Дора отлично помнила, каким вкусным становился простой хлеб, прихваченный на прогулку в лес или на луга. Рядом с запущенным замком Марьено не было ухоженных парков и клумб. Да возле него и изгороди почти не осталось, хозяйственные селяне потихоньку растащили выпадающие от времени и бесхозности камни на постройку погребов и колодцев.
- И где ж вы столько еды возьмете? - вроде бы сочувственно вздохнула Хельга, но Дора расслышала в ее вопросе и сомнение, и недоверие, и затаенный интерес.
- Об этом мне ничего не известно, - мягко улыбнулась кадетка, сразу припомнив предостережение Тэри. - Но знаю, что в следующем приюте, у Октябрины, вам дадут горячее.
- А после Октябрины кто будет?
- Она вам и скажет, кто из сестер ушел на следующий приют.
- Вот как… - задумалась старуха, иначе ее назвать Дора не могла. - Ну, значит, там и узнаем. Нам, если на самом деле, все равно, лишь бы вы всех забрали. Самые смелые и дерзкие рабы в наказание работают в глубинных горячих выработках, добывают редкие минералы. Газы там ядовиты, долго никто не выдерживает.
- Я думаю… - заикнулась кадетка, помолчала и уверенно добавила: - Мы спасем всех. Не знаю, как, мое дело - как можно лучше выполнить свою работу: встретить вас, накормить и устроить на отдых. Но ты же видишь, как много предусмотрено и сделано? Значит, наши знают и про тех… в горячих шахтах.
Больше беглецы вопросов не задавали, но перед уходом, покормив детей и повесив за спину небольшой мешочек с мясом и лепешками, Хельга со вздохом обронила:
- Не пойму я, кто вы, и разгадать не могу, почему вдруг вспомнили о нас… Но лжи и зла не вижу, поэтому верю, что желаете добра… и хочу отдать тебе вот этот знак. - Она сняла с шеи неказистый медный амулет, грубовато выкованный в виде трех колец, продетых одно в другое, и вложила в руку насторожившейся кадетки: - Передашь Бетриссе… у вас наверняка есть способ. Пусть покажет тем, кто придет, это знак.
- Если ты хотела оставить этот амулет Бет, то почему сама не отдала? - нахмурилась княгиня. - Разве она показалась тебе подозрительной или солгала?
- В том-то и дело, что не лгала, - тяжело вздохнула ведьма и виновато заглянула Доре в глаза: - Ну пойми ты, никак не могла я сразу ей полностью доверять! Ведь это как волшебная сказка: вдруг приходит послание, открывается потайной ход, и там встречают прекрасные девушки, добрые и приветливые. А сказок не бывает, я за эти годы точно поняла! И все наши так думают, наслушалась я за почти десять лет… хотя они всей сотней показались. Все вокруг жадные и злые, тащат все себе в норы, топят и давят всех остальных.
- И только ты одна хорошая, берешь на руки младенца и ведешь спасать самых слабых малышей, - начала сердиться княгиня. - А у нас за них душа болеть не может! Мы же все жестокие и жадные!
- Не сердись… - горько скривив губы, еле слышно выдавила Хельга, - но ты все неверно поняла. Этим детям в шахтах все равно не выжить, бороться они не могут, быстро бегать - тоже. А надзиратели все сильнее звереют, за любую провинность на детях отыгрываются… Взрослых оборотней они опасаются, даже в ошейниках. Потому Дед и сказал: "Уведи их, если повезет - спасутся, а нет - то хоть руки связывать не будут".
- В каких… ошейниках? - растерянно потерла лоб кадетка, пропуская пока все остальное. - Но на вас с девочкой же ничего нет?
- У меня всего лишь слабые способности травницы, - вздохнув, пояснила Хельга, - а Линка - только на четверть оборотень, ей без опытного наставника первый раз обернуться не удастся, а наши помочь не смогли, сами все в ошейниках. А малыши оборачиваются только потому, что еще беззубые щенки, потом и на них наденут ярмо… если выживут. Так не забудь, передай амулет, силком его отобрать нельзя, отводом особым прикрыт, а наши все видят.
