- Благодарю, вождь! На деле мы не видели подтверждений его словам, одни только миражи в стоячей воде. Я, конечно, как и все прочие, люблю миражи и фокусы, но они хороши на ярмарках и праздниках, никак уж не перед глазами вождя! Только наводят муть, крутят, вертят, а к чему крутят? Двуногие хитры и думают иначе, чем мы, доверять им нельзя. Пусть докажет сперва то, что не сорвал, а потом ты решишь, стоит ли говорить с ним серьезно. Но он уже и так отнял у тебя много времени. Почему бы не поступить по старому обычаю? Пусть поторопится.
Услышав это, Лин изменился в лице. Не поворачиваясь к Зуре, он вдруг схватил ее руку возле локтя и сжал - человеку менее крепкому было бы, пожалуй, больно.
(Не привыкни она немного к чудаку-магу за эти дни, тут бы ему и орать из-за сломанной руки).
- Зура, дочь Зейлар, - сказал он вдруг странно формальным тоном. - Прошу вас, ничего не бойтесь и не делайте ничего опрометчивого. Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось. Сделаю все, что будет надо.
И от тона его, и от содержания речи у Зуры побежали мурашки, а рука - свободная, не та, за которую держал Лин - сама собой потянулась к висевшему на поясе ножу. "Что бы он там себе ни думал, - подумала она, - я тут воин…"
- Хм, а это идея… - протянул вождь.
Лин отпустил ее руку. Зура подумала, не пытается ли маг на самом деле ее подставить, но развить эту мысль не успела. Лин резко скомандовал: "Задержи дыхание!", и Зура набрала воздуха в грудь скорее машинально, чем повинуясь сознательному решению довериться в этом Лину. Тут же к ним метнулись фиолетовые рыбьи тени, и серебряный пузырь лопнул, оставляя Зуру в воде на произвол судьбы.
* * *
Когда они только бежали, у них было четверо коней: краса и радость материнского табуна, Ашифун, жеребенка которого Зейлар обещала поочередно то дочери, то сыну, когда они подрастут (впрочем, у Ашифуна должно было быть еще много жеребят!); Зурина кобылка Сейген, маленькая и ловкая; и две вьючные лошади, добряк Гнедко и обжора Ковылек.
Еще в степи к беглецам привязались разбойники-кираны, которые хотели угнать лошадей, брата убить, а Зуру продать в рабство.
Но брату и сестре удалось отбиться от передового отряда.
Ашифун и Сейген мчались по степи так, что трава ложилась не только под их копытами, но и рядом, а Гнедко с Ковыльком отставали. Зура хотела поймать Гнедко за уздечку, но брат закричал ей: "Не нужно! Будут их ловить - и отстанут!"
Так и случилось.
Позже Зура узнала, что даже вьючные лошади степного народа считались у жителей соседних тараанского ханства достойными под седло если не дворянам, то уж зажиточным горожанам - точно.
Той ночью Зура у костра тосковала по своим друзьям и жалела их. Возможно, то были зряшные слезы: как знать, вдруг их судьба сложилась лучше, чем у Сейген и Ашифуна.
Сейген через пару дней охромела и, хотя брат делал припарку ей на ногу и пытался подрезать копыто, ничего не помогло. Скоро она совсем не могла нормально идти, а только ковыляла на трех ногах и жалобно стонала от боли.
А вокруг их костра каждую ночь бродили волки…
В общем, кобылу они закололи и напились ее крови, как то положено по обычаю. Зура раньше никогда не пила конскую кровь - детям это не дозволялось. Но брат сказал: ничего, акай. Выросла уже.
Ашифуна потом пришлось продать богатым купцам в Черкеле. Гиблый был город, пустой; некуда деться. Только пустынные ветры выли на окраинах. Через пустыню было не перейти в одиночку, только примкнув к каравану. Но купцы не соглашались брать брата и сестру за отработку, ставили условие - коня.
Зура первый и единственный раз видела, как брат плакал: прощался с Ашифуном. Ох, какой был жеребец! Статный, белогривый, как положено породистому степняку, поджарый и быстрый как ветер! Сколько он носил мать в сражения - и не сосчитать. А какие у него сильные были ноги, какая прямая спина, как он трепетал в предчувствии славной гонки! Было от чего заплакать.
