- Поскольку обереги и стоки размывают следы, смазывают отпечатки, оставленные ведьмаками, и… ох.
- Вы собираетесь устроить новый сеанс, - догадался Бруинанн.
- Да. Снаружи, в доках, где обереги не уничтожат след. Так мы в точности установим, что превратило нашего покойного уборщика в машину для убийств… и у меня есть ещё одна идея.
- Я подготовлю прошение, - сказал Джоэг. - Пока не избран новый Мастер Бастиона, трое мастеров-дозорных самостоятельно занимаются размещением астропатов, так что они смогут помочь нам с выбором… мэм? - он увидел, что Кальпурния качает головой.
- Никаких прошений, Бруинанн, никаких вежливых просьб. Хватит с меня. В этом деле слишком много неясностей, слишком много смутных полуответов. Мне пора заняться тем, что нужно было сделать с самого начала.
- Всё-таки это произошло! - почти взвыл Тикер Ренц. Не обратив внимания на вопль, Антовин продолжил любоваться собою в зеркале.
- Я говорю, что это произошло, Дешен, и виной тому твои тупые идиотские выходки. Зачем-то полез в ангар! Таскался там за Арбитрес! А Кито… Кито…
- Может, он ещё жив, Тик, - с ухмылкой ответил успокоитель. Он вымылся и надушился, а также сменил грязную униформу, в которой ползал по докам. В поведении Антовина всегда преобладало легкое высокомерие, но особенно ярко оно проявлялось после непростых дней, таких, как сегодняшний.
- В любом случае, - продолжил он, извернувшись так и сяк, чтобы проверить, как сидит китель, - не вижу в этом проблемы. Что бы там себе не замышляла Иланте, думаю, мы можем обеспечить ей пятно на репутации. Посмотри, как тут всё скатилось в дерьмо после её появления. И не ты один, а все были готовы поверить в худшие слухи о ней ещё до того, как она вышла из этого корыта Ведриэра.
Отвернувшись от зеркала, успокоитель посмотрел Ренцу прямо в глаза.
Тикер к такому не привык и уж точно не ждал этого от человека, которого лично вытащил из корабельных чернорабочих. Он попытался выдержать взгляд Антовина, но не смог.
- Просто я считаю, Дешен, что дело теперь не только в Иланте, - сказал он, не поднимая глаз. - Ты о таких вещах не думаешь. Нет, всё нормально, я, ну, в общем, э-э, не критикую тебя за это, но мне нужно поразмыслить о сложившейся ситуации. Это произошло - бабенка-арбитр сделала то, чего от неё все открыто ждали с самого начала. Она взяла на себя полномочия Мастера. Так поступают Арбитрес, когда случаются преступления вроде этого. Нельзя просто рассчитывать, что Иланте возьмет на себя проблемы, связанные с гибелью Отранто. Теперь здесь командует кто-то, с кем мы даже не встречались. Нужно решить, что делать! Ты… это разумно? Я говорю разумно?
Антовин только хмыкнул, и потрясенный Ренц с ужасом осознал, что ждал от него ответа. Ждал, как слуга, так же, как ждал возле Отранто - отвратительно умоляющим тоном просил Дешена снизойти до ответа ему.
Тут же Тикер понял ещё кое-что, и на него обрушилось второе кошмарное потрясение: с этим ничего не поделаешь. Он обманывался, думая, что обладает могуществом - да, так оно и было, вот только могущество на самом деле принадлежало человеку, слишком склонному делиться им с личным помощником. Ренц не мог перехитрить кого-нибудь столь же коварного, как Туджик, он не обладал невероятными знаниями и опытом людей вроде Шевенна. У него не было силы воли Святостали и даже упрямой отмороженности Дешена. Ему просто везло. Тикер очаровал Отранто, завоевал его расположение благодаря легонькому остроумию и таланту в области травничества, а затем воспользовался этим. Но всё, что Ренц якобы создал для себя в Башне - серьезную поддержку, сеть зависимых лиц, жаждущих его покровительства, влиятельную должность за спиной Мастера, центр притяжения всех политических течений в Бастионе Псайкана…
Всё это оказалось фикцией, размалеванной бумажкой, весомость которой придавало лишь присутствие Мастера Отранто за плечом Тикера. Мажордом повертел и подергал эту мысль, пытаясь найти положительную сторону, какой-то способ извлечь выгоду из ситуации. Но нет, понял он и ощутил новый прилив удушливой тошноты, время для подобных раздумий ушло. Настало время для поисков способа просто удержать частичку того, что Ренц имел раньше.
