Серая проказница и впрямь не замедлила появиться, блеснула глазками и, стрелой метнувшись по полу, скрылась в углу.
Збых прыснул и вдруг захохотал, звонко и заливисто. Ружена соскочила на пол и с укоризной глянула на брата.
- Говорила же тебе: давай кошку заведем.
- Эх, сестренка, этакой крохи испугалась... Эка невидаль - мышка тащит сыр детишкам. Мышка тащит сыр детишкам... - повторил он, словно бы пробуя слова на вкус, и вдруг прочел:
Что ты тащишь, мышка?
Сыр несу детишкам.
Где взяла? Купила.
Талер заплатила.
Что ж ты сдачи не взяла?
Так хозяйка же спала!
Збых вознамерился было снова рассмеяться, да глянул на сестру и осекся.
В глазах девушки затаился страх. Она посмотрела на Жугу, на брата, снова - на Жугу, и медленно попятилась к двери. Не оглядываясь, вслепую нашарила шубу.
- Ружена, ты чего? - Збых привстал. - Постой, куда ты...
- Не подходи! - вскрикнула та. - Стой, где стоишь!
- Руженка, погоди!
Но прежде чем кузнец сделал шаг, девушка с криком распахнула дверь и выскочила на улицу. Збых остался стоять посреди избы в растерянности и смятении.
- Чего это с ней... - как бы про себя сказал кузнец. Посмотрел на приятеля. - Можешь ты мне хоть что-то объяснить? Чего молчишь?
- Могу, - хмуро ответил Жуга. - Это рифмач.
- Кто?
- Вайда, - он привстал, снова сел. Провел пятерней по рыжим волосам. - Он все таки там... в тебе.
- Где? - Збых почувствовал дрожь в коленках и поспешно опустился на лавку. Вспомнилась тень в церкви, странные сны и прочие нелепости. Он похолодел. Рука сама потянулась ослабить ворот рубашки. - Зде... здесь?!! С чего ты взял?!
Жуга помотал головой.
- Даже смех, и тот - его... - сдавлено сказал он. - Да... Влипли мы с тобой, друг Збых, в историю... Не знаю, что и делать теперь.
Збых помолчал.
- Это что ж, - медленно произнес он, - во мне теперь две души, что ли? Моя и... его?
- Вроде как...
- А разве так бывает?
Жуга поднял голову, усмехнулся невесело:
- Сплошь и рядом... Только не у нас, а у баб, когда они детей носят. Почему Ружена и разглядела в тебе кого-то еще.
- Но я же... вот черт! - Збых, склонив голову, с тревогой прислушался к своим ощущениям. Покосился на Жугу. - А они там того... не смешаются внутри, а?
- Не должны... - с сомнением произнес Жуга. - А впрочем, не знаю. Листвицу я плел с расчетом, чтоб чужая душа ко мне не влезла, а тебе уже после повязал... Ты, кстати говоря, в самом деле смажь-ка ее салом.
- Что ж теперь делать?
Жуга пожал плечами:
- Ружена, скорее всего, вернется к завтрему, а пока... Расскажи-ка ты мне про всех, кто в деревне вашей живет.
- Это еще зачем? - опешил тот.
Жуга вздохнул и печально посмотрел на растерянного друга.
- Надо же с чего-то начинать.
* * *
Миновал полдень, когда Жуга, насадив кирку на рукоять и прихватив лопату, отправился на кладбище. Збых остался дома. В деревне было тихо и безлюдно - поселяне сидели по домам, лишь в конце улицы гомонила ребятня, да суетилось на помойках воронье. Жуга шел быстро, почти не глядя по сторонам, лишь изредка, приметив тот или иной дом, замедлял шаг, вспоминая, что рассказывал кузнец об их жильцах, и меньше чем за полчаса уже добрался до ограды погоста.
К немалому его удивлению, на кладбище уже кто-то был: на белом снегу темнел прямоугольник начатой могилы. Два дюжих мужика, покряхтывая, сосредоточенно ковыряли лопатами стылую землю. Углубились они в нее едва ли по колено. Жуга продошел ближе, остановился у края ямы.