Развернулась и ушла вслед за малышами, которых в этот раз вела Линка.
- Не знаю, в чем загвоздка, но там все же нечисто, - в который раз буркнул Синк, подтягивая повыше повешенную на шею сетку, поддерживающую на весу его раздавленную лапу.
Хотя он и плелся потихоньку, уйдя в кокон настолько, насколько позволял проклятый ошейник, но сил оставалось все меньше, и позади теперь брели только две беременные женщины, которым не разрешалось лезть вперед остальных.
Само собой, глупо думать, будто им удастся уйти в случае засады, но лучше такая надежда, чем вообще никакой. Их ведь лишь это и спасает уже столько лет - вера в чудо, в прозрение мощных магов, в их желание помочь своим слабым и доверчивым собратьям.
Задумавшись, Синк почти наткнулся в полумраке на двух старух, поддерживающих избитого парня, брошенного в выработки полторы декады назад. Как ведьмы ни старались, вылечить его полностью не удалось, а прятать с каждым днем становилось все труднее. Надзиратели совсем озверели, и хотя и раньше не разрешали работавшим в мастерских и шахтах оборотням делиться своими пайками с женщинами, детьми и калеками, но хотя бы смотрели на подобные нарушения сквозь пальцы.
Не задаром, разумеется, но и не за услуги. Тряслись за собственную безопасность. Несколько несчастных случаев, когда особенно лютые надсмотрщики внезапно падали с мостков в глубокие трещины или в стволы горячих шахт, очень наглядно показали слугам чернокнижников, на что способны оборотни, даже если на них надеты ошейники повиновения, не дающие ни убрать кокон, ни накопить магии на полный облик.
И даже обвинить рабов ни в чем нельзя - не было никого рядом с погибшими или изувеченными надзирателями в момент падения. Но каждый тюремщик знал точно, за какую именно жестокую выходку покарали очередного изверга неуловимые мстители.
- Чего встали? - шепнул Синк хрипло, ему было тяжко не только говорить, но и дышать.
Он и передвигался с трудом после удара внезапно обрушившейся в шахте глыбы, краем задевшей спину. Уйти бы в кокон - у оборотней магия регенерации самая сильная, ну кроме разве что обаяния и поиска, - да проклятый ошейник высосал всю силу.
- Пришли, - тихо пояснила женщина, помолчала и с истовой надеждой выдохнула: - Неужели все?
- Лепешки бы, - мечтательно пробормотала ее подруга и по-детски облизнулась: - Вкусная была лепешечка.
- Дура, - с жалостью фыркнул оборотень и веско добавил: - Бесплатные лепешки бывают только на поминках.
- Мне уже все равно, - обреченно призналась она. - Устала, сил нет даже жить. Только кусочек лепешки…
Синк смолчал. Хлеб и сыр, принесенные подростками, поделили на всех, по махонькому кусочку. И крошку сыра все сосали неспешно, стараясь подольше сохранить во рту давно забытый вкус. Хотя совсем уж без приварка не жили: гномы, наглухо закрывшие проходы в свои владения, иногда тайком приносили рыбу и грибы в обмен на редкие металлы. Сами они в горячие шахты ходить не имели права, потеряв его в каверзной сделке, превратившей коротышек в рабов собственного жилья.
Оборотень потихоньку двинулся вперед, огибая обессиленно привалившихся к стене калек и женщин с младенцами. На этот раз, скрепя сердце поверив россказням вернувшихся в шахты подростков, стая рабов отправила во внезапно открывшийся сказочный проход почти полсотни людей и оборотней. Всех, кто до этого времени был им хотя и обузой, но одновременно и семьей и убежищем. Горькой болью и единственным лучиком света в непроглядном мраке проклятой рабской жизни.
- Ну и долго вы будете сидеть у порога, как трусливые зайцы? - В женском голосе, бросившем в толпу беженцев едкие слова, Синк почему-то не расслышал ни насмешки, ни издевки.
Наоборот, в нем прозвучала ласковая, почти материнская укоризна, совершенно не подходящая, на взгляд оборотня, ни этому моменту, ни этим людям.
