- Легко тебе говорить... - сдавленно сказал он. - А я... А мне... Эх! И откуда ты только свалился на мою голову? Откуда вы все свалились на мою голову?! Эх вы-ы-ы...
* * *
Ломая над лужами тонкий лед нового дня, по стылой осенней дороге шли трое. Два путника - рыжий и белокурый, шли бок о бок, третий - широкоплечий черноволосый детина, держался чуть позади, ведя в поводу гнедую оседланную лошадь. На лошади кто-то сидел: под несколькими слоями одеял угадывалась хрупкая девичья фигурка.
Слышался разговор.
- ...на развилке надо на север сворачивать, - неспешно пояснял Геральт, указывая рукою, - и добираться лучше окольной дорогой. Я через старый кромлех ехал, но вам туда лучше не соваться.
- Это где камни кругами стоят? - полюбопытствовал Олег.
- Да, - ответил вместо Геральта Жуга. - Я знаю...
- Слышь-ка, Геральт, - спросил вдруг Олег. - А этот, который приходил тогда... ну, кого ты зарубил... где он?
- Сгорел. Вместе с мельницей.
- Кто это был? Тролль?
- Тролль? - переспросил Геральт и поднял бровь. - Ты бы еще сказал - кобольд...
- А что я такого сказал-то?
- Это был Моргун.
- Мельник?! - Олег остановился и посмотрел недоверчиво на Жугу. Тот кивнул, подтверждая. - Ничего себе... Да видано ли дело, чтоб человек превратился в этакое вот страшилище?! С чего вдруг?
- Колдовство всегда отражается, - пояснил Геральт. - Кому-то заклятия уродуют душу, кому-то - тело. А некоторым - и то, и другое... Кстати, - он полез вдруг в карман и вынул браслет с камнем. Подбросил на ладони, протянул Жуге. - Твое?
- Мое, - облегченно вздохнул тот. - Значит, это ты взял... А я уж думал, что потерял его.
- Его просто так не потеряешь. На, возьми.
Жуга на ходу сунул браслет в котомку, забросил ее за плечи и некоторое время шагал молча, сосредоточенно о чем-то раздумывая. Посмотрел искоса на ведьмака.
- Геральт...
- Что?
- Этот браслет и камень... Что они такое?
- А ты не знаешь?
- Нет.
Ведун усмехнулся, затем его лицо вдруг посерьезнело.
- Ты ведь плохо различаешь цвета? - спросил он.
- Да... а откуда ты знаешь?
- Ты сам тогда сказал, что видишь в темноте, а это все связано... М-да... Значит, этих сполохов на камне ты не видишь.
- Вижу, но... Ага... Кажется, я понимаю.
- Думаю, со временем ты сам во всем разберешься.
Некоторое время они шли молча.
- А обо мне ты что-нибудь можешь сказать? - снова спросил Жуга.
Геральт покачал головой:
- Так, сразу - нет.
- Совсем-совсем ничего?
Тот задумался. Жуга терпеливо ждал.
- Не вся кровь в тебе человечья, - наконец сказал ведун. - Это все, что я знаю про тебя наверняка.
Версты три после этого ведьмак молчал, время от времени хмурясь и качая головой - словно бы отгонял какую-то назойливую мысль.
- Почему ты решился вернуться к мельнице? - спросил вдруг он.
Жуга пожал плечами.
- Толком не знаю. Мне просто пришло вдруг в голову. Ты сказал, что хочешь нас убить...
- И?...
- И - не убил. Хотя, мог запросто. Дал нам сбежать заместо этого.
Олег слушал в оба уха, забывая глядеть под ноги.
- Сам ты подойти к девчонке близко, видно, не смог, - продолжал между тем Жуга. - Тебе нужен был кто-то... Ну, как бы это сказать... робкого десятка, что ли... Чтоб побежали без оглядки. А колесо - я с самого начала понял - неладное там что-то. Неспроста этот мельник без помощников работал. Уж каким макаром он туда смог водяного загнать, ума не приложу... И главное - зачем? Золото он, что ли, с него требовал, или на дочь его глаз положил...
- Все может быть, - Геральт покачал головой. - Да... Про колесо я как-то не подумал. Руки не дошли. Надо было им заняться, да Моргун этот невовремя подвернулся.