Но Зуре, честно говоря, было жальче Сейген, которую она сама кормила травой с ладошки, когда та была жеребенком. Ашифун-то оставался в живых…
Но Ашифун не пережил переход через пустыню: один из оазисов замело песком, воды не хватило, и купцы забили всю живность, включая лошадей.
Поэтому так и вышло, что, когда пришла пора наниматься в отряд, у них с братом не было на двоих даже одной лошади. А всем известно, что степняки сражаются лучше всего конными.
- Ну, - сказал начальник отряда, - одна запасная кобыла у нас есть. Не разучился-то ездить верхом, Камил?
Брат только презрительно раздул ноздри: легче разучиться ходить, чем держаться на лошадиной спине!
- Ты только дай мне поводья, а там увидишь, как я разучился, Олвен, - сказал брат.
Олвен и двое ближних его бойцов расхохотались.
- Посмотрите, как отчаялся этот некогда гордый мальчишка! - сказал один. - Настолько, что готов ехать в бой на кобыле!
И в Роне, и в Гериате считалось, что кобылы для битвы не годятся.
Брат только пожал плечами. И, выше насмешек, подошел к лошади: сильной и крепкой, неплохих кровей и неплохой выучки - ничего особенного, но и стыдиться нечего. Брат погладил круп и гордо изогнутую шею, потрогал уши, пошептал в них, а потом раз - и вскочил в седло. И снова стал почти настоящий, почти как прежде.
- Будешь держаться за стремя, акай, - сказал он Зуре. - И попытайся сшибить моих противников с седла.
То был первый бой, когда Зура дралась с браслетом. Первый же ее настоящий бой, если не считать стычек в подворотнях. Тогда человеческой крови впервые попробовал ее топор. Да и браслет к исходу был в крови. И она сама.
Но кутаясь потом ночью в одеяло у походного костра она вспоминала не дикие стеклянные глаза человека, которого сшибла магией с коня и потом вспорола живот; она вспоминала, как тоненько плакала Сейген.
* * *
План Лина явно не сработал.
Пытаясь найти, как бы уцепиться за абсолютно гладкую, словно отполированную каменную стену, Зура пыталась сообразить, в чем именно он мог состоять. Но соображение работало плохо, потому что зубы стучали от холода.
Вода теплая только у поверхности. Стоит окунуться чуть глубже, и почти сразу понимаешь, что сказочки о ледяных безднах, в которых живут неописуемые чудовища, - совсем даже не сказочки. Эти зыбкие глубины, в которых хрен знает что прячется - вот они, совсем под тобой. Их ледяное дыхание уже заставляет поджиматься беззащитные пальцы рук и ног.
Только придурки, не имеющие ни капли здравого смысла, будут связываться с этими глубинами, да еще отдавать им часть - или всех - себя. Но кто сказал, что стихийные маги - не придурки?
Вот Лин, например, свихнулся совсем.
Долго ли поехать крышей, когда вокруг одна большая яма, наполненная чуждой, непонятной жизнью, такой же сумасшедшей, как этот долбаный морской народ.
…Зуру втолкнули в эту камеру уже совершенно обессиленную борьбой, почти истощившую запас кислорода. Она тут же метнулась куда-то, не соображая толком, вверх или вниз - вода сопротивлялась усилиям измученных рук совершенно одинаково. Ха. И это ей раньше казалось, что глупо думать, будто под водой можно потерять направление?
Наверное, Зура плыла вниз - потому что под руками оказалась железная дверь, нет, люк. Она заколотила в него, потом, чуть придя в себя, попыталась подцепить край ногтями - тоже бесполезное усилие, но хоть не такое отчаянное. Грудь разрывалась от горячей боли, перед глазами темнело и плыло. Больше всего хотелось открыть рот и вдохнуть, ну ведь вдохнуть, пожалуйста, наверняка же можно, не может быть, чтобы не получилось…
Вдруг люк распахнулся, и Зура отчаянно рванула туда, уже понимая, что еще раз она этот коридор не осилит: ее волокли - сколько? - минуты полторы, и она отбивалась, воздуха не хватит… Но вдруг, против всякой вероятности, наверху поплыли белые желтые пятна.
