Когда Сильвана возвратилась, Лорна уже притихла. Кровотечение лишало ее последних сил. Она не чувствовала рук и почти ничего не видела. Сильвана была размытой фигурой, без сомнения, с клинком в руке. За спиной королевы парили три светящихся создания, их широкие крылья медленно двигались. Валь’киры. Закончилось время запугиваний и пустых угроз. Жив ли Роммат после этой встречи с Сильваной, промелькнуло у Лорны. Если он мертв, то ничто не имеет смысла. Только бы успеть. Только бы ей хватило сил произнести вслух необходимое.
К Сильване вернулось самообладание. Она заговорила прямо с порога.
- Я была такой же, Лорна. Когда я оказалась в цепях, то тоже была самоуверенной. Я не отвечала на вопросы Артаса, а любые пытки терпела, сжав зубы. Не он, я сама виновата в том, кем я стала. Рыдай и моли я о пощаде, могла бы умереть быстро, как другие пленники, чьи пытки быстро надоедали Королю Мертвых. Этот кинжал не Ледяная Скорбь. Он ей и в подметки не годится, но я велела хорошо наточить его. Я буду убивать и воскрешать тебя снова и снова, если ты будешь упорствовать. Я знаю, как сломить гордость. Я была такой же.
Лорна дернулась. Сильвана была уже рядом.
Клинок рассек воздух. В какую-то долю секунды Лорна ощутила взрыв, ощутила растекающуюся по всему телу волну, но это не было болью. Это отнимались пальцы ног и рук, это сковывающий холод поднимался от колен и локтей все выше. Она сделала попытку вдохнуть, но пронзенная насквозь грудная клетка осталась недвижимой. Подбородок уткнулся в грудь, и Лорна успела увидеть клинок, вонзенный по самую рукоять в ее сердце. Она открыла было рот, но, кажется, он так и остался приоткрыт в своем последнем вечном вдохе.
Она не успела.
Глава 9. Кричи…. Сейчас!
Во рту появился хорошо знакомый ржавый привкус. Сильвана тряхнула головой, отгоняя наваждение, и привычным ловким движением выдернула из трупа кинжал. Сильвана не видела других ран, кроме той, что нанесла сама. Едва заметный порез под левой грудью, почти бескровный. Удар милосердия - прямо в сердце, - однако на губах и шее Лорны тоже была кровь.
В темнице и пыточной клетке Лорна делала вид, что не боится смерти. Обнаженный клинок и валь’киры изменили ее мнение. Но в Подгороде не прощали приговоренных к смерти и не вынимали из петли раньше, чем эта петля ломала хребет, а когда сталь требовала крови, только бьющееся сердце могло усмирить ее голод.
Валь'киры ждали. Мертвенно-бледный свет их призрачных тел поглотил оранжевое сияние свечи. Луна блекнет под светом солнца, здесь же, в подземельях Подгорода все иначе, думала Сильвана. В этом городе под землей, огромном саркофаге для сотен ее подданных, солнце никогда не одержит победы над стылой ночью.
Это живые закрывали глаза трупам, не в силах выдержать их застывшего взгляда. Сильвана глядела в ослепшие глаза Лорны так, словно наделась наконец узнать, почему смерть до сих пор обходит ее стороной. Когда-то она тоже умерла, но так и не узнала, каков он, этот вечный покой в Круговерти Пустоты. Даже сейчас Лорне Кроули довелось узнать нечто, неизвестное Сильване. Уже о смерти.
Бледная и безвольная, как фарфоровая кукла. Сорвись она с цепей, разбилась бы на осколки. Она так и не рассказала, почему Годфри выгораживал ее ценой собственной жизни и что связывало ее с орком и гномом. И не расскажет. Так и будет глядеть куда-то вдаль, с этой своей нелепой розой из красного бархата в волосах, тоже перепачканной кровью, если Сильвана не отдаст валь’кирам приказа.
Случайно оброненное имя Роммата стоило Лорне жизни. Одно слово, значившее так много.
Сильвана перехватила скользкую от крови рукоять. Одно слово, и Лорна вернется из Тьмы на Свет, сменит вечную жизнь на вечную смерть. Одно слово, и Агата вернет ей покорную и послушную пленницу. Не составит труда узнать у нее правду, но это не так интересно. Легко предсказать, что произойдет в этой камере после ее воскрешения.