Дорога сделала поворот, и вскоре все трое подошли к развилке. Геральт остановился, поправил меч за спиной. Повернулся к двоим друзьям.
- Мне туда, - он указал налево.
- Не по пути, - покачал головой Жуга. Олег кивнул, соглашаясь - и Марген, и другие знакомые земли лежали по правую руку от них.
Геральт помолчал. Поднял взгляд на Жугу.
- Если хочешь, - сказал он, - идем со мной. Граф обещал награду - две тысячи серебром - половина по праву твоя.
Жуга не ответил. Повел плечом - тугая повязка, пропитанная черным бальзамом ведуна неприятно холодила кожу, но боль уже не так досаждала, да и рана помаленьку затягивалась.
- Хорошее снадобье, - как бы между делом сказал он. - Поделись, подскажи, как такое сделать.
- Права не имею - цеховая тайна... Да и трав тебе таких не отыскать. Так ты идешь, или нет?
Тот покачал головой.
- Нет. Разные у нас дороги, да и не заслужил я денег этих. К тому же, и не дадут их мне - дураку деревенскому... Да и куда мне такую прорву деньжищ - тысячу серебром?
- С ума сошел! - поперхнулся Олег. - Куда девать? Да ты что! у кого деньги - тот и пан. Соглашайся!
- Не лезь, - хмуро оборвал его Геральт. Подумал, вытащил из-за пазухи кошель и протянул его Жуге. - На, возьми. Бери, бери, это - честные деньги. Ну, теперь мы, кажется, в расчете. - Он посмотрел на девушку - Ила с любопытством выглядывала из вороха своих одеял. - Может, попрощаться хочешь?
Жуга помедлил прежде чем дать ответ.
- Нет.
- Как знаешь... Она тебе многим обязана. С колесом у тебя хорошо получилось, но впредь будь осторожен со своими наговорами. Иначе...
- Иначе - что?
Геральт взял у Олега из рук поводья.
- Иначе какой-нибудь другой ведьмак придет за тобой.
- Злой ты, Геральт, - вставил вдруг Олег. - Пришел бы по-людски, разъяснил, что к чему, так нет - сразу с мечом... И вообще тебе на людей на всех наплевать. Вот за это вас, ведьмаков, и не жалует никто...
Ведун пожал плечами.
- Я не умею быть злым, - просто сказал он, - и не хочу быть добрым. А что касается людей... Вспомни лучше Моргуна. Прощайте.
И ведун двинулся в путь. Из одеял показалась рука, помахала на прощанье. Жуга улыбнулся, помахал в ответ.
Олег вздохнул и помотал головой.
- Жалко, - сказал он.
- Чего жалко?
- Девку жалко. И мельницу тоже жалко...
- Брось, - отмахнулся Жуга. - Все одно ничего путного из этого не вышло бы... Радуйся, что цел остался.
- Может, и так... - Олег поскреб в затылке. - Не по мне все эти колдовские штучки. Я в жизни ничего не боялся, а тут, когда он на нас с мечом попер, прямо душа ушла в пятки... А ловко ты меч-то его, посохом! Он что у тебя, заговоренный что ли?
- А? - Жуга поднял взгляд, покосился на расщепленную макушку посоха. - Нет, что ты... Вяз это, самый обыкновенный вяз. Повезло просто, да Геральт и убивать-то нас не хотел...
- Знаешь, - задумчиво сказал Олег, - не хотел бы я стать таким, как этот Геральт.
- Кто знает? может, он по-своему тоже прав... Ты куда сейчас?
- В город подамся. Хватит с меня этих лесов: холода идут. Айда со мной. Работу подыщем, а там - видно будет.
Жуга помотал головой.
- Нет. Не пойду. Был я тут недавно в городе одном... Что-то нет больше охоты. - Он подбросил на ладони приятно увесистый кошель, развязал, заглянул внутрь. - Серебро... На, держи половину.
Олег замялся.
- Ну ты это... зачем...
- Да ладно, чего уж...
Олег подставил ладонь, неловко сунул деньги за пазуху.
- Ну, так я пойду?
- Счастливо, - кивнул Жуга.
- Что ж, прощай. Заходи как-нибудь, если что - помогу, чем смогу...