Солнце!
Мир в голове Зуры сразу перевернулся: она осознала, что, думая, что плывет вниз, на деле плыла вверх. Рванувшись к этим желтым пятнам, она очень скоро выскочила на поверхность, хватая ртом воздух. В голове билась единственная мысль: "Спасена!"
Через минуту или около того, когда удалось отдышаться, стало понятно: ни хрена она на самом деле не спаслась.
Зура вынырнула в центре светового пятна посреди подводной пещеры или, может, грота. Нет, пожалуй, пещеры: у грота обычно есть пляж, который обнажается в отлив, а тут никакого пляжа, никакого даже повышающегося берега не было. Все стены кругом уходили в воду на глубину где-то в полтора Зуриных роста. Сине-голубая прозрачнейшая вода мирно покачивалась; плески эхом отражались от круто уходящих вверх куполообразных стен. Абсолютно гладких стен. Абсолютно гладких, даже не покрытых мхом стен.
Оказавшись в смертельной опасности, люди не ругаются. Людьми овладевает цепенящее отчаяние, которое куда опаснее водяного холода, медленно сосущего из тела тепло.
Зура не любила впадать в отчаяние, поэтому сначала все-таки выругалась.
Потом нырнула и попыталась открыть железную дверь в полу пещеры.
Но увы, усилия под водой впрок не шли. И у Зуры не было дыхания, чтобы сказать хоть одно заклинание. Да и знала она их немного. А обычный силовой толчок…
Она толкала дверь сырой магией, пока у нее не кончился воздух, потом всплыла на поверхность, жадно глотая сырую затхлость пещеры. Дверь либо была заблокирована магией, либо с той стороны ее запирал хороший железный засов, против которого, как известно, нормального приема нет.
Следующим проектом Зуры были выяснить, можно ли забраться по стенам.
Переводя дыхание она оплыла свою пещеру (та оказалась совсем небольшой) кругом, тщательно ощупывая стены настолько, насколько доставали ее руки. Она искала хоть что-то: выступ, трещину, за что можно зацепиться и карабкаться дальше… Тщетно: трещины, конечно, были, но ухватиться за них сумела бы только муха.
Да что ты будешь делать.
Лин сказал ей: ничего не делать, и в особенности никаких глупостей. Что этот придурок мог понимать под глупостями? Сам-то… Уверял, что придет за ней. Трижды ха. Таким заверениям Зура не поверила бы и в детстве. Как мог спасти ее Лин, когда против него были не только рядовые воины морского народа, но и маги? Такие, как он, прекраснодушные книжники, могут обещать что угодно. Будто одни их желания способны что-то изменить. Может быть, и способны: Зура знала, что вся магия завязана на волеизъявлении и силе мыслей. Но настоящий мир не таков, и чужая воля не подчиняет его, словно бессловесную воду. Лин, должно быть, забыл об этом, прожив столько лет отшельником на крошечном острове. Или никогда и не знал.
Это даже если считать, что Лин в самом деле рассчитывал спасти ее.
Прислонившись к стене, Зура успокоила биение сердца - ничего, ничего, отставить панику, это не родная жаркая степь, но так быстро ты не замерзнешь - и припомнила всю ситуацию, которая так быстро завершилась ее пленением в каменном мешке. Показалось ей или нет, что Лин сразу понял, о каком таком (кстати, о каком?) обычае говорили вождь и его дряхлая спутница?
Зуре очень редко казалось что-то: воину без наблюдательности не жить, а дожила же до зрелых лет. Значит, она была права. Лин и в самом деле что-то предвидел. Можно допустить, что Зуру взяли в заложницы, чтобы вынудить Лина сделать что-то, связанное с их миссией и с разговором, который Лин вел с вождем, надо думать…
И если Зура действительно заложница, и если Лин действительно знал заранее, что она может оказаться в таком положении (конечно, знал!), то можно допустить (нельзя не допустить), что именно по этой-то причине он и взял ее с собой. Не то чтобы ему не нужен телохранитель среди морского народа, просто Зура в этом качестве бесполезна.