Истошный крик Лорны Кроули расколет звенящую тишину пыточной, когда до нее дойдет, что смерть отныне в прошлом.Хорошо знакомые ощущения, все еще не забытые Сильваной. Да и как такое забыть… Как не забыть и другой, самодовольный и ледяной голос, что с мучительным наслаждением произнес, когда ее крик, наконец, сошел на нет:
- Теперь ты кричишь, - произнес этот голос, оживший в ночь кошмаров.
Той ночью Роммат, должно быть, сражался в Гранатовом Редуте, а Сильвана встретилась лицом к лицу с Королем Мертвых.
Он не вернется.
С чего бы такая уверенность, спросила саму себя Сильвана. С чего бы ей верить Роммату, что мир спасен от Древних Богов, а та ночь не повторится? Откуда этот голос, где он прячется теперь?
Мерзкий запах крови пропитал даже камни. Сильвана всегда старалась избегать его, ведь ржавый привкус крови пробуждал болезненные и темные воспоминания.
На грани слышимости звякнули цепи, а невидимое колесо пришло в движение, чтобы натужно и со скрипом наматывать ржавые цепи, укорачивая поводок, заставляя пятиться назад, пока лопатки и затылок не упрутся в стену из чистого льда. Бежать некуда. Впереди только смерть и голодный клинок. Ее оружие недостойно сражаться против Ледяной Скорби. Она помнит эти слова и тяжелую поступь, когда стихает звук точильного камня. Он идет к ней, с клинком в руке, небрежно и медленно. Пытки будут продолжаться, пока он не получит желаемого. Смерть не награда, но Король Мертвых присуждал ее всем, кроме Сильваны. И бесконечными были для нее те ночи, полные крови и звона стали.
А однажды, спустя вечность, перед ней появилось зеркало.
- Посмотри на себя. Посмотри в это зеркало, - приказал он глухим шепотом.
Из мутно-серого глянца на Сильвану глядела прикованная к ледяной стене эльфийка. С золотыми глазами и пшеничными локонами, бледная, изможденная и в изорванной одежде - плащ Следопыта Кель-Таласа едва держится на ее плечах, ведь серебряная застежка в виде лука давно сломана. В отражении она видит и его тоже - тяжелый темный плащ и кованые доспехи. Видит, как лазурное свечение рун будто стекает с острия Ледяной Скорби в руках Короля.
- Запомни себя живой, Сильвана, - шепчет ей Артас. - Запомни. Ты никогда не будешь прежней.
Кричи, молит Сильвана, сделай это раньше, чем он сломит тебя. Ему надоест твоя гордость. Кричи, чтобы он услышал твой крик сейчас, а не когда будет уже поздно.
Но эльфийка плюет в мутное стекло и это вызывает смех палача.
Кричи!…
- За гордость нужно платить жизнью.
Зеркало вспыхнуло, подчиняясь приказу Повелителя Плети. Три призрачных тела с черно-белыми крыльями выпорхнули из его недр.
Кричи же!… СЕЙЧАС!
Сильвана знает - она не закричит. В зеркале отражается взгляд эльфийки, и в нем пылает ненависть. С годами эта ненависть никуда не исчезнет, а глаза навсегда лишатся золотистого цвета.
Они станут рубиновыми. Как ее кровь, что, наконец, обагрила наточенную сталь Ледяной Скорби.
Забытые истинные намерения, спрятанные в самых темных уголках подсознания, окрепли, обрели голос и форму, ожили и вырвались на волю. В первый раз в долгую ночь. Во второй раз здесь, в темнице с мертвым телом и клинком в ее руке.
- Ты напоминаешь меня, Лорна Кроули.
Она ошиблась. Девчонке было далеко до нее. В шаге от гибели Лорна готова была во всем признаться. А в Зеркале Мертвых Душ отражалась решимость, с которой Сильвана, предводитель Следопытов Кель-Таласа, захваченная в плен Королем Мертвым, глядела в глаза своему палачу. Еще живая.
В следующий раз она отразится в нем уже мертвой. И только тогда закричит. А он - снова будет смеяться.
