И действительно, Роб Всякограб вежливо похлопывал по носку ее ботинка.
- Келда тебя ждет, мистрис, - проговорил он.
Волынщик перестал играть и теперь почтительно стоял рядом с отверстием. Тиффани чувствовала, как сотни блестящих маленьких глаз наблюдают за ней.
- Особое овечье Наружное, - шепнул жаба.
- Пардон?
- Возьми с собой, - сказал жаба настойчиво. - Это будет хороший подарок!
Пиктси внимательно смотрели, как она снова ложится на живот и протискивается в отверстие за камнем, и крепко ухватившийся за Тиффани жаба - вместе с ней. Вблизи она разглядела, что прикрывал дыру не камень, как ей прежде показалось, а старинный круглый щит, зеленовато-синий, весь изъеденный временем. Отверстие вполне позволяло ей пробраться внутрь, но Тиффани пришлось оставить ноги снаружи, потому что целиком уместиться в комнате, куда заглянула, она никак бы не смогла. Во-первых, из-за кровати, хоть и маленькой, на которой лежала келда. Во-вторых, из-за того, что комната была почти вся занята сваленным вдоль стен и рассыпанным по полу золотом.
Глава 7. Первое зрение и второй помысел
Тиффани много раздумывала о словах в те долгие часы, когда сбивала масло. Она сделала открытие в словаре, что "ономатопея" - это слова, подражающие звукам, которые означают. Например, "куку". Но Тиффани думала, что должно еще обязательно быть название для слов, которые звучат как то, что на самом деле не звучит. Но если бы оно зазвучало, то именно так.
Блик, например. Если бы луч света мягко оттолкнулся от дальнего окна, отразился от стекла, издав звук, это было бы "блик!" А на мишуре из фольги эти же звуки сливаются в хор: "блики-блики-блики". "Блистание" - звук широкой, зеркальной глади, которая может ровно сиять весь день. А "блеск" - что-то мягкое, густое, маслянистое.
В тесной пещерке было все это сразу. Тут горела всего лишь одна свеча, и пахла она овечьим салом. Но золотые блюда и чаши переливались и передавали друг другу этот свет бликами, блистанием и блеском, и воздух был наполнен сиянием, которое пахло роскошью.
Золотом была окружена кровать, где сидела келда, опираясь спиной на груду подушек. Келда выглядела намного полнее, чем пиктси-мужчины. Она вся была как будто сделана из пышных, немного примятых шаров теста, орехового цвета.
Пока Тиффани протискивалась в пещерку, глаза келды были закрыты. Но мгновенно распахнулись, как только гостья перестала шевелиться. Это были самые пронизывающие глаза, какие Тиффани видела в жизни - даже острее, чем у Мисс Тик.
- Та-ак… ты будешь мальца девчушка Сары Болит? - сказала келда.
- Да. То есть айе, - ответила Тиффани. Лежать на животе было не очень удобно. - А вы келда?
- Айе. То есть да, - сказала келда, и ее круглое лицо превратилось в сплошную массу складочек, потому что она улыбнулась. - Как имя твое было-то?
- Тиффани, эм-м… Келда.
Из какой-то другой части пещерки появилась Фион, и теперь сидела на табуретке возле кровати, пристально наблюдая за Тиффани, с неодобрительным выражением на лице.
- Хорошее имя. На нашем языке значит Тир-фа-фойнн, Земля Под Волной. Речется оно как "Тиффан".
- Я не думаю, что кто-то специально думал меня назв…
- Эччч, что люди думают сделать, и что на самом деле сделано - это разница, - сказала келда. Ее маленькие глаза сияли. - Твой мальца братец… в сохранности, детка. Можно сказать, он сохраннее ныне, чем когда-нибудь в жизни бывал. Никакая опасность и недуг смертных не коснутся его. Кралева не дозволит упасть у него и волоску с головы. То-то и скверно в этом деле. Помоги-ка приподняться мне, девочка.
Фион тут же вскочила и поддержала келду, пока та старалась устроиться повыше на своих подушках.
- Об чем я… - продолжала келда. - А, мальца парнишка. Айе, можно сказать, ему не горько приходится в краю Кралевы. Но думается, матушка его в тоске?