Итак, он ее попросту подставил. Чтобы она сгинула в этой ловушке. Именно поэтому Майя, союзница Лина, за нее не вступилась и не помешала воинам морского народа ее схватить.
А Антуан? Его-то вообще где дикие ветры носят?
Дойдя до этой мысли, Зура развернулась и стукнулась лбом о гладкий камень, придерживаясь руками. Несильно - сотрясение мозга ей сейчас совсем не улыбалась. Возможно, потом и придется разбить себе голову о камень, чтобы не мучиться утоплением, но это Зура решила оставить на совсем крайний случай. Еще неизвестно, что мучительнее…
"Дура ты дура, - свирепо подумала она про себя. - Учит тебя жизнь, учит, а ты ничему так и не научилась!"
Ей следовало куда подробнее расспросить Лина обо всех его делах. Похрен, что у воинов-наемников это не принято, похрен, что задаток взяла, - все равно расспросить. Дело-то исключительное. Чего он планирует добиться визитом к морскому народу. Кто он вообще такой, прах его побери. Для чего он все это затеял…
Ладно, ее подвела благодарность. Все-таки не каждый день ей спасали жизнь люди, которые не мечтали получить ее в плен и содрать с нее выкуп. И - чего греха таить - Лин ей понравился. Улыбочки эти его, очки, залысины, то, что он звал ее "акай"… Знала она таких книжников: порой капризные, порой склочные, но часто безобидные, а иные и вовсе благородные… Ей показалось, и этот такой.
Зря. Не бывает благородства, только выгода. Не бывает безобидности - только неумение ударить.
И свой выкуп, если подумать, она Лину все равно заплатила. Может, ее служба еще и подороже обернется, чем если бы он взял деньгами.
Да. Куда уж дороже. Если она потеряет тут свою жизнь…
Но она не потеряет. Никто не спасет - но ей и не надо. Зура с детства сама за себя. За двадцать лет не пропала - и теперь не пропадет.
Зура оттолкнулась от стены и в два гребка отплыла на середину помещения. Что терять время! Она начнет сейчас, пока этот гребаный холод еще не высосал из нее все силы. Начнет… и будет отдыхать, рассчитает магию, сделает все правильно, четко и точно. Ее жизнь зависит от этого. А значит, магия не подведет, не может подвести.
Она подняла руки вверх, работая ногами, чтобы не пойти ко дну, переплела пальцы в нужном жесте и толкнула вперед, вкладывая точно отмеренное количество силы.
Импульс ушел куда нужно. К сожалению, Зуру оттолкнуло отдачей, и она ушла чуть дальше и вниз, чуть не нахлебавшись соленой воды.
Отфыркиваясь, она всплыла на поверхность и увидела в стене напротив маленькую выемку, над которой курился дымок.
Что ж… меньше, чем она рассчитывала, но лиха беда начало. А потом, если сделать приличный уступ, на нем можно будет отдыхать…
Он подняла руки второй раз, запрещая себе сомневаться.
* * *
У каждого моря свой вкус, и плотность воды, и глубина, и рисунок волн, и рыбы обитают в них все разные. Но все моря есть океан: можно плыть по нему из конца в конец и обогнуть весь мир, ни разу не наткнувшись на сушу. Как же обездолены те, что цепляются за свои острова в море и в небе, не понимая правды! Главное счастье для таких - найти свою смерть в воде.
Антуан-путешественник. "Книга волны"
* * *
Зура плавала в середине пещеры лицом вверх, раскинув руки и ноги. Здесь, в световом пятне, вода была или казалась почти теплой. Как на грех, сейчас солнце в небе скрывали легкие облака. Небо отсюда, со дна залитой водой рукотворной (или чем они там творят, эти гребаные рыбы) пещеры выглядело серым, невесомым, словно накидки, подбитые горностаевым мехом… Вечереет. Скоро солнце скроется совсем.