Понимание этого завертелось ещё быстрее, и казалось, будто с каждым оборотом оно хлестко стегает Тикера по затылку, словно кнут. Он попытался убедить себя, что всё это глупости, что его просто терзает беспричинная, ложная лихорадка. Для этого требовалось больше ментальных сил, чем оставалось у мажордома, и он вновь ослаб, поддавшись жестокому отчаянию. Наверное, подумал Ренц, так чувствует себя человек, когда стоит в колпаке и оковах на эшафоте и слышит, как вспыхивает запал огнемета в руках палача.
- Нам не нужно волноваться, - ответил Дешен, проводя рукой по волосам и улыбаясь своему отражению. - Просто не нужно, Тик. Даже если Кито мертв, что с того? Мы с тобой важные птицы. Всегда найдется кто-нибудь ему на замену. Ты же сам это говорил - как именно ты сказал?
- Но если мы хотим добиться…
- Нет, нет, подожди, Тик. Повтори мне то, что ты сказал, когда мы - помнишь? - думали, что Кито может проболтаться об одном из наших делишек?
Значит, Дешен тоже всё понял. Ренц ещё больше упал духом; ему стоило этого ожидать. Антовин был отморозком, но хитроумным отморозком.
- Я сказал, что Кито - молодой амбициозный офицер, карьера которого летит, как на ракете, и у него есть планы насчет самого себя и его семьи в отношении линейного флота.
- А дальше? Здесь важна следующая часть.
- Потом я сказал, что на Гидрафуре полно офицеров, карьеры которых летят, как на ракете, - признавая поражение, выговорил Тикер. - Я сказал, что академии Дарадны штампуют таких по несколько тысяч за поколение, и что если мы вдруг не сможем найти замену Кито, то можно сразу идти вниз в доки и драить там полы всю оставшуюся жизнь.
- Вот и чудно. Знаешь что? Мне плевать, кто станет новым Мастером. Просто плевать. Мы отлично справимся, Тик, даже без этой флотской шестерки. Слишком много людей без нас лишатся навара, не смогут проворачивать свои делишки. Мы сильны, - подумав над этим, Дешен добавил кое-что, заставившее Ренца заледенеть. - Я силен. Пожалуй, не стоит париться и скрывать это. Тому, кто решил, что сможет подсидеть нас, придется ещё разок пораскинуть мозгами.
Отвернувшись от зеркала, он солнечно улыбнулся мажордому.
- Кем же мне заняться сегодня? - спросил Антовин. - Высокой рыжухой с продсклада? Малышкой с большими бедрами из зала Шифраторов? Или брюнеткой со станции ауспиков? Она, кажется, заводная, - успокоитель хлопнул Ренца по плечу и сделал вид, что не заметил, как тот поморщился. - Если хочешь, разрешу тебе смотреть.
Мастер-дозорный Шевенн устал, но приятным образом. Он сидел на краю слегка покачивающегося гамака в своей комнате, наполненной изящным пряным ароматом. Смесь обладала легким расслабляющим эффектом, который, вместе с чтением мантр, помогал избавиться от беспокойных мыслей. Ленты из бумаги и вышитого шелка были развешаны на точно выверенном расстоянии от скалобетонных стен; четко рассчитанное соотношение мягкой материи, твердого и плотного камня, а также дистанции между ними, благотворно влияло на восприятие псайкера. Единственным диссонирующим элементом являлся витифер в маске, который стоял возле двери и сжимал пистолет в обнаженной ладони.
Ещё несколько мгновений мысленно побродив по комнате, Шевенн сосредоточился на нитках бус, висящих над входом. Выбрав две, астропат коснулся их слабым ментальным толчком и заставил резонировать определенным образом. Через секунду-другую к нему, тихо позвякивая цепями, опустился раскладной столик, такой же, как в клетке из надзорного зала. Псайкер уже держал в руках карты Таро; он находился в приятном предвкушении близящегося отдыха, и усталость при этом расслабляла, а не обременяла.
Прежде, будучи действующим астропатом, он выдерживал усталость тела и духа, которая могла бы просто прикончить молодого гордого Шевенна, шагнувшего в топку Связывания души. Его, и телесно, и духовно, поддерживал цветок белого огня, посеянный в тот день. Но даже при этом с течением лет кошмары варпа начали понемногу ослаблять псайкера. Послания и шифровки, втискиваемые им в собственный разум и выталкиваемые оттуда, начали растягивать и искажать его сознание. Терзая мысли астропата, они высасывали из него силы, пока Шевенну не стало время от времени казаться, что вся его суть - всего лишь тонкая серая паутинка, распростертая над пылающей домной. С каждой новой загрузкой информации эта сеточка стонала под её весом, и где-то в разуме псайкера лопались ещё одна или две нити.