- Бог в помощь.
- Благодарствуем, - кивнул в ответ один из них. Второй глянул исподлобья, ничего не ответил.
- Для рифмача могила?
- Ага.
- Так ведь, я не просил, вроде, помогать... - Жуга присел, размял в пальцах комок промерзлой глины. Оглядел обоих. - Да и заплатить мне вам нечем. Давайте, уж я сам...
- Это ничего, это бывает, мы ж понимаем, - сочувственно сказал первый. - Мы за бесплатно. Да и отец Алексий попросил подсобить. А третьего не надо - тут вдвоем-то не развернешься, так что, иди-ка ты, мил человек, домой. А вот кирку молодец, что принес, кирка - это, стало быть, в самый раз сейчас будет... вот...
Разговаривать было больше не о чем, и Жуга, оставив мужикам кирку, двинулся в обратный путь, приятно озадаченный, с чего бы это поселяне сделались вдруг такими сердобольными. День клонился к вечеру, на улице заметно похолодало, и Жуга сам не заметил, как ноги привели его к порогу деревенской корчмы. Из трубы вился уютный дымок. Неподалеку рядком стояли несколько порожних возов. Жуга постоял в нерешительности, затем нащупал за пазухой тощий кошель - не осталось ли мелочи? Мелочь осталась. Он вздохнул, раскрыл дверь и вошел.
Внутри было сумрачно и тепло. Хозяин - видимо, тот самый Андрлик - дремал возле бочек с пивом, но сразу поднял голову, заслышав, что кто-то вошел. В углу, за длинным столом трое возчиков отогревались после дороги горячим сбитнем. Справа, у окна сидел угрюмый белобрысый паренек и бесцельно глядел в заиндевелое стекло. На столе перед ним стояла нетронутая кружка с пивом. Мельком глянув в его сторону, Жуга оставил лопату подле входа и прошел к хозяину.
- День добрый, - поздоровался тот.
- И тебе того же, - Жуга пошарил в кошельке, вынул монетку. - Сбитню налей.
Андрлик сгреб менку, кивнул, снял с полки кружку и наполнил ее из самовара густым горячим сбитнем. Жуга огляделся, облюбовал стол, который показался почище, и уселся. Пригубил из кружки. Напиток оказался хоть куда - с травами, на меду, согревал приятно руки и теплой волной отзывался в животе. Жуга выпил уже больше половины, когда паренек у окошка вдруг поднял голову, обвел корчму мутным взглядом и, заприметив Жугу, подхватил свою кружку и направился к нему. Уселся на скамью напротив и некоторое время молча рассматривал незнакомца. Поскреб в затылке.
- Ты, что ли, Жуга будешь? - хмуро спросил он.
- Ну, я, - Жуга отпил из кружки. - А что?
Паренек покосился на свою кружку, словно видел ее впервые, вздохнул и отодвинул в сторону. Сплел пальцы, согнул их до хруста. Потупился.
- А вот скажи-ка, травник, - глядя в сторону, начал он, - может твоя наука помочь, когда человек человека не понимает?
Жуга нахмурился.
- Это как?
- Ну, вот ежели, взять к примеру, такой случай: парень девку любит, а она его - нет... Можно тут помочь?
- Ничем тут не поможешь. Тут или парень - дурак, или девка - дура... или нету здесь любви никакой... так - баловство.
Парнишка некоторое время молчал, кусая губы. Поднял взгляд.
- Ну... есть же там зелье, какое ни то, приворотное... Ведь есть же!
Жуга пожал плечами.
- Есть, конечно... да только дурь все это. Силой человека еще никто счастливым сделать не мог.
- Ну, так то - силой! А это...
- Травы - тоже сила, - хмуро сказал Жуга, заглянул в кружку, одним глотком допил сбитень и встал. - Не дело ты затеял, парень. Колдовством тут не поможешь.
- Так значит, не дашь ничего?
- Не дам.
Паренек глянул исподлобья, помотал головой.
