь волшебницей, чтобы спросить. У них свои… все-таки секреты, я бы сказал.
- А разве тебя не женщина учила магии?
Лин выглядел шокированным.
- Вот именно! Не могу же я говорить на такие темы с учительницей!
Тревон засмеялся.
- А все-таки тебе бы довериться кому-нибудь, мастер, - сказал он. - Хорошая добросердечная женщина…
- Да, но она должна быть еще и равной мне, - прервал его Лин. - Довериться, как ты выражаешься, какой-нибудь честной простушке я не смогу. И потом, ты забываешь еще об одном.
- О чем же?
- Жизненный срок. Что если я полюблю ее? Не будет ли это жестоко по отношению и к ней, и ко мне, когда я разделю себя с морем?
- По-моему, ты усложняешь, мастер. Пока ведь ты еще человек, а не порождение моря, - Тревон проказливо прищурился. - Значит, и жить надо по-человечески. Ты с твоим влиянием можешь заполучить любую, только ткни пальцем.
- Возможно. Но для себя этого делать не буду.
То была расчетливо расставленная ловушка, и Тревон в нее попался: глаза у него предсказуемо вспыхнули.
- А для меня? Лет через пять, когда мне понадобится хорошая жена, чтобы делать карьеру дальше?
- Вот лет через пять и поговорим, - буркнул Лин с деланной сердитостью, вновь отпивая вина.
Зура чувствовала: на деле у него было легко на сердце. Словно бы он наконец поделился с кем-то частью груза, который тяготил его, даже если тот, для кого он говорил, не понял и половины.
Зура чувствовал: там было что-то темное, что-то глубокое, похороненное за нежеланием Лина искать себе женщину. Но туда ей не было хода.
* * *
Если жена приблизилась к тебе и говорит, что хочет перейти к другому мужу, представь, что в то же самое время другая женщина приблизилась к своему мужу и говорит ему, что хочет стать одной из твоих жен. Море гонит одну волну к берегу, а другую - вглубь.
Антуан-путешественник. "Книга волны"
* * *
В следующий раз, когда она пришла в себя, на ногах у нее лежало что-то тяжелое. Зура дернула ногами раз, другой. Неведомый груз приподнялся, переступил лапами и оказался живым.
- Дени! - воскликнул Лин где-то за пределами поля зрения Зуры. - Брысь с кровати немедленно!
Груз исчез, по полу пробежали быстрые шаги.
- Эта долбаная ящерица залезла на меня! - пораженно проговорила Зура, пытаясь присесть.
Лин помог ей, поддержал. Он действовал одной рукой - в другой у него была чашка с каким-то напитком, под глазами залегли тени. За окном стемнело, и только ночник на столике возле кровати давал слабый желтый свет.
- Дени не ящерица, - проговорил Лин. - Она - сут, дальняя родственница зариата. В гериатских княжествах их называют сулатами, может, ты слышала…
- Не слышала и не видела, - отрезала Зура.
- Ну да, они живут в пустыне, а не в горах. И приморский, и высокогорный климат их очень быстро убивает. А в Ронельге и других пустынных селениях их испокон веку приручают и держат как домашних питомцев. Они ловят кровососущих скорпионов и мелких грызунов. Очень острый нюх.
- Дени, - Зура почувствовала, что мысли и память наконец-то приходят в относительный порядок. - Как во сне. Она мне снилась, она яд нашла у тебя на книжке!
Лин спал с лица.
- Вот как… - пробормотал он. - Ну да, этот эффект был вероятен.
Зура прикрыла глаза, вспоминая остальные подробности сна… снов. Симпатичный парень Милс Тревон, предотвращенные покушения, ящерица эта, докладная записка, праздник летнего солнцестояния, надоедливая проститутка…
- Так, - пробормотала Зура, - объясни пожалуйста, почему мне снится твое прошлое, и в этом прошлом ты объясняешь, что такое бывает, если маг с кем-то переспал? Когда мы с тобой успели потрахаться, и почему я об этом ничего не помню?
В голове у Зуры вертелись самые дикие мысли, но она не спешила озвучивать их вслух. Дважды она в присутствии Лина валялась в полностью бессознательном состоянии; состоянии половой циновки, если называть вещи своими именами. Но Зура уже знала Лина достаточно, чтобы твердо понимать: он ни в коем случае не стал бы насиловать израненную и истекающую кровью женщину. Наконец, были ведь свидетели: Тиан, Антуан…
Лин выпрямился, будто пытаясь за несколько секунд преодолеть многолетнюю сутулость.
- Постарайся, пожалуйста, избегать этой вульгарной манеры речи, - несколько чопорно произнес он. - Мне она не нравится.
- Ничего не обещаю, - Зура попыталась принять положение поудобнее и поморщилась: раны болели. К тому же, очень хотелось пить. - Что это у тебя в кружке?
- Общеукрепляющий травяной настой.
- А как же твои кофейные зерна?
- Они бодрят хуже. На-ка.