Иногда Шевенну думалось, что он искренне жаждал этого. С самого начала, ещё на Черном Корабле, Адептус учили их безропотно принимать смерть. "Астропат покидает Тронный Зал по замкнутой дороге, - говорили они. - Ты выходишь оттуда, испытав Его прикосновение, но этим Он помечает тебя. Пройдет немного времени, и оно направит твою душу обратно к Нему".
С некоторыми спутниками Шевенна так и случилось. Больше дюжины их не пережили пылающий свет, обрушившийся подобно грозовому фронту. Когда огонь заполнил каждый закоулок его черепа его же собственными воплями, а зрение померкло и угасло, внутри него возникли новые чувства, силой пробужденные к абсолютной ясности. С их помощью псайкер ощутил, как жизни вокруг него содрогаются, трепещут и порой обрываются от напряжения. Он выдержал. А затем дальнейшая работа выдубила его, будто кожу, и закалила, словно металл, как и Туджика, и Отранто, и горстку иных среди тысяч астропатов, живших и умиравших рядом с ними.
Усталость начала проявляться очень нескоро, и за это время Шевенн успел научиться в гнездах самоконтролю, который позволил ему отчасти "уйти в отставку" - пересесть на более безопасное место в надзорном зале. Был ли он счастливее тех, кто сгорел от напряжения за первые несколько лет? Было ли это лучше, чем потерять силы, стать идиотом, превратиться в опустошенный резервуар энергии внутри безжизненной телесной оболочки? Неужели это было хуже, чем судьба астропатов, способных лишь вплетать в хор единственную ноту, отзываясь только на грубые уколы ментальных стрекал регентов? Когда белый огонь в центре его сознания обретет свободу полета, насколько велика будет та уцелевшая часть души, которую он унесет с собою к Трону?
Шевенн почти бессознательно перетасовал Таро, снял колоду и перевернул карты в руках. Затем он праздно положил обе половины колоды на столик. Астропат не сосредотачивался на них, не пытался напитать своей энергией. Однако, перевернув карты и коснувшись изображений кончиками пальцев и пси-восприятием, он замер.
Перевернутая Гора; рядом с ней - Судья, карта, появлявшаяся в каждом гадании после смерти Отранто. Пальцы Шевенна пробежались по линиям проводков и утонченных стеклянных вставок, создававших рисунки, которые он никогда не видел по-настоящему. Что-то надвигалось.
Вот почему, когда его старший слуга через переговорную решетку в двери сообщил, что нужно подниматься, поскольку явились Арбитрес с распоряжением предстать перед арбитром Кальпурнией, мастер-дозорный совершенно не удивился.
Глава двенадцатая
- Она превысила свои полномочия, - высказался священник Оровен, глядя на лихорадочную работу в отделах скипториума. В пальцах он беспрерывно вертел незажженную палочку лхо. - Действует, даже не получив одобрения Претории. Надо было выделить астропата для передачи фактов и выводов расследования на Гидрафур.
Священник потер челюсть, задумавшись, вернется ли к нему когда-нибудь нормальный голос. Он помнил, что когда-то гордился своей речью, но с тех пор, как оказался в Башне, с трудом воссоздавал в памяти её точное звучание. Вообще говоря, Оровен испытывал проблемы, даже пытаясь представить собственную комнату в Инкарцерии или лицо претора-примарис. Ему не хотелось размышлять о том, как его воспоминания размываются и угасают.
- Что вы хотите сказать? - спросила детектив, не слишком хорошо относившаяся к Оровену. Как и любой не-псайкер, Лазка прекрасно знала, что может сотворить пропитанная энергией атмосфера Башни, но ей не внушало уважения то, с какой видимой легкостью священник отдался на милость ведьминой мари. Кальпурнии, по крайней мере, хватало духу бороться с ней. Реде настолько привыкла к следам, оставленным Бастионом на её жизни, что порой задумывалась, как бы ощущала себя без них.
- Просто обращаю на это ваше внимание, детектив-соглядатай. Возможно, на Гидрафуре вам придется давать показания о её действиях.
- Я не… - огрызнулась было Лазка, но сдержалась и понизила голос так, чтобы скрыть его за монотонным гудением аутистов, шумом и треском их машин. - Я не отрекаюсь от исполнения долга, священник, и спасибо, что указали мне на это, но достаточно ли громко вы произнесли мой чин и титул? Знаю, голос у вас не тот, что прежде, однако попробуйте ещё раз. Возможно, если вы немного постараетесь, то все аутисты здесь узнают, что я не та, кем хочу казаться.
Оровен покраснел, но остался рядом с Реде, раскачиваясь на каблуках и постоянно перехватывая длинный посох в руке.