- Видно, правду люди говорят, - процедил он сквозь зубы, - с рыжим да красным не связывайся... все вы, ведуны, одним миром мазаны, что ты, что бабка Ниса... Нос все любите задирать, а как до дела дойдет - хрен тебе. Эх... - он махнул рукой отвернулся, да так и остался сидеть, подперев голову рукой. Жуга хотел было еще что-то сказать, передумал, надел шляпу и, подхватив лопату, направился до Збыха.
Кузнеца дома не оказалось, зато вернулась Ружена. Жуга замялся нерешительно на пороге, не зная, что сказать - к такому повороту событий он не был готов, но девушка сама начала разговор.
- Проходи, садись, - тяжело вздохнув, сказала она, кивая на лавку. - Поговорить с тобой хочу, пока брата нет.
Жуга опустился на скамью.
- Где он?
- Я его на улицу вытолкала - пусть хоть до кузницы прогуляется... - Она помолчала, дрожащими пальцами теребя косу, и вдруг повернулась к Жуге.
- Жуга, скажи, ведь ты... не со зла? - В глазах ее были слезы. - Все это - не со зла?
Жуга ответил не сразу.
- Что он тебе рассказал?
- Все... Наверное, все... - Она спрятала лицо в ладонях и заплакала. У Жуги духу не хватило ее успокаивать, и он снова промолчал. - Говорила же я ему: уедем из этой деревни... - глухо слышалось сквозь рыдания. - Кузнецкое ремесло всюду уважают, не пропали бы... так ведь нет же...
- Деревня-то при чем? - с недоумением спросил Жуга. - Хорошая деревня, и люди, вроде, как люди... Добрые. Вон, помогли мне даже бесплатно...
Ружена подняла к нему заплаканное лицо.
- Они всегда готовы помочь... если надо похоронить, - сдавленно сказала она. - Думаешь, ты первый в эту зиму приволок сюда мертвеца?!
Жуга побледнел.
- А... разве... нет?
* * *
Расчистив заметенную снегом дорожку, Збых растворил скрипучую дверь и некоторое время стоял на пороге, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. В кузнице было пусто и холодно. Вода в бочке подернулась льдом.
Збых подошел к очагу, поворошил холодные угли, рассеянно перебрал инструмент на верстаке. Тронул недвижные мехи. Взялся было за молоток, но вздохнул и отложил его в сторону. Ощущение тяжести в руках было странное и незнакомое.
Он вышел и долго стоял, глядя, как опускается на деревню вечер, потом повернулся и посмотрел в другую сторону - на реку, на лес за рекой. Настроения работать не было. Он запахнул плотнее полушубок и направился вниз по тропинке, к темневшей во льду проруби.
Близилась ночь. Небо подернулось темной синевой, затем почернело совсем. Воздух был тих и прозрачен. Одна за другой высыпали звезды. Взошла луна, посеребрив верхушки елей на том берегу, щербатой сырной головой отразилась в воде. Мягким покрывалом заискрился снег.
Збых стоял недвижно, глядя на спящую зимнюю реку, чувствуя, как распирает грудь непонятный, неведомый доселе зуд. Голова томилась ожиданием слов. Он стоял и вспоминал.
...Жаркими пальцами пляшет костер, лижет сухие вязанки. Черным хвостом над землей жирный зловонный дым. Запах горелого мяса и след в пламени стихшего крика - в шуме толпы, в шуме толпы, в шуме толпы...
...Повозка старая ползет неспешно по дороге, плетутся сонно под ярмом усталые волы. Под солнцем пыль, и потный лоб никак не остывает. Но почему так хорошо нам ехать в никуда? Нигде подолгу не сидеть, нигде не оставаться. И рядом - милое лицо, и карие глаза...
...На снежной поляне вдруг - голос зовущий,
В просторах снегов умирающий день.
Полночные звезды и - ветер метущий,
Погасший костер и - скользящая тень...
Збых помотал головой.
- Не мое... - прошептал он еле слышно. - Все - не мое...
Он осмотрел на свои руки - широкие мозолистые ладони деревенского кузнеца. Пошевелил пальцами, хмыкнул. Откуда пришло это странное чувство поющих под пальцами струн? Он же не играл никогда ни на чем, и не знает даже, с какого конца за скрипку браться. И голова... Збых снова затряс головой. Слова. Слова. Накатывают, кружатся, теснятся...