- Мы сами решим, когда нам заходить и куда, - дерзко огрызнулся он и тут рассмотрел хозяйку первого приюта.
Не соврали парнишки, хотя могли и обмануться с непривычки, ведь женщины в выработки попадали в самом плачевном виде. Строптивых ведьм и травниц надзиратели усмиряли с особым рвением, а покорных среди них отродясь не бывало.
Вот и могли подростки принять за красоту обычную чистоту и ухоженность. Хотя женщины рабской стаи грязнулями вовсе не были, и воды в теплом озерце хватало, но ни одна не забывала мазать сажей лицо и шею, не желая случайно снова попасть в лапы стражников.
Встречавшая их девушка в полотняном сером то ли мужском, то ли торемском костюме оказалась не просто хорошенькой или миленькой, она была по-настоящему красива. Но сначала неотвязно притягивали внимание не черты лица и не стройная фигура, а строгие серые глаза, понимающе рассматривавшие Синка.
- Никогда не груби тем, кто желает тебе добра, оборотень, - мягко посоветовала девушка. - Чтобы потом не ел душу стыд и не пришлось просить прощения. Вот, взгляни.
Бет вытащила из-за ворота дешевый медный амулет и оставила висеть на груди. Хотя и немного обидно оказалось получить условный знак от Доры и сообразить, что самой ей осторожная ведьма так до конца и не поверила, но не воспользоваться его силой было бы просто глупо.
- Это он, - закивала присевшая у стены женщина с двумя малышами, которых ей помогали нести всей толпой. - Значит, все правда. Идем уже, у меня от голода живот смерзся.
- Идем, - сдался Синк, разом растеряв свой воинственный пыл, и поковылял в сторону прохода.
В пещере все оказалось еще лучше, чем они представляли себе по рассказам словоохотливого Галя. Нежное сияние тысяч крохотных цветов, пышные, по колено, волны мха, рядок небольших круглых чашек на каменной полке у самой стены.
- Умывальня здесь. - Подхватив на руки одного из малышей, Бетрисса торопливо пошла впереди беглецов, отметив про себя, как много среди них женщин и калек. Детей было меньше, чем в прошлой группе, зато все почти младенцы, ни одного старше трех-пяти лет.
Но ничего спрашивать кадетка пока не собиралась, вот поедят, отдохнут - глядишь, и сами разговорятся.
Вернувшись к продуктам, старшина принялась ловко разливать тюрю, прикинув, что детям и женщинам еще хватит, а мужчинам можно будет выдать горшочки, доставленные с плато магов. Но заглянула в полные ожидания глазенки детей и вдруг поняла, как неправильно рассудила. Лучше дать всем поровну одно и то же, чтобы малыши не заглядывали в рот взрослым, учуяв вкусный запах незнакомой еды.
- На первое понемногу тюри, - тотчас изменив свое первоначальное решение, объявила она уверенно, - на второе горячее мясо с овощами. Но детям давайте его понемногу.
Толпа согласно промолчала, однако, получив первые миски, женщины дружно отнесли их устроенным во мху больным и калекам, которые с трудом передвигались сами.
Бет отметила, что нужно помочь им поесть, и, едва закончив раздачу горшочков, прихватила парочку и направилась к самым слабым. Некоторое время озадаченно всматривалась в изуродованное свежими шрамами и ожогами лицо совершенно седого мужчины, гадая, где могла его видеть, затем присела и легонько коснулась рукой худого плеча:
- Обедать пора.
- Спасибо… леди, - приоткрыв глаза, безучастно отозвался он, но Бетрисса уже не могла отвести взора от зеленых, потемневших от боли глаз.
- Мишеле!
- Мы знакомы?
Бет замерла, не зная, как расценить его вопрос. Как шутку или предупреждение?
- Он не все помнит, - на миг оторвалась от своей миски присевшая рядом старуха. - Видно, от пыток память потерял.
- Его пытали? - обмерла герцогиня Лаверно.