- Прощай.
Олег потоптался, пожал протянутую руку и зашагал к Маргену, вскоре скрывшись за поворотом.
Жуга остался один.
Он долго стоял посреди дороги, глядя куда-то перед собой. Почему-то все время вспоминался странный, такой до боли открытый взгляд серых девичьих глаз. Эльза-Мария...
"Ила" звучало лучше.
Жуга усмехнулся грустно своим мыслям и вдруг нахмурился: впервые в жизни он не мог распознать, какое из двух имен девушки настоящее.
Что-то холодное вдруг коснулось его лица, кольнуло тонкой иголочкой и слезой сбежало вниз по щеке.
Жуга поднял голову.
Падал снег.
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ
4
"Ах-р! Ведьмак! Я думал, их уж не осталось вовсе. Он что, и правда ехал через Каменный Круг?"
- Откуда же мне знать?
"Тогда тебе повезло. Тебе и твоему приятелю не стоило туда ходить - та мельница давно уже мертва. Мельники частенько повреждаются в уме - уж слишком много разных мыслей в голову приходит, когда крутится колесо и мелется мука. А если человек еще при этом и один... - Медведь поднял взгляд на травника. - А ты правда не различаешь цвета?"
- Только красное и зеленое.
"Этот браслет. Ты почти не говорил о нем. Покажи."
Жуга приподнял руку:
- Я как раз собирался рассказать... Нет, извини, снимать не буду. Если хочешь, подойди поближе.
Маленькие глазки зверя холодно блеснули. Жуге на миг почудилась скользнувшая в их желтой глубине тень испуга.
"Ладно. Опусти. Мне кое-что понятно уже сейчас."
- Вот как? И что тебе понятно?
"Вначале были смерть и колдовство. Потом ты встретился с детьми и существами ночи. А после - с девушкой и с тем, кто эти существа уничтожает. Убивает нечисть."
- Я все равно не понимаю, кто прав, кто виноват. И почему вражда. А что до нечисти... Все то, что называют нечистью, меркнет порой перед тем, что таится в глубине людской души. Хотя, там есть и свет.
"Не бывает света без теней. Хоть это ты тогда уже понял?"
Травник медленно кивнул.
- Это - понял.
ТЕНЬ
- Можно ли о чем-нибудь жалеть, когда приходит зима?
- Что?
- Я говорю, как можно о чем-то сожалеть, когда приходит зима? Оглянись вокруг: весь мусор, канавы, сучья и буераки, все застарелые раны земли укрыты этой белой непорочной пеленой.
- Ну, не знаю... Слишком уж похоже на смерть.
- Ну и что, что похоже! разве это так важно? Мы все когда-нибудь умрем и все когда-нибудь воскреснем. Лучше представь, как по весне все здесь расцветет. Это ли не счастье - жить и видеть год за годом подобное чудо? Черт... Зуб болит...
- Потерпи до вечера, а там разведем костер, я тебе настой приготовлю.
- А поможет?
- Отчего нет? Дело нехитрое. Это он у тебя от холода ноет.
- Да, жаль, что сейчас не лето...
- Как можно о чем-то жалеть, когда приходит зима?
Собственные слова, вернувшись с тенью дружеской усмешки, произвели на путника странное впечатление: остановившись, он глянул озадаченно и вдруг расхохотался.
Он смеялся так звонко, легко и заразительно, что спутник его не выдержал и рассмеялся тоже.
Не в меру восторженному поклоннику зимы было лет двадцать, двадцать пять - трудно сказать точнее, потому как хоть и был он строен, и двигался по-юношески легко, но сложен был совершенно по-взрослому, бороду свою, густую и черную, носил уже далеко не первый год, да и голос имел что надо - глубокий, гулкий бас.
Спутник его казался помоложе и победнее, и если первый в своем зеленом жупане и мехом подбитом плаще выглядел этаким франтом, то второй был одет не так броско, зато добротно, как одеваются для дальней дороги местные крестьяне или горцы. Шел он, опираясь на посох и слегка прихрамывая, нес за спиной потрепанную котомку. Из-под черной, катаной, самого простецкого фасона шляпы выбивались спутанные пряди рыжих волос.