- И отец тоже, - сказала Тиффани.
- И мальца сестричка? - спросила келда.
Тиффани почувствовала, как слова "да, конечно" сами собой сунулись ей на язык. И она понимала, что пустить их дальше было бы очень глупым поступком. Темные глаза крошечной старушки просвечивали голову Тиффани насквозь.
- Айе, ты карга прирожденная. Что верно, то верно, - сказала келда, и все смотрела и смотрела своим пронизывающим взглядом. - Есть у тебя внутри частичка, которая держит хватку. Частичка, что стоит на страже всей тебя. То Первое Зрение и Второй Помысел, мальца твой дар и большое твое проклятие. Ты видишь и слышишь то, чего другим не увидать и не услыхать, но ты всегда как тот, кто стоит на празднике в уголку, держит в руке мальца стакашек с выпивкой своей, да не может веселиться со всеми вместе. Частичка есть у тебя внутри, которая не тает и не растекается. Ты из рода Сары Болит - что верно, то верно. Ребята привели кого надобно.
Тиффани не знала, что сказать на это, и потому промолчала. Келда наблюдала за ней, поблескивая глазами, пока Тиффани не почувствовала себя как-то неловко.
- Зачем Королева забрала моего брата? - сказала она в конце концов. - И почему преследует меня?
- Ты думаешь, преследует она тебя?
- Ну, да! Я хочу сказать, что Дженни еще можно принять за случайность, а безглавец? И Мрачные Псы? И что забрала Вентворта?
- Она склоняет свой разум к тебе, - сказала келда. - Когда делает она так, что-то из мира ее переходит в этот мир. Может статься, она тебя просто попробовать хочет.
- Попробовать меня?
- Посмотреть, на что ты годишься. Теперь карга ты, ведьма, что грани сторожит и проходы. То и бабка твоя была, хоть нипочем бы себя так не назвала. То и я доныне была, и ныне тебе передаю. Кралеве тебя миновать надо, если хочет она власти в этом краю. У тебя есть Первое Зрение и Второй Помысел, как у бабки твоей. Среди великуч это редкость.
- Вы не о втором зрении говорите? - спросила Тиффани осторожно. - Как у тех, кто может видеть призраков и все такое?
- Эччч, нет. Это ты рекла, как многие великучи рассуждают. Первое Зрение - коли зришь и видишь то, что есть на деле. А не то, про что тебе говорит глава твоя: "должно быть". Дженни ты зрела и безглавца, как есть они на деле. Второе зрение мутно и тускло, видит лишь то, что ждешь ты увидеть. Почти все великучи живут с ним. Послушай меня, потому что я вяну ныне, а ты не ведаешь многое. Ты думаешь, сей мир единственный? То мысль хорошая для овечек и для тех смертных, которые очей своих не открывают. Ибо по истине - миров больше, чем звезд на небе. Поняла? Они везде, малы и велики, близки как твоя кожа. Они везде. Иные ты можешь видеть, иные - нет, но двери есть, Тиффан. Дверкою может быть холм или древо, камень или поворот на дороге, или только лишь дума в главе твоей, но двери есть, они повсюду вкруг тебя. Надобно будет научиться тебе узнавать их, ибо ты ходишь среди них и не знаешь. И некоторые из них… ядовиты.
Келда секунду молча смотрела на Тиффани, а потом продолжала:
- Ты спросила, зачем Кралеве было забирать паренька твоего? Ей нравятся дети. У нее нету своих. Она с детишками носится, не надышится. Даст она мальца парнишке все, чего ему захочется. Только то, чего захочется ему.
- Ему только и хочется, что сластей!
- Да? И ты ему давала их? - сказала келда, словно глядя в разум Тиффани. - Но что надо ему, это любовь и забота, и учение, и чтоб говорили ему "нет" порою, и другие такие вот вещи. Надо ему, чтобы сильным его вырастили. От Кралевы не получит он этого. Получит он сласти. Навсегда.
Тиффани очень хотелось, чтобы келда перестала смотреть на нее таким взглядом.
