* * *
Вечером мы опять собрались у стола и рассказывали друг другу разные истории, случившиеся с нами после того, как закрылась Грань Миров, и мы были вышвырнуты на Землю. Естественно, я расспросил Гуллвейг и о Леяре - ее кузене, также обладавшем незаурядной магической силой, и бывшем одним из организаторов той злополучной ночи. Он всегда испытывал к своей сестричке комплексное чувства зависти и вожделения, превратившееся со временем в навязчивую идею. Однако, как выяснилось позже, он явно не знал анекдота, где умирающий армянский католикос говорил: "Берегите евреев. Их перебьют за вас примутся". Так и случилось. С исчезновением из поля зрения Яги, козлом отпущения стал именно он. И вскоре Леяр вынужден был бежать из родного поселения. Что стало с ним дальше - не знал никто, хотя подсказывало Гуллвейг, что история с ним еще не окончена.
Потом разговор у нас зашел об одной греческой войне, при котором выяснилось, что и я, и Хеймдалл принимали в ней участие.
- И когда город казался практически неприступным, - рассказывал Хеймдалл, - нами была применена военная хитрость - деревянный конь, в который спрятался отряд наших воинов. Ты что-то хотел спросить, Видар?
- Да. Город назывался Троей?
- Да, - Хеймдалл кивнул головой, - Так ты тоже там был.
- Еще как был.
- А как ты там назывался. Ураган?
- Нет, я взял местное имя - Ферсид, - ответил я.
- Это тот, который на всевойсковом собрании наехал на Агамемнона.
- Тот самый.
Гуллвейг слушала нас с интересом, и я начал рассказывать ей о том, как мне не понравился окончательный раздел полученных трофеев, и как я обратился с предьявой к самому царю. Сам то я был кем-то вроде предводителя отряда наемников. Агамемнон тут же приказал меня арестовать, но его стража не смогла выполнить этого приказа, потому за мной стала добрая половина наемников, также недовольных разделом добычи. Выражаясь современным языком, для царя дело пахло керосином. Однако тут один знатный грек вызвал меня на поединок. От поединков я никогда не отказывался, и всегда побеждал. Но тут то ли годы уже были не те, то ли былые раны и увечья сделали свое дело. Короче, для меня это закончилось плачевно.
- А грека того звали Одиссеем, - закончил за меня Хеймдалл, с трудом удерживающийся от смеха.
- Кажется да, а что здесь смешного, - не выдержал я.
- Да просто - это был я.
Мое лицо тогда надо было видеть! Удивление, возмущение, гнев - все эти чувства пронеслись по нему со скоростью молнии.
- Так тебе что, делать было нечего, как переть на своих? - наехал я на Хеймдалла.
- Мужчины, прекратите спорить, - вмешалась в разговор Гуллвейг, - Не хватает еще, чтобы вы здесь подрались, - и уже лично ко мне, - Хеймдалл же не знал, что ты - это ты. Кроме того, черт его знает, может и Агамемнон тоже наш. Так что давайте забудем старые обиды и пожмем друг другу руки.
- С удовольствием, - сказал я, и, пожав быстро руку Хеймдаллу, протянул свою десницу Гуллвейг.
Она замялась. Конечно, она меня не простила. Однако говорить о всепрощении, никто ее за язык не тянул, и теперь она была в щекотливом положении (хотя и не в том, о котором вы подумали).
- Руку я пожму, - сказала она после секундной паузы, - Но на большее не рассчитывай.
- Неужели, простить не можешь, - спросил я.
- А ты бы простил? - ответила она вопросом на вопрос.
- Ну, я не знаю…
- Вот и я не знаю. И оставим эту тему.
- Но я ведь простил Хеймдалла, - не унимался я.
- И теперь вы - друзья. Вот и со мной мы - друзья. Так что все в порядке.
- Да ничего не в порядке. Но поступай как знаешь. Время нас рассудит, - я сделал многозначительный умный вид.
- Рассудит, рассудит, - ответила она, - А пока пора спать…
* * *
На следующий день мы опять вышли на охоту и случайно набрели на лагерь китайцев, которые, как вы, должно быть, помните, рыскали неподалеку. Не считая тех, кого я успел убить при первой встрече, их оставалось человек пятнадцать, или около того. Мы залегли в овражке и принялись обсуждать план действия. С одной стороны у китайцев были лошади, и масса нужных нам вещей. С другой стороны они были совершенно лишними в нашем лесу. Однако с третьей стороны баланс сил был, мягко говоря, не совсем в нашу пользу. Я предложил напасть на них первыми как снег на голову. Пока они очухаются, мы поубиваем половину из них, а там видно будет. Но и Гуллвейг и Хеймдалл встретили это предложение без особого энтузиазма, выдвигая десятки контраргументов против моего плана. Вкратце они сводились к тому, что нам нельзя рисковать. В итоге мы решили собрать всю звериную братву, дождаться пока китайцы отправят разведотряд, а затем перебить оставшихся часовых, а потом сделать засаду разведчикам.