Эти двое, похоже, были в пути уже не первый день, пробираясь не то в Равенцы, не то в Галлен: дорога - укатанный санный проезд - могла завести и туда, и туда, и поскольку до развилки было еще далеко, то повстречавшись, оба шли вместе, сведенные зимой, судьбой и дальнею дорогой, да может, еще тем странным зудом, что круглый год уводит прочь из дома охотников, бродяг, поэтов и воров.
В это время года здесь было мало дичи и нечего было красть.
Жуга - так звали рыжего странника, или, по крайней мере, так он сам себя называл.
Поэт звался Вайда.
Была зима. Бесцветная, равнодушная, не очень холодная, но такая буранная, такая обильно-снежная, что старики в деревнях только диву давались, глядя поутру в окошко - не могли они припомнить такой зимы, сколько ни ворошили в седой усталой памяти долгий свой век. И летописи молчали, а если и не молчали, то отсылали в прошлое так далеко, что сомнение брало - полно! да было ли это? И неужто жили люди в ту пору? - качали головой старики и лезли обратно на печь, кряхтя недужно.
Наконец, бородач отсмеялся.
- Срезал ты меня, Жуга! - молвил он, утирая выступившие слезы. - Ох, срезал! Не о чем жалеть, значит? Да... И все равно - до чего же удивительная пора! Вот, послушай-ка...
Спят осины и березы.
Убаюканный морозом
Больше не журчит ручей.
Разноцветье облетело,
Только изредка на белом
След, и тот - не ясно, чей.
- Здорово, - одобрил Жуга. - Сам придумал?
- Ага... Ого, гляди-ка! - Вайда неожиданно остановился. - А вот и след... Что скажешь, а?
Жуга подошел ближе и нагнулся рассмотреть. Снял шляпу, взъерошил пятерней волосы на затылке.
- Ну, этот-то след, как раз, очень даже понятно, чей.
- Да я не об этом! - отмахнулся тот.
- Я понял, что не об этом... - кивнул Жуга.
Мела поземка, но свежий снег на обочине, еще белый и рыхлый, тронула легкой походкой чья-то маленькая босая нога.
- Нешто человек? - поразился Вайда.
- Да вроде бы... - несколько неуверенно согласился Жуга. - Ребенок, наверное, или девчонка... Других ты не видел следов?
- Нет... Что за притча! И охота же кому-то вот так - босиком по снегу!
Жуга выпрямился и огляделся окрест.
Белые, укрытые снегом поля были пусты - ни кустика, ни деревца, ни человека, ни зверя, лишь далеко впереди темнела опушка зимнего леса.
- Никого?
- Никого.
- Ну, дела...
Потоптавшись, оба переглянулись, пожали плечами и молча двинулись в дальнейший путь.
Смеркалось.
Ближе к ночи совершенно неожиданно потеплело. Небо затянула сизая облачная пелена. Большими пушистыми хлопьями повалил снег. Вскоре двое приятелей добрались до леса. Ветру сюда пути не было, снег падал чинно, степенно и мягко кружась. Побродив окрест, Жуга облюбовал небольшую поляну, Вайда выбор одобрил, и решили заночевать прямо здесь. В темноте расчистили место, из-под седой разлапистой ели надергали сушняка, и вскоре под котелком заплясал, зябко похрустывая дровами, робкий зимний костерок.
Вайда расположился поудобнее, стянул, покряхтывая, сапоги, и поставил их ближе к огню; посмотрел с неодобрением на свои сбитые, в мозолях, ноги и полез в сумку за провизией.
Жуга в свою очередь развязал мешок, повытаскивал каких-то засохших, узлом скукоженных кореньев. Вынул нож, искрошил в котелок два-три корешка, задумался на миг и добавил еще. Вода вскоре закипела, приобрела неприятный бурый цвет. Жуга размешал варево, ловко подцепил котелок и поставил его на снег. Помахал рукой, сморщился.
Вайда нерешительно покосился на остывающий взвар, понюхал и скривился:
- Это что... вот это - пить?
Жуга усмехнулся:
- Полощи.
- А-аа...
Рифмач придвинулся поближе, взял протянутую другом берестяную кружку, зачерпнул и подождал, пока не остыло. Попробовал, выплюнул. Еще раз и еще.
Жуга поворошил прутиком костер, глянул выжидательно.