Лин подержал ее голову и помог ей напиться. Вкус был препротивный, почище кофе, но от него действительно как-то сразу прочищалось в голове.
- Зачем ты глотаешь эту гадость? Так все плохо?
- Очень много дел… - Лин присел на стул возле кровати, поставив кружку на колено. - Я к тебе зашел только затем, чтобы отдохнуть. В твоей комнате меня как-то не решаются беспокоить, Тиан всех отгоняет. Но в остальных частях дома он такого сострадания не проявляет. Говорит, что телохранитель, а не наседка.
- Сочувствую, - на деле Зура сочувствия не испытывала: Лин напросился сам. И вообще, он был жив и здоров, это главное. - Ну так все-таки. Почему я вдруг вспоминаю твое прошлое? И… - это ее действительно беспокоило. - Это что, из-за связки? Потому что если ты вдруг начнешь вспоминать мое…
- Нет-нет, - Лин помотал головой. - Не из-за связки. Ну или… не только из-за нее, хотя она могла усилить эффект. Это из-за того, что я перелил тебе свою кровь.
Зура слышала о подобных фокусах. Ходили слухи, будто некоторые врачи и маги рисковали такое проделывать. Но то всегда была лотерея: никогда нельзя знать, какая кровь кому подойдет. Иногда перелитая кровь выручала больных, иногда убивала вернее всякого яда.
- Ты рисковал.
- На самом деле нет. Моей учительницей магии была Кровавая Бесс.
- Ого! Эта, из считалки? - Зура процитировала по памяти: - "Топор остер, горит костер, кипит Кровавой Бесс котел, будешь пузыри пускать, выходи, тебе искать"?
Лин улыбнулся.
- Я помню другую: "Тетка Бесс в котел бросала жаб, мышей, кусочек сала…" Но это все легкое преувеличение. "Кровавой" ее прозвали в самом буквальном смысле: она изучала свойства крови. Была одержима идеей научиться контролировать людей через их кровь.
- Это возможно? - Зура облизнула мигом пересохшие губы.
- Если и возможно, Бесс за всю жизнь так и не поняла, как такого добиться, - Лин пожал плечами. - Человечеству повезло. Зато она определила, что иногда встречаются такие люди, чья кровь подходит всем, а иногда такие, которые могут принимать любую кровь. Это можно понять, если провести над кровью кое-какие процедуры… Меня она тоже использовала в качестве подопытного. Поэтому я знал, что моя кровь подойдет тебе в любом случае.
- Спасибо, - Зура покачала головой. - Как ты еще об этом вспомнил… Ты же не лечил людей последние двадцать лет?
- Я вообще никогда не лечил людей. Хотя Бесс преподала мне основы. Но ты лежала там, и я… - он поморщился и сделал такой жест, будто стряхивал с себя что-то; стакан на колене опасно качнулся. - Иногда просто хватаешься за любую соломинку.
Волшебник помолчал немного, и Зура молчала тоже. Где-то далеко, за окном, негромко играла музыка. Наверное, было еще не слишком поздно, может быть, всего лишь вечер. А может быть, и глубокая ночь: кто-то рассказывал Зуре, что Ронельга никогда не засыпает по-настоящему.
- Почему ты спросила про двадцать лет? - осторожно поинтересовался Лин.
Было видно, что на самом деле он хочет знать другое: что именно видела Зура во сне и сколько из этого она поняла. Но спросить прямо по каким-то причинам не решается.
- Я видела всего два каких-то кусочка с разницей лет в пять, - успокоила его Зура. - Что первый был лет двадцать назад - это так, догадка. Ты там писал докладную записку о положении дел в гериатской области. А потом стражники привели эту ящерицу, и она нашла книжку…
- Семнадцать лет назад, - кивнул Лин. - А потом?
- А потом - день летнего солнцестояния, когда ты разговаривал с тем лейтенантом о проклятии магов.
- Ты поняла про проклятье? - Лин явно удивился. - Милс, кажется, тогда подумал, что это скорее мелкое неудобство… - он запнулся.
- Ну, я слышала об этих рабынях, - Зура скривилась. - Сплетни, конечно. И об убийствах, и о борделях… Твоему другу Тревону же, наверное, и в голову ничего такого не пришло.
То, что мужчинам вообще не свойственно думать с точки зрения слабого пола, Зура не добавила. Себя она к слабому полу тоже не относила, несмотря на все перенесенные неприятности.
- Да, все верно, - скупо заметил Лин, - Милс тогда был еще немного наивен.
- Он потом тебя предал? Ты поэтому уехал из Ронельги и стал жить на маяке?
Лин поглядел на нее с удивлением и со страхом, почти с паникой. Его руки и колени задрожали, ему даже пришлось поставить кружку с отваром на столик.
- Тревон никогда меня не предавал, - проговорил он с безупречными интонациями и гневным напором прирожденного дипломата. - Ни разу. И я никогда не терял ни богатства, ни влияния, ни связей. Ты имеешь шанс в этом убедиться. Если видения о моем прошлом вновь придут к тебе, а ты по каким-то причинам не будешь держать язык за зубами.