- Да уж не по головке гладили, - буркнул Синк, присаживаясь поблизости, и невольно охнул: - А мягко-то как! Как на воле, в свежем сене…
А Бетрисса лихорадочно думала о другом. Имя Мишеле Хангро с недавнего времени стало запретным в их маленькой компании. Октябрина напрягалась струной и становилась язвительной, стоило кому-то из них хотя бы вскользь помянуть незадачливого графа. Кадетки сразу сообразили, как неприятно ей любое напоминание о том совершенно незначительном эпизоде, и дружно исключили эту тему из своих разговоров. Дружба, которую они обрели так неожиданно для себя, была дороже всего, и не стоило испытывать ее на крепость из-за какого-то рыжего шута.
Но теперь все переменилось. Как выясняется, граф Хангро не сбежал от позора и не отсиживается в имении дедушки, заедая неудачу пирогами под домашнюю наливку. Он каким-то образом попал в лапы чернокнижников, и нетрудно догадаться, о чем его расспрашивали. Но ничего узнать не сумели, судя по его побелевшей шевелюре и следам пыток. И такого Мишеле ни в коем случае нельзя показывать Октябрине, она вполне может вообразить, будто граф пострадал из-за нее.
Чувство жалости само по себе прекрасно, если не влечет за собой кичливости или вины, но лучше не проверять, на какие жертвы может решиться Октябрина, увидав вот такого избитого и беспомощного рыжика. Хотя теперь уже блондина… если права легенда, утверждающая, что седина, полученная от страха или потрясения, остается с человеком навечно. И значит, сейчас Бетрисса должна придумать, как провести Мишеле мимо Окти.
- Еще, - одобрительно улыбнулась кадетка проглотившему немного тюри графу, - раненым нужно хорошо питаться.
- Очень вкусно, - вежливо похвалил он, решительно отводя в сторону ложку. - Отдайте детям или женщинам, тут есть будущие матери. Им нужно питаться еще лучше.
- Хорошо, - не стала спорить Бет и передала горшочек женщинам.
Не следует показывать ему свое особое отношение и спешить тоже не нужно. У нее есть по крайней мере четыре часа до того момента, как они пустятся в путь. И почти сутки, пока он добредет до приюта, где работает Октябрина.
Бетрисса легко поднялась на ноги и отправилась в обход, хорошо зная со времен своей работы в госпитале, как терпеливы и деликатны по-настоящему больные люди. Ноют и скандалят обычно те, у кого раны незначительны, скорее от скуки и нетерпения.
Вскоре ей удалось уговорить беременных переодеться в костюмы кадеток и выбрать себе по шали; в еще не поросших мхом каменных тоннелях было прохладно и сквозил сырой ветерок. Потом Бетрисса помогала умывать детей, перевязывать раны и смазывать ссадины.
А к тому времени как все устроились и спокойно уснули, она уже точно знала, что делать. И сначала написала письмо Тэри, попросив в дополнение к тем простым зельям и мазям, какие были в каждом приюте, прислать снотворные и успокаивающие. А потом словно вскользь упомянула о Мишеле. И о том, что не помешало бы ему пару дней отдохнуть здесь, у нее под присмотром.
Лишь в юности, передавая тайком записки своему первому любимому мужчине, Бет ждала ответа с таким же нетерпением. И, получив туесок с зельями и послание воспитанницы, вздохнула с облегчением. Она оказалась права, Тэри сразу все поняла и думала точно так же. Более того, она предложила, чтобы не насторожить графа, оставить вместе с ним еще несколько самых слабых беглецов. А объяснить им это просто: они теперь в безопасности и ни один преследователь уже не сможет догнать. Значит, могут спокойно подлечиться и не спешить, к тому же вскоре придет новая группа.
- Ну да, - успокоенно кивнула сама себе герцогиня Лаверно, разбирая присланные снадобья, - цветку сейчас нужнее всего энергия, а граф Хангро всегда был чистокровным человеком.
Непонятно только, почему именно его чернокнижники выбрали в жертву. Или есть еще какие-то тайны, пока неизвестные ей?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
О том, как и где проводят время два вожака оборотней
- Хочешь чашечку кофе или лучше хорошего горячего бульона?