Смеялся ли он, когда увидел армии Орды и Альянса под стенами Цитадели? А когда они взяли крепость штурмом? Сильвана так и не нашла ответ среди тех стен из чистого льда. Она бродила по опустошенной Ледяной Цитадели, слушала, как северные ветра оплакивают Повелителя Плети и не чувствовала себя отомщенной. До тех пор, пока не нашла его.
- Могу я забрать зеркало?
Два генерала Орды долго смотрят в мутное стекло, обрамленное посеребренной рамой. В руках орков лучшие топоры и секиры, отобранные среди трофеев Короля Мертвых. Сильвана различает тихое пренебрежительное: "Женщина", и один из орков едва заметно пожимает плечами. Затем они уходят, заново перебирать единственно стоящие трофеи - оружие, - оставляя ее наедине с зеркалом, что последнее видело ее живой.
С тех пор, как его доставили в Подгород, Сильвана часами глядела в его мутные глубины, будоража воспоминания, такие же нечеткие, как и ее отражение. Однажды она рассказала Рэндалу Сварту, своему доверенному секретарю, на что способно Зеркало Мертвых Душ, обычное с виду украшение интерьера. С чего-то ведь стоило начинать. Она доверяла ему, вместе с ней он прошел ведущий из рабства Плети путь к свободе.
- Моя Госпожа, - прошептал Отрекшийся, - вы не имеет права… Король Мертвых сделал это с нами, но вы… Вы не должны повторять его судьбу!
Она повторила. Шаг за шагом.
Когда-то в главной пыточной Подгорода, еще полупустой, было всего две железных клети. Двадцать ночных эльфов поместились в одну. Вторая стояла пустой, только позже она наполнится. А потом и двух клеток Сильване будет недостаточно.
- Ночные эльфы молчат, госпожа, - будет слышать она каждый раз, появляясь в пыточной камере.
Двадцать. Девятнадцать. Восемнадцать.
- Ночные эльфы молчат.
Пятнадцать. Четырнадцать. Десять живых ночных эльфов. Когда их осталось всего трое, терпение Сильваны истощилось. Она распорядилась, что добьется признания лично.
Дрожащий, испуганный и растянутый на дыбе - жалкое зрелище, не вызывающее азарта. Почему никому не удалось сломить эльфов раньше? Ведь рычаги давления настолько очевидны, что даже скучно. Не нужно размахивать топором, ломать пальца, вырывать зубы. Даже самый обычный клинок может творить чудеса. Небольшой порез и обманчивое обещание, в которое так хочется верить, и вот оно, долгожданное признание, произнесенное захлебывающимся от страха голосом:
- Воргены… Мы можем усмирить… их звериное начало…
Взамен на признание, Сильвана освободила их, как и обещала пленнику - освобожденных из пыточной Подгорода друидов перевели в башню среди руин Лордаерона, замурованную сверху донизу. Она выполнила обещание, правда? И она не собиралась убивать их, о чем и сказала третьему эльфу. Умолчала только о том, что за нее это сделают те самые воргены.
Тогда же Рэндал Сварт перестал глядеть ей в глаза, а затем исчез на несколько дней. Она решила - сбежал, но он вернулся и своими словами подписал себе смертный приговор.
- Я был в Оргриммаре, моя госпожа. Представитель Вождя ждет вашей аудиенции. Тралл хочет знать о судьбе ночных эльфов.
Верный слуга готовый отдать свою жизнь, чтобы остановить ее. Не вышло.
- Помоги мне, Сильвана. Помоги…
Ей не доводилось видеть Роммата таким. Верховный магистр появился в ее кабинете глубокой ночью, взъерошенный, ошалевший.
- Я рассказывал тебе про эльфийку крови, - шептал Роммат, заламывая руки. - Парни из Южнобережья убили ее. Сегодня Альянс оправдал их. Люди не стали слушать эльфов крови. Она была так молода… Она была меткой лучницей и хотела стать одним из Следопытов, совсем как ты… После суда я дождался ночи. Я следил за ними, хотел припугнуть, чтобы мерзавцы сознались… Но я… Я не рассчитал свои силы. Магия привлекла стражу Южнобережья. Меня пытались удержать, остановить… Что такое жители рыбацкого городка в сравнении с моими силами? Я убил их всех. Каждого в этом городе, кто встал на защиту убийц. Сильвана, помоги мне…
В тот вечер Сильвана смотрела на него с превосходством. В отличие от Роммата, убийства давно не волновали ее. Но почему же она согласилась?