План этот был блестяще осуществлен. И теперь у нас были лошади и все необходимое для дальнего путешествия в страну нашего былого величия. И как раз когда мы с Хеймдаллом наконец отправились в путь, нас опять вынесло в мой Замок. Видно для одного сеанса информации было уже выше крыши.
* * *
На этом я думаю закончить третью главу. Подозреваю, что взыскательный читатель найдет ее нудной и малоинтересной. Возможно. Но я описываю жизнь, а жизнь, как известно, "есть не только майский день". И хотя я как мог, опускал будни, они все же дали о себе знать. Возможно, кто-то упрекнет меня в обилии новых героев. Но это опять-таки жизнь.
Часть II
Глава 4. Новый год
Как водится, все хорошее быстро кончается. Подходила к концу и эта ночь в Лукоморье. А так как утро приходит с востока, Яне надо было возвращаться первой. Мы попрощались с новыми шведскими друзьями и отправились к Радужному Мосту. Од отлично справился со своей ролью, так что я смело оставил на него бремя проводить Линду и Йохана. Вообще, я был доволен. Все сложилось как нельзя лучше. Мы нашли Хеймдалла, взломали блок, и, кроме того, я запутал в свои сети новую подружку. Причем не какую-нибудь, а саму богиню любви и красоты. Правда, сегодня с ней был не я, а моя мыслеформа… Но я был не в обиде. Ведь со мной была Гуллвейг. А она… Нет, ничего не буду о ней говорить. Все и так ясно.
* * *
В который раз я шел по Радужному Мосту, но все же и теперь я не переставал восхищаться игрой его красок. В этом океане красок чудилось то море в час рассвета, когда природа только пробуждается и все или почти все кажется возможным, то огонь доброго туристского костра, в тот вечер, который всегда хочется вернуть, то солнечные протуберанцы. Ну, в общем, вы понимаете, что найти должное сравнение с этой игрой красок найти все равно не удастся. Хотя, являясь отражением самых глубин нашего подсознания, именно огонь и вода составляли основу возникающих и исчезающих образов, не случайно наводящих на сентиментальные мысли.
- Как это похоже на море, - сказала вдруг Яна, когда голубая волна разлилась на нашем пути, - Я всегда хотела жить где-нибудь на побережье…
- Я тоже очень люблю море. Не знаю, что я без него бы и делал.
- Говорят, те, у кого море под боком, обычно им пренебрегают. Я, например, пару раз отдыхала в Гаграх и Махачкале, - на последнем городе она сделала некоторое ударение, но я не повел и бровью, - и там обычно сразу по загару видно приезжих. А у вас в Одессе не так?
Я чуть не поперхнулся от смеха.
- У нас, в Одессе, на такие дешевые провокации обычно не попадаются. И с чего это, интересно, ты взяла, что я из Одессы?
- Да так. Балагурить любишь. Постоянно на разные акценты переходишь. Хохляцкие песни поешь.
- В общем, типичный одессит, - резюмировал я.
- Так значит это так? - в ее голосе звенела радость.
- Может - да, а может - нет. Это все еще секрет.
- А е-сли с-ерьезно, - она спросила это, заикаясь, как негр из некогда забодавшей рекламы.
- А е-сли с-ерьезно, то зачем возвращаться к решенному вопросу, передразнил ее я, - Может, в скором будущем ты и узнаешь меня земного. Но не думаю, что стоит спешить.
Конечно, она придерживалась иного мнения, но я был непреклонен. Так незаметно мы подошли к логическому концу нашего пути - входу в ее квартиру.
И вот замерцавшее перед нами свечение открыло знакомую комнату, в которой на полуторной кровати лежало земное тело моей спутницы. Каким маленьким и хрупким оно казалось по сравнению с накаченным телом Гуллвейг, словно сошедшим с Валеджевских картин.
- Да, назад ты меня на руках бы не донес, - поймала она мои мысли.
- В своем земном теле - наверно, но в теле Видара, извиняюсь, - я напрягся, едва не разорвав одежду, - Если хочешь, могу доказать.
- Верю, верю. А можно остаться в этом теле?
- На Земле? К сожалению лишь несколько минут, пока не закроется Радужный Мост. Если бы я мог остаться таким на Земле…
- То что?