- Все еще болит?
- Вроде, как потише...
- Зачерпни еще... да погоди ты - горячо...
- М-мм... Слушай, а ведь и впрямь - помогает!
- Ну, так... - понимающе усмехнулся тот.
В котелке убыло. Вайда потянулся было снова, да передумал и отложил кружку.
- На завтра решил оставить?
- Ага.
- А чай где заваривать? Выливай, ну его, к лешему...
Натаяли свежего снега, засыпали чаю. На расстеленном платке разложили хлеб, две-три луковицы, тугое кольцо копченой колбасы. Некоторое время молча жевали, прихлебывали, обжигаясь, прямо из котелка. Вайда, заметно повеселевший, ел вкусно, с охотой. Откинулся на одеяле.
- Ух, хорошо... Ну, спасибо тебе, друг Жуга, ох спасибо! Мне ведь, право слово, спасу от этого зуба не было. Знаешь, как крючило!
- Ну, так вырвал бы его - и дело с концом. Чего волынку-то тянуть?
- Вырвать - ишь ты! этак зубов не напасешься... Да и боязно.
- Ну и дурак, - Жуга вытянул из кучи хвороста веточку, поворошил угли. - Щеку раздует.
- Думаешь?
- Раздует, раздует... Драть надо. А у тебя сапоги горят.
Рифмач ахнул и спешно потянул из костра сапоги - подошвы уже залоснились черным. Дымно пахло горелой кожей. Вайда скривился - "Тьфу ты, черт!", сунул их в снег, вытащил и оглядел со всех сторон. Вздохнул. Жуга усмехнулся.
- Ладно, хоть просохли.
- И то правда.
Натянув сапоги, Вайда улегся на одеяле и потянул к себе небольшой округлый сверток синего бархата. Развернул.
Внутри оказалось что-то вроде бандуры, только поменьше, и с девятью струнами. Жуга несколько удивленно смотрел, как тот, любовно погладив ладонью пузатое деревянное донце, стал подстраивать тонкие жилы струн.
- Ты еще и поешь?
Вайда прищурился хитро.
- А то как же!
- Ну-ну... - Жуга с сомнением потер подбородок.
- Сомневаешься? - усмехнулся тот. Струна натянулась, зазвучала басовито. Вайда взялся за вторую. - Сам посуди - как петь с этаким-то зубом, да еще по морозу? Тут уж, брат, я тебе скажу, не до песен...
- А теперь?
- А теперь - совсем другое дело... Отчего ж не спеть? - Он смолк, задумчиво глядя в огонь. Нахмурился, бездумно перебирая струны.
- Про что петь будешь? - полюбопытствовал Жуга.
- А? - встрепенулся тот, - вот, про него... - Он кивнул на костер и снова помрачнел. - Есть одна старая песня, не очень, правда, старая. Начало у нее веселое, а вот конец... Впрочем, слушай.
Вайда тронул струны.
Полилась мелодия, и вроде бы даже не грустная, но какая-то не такая - словно Вайда боялся громко играть, словно кто-то прятался за деревом, подслушивая. Струны пели мягко, упругим чистым перебором, и Жуга как-то упустил миг, когда в музыку вплелись рифмованные строки:
Коль заблудился ты в лесу,
Глухая полночь на носу,
И волки сходят с гор,
Спокоен будь: не тратя слов
Насобирай побольше дров
И разведи костер.Когда застанет дождь в пути,
Не знаешь ты, куда идти,
Но коль твой нож остер,
Ты завернись плотнее в плащ,
Нарежь ветвей, построй шалаш
И разведи костер.Когда на землю ляжет снег,
И солнце свой замедлит бег,
Забыв согреть простор.
Когда вокруг метет метель,
И лишь сугроб - твоя постель,
Твой лучший друг - костер.Когда горит в ночи окно,
Искрится старое вино,
Кипит веселый спор,
Забудь свои обиды, друг,
Спеши скорей в тот тесный круг,
Где правит бал костер.Огонь не добрый и не злой,
Но плоть становится золой -
Суд королевский скор:
Тому, кто хочет быть собой
И жизнь прожить с прямой спиной -
Один путь - на костер...
Песня закончилась.
Некоторое время оба молчали.