- Но я вижу, что есть у него сестра, готовая на любые труды, лишь бы вернуть его, - сказала крохотная старушка, отводя от Тиффани свои пронизывающие глаза. - Везучий на диво мальца паренек, такая удача ему выпала. Ведаешь ты, как сильной быть, а?
- Я думаю, да.
- Славно. А ведаешь, как быть слабой? Можешь гнуться под ветром, клониться под бурей? - Келда улыбнулась опять. - Нэй, тебе нет нужды отвечать на это. Мальца птахи прыгают из гнезда, чтобы узнать: могут ли летать. Как бы то ни было, я чую в тебе то, что в Саре Болит. А не было в мире слова, дажеть моего, в силах отговорить ее, коль она себе что решила. Ты не взрослая покуда, и это неплохо. Там, куда пойдешь ты, детям легче, взрослым тяжче.
- В мире Королевы? - спросила Тиффани, стараясь уследить за ходом разговора.
- Айе. Я чую его ныне, на мире нашем лежит он, как туман, близок он, как другая сторона зеркала. Я слабею, Тиффан. Защитить сей край не могу. И вот предлагаю договор тебе, детка. Я направлю тебя туда, где Кралева. Взамен, ты примешь власть келды.
Не меньше, чем Тиффани, эти слова поразили Фион. Она резко вскинула голову, открыла рот, но келда подняла морщинистую руку.
- Когда ты станешь где-нибудь келдой, девочка, ты будешь послушания ждать, и чтобы исполняли слово твое. Потому не спорь со мной. Вот мое предложение, Тиффан. Лучшего ты не найдешь.
- Но неможно ей… - начала Фион.
- Неможно ли?
- Она не пиктси, Мама!
- Она крупновата собою, айе. Не серчай, Тиффан. То ненадолго будет. Мне лишь надобно, чтоб ты присмотрела за делами мальца времечко. Приглядела за краем сим, как делала бабка твоя, и за ребятами моими. Когда вернется домой твой мальца паренек, то полетит Хэмиш в горы, да будет всем ведомо, что в клане Мелового Холма надобна келда. Здесь хорошее место у нас, девушки стаей прибудут. Что скажешь ты?
- Она не ведает наших обычаев! - воскликнула Фион. - Мама, вы утомлены слишком!
- Айе, - сказала келда. - Но дочке неможно править кланом своей матери, тебе ведомо это. Ты примерная девочка, Фион, да пришло время твое выбрать охранников себе и в путь пуститься, искать клан для себя. Оставаться здесь тебе неможно. Примешь ли договор, Тиффан? - келда подняла большой палец величиной со спичечную головку, и ждала ответа.
- Что я должна буду делать?
- Думать, - сказала келда, держа палец поднятым. - Мои парни ребята славные, храбрее не сыскать. Но по ихнему разумению, глава им дана врага бодать. Парни, что возьмешь. Мы, пиктси, иные чем великучий народ, понимаешь. У тебя сестриц много? А вот Фион одна у меня. Келде судьба дарит одну-единую дочку за всю жизнь, а сынов сотни да сотни.
- Они тут все ваши? - ахнула Тиффани.
- О, айе, - ответила келда, улыбаясь. - Опричь нескольких, что братья мои, кои проделали вместе со мною путь сюда. О, не дивуйся так шибко. Детишки наши мальца-малята совсем, когда родятся, ровно горошины в стручке. И растут не по дням, а по часам. - Она вздохнула. - Но как пораскину иной раз умом, так и подумаю, что весь он дочкам нашим на долю выпадает. Мальчики у меня храбрецы, да размышлять не молодцы. Тебе придется им помочь помочь тебе.
- Мама, она не может обязанности келды исполнять! - протестующе воскликнула Фион.
- Не понимаю, почему бы нет, если мне их объяснят, - сказала Тиффани.
- О, не понимаешь? - проговорила Фион жестко. - Тогда это будет интересно вельми.
- Припоминаю я речи Сары Болит о тебе, - сказала келда. - Она рекла, что странная ты мальца, все приглядываешься, прислушиваешься. Что глава твоя полна слов, коих ты никогда вслух не изрекаешь. Что любопытно ей было, чего выйдет из тебя. Пришло тебе время узнать это, айе?