- Збых!
Кузнец оглянулся - вниз по склону бежал Жуга. Споткнулся, упал, зарывшись носом в снег. Встал, отряхиваясь. Поднял и нахлобучил шляпу, и уже не особенно торопясь, быстрым шагом спустился к реке. Остановился рядом.
Некоторое время они молчали.
- Красиво, - совершенно неожиданно для себя, сказал вдруг Збых.
- Что? - встрепенулся Жуга.
- Красиво, говорю, - задумчиво повторил тот. Посмотрел Жуге в глаза. - Почему я раньше этого не замечал? Или... это тоже из-за рифмача?
- Все может быть... Сам ты что об этом думаешь?
Збых наклонил голову, посмотрел искоса.
- Я не думаю, я - знаю, - ледяным голосом сказал он, и вдруг, ни с того, ни с сего, начал читать:
Призрак давних эпох, навевающий сон,
Эхо стихших шагов, уходя в небосклон,
Бороздящее тьму на рассвете.
Легкий шелест листвы, рокот теплой волны,
Тишина подземелий и грозы весны -
В колыбель приходящие к детям.Оберег и броня теплых маминых рук,
Вереница событий, друзей и подруг,
Первый враг, что понять так непросто.
Поле, лес и Луна - в облаках и в реке,
Лето, осень, весна, льдинка на языке -
Это в памяти держит подросток.Уходящая юность, груз новых забот,
Сны, печали, усталость, кровь, слезы и пот,
Смех и горе, ответы, вопросы...
Дуновение смерти за чьей-то спиной
И любовь, что поможет остаться собой -
Так внезапно становишься взрослым.Новый груз новостей, треволнений и бед,
Череда поражений, ничьих и побед.
Первый волос седой на макушке.
Все, что в жизни узнал уже можно забыть,
Все равно эти знания не применить -
И грустят старики и старушки.Нет ни сна, ни печали, лишь молкнут шаги,
В воду бросили камень, погасли круги,
Только души в единое слиты.
Вновь ушел в дальний путь призрак давних эпох,
И в молчаньи холодных застывших веков
Пыль заносит могильные плиты...
Жуга слушал, почти не дыша, эти скупые сбивчивые вирши, от которых щемило сердце, и какой-то иной, нездешний холод волной поднимался в душе, и не оставалось после ничего, только один большой, неясный вопрос: почему? зачем? за что?
- Силен рифмач... - одними губами прошептал Жуга.
Збых умолк. Покосился на ремешок на запястье. Кожа под ним покраснела и чесалась.
- Жуга, - тихо позвал он.
- Что?
- Что же дальше-то будет?
- С Тобой или с Ним?
- С нами... с обоими...
Жуга не ответил. Присел возле проруби. Сгреб ладонью снег.
- Смотри, - он слепил снежок и бросил его в прорубь. С легким плеском тот исчез и показался снова еле видимым белым пятнышком под темной водой. - Вода - это, как бы, твоя душа. А снежок - его. Не плавает, не тонет... - Он умолк, а когда продолжил, голос его звучал как-то странно.
- Вода растопит снег, - говорил Жуга, не глядя на кузнеца. - Пройдет девять дней, и его душа отправится в путь. Если смешаются они, то и твоя уйдет следом... Три дня уже прошло.
Збых почувствовал, как замирает сердце. Сглотнул гулко.
- И... ничего нельзя сделать?
Жуга помолчал.
- Девять дней - огромный срок, если знать, что делать, - наконец, сказал он, рассеянно глядя в прорубь. Вода в ней быстро замерзала, и вскоре снежок окончательно вмерз. - Лед видишь?
- Ну, вижу, - согласился Збых. - И что?
- Оберег для тебя - что лед для этого снежка. Не даст растаять... - Он повернулся к Збыху. - Почему ты не сказал мне, что до Вайды было еще трое?
- Те, которые померзли? я как-то о них не подумал... А что, это важно?