Лишь трех валь’кир она успела призвать на Арене после расправы над друидами, а после земные толчки прекратили существование Зеркала Мертвых Душ - стихия превратила древний, внушающий ужас артефакт в никчемные осколки. Наверное, Сильване не следовало брать зеркало с собой на Арену в погоне за зрелищностью.
С тех пор валь’киры неотступно следовали за своей госпожой, и пока Роммат причитал, Сильвана задумчиво глядела на призрачных служительниц смерти. А потом сделала соответствующие распоряжения, и колесо истории, ржавое от пролитой крови, натужно, со скрипом пришло в движение.
Когда-то в темноте склепа последнего из Троллебоев, Сильвана сказала Роммату:
- Я не могу объявить войну Альянсу.
Может. Теперь она знала, что может. Это она объявила ее - когда ночь вспыхнула изумрудной смертью.
Никто из алхимиков и лучников не знал, что в миг, когда катапульты швырнули чуму, город у моря был уже мертв. Что магия Верховного Магистра погубила их, а не бомбы и не валькиры. Сильвану поразило, что Отрекшиеся, не задавая вопросов, согласились уничтожить целый город. Таким был приказ, но все же… Рэндал Сварт не смог бы. Сварт не позволил бы. Правда, к тому времени он был бы мертв, если бы не сбежал в Серебряный Рассвет.
Валь’киры парили над изумрудным туманом, и тела поднимались, выходили из домов, покидали родной город, и шагали навстречу новой королеве. Десятки новых Отрекшихся. Сложив руки на груди, в первых лучах бледного рассвета они присягнули на верность Подгороду. Южнобережье исчезло с карт Азерота. Альянс объявил войну Орде. Новый Вождь Гаррош тоже не вмешался и не остановил. Он не стал разбираться с пленными эльфами и пропавшим без вести послом, когда Тралл выбрал путь шамана и покинул Оргриммар.
А ведь не впервые она спасала жизнь Роммату, думала Сильвана. Не впервые…
- Беги! - крикнула она Роммату и взвела лук. - Я прикрою!
Он побежал, не оглядываясь, и тут же исчез из виду, в пыли, поднятой рухнувшими стенами Луносвета. На вершине этих стен, накануне ночью, под светом двух лун Азерота Роммат держал ее за руку и говорил, что их жизнь могла быть другой, если бы Король Мертвых не грозил им смертью.
Сильвана расстреливала мертвецов, перелетая через обломки стен, прикрывая своей жизнью тех, кто еще мог спастись, пока не услышала резкий приказ совсем рядом:
- Я сам!
Самонадеянный Король, презревший смерть. Не доверяй никому. Рассчитывай только на себя. Она переняла правила жизни Короля Мертвых и следовала им и в Подгороде, и в Гилнеасе.
- Госпожа, кому вы доверите эту миссию? - спросил ее Годфри под сводами собора Света.
- Я сделаю все сама, - ответила ему Сильвана, а ветер за стенами Столицы развевал серые штандарты подступающей армии Седогрива.
Сильвана бежала среди руин Луносвета, не выпуская лук Солнечного Скитальца, ослепленная пылью и страхом. Последняя стрела коснулась натянутой тетивы, когда на клинке в руках преследователя вспыхнули руны.
Эта стрела предназначалась не тому принцу. Это принц Гилнеаса рухнул на ступени Собора Света с пронзенной грудью, а последний принц Лордаерона взмыл в воздух, подхваченный валь'кирами, и оказался позади нее.
- Я не убью тебя сейчас, - процедил он, прижимая холодную сталь к ее горлу.
Она кричала, толкалась, кусалась. Но оказалась в цепях и смерть еще долго обходила ее стороной, пока не появилось зеркало и изможденная эльфийка с золотыми волосами в его отражении.
Она стала бестелесной душой рядом с Королем Мертвым. Но когда она стала частью его самого? Когда она стала им? Она знала, что на жестокость нужно отвечать жестокостью. Артас научил ее этому. Она боялась живых… Но как вышло, что она уничтожает свой собственный народ?