Чувствуя на себе яростный взгляд Фион - а может и как раз потому, что чувствовала его - Тиффани лизнула свой большой палец и бережно прикоснулась им к пальчику келды.
- Стало быть, решено, - проговорила келда. Разом откинулась назад, на подушки, и так же разом вся словно чуть опала, уменьшилась. На ее лице теперь стало больше морщинок. - Да не будет сказано никогда, что покинула я своих сынов, не оставивши келды, приглядеть за ними, - пробормотала она. - Теперь можно мне воротиться в Последний Мир. Тиффан есть келда ныне, Фион. В ее дому ты делать будешь то, что скажет она.
Фион смотрела себе под ноги. Она была в гневе, Тиффани видела это.
Келда обмякла. Поманила Тиффани ближе и ослабевшим голосом сказала:
- Ну вот. Сделано. А теперь моя доля договора. Слушай. Найди… место, где время не сходится. Это вход. Блеснет он тебе. Вороти братца, чтобы не болело сердце твоей матушки, да, может статься, и твоя собственная голова…
Ее голос оборвался, и Фион стремительно наклонилась к постели.
Келда потянула носом воздух.
Открыла один глаз.
- Пока что нет, - пробормотала она, обращаясь к Фион. - Не чую ли я где-то у тебя мальца капельку Особого овечьего Наружного, Келда?
На миг Тиффани растерялась, а потом сказала:
- О, я. О. Да. Эмм… Вот, здесь…
Келда снова стала приподниматься и села на постели, как прежде.
- Лучшая штука, что люди вовеки делали, - сказала она. - Я бы хотела большую мальца капельку, Фион.
- От него растут волосы на груди, - предупредила Тиффани.
- Эччч, ради капельки Сариного Особого овечьего Наружного я рискну на завиток-другой, - сказала старая келда. Взяла из рук Фион кожаный стаканчик с наперсток величиной, и приглашающе подняла его.
- Не думаю, что вам оно пойдет на пользу, Мама, - сказала Фион.
- Я уж об этом сама рассужу на сей раз, - ответила та. - Капельку мне на посошок, Келда Тиффан.
Тиффани чуть наклонила бутылку. Маленькая старушка сердито встряхнула стаканом.
- Капельку я разумела побольше, - сказала она. - Щедрое сердце красит келду.
И выпила: не то чтобы хватила залпом, но и не сказать, что лишь пригубила.
- Айе, немало утекло с тех пор, как мне доводилось отведать зелье сие, - сказала она. - Мы с твоей бабушкой пивали глоточек-другой у огня холодной ночью…
Тиффани увидела как наяву: Бабушка болит и эта толстая крошечная женщина, они сидят перед очагом в хижине на колесах, а овцы под звездами грызут траву…
- Айе, ты верно видишь, - сказала келда. - Я чую твой взор на себе. Это Первое Зрение твое работает… - Она опустила стакан. - Фион, ступай и скажи, пускай придут Роб Всякограб и Вильям гоннагл.
- Великуча заткнула вход, - ответила Фион мрачно.
- Думается, тебе хватит места пролезти бочком, - сказала келда таким спокойным голосом, который предупреждает, что грозовой голос раздастся, если не станешь делать как велено.
Бросив испепеляющий взгляд на Тиффани, Фион протиснулась мимо нее.
- Ты знакома с кем-нибудь, кто пчел держит? - спросила келда и продолжала, когда Тиффани кивнула: - Тогда ты разумеешь, почему много дочек не бывает у нас. Не можно быть в улье двум королевам, да чтобы драка не началась. Фион должна выбрать себе тех, кто с нею отправится, и - в дорогу, искать клан, где надобна келда. Так мы поступаем. Она думает, что можно иначе - водится за девушками это порой. Будь осторожна с нею.
Тиффани почувствовала, как мимо нее снова кто-то пробирается, и в комнатке появились Роб Всякограб с бардом. Из большой комнаты были слышны перешептывания и возня: там собирались не получившие официального приглашения слушатели.
Когда все немного успокоилось и затихло, старая келда проговорила:
- Негоже клану оставаться без келды своей, без пригляда ее, хотя бы на час. Посему Тиффан будет вам келдой, покуда новая не явится.