Боже, как не люблю я этот глупый вопрос, на который никогда не находится ответа.
- Черт его знает, что бы я сделал, но покуролесил бы изрядно. Однако ты можешь попытаться совместить это тело с физическим, и тогда последнее, может быть, будет постепенно стремиться к первому. Хотя не думаю, что тебе это надо. Женщине совсем не обязательно быть культуристкой.
- Ну, это уже мне решать.
- Но к совету прислушаться стоит. Тем более, что у нас страна Советов.
- Была…
- Ладно, не будем о грустном. Тем более времени у нас почти не осталось.
Мы обнялись и поцеловались.
- Когда следующий раз встретимся? - спросила она.
- Теперь я знаю к тебе дорогу, и даже Кот не сможет помешать нам встретится, как только это будет возможно.
- А когда это будет возможно?
- А вот это уже сложный вопрос. Наверно не раньше чем через месяц - в Новом Году. Так что с наступающим тебя.
- Так долго? Может, встретимся на Земле?
- К сожалению, я - не новый русский, и расстояние для меня та еще проблема. Но обязательно постараюсь что-то придумать.
Мы еще долго прощались, не в силах покинуть друг друга, но это не могло длиться вечно. И вскоре призрак Гуллвейг сошел в открывшееся двери и слился с телом Яны, оставив меня одного на Радужном Мосту, краски которого ясно показывали, что мне пора.
* * *
Письмо Фрее, то бишь Линде, я писал долго, с расстановками, в самых лучших традициях эпистолярного жанра. Благо писать можно было на русском, единственном языке, который я знаю в совершенстве, так что поизголяться можно было от души. И дав волю своим писательским наклонностям, я витиевато поблагодарил Линду за оказанную мне честь, и принялся в максимально возможных в рамках эпистолярного слога подробностях описывать нашу (то есть в большей мере ее и Ода встречу) в моем Замке, завершив ее практически риторическим вопросом, не помнит ли она этого, и приветом Йохану. Представляю, как они ждали этого письма. Ведь странный сон, приснившийся им обоим не мог пройти незамеченным! Первым моим стремлением было воспользоваться e-mail'ом, но пораскинув мозгами, сколько сил уйдет на получения разрешения на отправку, и, что самое главное, на объяснения коллегам по работе, которые по закону подлости не примянут сунуть в него свой нос, я решил воспользоваться обычным air-mail'ом, то есть авиапочтой. Тем более, что пришедший недавно телефонный счет воочию свидетельствовал, что в старые добрые времена люди писали письма. "Ух уж и понудятся они недельки две в ожидании моего письма," - улыбнулся про себя я, довольный своим главенствующим положением.
Между тем, меня ждали земные дела. Не говоря о том, что мне пора уж было закруглять диссертацкую кандидацию, впереди лежала плеяда больших праздников, которую меньше чем через неделю должно было открыть католическое Рождество, которое, как известно, нам, православным, грех не отметить.
* * *
Отмечание рождества в нашей земной компании протекало плавно и перманентно вплоть до Нового Года. Так что я не успевал сожалеть о выходах в Лукоморье, а если и успевал, то не надолго. И вот, наконец, наступило 31 декабря, к которому все мы, несмотря на каждодневные пьянки, очень готовились.
Новый Год решили встречать у нас.
Где-то около восьми подкатил Аленкин брат Ромка со своей невестой и новым сотовым телефоном, который он приобрел буквально пару дней назад, и которым еще не успел вдоволь наиметься. До этого он, как фраер, ходил с пейджером.
То, что Ромка пришел с телефоном было весьма кстати, так как это позволяло мне поздравить Яну сразу после того, как часы в ее городе пробьют полночь, и многочисленные дикторы, артисты и диджеи возвестят о том, что еще один год жизни остался за нашими плечами. Сделать это можно было бы и с обычным телефоном. Но пробовали ли вы когда-нибудь звонить по междугородке в праздники, особенно в наше смутное время? Если да, то, должно быть, понимаете, что дозвониться в этом случае сродни выигрышу в лотерею. И, кроме того у меня была еще одна веская причина не пользоваться домашним телефоном - при желании по меньшей мере город мог легко быть отслежен той стороной.
Не скажу, что моя просьба доставила Ромке удовольствие, но друзья есть друзья, а по большому счету халявщиком я никогда не был. Так что едва наступило время "Ч", я уже набирал знакомый номер, закрывшись предварительно на кухне.
- Алло, - ответил знакомый голос на том конце трубки. Несмотря на то, что нас разделяли километры и города, голос, переданный по спутниковой системе, звучал как из соседнего дома.