Вопрос прозвучал так издевательски безмятежно, что Рад невольно ухмыльнулся.
- У тебя просыпается склонность к изуверским шуткам, - буркнул он, не оборачиваясь, и невольно насторожился, расслышав звяканье ложечки.
- Никогда ни одному маглору-первогодку, а тем более прошедшему практику в человеческих землях старшему магистру, не придет в голову шутить такими вещами, - нравоучительно сообщил Иридос. - Это отличительная черта чистокровных людей.
- Я к ним не отношусь, - едко напомнил Шаграйн и наконец повернулся на своем невидимом ложе.
Как выяснилось, управление воздухом было вторым из главных умений главы дома ди Тинерд. Хотя и все остальные стихии подчинялись ему почти так же, успел ведьмак насмотреться за эти дни. И очень явственно осознать, насколько труднее приходилось выживать здесь оборотням, которые попадали в рабство, не имея умений Иридоса и разнообразных зелий и амулетов, которыми дракон предусмотрительно запасся на плато.
- У меня есть святое правило, - спокойно объяснял он, заставляя напарника надеть кожаную безрукавку, изготовленную так точно по его фигуре, что даже самый придирчивый взгляд не смог бы найти мест соединения с живым телом. - Уходя на битву с врагами, брать с собой оружие и защиту на всяческие случаи, даже самые невероятные. Я обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы моей любимой не пришлось плакать.
Дирард помалкивал. Он и сам старался придерживаться того же правила, только возможности у него до этого момента были намного скромнее. Оружие да несколько флаконов с зельями, в остальном приходилось надеяться только на собственную ловкость и полученные в наследство способности. Довольно слабые по сравнению с чистокровными оборотнями и почти ничтожные рядом с пустынным драконом. Хотя от облика животного, повлиявшего на особый дар мага, Иридосу достались лишь появляющиеся в моменты опасности когти да чешуя, зато были они крепче стальных.
- Не относишься, - согласился в ответ удобно сидящий в воздушном кресле дракон. - Но думать все же привык как человек, лишенный малейших способностей.
И невозмутимо откусил кусок чего-то румяного, восхитительно пахнущего мясом. Они не голодали все эти дни, как считали тюремщики, притащившие в карцер захваченных ловцами оборотней, якобы пытавшихся заработать на контрабанде торемского кружева. Карцером у чернокнижников называлась невообразимо грязная, холодная пещерка с кованой решетчатой дверцей, обтянутой для верности гномьей сетью.
Оказавшись в этом отвратительном помещении, Дирард даже не сомневался, что придется сполна испытать все тяготы и унижения, через которые прошли все прочие пленники.
Однако очень правдоподобно постанывающий Иридос, брошенный кулем на истоптанное дно пещеры, успел в последний миг создать невидимые воздушные тюфяки, избавившие избитое тело от удара об пол. Хотя и тут им досталось намного меньше всех остальных. Ловцы, первым делом нацепившие на новых жертв ошейники покорности, даже не догадывались, что оба оборотня закрыты хитрыми щитами и все украшающие их синяки и царапины - по большей части лишь иллюзия.
Как и все бледнеющие коконы. Иридос снял с ошейников заклинания принуждения, едва тюремщики ушли подальше.
- Что ты ешь? - сел на своей воздушной перине Рад, и она тотчас превратилась в кресло.
- Обжаренный на углях мясной рулет. - Иридос указал на блюдо, стоящее на маленьком столике.
- А эти… не увидят? И не учуют?
- Сегодня утром я получил послание от последних ментальных шпионов… ну, ты знаешь. Они закончили внедрение в сознания тюремщиков. Стражи по-прежнему нас видят и слышат, но действовать будут по моему приказу.
- Так почему мы сидим?
- Завтракаем. Потом будет некогда, действовать придется очень быстро. Я не желаю допустить ни одной ошибки. Поэтому хочу дождаться начала смены, когда все надзиратели соберутся на утреннюю проверку. А пока заказывай все, чего хочется, и объясни мне одну вещь.
- Какую? - насторожился Рад, подвигая к себе блюдо с кусками румяного мяса.