Оковы Древнего Н Зота - Кассандра Дженкинс 11 стр.


- Что ты сделал с ним, орк?! - прокричала Джайна раньше, чем Андуин или Гаррош успели вставить хоть слово.

Ах, ну да, его шрамы.

Магия льда сковала ноги Гарроша, и он зарычал, выхватывая из-за спины топор.

Андуин, поначалу застывший от неожиданности и шока, теперь бросился к этой незнакомой волшебнице с таким знакомым голосом. Он помнил ее другой, в длинной тунике с плащом и посохом, с ниспадавшими до пояса волосами. Он обнял эту коротковолосую стройную волшебницу, мельком подметив, что раньше глядел на нее снизу вверх, теперь - глаза в глаза.

Ее руки так и замерли, должно быть, прервав заклинание на полуслове. Гаррош бормотал что-то недовольное себе под нос, но за топор больше не хватался.

- Вождь Орды спас меня, леди Джайна! Свои шрамы я заполучил в Элвиннском лесу, когда угодил в плен к Сумеречному Молоту!

Он ощутил, как ее ладонь взъерошила его волосы, услышал ее тяжелый вздох и голос, что оставался тем же, хотя его обладательница мало походила на себя.

- Ох, дорогой, - выдохнула она. - Подумать только, в Элвиннском лесу? Вождь, - обратилась она к Гаррошу, - я должна извиниться. Я… не сдержалась. Не каждый день видишь детей, такими… изуродованными. Если вы спасли Андуина, как он говорит, вы достойны высшей благодарности. Уверена, что…- Джайна запнулась и добавила медленнее: - Уверена, его отец удивится не меньше моего.

И потом добавила:

- Кроме Альянса и Орды, в Редуте есть и культисты Сумеречного Молота, Вождь. Если вам понадобится моя помощь, дайте знать.

- Заг-Заг, Джайна Праудмур, - предельно серьезно ответил Гаррош.

Лучезарно улыбаясь, Джайна обернулась к Андуину, взяла его за руки и усадила за стол. По щелчку пальцев рядом с ними появились три чашки с горячим чаем и волшебные круассаны.

- Жаль, магия не способна сотворить из пустоты хорошо прожаренный кусок мяса, - пожаловалась она.

Андуин расправился с двумя булочками прежде, чем Джайна окончила фразу. До чего вкусные, подумалось ему, а ведь раньше он терпеть не мог выпечку магов. Джайна сотворила еще дюжину булочек, запах привлек даже Гарроша. Он забрал несколько с собой и занял место возле очага. Похоже, Джайна обрела доверие Вождя Орды. Ей всегда удавалось очаровать каждого.

- Новая прическа вам к лицу, - прожевав и проглотив, заметил Андуин.

Джайна провела рукой по коротким локонам и улыбнулась.

- Спасибо, дорогой. Но давай о тебе. Как ты себя чувствуешь? Твои шрамы на руках… впечатляют. Есть и другие?

- Да, - кивнул Андуин, - а еще я хромаю, - он поднялся со стула и прошелся вокруг стола. - Видите?

- Проклятые фанатики, - пробормотала волшебница и протянула руку к чаю, - что им нужно было от тебя? Тебя пытали?

- Я не должен был пострадать, это вышло случайно. Я чуть не сгорел заживо.

Чаша треснула в руках Джайны.

- Продолжай.

Андуин с опаской поглядел на осколки сервиза, Джайна пожала плечами, подразумевая, что сотворит еще сколько угодно посуды, не стоит волноваться. Андуин сел обратно и стал рассказывать. После его слов о предательстве Бенедикта, огонь в очаге взорвался искрами, а свечи, пылающие как факелы, оплыли до самых огарков в считанные минуты. Джайна оставалась недвижима. Андуину очень важна была ее реакция, он все еще боялся, что ему могут не поверить. Ведь речь шла о предательстве самого архиепископа!

Но Джайна, похоже, верила ему. Как зачарованная, она слушала о его злоключениях в Грим-Батоле, о предательстве королевского секретаря, чье имя за все годы, что тот служил в Штормграде, Андуин узнал только в крепости. О том, как Гевин решился на подмену и это стоило ему жизни. Об Оковах Света и самом Святом Свете, что отвечал его молитвам.