- Важнее некуда, - Жуга встал и отряхнулся. - И вот что еще: кто такая бабка Ниса? В который раз о ней слышу, а ты, вроде, ничего мне про нее не рассказывал.
- Бабка Ниса? Так она ведь не в деревне живет.
- А где?
- На выселках...
- Вот как? - Жуга поднял бровь. - Ну что ж, раз так - заглянем завтра на выселки. Пошли домой. Сестра твоя извелась там вся.
Збых вздохнул и покосился на приятеля.
- Я зря ей все рассказал? - спросил он.
Жуга покачал головой.
- Пожалуй, это лучшее из всего, что ты мог бы сделать.
* * *
Изба, в которой обитала пресловутая бабка Ниса, оказалась недалеко от деревни - каких-нибудь полчаса ходьбы. То была низкая деревянная хибара, донельзя ветхая и до сих пор не упавшая лишь потому, что вросла в землю по самые окна. Воздух над щербатой кирпичной трубой был чист и неподвижен, но Збых заверил друга, что бабка почти всегда дома.
- Она странная, и говорит не всегда понятно, - рассказывал кузнец по пути, - но если сможет, то всегда помогает. Если хворь какая приключится или, там, другая беда - все к ней идут. Помнится, летом корова у тетки Вежбы пропала. Три дня искали - не нашли, потом додумались бабку Нису помочь попросить. Та вышла к лесу, поклонилась на все четыре стороны, пошептала что-то. Жива, говорит, скотина ваша, в лесу заплутала. Вернется к завтрему. И что ты думаешь? Ведь вернулась.
- Она что, так и жила в этой избе?
- Тут раньше Михалек-рыболов жил, да лет шесть тому назад он женился и дом новый себе отстроил, а этот старухе отдал. А она до того в землянке ютилась.
- А лет ей сколько?
Збых пожал плечами.
- Бог знает... Сколько себя помню - всегда она тут жила.
- Сам-то ты бывал у нее?
- Случалось...
Заботливо расчищенная от снега, к дверям вела дорожка. Тут же рядом стояла лопата. Стучать Збых не стал ("Не любит она этого, да и на ухо туга..." - пояснил он), пихнул ногой забухшую дверь, шагнул уверенно в полумрак сеней, но тут же налетел на какую-то бочку, полную воды, и чуть не упал. Лежавший на ней ковшик со звоном грохнулся на пол, и почти сразу же в избе зашаркали шаги. Жуга покачал головой и улыбнулся: бабка оказалась не так уж и глуха.
- Никак не привыкну... - проворчал Збых, вставая и отряхиваясь. Поднял ковш, повертел его в руках и положил на место. - Вечно она переставляет ее с места на место, бочку эту дурацкую... И откуда только силы у нее берутся этакую тяжесть ворочать! Не иначе и впрямь - колдовство какое-то.
Жуга усмехнулся:
- Пустую бочку передвинуть - дело нехитрое.
- Пустую? А! ну, да...
Друзья прошли в горницу и лицом к лицу столкнулись с деревенской травницей.
Збых снял шапку, стряхнул снег. Поклонился.
- Здравствуй, бабка Ниса.
Поклонился и Жуга.
- День добрый.
Та ответила не сразу. Посмотрела на Жугу. Помолчала.
- Ну здравствуйте, коль пришли, - наконец сказала она.
Голос ее был низким и звучным. Жуга присмотрелся. Бабка Ниса была стара. Очень стара, и все же...
Что-то странное, и уж вовсе не старческое невидимкой проступало сквозь маску времени. Годы не согнули спину, артрит не посмел тронуть ее тонкие, все еще сильные пальцы, и где-то в глубине ее живых, ярко-зеленых глаз до сих пор мерцал затаенный блеск ранней юности... Жуга сморгнул: на миг перед глазами возникло и вновь исчезло в никуда юное девичье лицо в сиянии золотистых вьющихся волос, тонкое и неуловимое. Когда-то, много лет тому назад это была очень красивая женщина, и даже время оказалось не в силах стереть прекрасные некогда черты.
Збых откашлялся, прочищая горло.
- По делу мы, бабка Ниса, - сказал он. - Выслушай, помоги советом, подскажи, как быть.