Помещение скрипториума раньше служило ангаром для перехватчиков "Ярость", базировавшихся на станции. Истребители покоились на адамантиевых площадках вдоль стен, откуда их переносили кранами в пусковой отсек. Теперь эти выступы, каждый шириной с тренировочный плац Арбитрес, были плотно заставлены узкими рабочими кафедрами. Над ними склонялись аутисты-скрипторы, бритые головы и оптические имплантаты которых отражали свет ламп, установленных на потолке. Оттуда же тянулись пучки и сплетения инфожелобов, расходившихся к каждой кафедре. Они изрыгали данные либо на мерцающие зеленью экраны, либо - по кабелям - прямо в мозги аутистам.
Происходившее было полной противоположностью тихой, уединенной работе астропатов. Суета царила над каждым столом; писцы лихорадочно распределяли информацию, поступающую по желобам. Данные с треском выскакивали на транскрипционные планшеты или ленты распечаток, после чего их забирали торопливые, сутулящиеся работники, которые сновали между кафедрами и подхватывали тексты подобно муравьям-сборщикам, уносящим маленькие кусочки листьев.
Часть информации поступала от служителей в гнездах, неистово царапавших тексты на экранах планшетов или стучавших по клавишам. Каждый астропат воспринимал и передавал сообщения по-своему: для многих они превращались в наборы символов, образов, ощущений, тогда как другие выдавали вслух серии слов или цифр. Для самих псайкеров они не имели смысла, но после переписывания ловкими пальцами-перьями архивных сервиторов и загрузки в когитатор превращались в реальные данные.
Наиболее срочные и опасные послания обрабатывались в палате Шифраторов; это были жизненно важные сообщения, вырванные из имматериума целыми хорами самых могучих и умелых астропатов, донесенные умами, стонущими от напряжения.
Часть скрипториума только что приспособили под новую задачу, и семеро арбитраторов рыскали в нижних рядах кафедр, расталкивая плечами толпу курьеров и прислужников. Они требовали от скороходов бежать быстрее, случайным образом выбирали рабочие места для контрольной проверки быстроты и сосредоточенности аутистов. Реде, при всем её уважении к товарищам, сомневалась, что это действительно помогает писцам в их труде.
Но, решила Лазка, это помогало в более широком смысле. Стоило Кальпурнии наконец-то отдать приказ, как беспокойство, вольно расползшееся по всей Башне, тут же испарилось. Соглядатаю было хорошо известно о жалобах на решение Ширы, о том, что оно понравилось немногим, но, зубы Императора, теперь в Бастионе знали, что кто-то встал у руля!
Реде тщательно разобралась в своих мыслях, как и полагалось детективу. По правде, она была обижена на Кальпурнию. Лазка скрупулезно готовила расследование убийства Отранто, могла начать в любой момент, а потом кто-то заметил, что арбитра-сеньорис перевозят неподалеку от Башни, и решил, что её присутствие станет идеальным решением проблемы с излишне чувствительными чиновниками Астропатики, какой бы запятнанной ни была репутация этой арбитра-сеньорис.
Вот что действительно терзало Реде - её шанс заслужить повышение и снова выбить себе пост на Гидрафуре отнял кто-то, не имеющий, если слухи были верны, ни единого долбаного права носить мундир. Из-за Кальпурнии сгинула церемониальная традиция, насчитывавшая десять тысяч лет, случилась жуткая резня прямо в зале суда Арбитрес. Лазка понимала, что допускала промахи в своей работе, но ей требовалась только возможность проявить себя, и тут какая-то женщина, ждущая суда над собой, которая даже не должна была…
Реде удержала себя в руках, и Оровен, взглянув на неё, не сразу определил, думает ли детектив вообще о чем-то.
Курьеры, нагруженные переметными сумками, преодолевали арочные проходы, лабиринты сортировочных комнат и келий архивистов, после чего оказывались в донжоне. Они тащились по коридорам Башни, огибали галереи астропатов и внешние стены инжинариума, следуя к порогу Арбитрес. В светлом помещении снаружи участка громко звучали голоса преторов и спецов из команд аналитиков Реде: они показывали скороходам, куда идти, рылись в их сумках и передавали друг другу распечатки и инфопланшеты.
Претор-секундус де'Мок занял пост у дверей. Склонив голову под низким потолком, арбитр изучал документы, которые приносили ему аналитики, и порой делал аккуратные примечания для себя. Дальше претор пока что переправил лишь несколько листков и планшетов, но, получив в руки очередное устройство и посмотрев на него, он поджал губы, пробормотал несколько распоряжений и ушел в участок, забрав с собой мерцающую зеленью пластину.