- Оковы Света, - прошептала волшебница, - кто бы мог подумать, что это ты, дорогой?

Андуин с облегчением подумал, что хотя бы Джайне ему не придется объяснять необъяснимое. Он достал кинжал, прозванный Льдом, и положил его на стол перед собой.

Андуин не знал, получится ли у него, но попробовать стоило. Он закрыл глаза, сконцентрировавшись на просьбе к Святому Свету. Его жизни не грозила опасность, но возможно Свет откликнется и так. Он услышал, как ахнула Джайна и хмыкнул Гаррош.

Значит, получилось.

Андуин открыл глаза. Сталь кинжала источала теплое сияние. В бою его сияние было холодным, белым, как снега Севера, сейчас - спокойным и мирным.

Не сводя взгляда со светящейся стали, Джайна тихо спросила:

- Если ты здесь, значит, Бенедикт разомкнул Оковы вместо тебя?

- Вождь Орды вмешался, - кивнул Андуин. - Благодаря ему, я не прочел заклинание до конца и не разомкнул Оковы. А оказался в лагере Драконьей Пасти.

Гаррош тихо кашлянул за его спиной. Да, проклятье, он опустил часть, связанную с черными и синими драконами. Андуин услышал тяжелую поступь орка.

- Расскажи-ка, - оборонил Вождь Орды, занимая место за столом. Джайна подвинула Гаррошу чай и только что сотворенные круассаны, - как ты спасся из Грим-Батола в первый раз.

- В первый? - удивилась Джайна - Сколько же раз ты сбегал оттуда?

Гаррош сверлил его взглядом. Вождь Орды не поверил, когда Андуин рассказал ему, что черный дракон пришел ему на помощь. Гаррош во всем искал подвох и никому не доверял, да. Он желал знать правду и потому разрешил Андуину поговорить с Джайной. Волшебница не могла быть замешана во всей этой истории, а Андуин не мог соврать ей. Гаррош все еще не верил в чудесное появление принца перед лагерем Драконьей Пасти и все еще искал этому другое объяснение.

Делать было нечего.

- Я сбегал оттуда два раза, - понуро объяснил Андуин. - Вождь спас меня во второй раз. А в первый… мне помог дракон.

- Какой дракон? - с прищуром спросил Гаррош.

- Черный! Это правда! - взорвался Андуин. - Я не знал, что он дракон. Я втиснулся в какой-то проход, чтобы спрятаться от преследования, а там он. Обычный парень. Он помог мне оторваться от культистов, потом сказал, что если я не умею летать, то мне не вырваться из крепости и лучше бы спрятаться где-нибудь, пока все не кончится.

- А потом? - поинтересовался Гаррош, прихлебывая чай, хотя уже не раз слышал эту историю.

- Потом было сражение и погоня, этот парень совершенно не умел сражаться. Нам подвернулась лошадь, и мы вырвались из тех туннелей. Тогда-то я сказал, что обожаю скорость, а он, что так и быть, доставит меня за пределы крепости. И перекинулся в черного дракона. Что мне оставалось делать? Я никогда не летал на драконах, это было невероятно. Он оставил меня недалеко от лагеря Драконьей Пасти, а сам вернулся в крепость.

- Вы верите ему? - спросил Гаррош Джайну.

Андуин взглянул на волшебницу в поисках поддержки. Джайна оцепенело глядела в чашку с чаем. Когда она заговорила, от ее жизнерадостного голоса не осталось и следа.

- Ты можешь описать его?… - слова давались Джайне с трудом.

Андуин задумался.

- Он не такой крупный, как хроматические, например…

Джайна покачала головой.

- Его человеческий облик.

- Черные волосы, разодранная одежда. Глаза, кажется, голубые… И еще он назвал свое имя! Тарион! Его звали Тарион!

- Я верю ему, Вождь, - бесцветным голосом ответила Джайна.

- Еще он, кажется, не знал, что я принц Штормграда, - неуверенно добавил Андуин.

- Он и не знал, - отозвалась Джайна, поднимаясь. - Сейчас мне нужно идти. Андуин, я рада тебе. Вождь, спасибо, что позволили поговорить с принцем.

Гаррош поднялся, Андуин неловко обнял волшебницу, не понимая, что столь резко изменило ее настроение. Когда Джайна ушла, Гаррош задумчиво почесал небритый подбородок и сказал:

- Больше никому про драконов не рассказывай.