Бормотание началось и рядом с Тиффани, и позади нее. Старая келда посмотрела на гоннагла Вильяма.
- Верно ли я говорю, что так делалося прежде?
- Айе. В песнях поется, что дважды. - И он прибавил, нахмурившись: - Или, можно сказать, что трижды. Если считать времена, когда Кралева…
Его дальнейшие слова потонули в крике, который поднялся позади Тиффани:
- Без царёв! Без королёв! Без господ! Без хозяев! Боле нас не надурят!
Старая келда приподняла руку.
- Тиффан - племенная Бабушки Болит. Все вы знаете ея.
- Айе, и видали, как мальца карга зрела безглавцу в очи, коих нету, - сказал Роб Всякограб. - Немного найдется таких, кто энто смогёт!
- И я келдой вашей была семьдесят лет, и моему слову не можно быть на ветер пущену, - сказала старая келда. - Итак, выбор свершен. И говорю я вам также, что пособите вы ей выкрасть братца ее у Кралевы. То участь ваша, которую на вас я возлагаю в память мою и Сары Болит.
Она прилегла на подушки, проговорила тише:
- А теперь гоннагл сыграет мне "Цветики славные", и надеюсь я всех вас повидать снова в Мире Последнем. А Тиффан я говорю: будь настороже. - Келда сделала долгий вдох. - Есть место, где все истории - правда, и все песни - правда…
Старая келда погрузилась в молчание. Гоннагл Вильям наполнил воздухом свою мышиную волынку и дунул в трубочку. Тиффани почувствовала, как в ушах у нее булькает от музыки, слишком высокой для слуха.
Через несколько секунд Фион склонилась над постелью, взглянула на свою мать и заплакала.
Роб Всякограб повернулся и посмотрел вверх на Тиффани мокрыми от слез глазами.
- Можно мне попросить, чтоб ты в большую палату прошла, Келда? - Негромко сказал он. - Тута нам надо сделать все дела, ты ведаешь…
Тиффани кивнула и очень осторожно, чувствуя вокруг и позади себя сторонящихся с ее пути пиктси, попятилась из комнатки. В большом помещении она выбрала угол, где вроде бы никому не загораживала дорогу, и села, прислонившись к стене спиной.
Она думала, что будет много "вэйли-вэйли-вэйли", но для этого смерть келды была слишком серьезным событием. Некоторые Фигглы плакали, другие отрешенно смотрели перед собой, и по всему загроможденному галерейками пространству одновременно с вестью распространялось горестное, всхлипывающее молчание.
… холмы были молчаливы в тот день, когда умерла Бабушка Болит.
Кто-нибудь из домашних каждый день к ней заглядывал, приносил свежий хлеб и молоко, и кухонные остатки на корм собакам. Особой нужды не было делать это столь часто, но Тиффани слышала разговор своих родителей и слова отца: "За Мамой теперь глаз надобен".
Сегодня эта работа досталась Тиффани, хотя ей никогда не приходило в голову считать посещение хижины работой. Ей нравилось туда ходить, и дорога была приятной.
Но молчание она заметила сразу же. Это было не молчание, сплетенное из множества легких звуков, а купол тишины над хижиной и вокруг нее.
И Тиффани поняла, еще до того, как вошла в открытую дверь и увидела Бабушку, лежащую на узкой кровати.
Она почувствовала внутри себя растекающийся холод. У него даже был звук - словно тонкая, острая музыкальная нота. И голос у него тоже был: собственный голос Тиффани. Он говорил: "Поздно, слезы не помогут, и для слов поздно, дела надо сделать…"
И… тогда она дала еду собакам, которые терпеливо ждали завтрака. Ей было бы легче, если бы они вели себя как-нибудь жалостно: скулили, старались лизнуть Бабушкино лицо, но ничего такого собаки не делали. А Тиффани продолжала слышать голос в своем сознании: никаких слез, не плачь. Не плачь по Бабушке Болит.
Теперь она следила мысленным взором за Тиффни-помладше, которая двигалась по хижине, словно маленькая марионетка…