Эх, а хорошо бы сейчас такую накидку. Не потому что теплая - не так уж Зура и замерзла. Просто она была бы сухой. Эта дерьмовая соленая вода ей уже вот где. И одежда неприятно липла к телу. А уж сапоги она сбросила давно, они валялись где-то на дне.
Хорошо, что пока не хотелось пить. Прошло всего-то часов пять. Правда, знающие люди говорили, что можно выжить, если пить морскую воду понемногу - по глотку, по два…
Вряд ли Зура всерьез начнет страдать от жажды. Скорее, она уморит себя, пытаясь выбить себе ступеньки.
Пока ступени поднимались только до трети стены, где-то в рост Зуры над уровнем воды. Нечего было и думать, чтобы дотянуться с последней до края отверстия в потолке, повиснуть на руках и выбраться наверх. Нужно еще как минимум столько же. А сил не осталось.
Простая, "низшая" магия - та, для которой нужны браслеты, серьги или еще хер знает какие тилидиевые украшения с прибамбасами - тем хороша, что ею владеют многие. И учиться много не надо. Так, поупражнялся несколько недель или месяцев, смотря у кого сколько таланта, и все, готов боец.
Другое дело стихийные маги, вроде Лина: они встречаются редко, учатся долго и вообще в целом не от мира сего. Выдумали себе какое-то равновесие, целую философию, живут в беломраморных башнях (если говорить о Тервириене или столице империи, городе Ронельге)… Нет, простецкая магия, та, которая дала возможность Зуре одной стоить целого десятка отъявленных вояк, совсем не такая. Она не обрушит ни на кого волну, не подымет ураган и не заставит землю парить в облаках. Она просто толкнет, ударит с силой и на расстоянии; может быть, если кто-то очень искусен, позволит ненадолго отвести глаза или заморочить голову…
И Зуре, в общем, всегда этих навыков хватало.
Их бы и сейчас хватило, умей она, как стихийные магии, черпать силы из моря или в буквальном смысле из воздуха, а то и из земли под ногами. Что-то это как-то опять было связано с равновесием, о котором болтал Лин и о котором не прочь были порассуждать и другие маги в своих научных трактатах. Но по-простому это значило только то, что их источник магии не иссякал никогда.
Низшая магия - дело другое. Она расходует вполне материальную энергию, оставляя дрожь в мускулах и тянущее чувство в животе. Зура знала воинов, которые падали замертво, израсходовав слишком много магии. Поэтому она носила серьгу: как ограничитель, сигналку, неприкосновенный запас…
Сейчас серьга раскалилась уже до того, что терпеть ее в ухе было трудно. Еще пара ударов - и начнет обжигать. И тогда - то самое, от чего ее откачивал Лин три дня на острове. Ни пошевелиться, ни встать, ни сесть…
Поэтому Зура лежала без движения в световом пятне, пытаясь расслабить ноющее тело и найти потаенные запасы. Уж чем-чем, а своим телом она владела хорошо. Если бы получилось поспать, было бы совсем прекрасно. Сон очень восстанавливает силы, почти как еда. И если спать - то сейчас, пока солнце не ушло, и не похолодало.
Но она сомневалась, по совести говоря, что удастся заснуть. Любому контролю есть пределы. Сейчас вбитый годами тренировок навык послушания противился вбитому же рефлексу никогда не засыпать спиной к опасности. А внизу у нее было несколько метров этой самой опасности, худшего сорта: зыбкой, холодной, сосущей безнадеги. И вокруг тоже только она. И вообще опасность в водной форме как раз заливалась в ноздри, потому что…
Зура рывком изменила положение тела, погрузив ноги и наклонившись плечами вперед. Так она лучше могла контролировать свои движения и, вдобавок, видеть, что происходит внизу, у дна. Очень вовремя: вода пришла в движение, крутнулась воронкой, потянув Зуру с собой. Она еле успела схватиться за одну из собственноручно пробитых выемок: ей совершенно не улыбалось оказаться пассивной участницей этого представления.
Между тем вода расступилась, образовав воздушный коридор до самого низа, до железной двери. Дверь же с оглушительным скрежетом распахнулась.