Глава 7. Месть бывает разной.

Кухней в Крепости Темного Клыка давно пользовались не по назначению. На цепях, на которых прежде висели копченые окорока, истекающие жиром, теперь раскачивались сухие желтые кости.

Отрекшийся был мертв.

Лорд Винсент Годфри предпочел бы видеть вместо трупа окорок. Предпочел бы развести жаркий огонь в огромной печи, давно немытой и покрытой сажей. Взять один из чугунных казанов, да побольше из тех, что сорваны со стен и свалены в углу. Когда-то их надраенные медные бока могли соревноваться с солнцем. Теперь они были темнее ночи, темнее того страха, что бередил бессмертную душу Годфри. Наполнить бы казаны старыми негодными костями, что бродят по развалинам крепости, считая себя живыми, да подвесить над очагом. Может, хоть бульон выйдет наваристым. Только на это они и могут сгодиться. А мятежом пускай занимаются другие.

Труп раскачивался, как маятник, запущенный предсмертной агонией. Ржавый металл заунывно скрежетал звеньями. С тем же звуком Отрекшийся, когда еще был жив, скрежетал оставшимися у него зубами. Выдранная дюжина белела среди трещин в полу. В чем нежить преуспела, думал Годфри, так это в пытках. В этом им нет равных.

Даже лишившись зубов, Отрекшийся по-прежнему хранил верность Темной Госпоже. Смерть пришла за ним на втором куплете гимна Подгорода, слова которого он хрипел, шипел и выхаркивал. Годфри волей-неволей запомнился гимн, прославляющий подземный город и "павшую храбро королеву". Отродья вокруг него, думал Годфри, не были патриотами в своей первой жизни, не стали ими и после смерти. Сильвана допустила ошибку, воскресив половину кладбищ Гилнеаса.

Стремительный мятеж натолкнулся на преграду верных Отрекшихся, Следопытов и алхимиков. Их не составляло труда взять в плен или убить. Гораздо больших трудов стоило вытащить признание или хотя бы намек о диспозиции армии Подгорода и планах Сильваны.

Сквозняки опустевшей крепости раскачивали их преданные кости, подвешенные за цепи к потолку кухни. Они умерли, но не сдались.

Зашуршал пергамент, скрипнуло перо.

- Что… дальше? - прочел Бенджамин.

Мальчик, что взялся озвучивать послания Эшбери. Больше никто не согласился, а говорить самостоятельно после того, как окончательно раскрошилась его нижняя челюсть, Эшбери не мог. Может поэтому он так рьяно рвал зубы пленникам, подумал Годфри, а вслух сказал:

- Своего мнения я не изменил. За исключением лазутчиков, никто не покинет крепость.

Эшбери зашипел, нацарапал одно слово. Исполнительный Бенджамин прочел:

- Почему?

За что Годфри нравился этот мальчик, так за его лишенное эмоций чтение. А еще письменное общение навязывало краткость, прежде Эшбери вряд ли ограничился бы одним словом.

- Во-первых, потому что ты сам назначил меня командиром, - ответил Годфри. - Пора бы уже смириться. Во-вторых, потому что я оказался прав. Мы не смогли удержать Гробницу. Глупо было растягивать фронт, а в Серебряном Бору, как я и говорил, не так много недовольных правлением Сильваны. Надеяться, что в Тирисфале мы пополним ряды мятежников - глупо втройне. Все, кто мог и хотел, уже среди нас. Преимущественно бывшие гилнеасцы и редкие Отрекшиеся, у которых личные счеты с Темной Госпожой. Мы лишь кучка праха перед армией Подгорода. Бросить вызов солдатам - самоубийство. А умереть мы всегда успеем.

А умирать, судя по всему, придется, не договорил Годфри. Эшбери и остальные не знали о заряженных чумой катапультах, тайну которых ему раскрыла Сильвана. Им не зачем было знать, ведь Сильвана грозила чумой Гилнеасу.