- Вы хотите… - осекся генерал армии Отрекшихся.
- Я хочу уничтожить мятежников, - отрезала она. - Выполнять!
И груженые тележки снова покинули Подгород, как когда-то они сделали это ради Южнобережья. Теперь они катили по Серебряному Бору, чтобы сначала разделаться с мятежниками.
А затем - с Гилнеасом. Но как вышло, что уничтожение целого королевства, с его жителями, оборотнями или живыми людьми, приносит ей удовольствие? Никто не остановил ее прежде, и кто же сделает это теперь?
- Ты принадлежишь мне, Сильвана, - впервые он произнес это у стен Луносвета и не раз повторил позже, в плену, и эти слова стали последними, что она услышала, когда Ледяная Скорбь в отражении зеркала полыхнула рунами.
Клинок, наконец, отведал ее крови. Она тоже была мертва. Когда-то. Лишь миг между настоящей жизнью и жизнью после смерти. Настоящая смерть. Откуда нет пути назад. Или есть?
- Валь'киры будут возвращать тебя к жизни снова и снова.
Чей это голос? Артаса или ее собственный?
Сильвана пошатнулась, разжала руку, и сталь проехалась по камням, вызывая до боли знакомое чувство отчаяния. Застывший взгляд повисшего на цепях трупа обвинял. Безмолвные валь'киры, заливая камеру лунным светом, ждали приказа.
В Ледяной Цитадели Артас отдал этот приказ. В Подгороде, здесь и сейчас, Сильвана развернулась и побежала прочь. Словно то самое спасительное бегство, когда власть Короля Мертвых над ней и другой нежитью ослабла. Когда к ней вернулась способность мыслить и действовать. Сейчас такой же миг. И она его не упустит.
Стены Подгорода давили, сковывали, обездвиживали, как гроб, в котором она никогда не лежала. Она мчалась наверх, пусть не к солнечному свету, но к простору и ветру. Смрад смерти и ржавых цепей сдавливали легкие. Вверх, на лифте, потом бегом через бывший Тронный Зал, не глядя по сторонам. Этой ночью Артас может быть там.
- Трон твой, Сильвана, - скажет он, и это будет правдой.
Из пленницы она превратилась в палача.
Прочь от Тронного зала Лордаерона, куда луна заглядывает через дыры в крыше. Конюшня Подгорода рядом. Ее конь почти всегда оседлан и готов к выезду, она давно распорядилась. Мертвым лошадям не нужен отдых и сон.
- Королева? Опустить мост?
Сильвана покачала головой, повела коня шагом, сдерживаясь, чтобы не послать его галопом здесь, в городской черте, за стены, прочь от города, доставшегося ей в наследство. Прочь от Трона. И ненависти.
- Если я мертв, кого же ты теперь ненавидишь? - спросил ее Артас долгой ночью.
- Тебя, - так и не ответила ему Сильвана, - потому что одной смерти для искупления мало. Моей нерастраченной ненависти слишком много. Я ненавидела тебя, одного лишь тебя, а без тебя… обернула свою ненависть против целого мира.
В глазах Лорны Сильвана увидела всепоглощающую ненависть. Не зря ей показалось, что она глядит в зеркало. Впервые со времен своего плена она столкнулась с другим, таким же сильным чувством и впервые подумала, что, возможно, Артас стал жертвой тех же иррациональных, жгучих, безумных чувств. По отношению к ней самой.
Она до сих пор была связана с ним.
Иногда она оглядывалась через плечо, уверенная, что во тьме вспыхнет синими рунами голодный клинок и раздастся его крик:
- ТЫ МОЯ!
Когда Сильвана сбежала, Артас, как и в первый раз, в Луносвете, решил, что нагонит ее сам. Не вышло. Его тоже сгубила гордость, думала Сильвана, как и ее саму, как и Лорну.
Одна во тьме, надеясь только на себя, спасая только свою недожизнь, Сильвана мчалась вперед. Она поняла, что оставила Тирисфаль и Подгород далеко позади только, когда увидела низкие окна, окруженные заборами и огородами. Мирная жизнь, которой она не знала, которая когда-то была у Южнобережья.
Она узнает тайну этого города.