- Алло, - ответил я, - С Новым Годом!
- Спасибо, взаимно. А кто говорит?
- Не узнаешь? - это было не мудрено, моего земного голоса она никогда не слышала. Мне захотелось повалять дурака, и я песню, не раз слышимую ею у меня,
Now New Years day
To celebrate
Now just lets go…
- Ты, что ли, Алекс, - прервала она. - До Стивви Вандера все равно далеко.
Алекс было последнее земное имя Соловья. Будучи немного мертвым, позвонить он никак не мог. Но все же я сделал вид, что рассердился.
- Так тебе всякие Алексы уже звонят? - гневно спросил я.
- А, это ты - Видар.
- Тише, - опять возмутился я, - это имя не стоит упоминать всуе. Я ведь не называю тебя Гуллвейг. Хотя тебя зовут и Гуллвейг, и…
- Можешь повторить третий раз. Бог троицу любит.
- А я - нет.
- Ты всегда был вредным. А кстати, откуда ты звонишь?
- Со своей кухни. У нас тут идут последние приготовления к Новому Году. Но кухня уже свободна.
- Так значит, Новый Год у вас еще не наступил, - в ее голосе сквозила радость.
- Да, признаю, мой дом - не на Чукотке. И не на Камчатке.
- Это сужает круг. А еще более его сузит междугородний разговор.
Тут наступила моя очередь радоваться.
- Я, честно говоря, предвидел этот вопрос, - ответил я довольным голосом, - и, чтобы ты не тратила лишние силы, сообщаю: я звоню по сотовому телефону.
- Даже так?
- Даже так.
- Так ты - крутой?
- Честно говоря, - черт побери, никогда не могу врать, - телефон не мой. Но надеюсь, это не меняет дело. Хотя нет, меняет. Я не могу долго разговаривать. Тем более, что на кухню уже ломятся. Так что пока. Целую.
- И я. До скорой встречи, - не успел я щелкнуть рычаг, в телефоне раздались гудки.
Тут я вспомнил, что могу позвонить и Линде, и, пользуясь тем, что Ромка не подавал признаков жизни, я начал набирать ее номер.
Голос на том конце трубки ответил что-то на шведском. Как я уже, вероятно, упамянал, я не являюсь специалистом в области шведского языка, и потому перешел на английский. И не найдя ничего лучшего запел:
- Now New Years day
To celebrate
Now just lets go…
Как я уже говорил, эта песня Ствивви Вандера является одной из моих любимых песен, а посему Линда, будучи у меня в гостях, тоже ее слышала. И не один раз.
Голос на том конце опять прервал меня на шведском. Что ж пришлось переходить на английскую прозу.
- Hello! - сказал я по возможности с английским акцентом, - Could you call Linda, please?
- I am. Who is speaking? - донеслось с того конца трубки. Ее английский был не лучше моего.
- Тогда, вероятно, нам лучше говорить по-русски.
Пауза на том конце трубки показалась мне слишком долгой, и я продолжил:
- Радужный мост, Замок, Зеркало Инкарнаций. Две недели назад…
- Од?
- А кто же? - ответил я вопросом на вопрос.
- Я как раз держу твое письмо. Еще не успела вскрыть.
- Тогда спешу восполнить то, чего забыл сделать письменно. Поздравляю с Новым Годом! - сказал я скороговоркой, и добавил. - Наступающим.
- Ты уже поздравил песней. Но, кстати, голос у тебя совсем другой.
- Конечно. И, держу пари, что хуже. Ведь любой из нас, если может выбирать, выбирает лучшее.
- А если не может, довольствуется тем, что есть.
- Ты читаешь мои мысли.
Тут совесть по поводу Ромки стала некстати подавать свои сигналы. И, еще раз поздравив Линду с Новым годом, я сказал, что вынужден закруглять разговор, ввиду его дороговизны.
- Какой твой номер, - спросила она, - Я могу перезвонить.
- Номер, вместе со всеми другими данными указан в письме. И, кстати, я его уже говорил его в Астрале.
- Это было последней проверкой, - сказала она, и попрощавшись повесила трубку.
И вовремя, потому что на кухню направлялся Рома.
- Ну что наговорился, - спросил он с порога.
- Ага. И все с Австралией и Гонконгом.
- Ладно, нормально. Тут я вспомнил, мне надо кое-куда прошвырнуться. Кстати, ты ведь тоже собирался к Ашуровым? Так что можем выйти вместе. Олег уже одевается.
Как я и сам мог это забыть? Тем более, что там у меня был, так сказать, личный интерес. Хотя, это уже совсем другая история.