Мятежники прочесали долины и рощи возле озера, равнины и пещеры у скалистого берега моря. Разбредаться было тактической ошибкой, Годфри всегда считал это, но поначалу соглашался с Эшбери, надеясь, что однажды мятежники наткнуться на алхимическую лабораторию. Расстановка сил в противостоянии королевы и мятежников могла измениться до неузнаваемости, стоило им заметить белые холщовые шатры в лесной чащи. Изумрудная смерть в стеклянных котлах - это власть и новые правила.

Им даже удалось взять в плен двух алхимиков. Но они лишь прослушали гимн Подгорода, причем в фальшивом исполнении, а ничего нового так и не узнали.

Солдаты под командованием Эшбери продолжили жечь мелкие деревушки и убивать каждого, кто не желал примкнуть к их рядам. Наверное, многие приняли смерть уже без зубов, думал Годфри.

Почему-то Эшбери не посетила мысль, что подобные действия отвернут от них тех, кто еще мог перейти на их сторону. Приказ Годфри о возвращении в крепость нагнал отряд Эшбери раньше, чем Гробницу окружила королевская армия. Эшбери был жив и пытал пленников только благодаря Годфри, но благодарности Годфри так и не услышал. Только нервный скрип пера и "почему?" в исполнении Бенджамина. Эшбери искренне верил, что мог удержать Гробницу. Он не видел жидкой смерти, источавшей зеленоватое сияние. Возможно, он перестал бы задавать вопросы.

Подгород стягивал силы вокруг крепости, и только Годфри это радовало. Среди палаток военных не было ярко-белых шатров, которые светились по ночам, как зеленые звезды.

- Командир! - донеслось из узкого коридора.

Когда-то мятежники Гилнеаса звали своим командиром лорда Кроули. Годфри предпочел бы, чтобы к нему обращались как к лорду, но Эшбери, будь он неладен, был против.

Спустя миг дверь распахнулась, скрипнув не смазанными петлями. От сквозняка подвешенные скелеты вновь зашатались, стуком костей напоминая стаю лесных дятлов.

Разведчик был молод, думал Годфри, он рано встретил смерть и оттого не воспринимал ее всерьез. Глаза парня светились, а при жизни, должно быть, проступали ямочки на щеках. Эти мысли оживили в воспоминаниях ночь среди надгробий и красный цветок в темных волосах. Годфри стиснул кулаки.

- Докладывай, - приказал он.

- Они отступают, командир!

Эшбери всполошился, стал еще более нервно и прерывисто царапать свиток пером.

Но Годфри уже покинул пыточную, когда до него донесся голосок Бенджамина, который тщетно пытался разобрать каракули мертвого лорда. Бенджамин тоже молод, совсем еще ребенок. Но дарующие жизнь валь’киры не пощадили и его. Если ему повезет прожить хотя бы дюжину лет, он станет стариком с детским скелетом. Если ему повезет…

На счет последнего Годфри не был уверен. Он поднялся по осыпающейся лестнице на крепостные стены, единственные, что укрепили в крепости после смены владельца. Его встретили низкое свинцовое небо и шквалистый ветер.

Мятежникам в крепости было далеко до дисциплинированных солдат Сильваны Ветрокрылой. "Далеко" - теперь и в буквальном смысле. Армия отступала, это было совершенно очевидно. Штандарты Подгорода, отдаляясь, плясали на вершинах холмов. Солдаты черными точками, будто мухи, ползали на границе неба и земли, казалось, что хаотично, на деле - строго подчиняясь приказам.

Годфри узнал этот маневр. Из Гилнеаса Сильвана тоже приказала вывести всех ордынцев. Ей не нужны были лишние жертвы. Хотелось кричать, так сильно и громко, чтобы ветер донес его вопли до Подгорода. Но сил хватило только на шепот:

- Ты не поспеешь…

Как наяву он услышал холодный голос королевы, когда безумец Джонсон заломил ее руки:

- Ты умрешь первым.

Королева сдержит свое слово. В их честь небо над крепостью Темного Клыка озарят зеленые фейерверки. И, похоже, совсем скоро.

***

Тьма сошлась над головой, а звезды, крохотные серебристые капли, неожиданно оказались под ногами. Мир перевернулся вверх дном, и это было меньшее из зол для Лорны Кроули.

Бывший лорд Гилнеаса вынырнул из тьмы прямо перед нею, оправил очки в круглой оправе, и в треснувших стеклах отразились холодные искры звезд. Истрепавшийся камзол Годфри был соткан из ночи, казалось, она держит его за рукава и плечи, повелевая, будто марионеткой. Его окружали могильные камни, поросшие густой травой. Один за другим надгробия падали наземь, крошась в пыль, а из могил выбирались наверх те, чей вечный сон был окончен. Лорна увидела собственную мать и погибших дворян. Леди Кроули коснулась руки Годфри. Ее растерзанное диким оборотнем лицо перекосила неестественная улыбка. Годфри взял Эмили за руку. Смерть, наконец, соединила их.

За спинами нежити, скрюченными, словно вопросительные знаки, мелькнула медная шевелюра. Сердце Лорны пропустило один удар.

- Дорогая, - произнесла ее полуистлевшая мать, - теперь ты станешь женой Лиама.

Только не он, молила Лорна всех ведомых ей богов Азерота. Сделайте так, чтобы огромный валун остался на прежнем месте перед пещерой, неподвластный ничьей силе. Чтобы стихии, годы и даже упорство Темной Госпожи, если она прознает о могиле наследника Седогрива, не сдвинули его ни йоту.

- Ты ведь этого хотел, Лорна, - проскрипел Годфри. - Радуйся. Теперь ты одна из нас.

Жизнь гулкими ударами гнала горячую кровь внутри нее. Сердце билось громко, невообразимо громко, и, казалось, мертвецов влек его грохот. Я еще жива, едва не выкрикнула в ответ Лорна, но крик застыл, превратился в колючий ком, царапающий гортань. Лорна посмотрела под ноги и увидела влажную черную землю и обломки серого камня.

Годфри протянул ей руку, а мать ободряюще и с большим трудом кивнула сломанной шеей.

Она уже мертва. И сама хотела этого, Годфри прав.

Все тише билось сердце, отсчитывая отведенный срок. Все тише и реже. Увеличивались промежутки тишины и стихал громоподобный раскат ударов под натиском правды. Она мертва. Наверху ее ждет Лиам. Бух. Бух. Она может схватиться за руку Годфри, подняться наверх и увидеть его. Какой была ее смерть? Она не знала.

Бух.

Сильно ли она изуродована? А важно ли это для настоящего Отрекшегося? Кого волнуют выпирающие кости и согбенные спины? Только живых.

Она замерла, прислушиваясь. Ну же…

Но сердце не откликнулось. Холодная тишина разливалась в груди. Сколько раз после гибели Лиама она проклинала жизнь? Сколько раз призывала смерть ради свершения мести? Почему же теперь, когда желаемое свершилось, ей хочется закрыться за крышкой гроба и попросить зрителей вбить гвозди обратно? Сырая тьма не влекла, не приносила облегчения. Расходитесь, могла бы сказать Лорна, кажется, я ошиблась.

Бух.

Даже Годфри вздрогнул. С лица Эмили Кроули исчезла улыбка и она первой кинулась вперед. Бух. Костлявые руки появились со всех сторон, осыпая ее землей, они тянулись к ней. Тянулись к жизни, чтобы привести к смерти.

Бух. Бух. Бух. Лорна пригнулась, распласталась на сырых комьях. Упрямо и жизнерадостно отвечало сердце. Она жива, услышьте все. Она будет жить, чтобы Сильвана никогда не узнала об огромном валуне в горах Гилнеаса. Чтобы Лиам, если так было суждено, оставался мертвым. И никогда не возвращался к уродливой новой жизни. Только не он.

Она жива.

Острая резкая боль была лучшим тому подтверждением. Металл сжимал кисти и лодыжки в крепкой хватке, не позволяя шевельнуться. Прежде впаянная в стену цепь позволяла Лорне сделать три шага, чтоб отыскать заветные воду и кусок хлеба. Прежде натянутыми до предела цепями она отпугивала крыс, наводнивших ее, так похожую на гроб, камеру.

Сознание медленно возвращалось к Лорне. Затуманенный видениями разум отказывался признавать онемевшее тело. Слепым взором она искала во тьме Годфри и мать, но откуда им было взяться в подземных глубинах Подгорода.

Жива. Но для чего? Раньше она это знала. Когда всходила на борт корабля и, не умея плавать, бросалась в реку. Когда шла по вымершим лесам и глядела в глаза нежити. У нее была цель и было средство для ее достижения.

Назад Дальше