Вопреки ожиданиям, общепитовское заведение было довольно-таки чистым, из кухни долетали заманчивые запахи, и парень подумал, что все, в конце концов, образуется, стараясь не уточнять для себя, что именно.
Навстречу им выскочил улыбающийся румяный толстяк-хозяин, по-дружески хлопнул Тимофея по спине и усадил обоих за стол недалеко от входной двери. Путники изрядно проголодались - Тимофей заказал жареное мясо и кувшин кваса, Антон решил не экспериментировать и попросил то же самое, только хлеба побольше, как ни крути, а последний раз он ел ещё вчера - заскочил после работы в "Макдональдс".
В ожидании трапезы он лениво рассматривал зал. Ничего сверхъестественного. Грубо сколоченные столы, лавки из плохо ошкуренного дерева, кстати, довольно удобные (парень поерзал, проверяя, не загонит ли занозу в мягкое место, вроде нет), на стенах в металлических держателях - незажженные факелы, изрядно закопченные стены. Незатейливое место отдыха и встреч для простого люда, не избалованного излишним комфортом.
Антон прислушался к беседе за соседним столом, где собрались местные "крестьяне".
Разговор крутился вокруг двух наболевших тем, мол, Перун посевы пожег на дальних полях, видно, неугодной была последняя жертва, халтурят кудесники, с богами общаясь, да о том, что скоро парубков не на ком женить будет, девок-то почти не осталось, и от Сварога помощи славичам нет, сколько не просили…
"Что-то не так, - слегка заволновался парень, - они так серьезно обо всем говорят, словно это их действительно волнует…".
Хозяин лично принес заказ и, ловко держа одной рукой тарелки, а другой два объемных кувшина, накрыл стол. Антон взглядом поискал вилки, потом вздохнул и вытер руки о штаны. Народ вокруг обходился без лишних предметов сервировки. Парень впился зубами в сочный кусок мяса. Вкуснятина какая….
Ощущение нереальности происходящего не оставляло Антона. В том, что не спит, он уже убедился - на предплечье остался внушительный синяк. Переборщил малость с проверкой. Болело до сих пор. Тщательно покопавшись в кладовых памяти, Антон обнаружил там только предыдущий вечер, горестно вздохнул: - "Ну, сестрица! Ну, удружила!"
И стал вспоминать, благо времени было навалом… Уж в этом-то он не сомневался.
*****
Поздний вечер, пронзительная трель телефона (только-только глаза прикрыл под нудноватый сериал) и не менее отчаянный голос в трубке:
- Антош, ты дома? Антон, ты мне срочно нужен, приезжай.
Антон мельком глянул на часы - двенадцатый час:
- Конечно, дома, где ж мне ещё быть. Люд, ты чего не спишь-то, а? - без особого интереса спросил он, - тебе с утра на работу. Давай завтра?
- Какое завтра, какое завтра? - голос в трубке дрожал от волнения. - Приезжай! Я тут такое нашла, такое…
- Ладно, сейчас. - Антон тяжело вздохнул. - Жди.
Честно говоря, ехать никуда не хотелось, но сестра - она такая, привяжется, не отстанет. А может, и, правда, что случилось? Да нет, вряд ли… Людмила, младшая сестренка Антона, была девицей своеобразной, про таких говорят - увлекающиеся. Причем увлекается она не молодыми людьми своего возраста, что было бы вполне естественно для её лет, а различной потусторонней ерундой. Благо возможностей сейчас полно, на лотках куда ни кинь взгляд - наткнешься то на "Пособие по гаданию", то на "Магию… Колдовство…Жизнь…" или какие-нибудь "Советы начинающей ведьме". Выбирай - не хочу.
Сначала она занималась астрологией, пугая всю родню своими мрачными прогнозами, затем занялась гаданием и приворотами. Счастье, что значительных успехов на этом поприще, слава богу, не достигла, а то кто знает, что она могла натворить.
И все равно Людмила уверена, что ее истинное призвание - магия, при этом деления по цветам нет - как получится. Видимо, поэтому она поступила учиться на истфак местного университета. А, впрочем, что ближе всего к магии, как не наша история, непонятно каким чудом еще живая после многократного переписывания. Но дело не в этом, раз сестра зовет, надо ехать, кто знает, что там стряслось.
Людмила распахнула дверь и на Антона с порога обрушила шквал новостей, причем каждое слово торопилось обогнать предыдущее.
- Слушай, я сегодня работала в запасниках и нашла одну очень странную вещь. Это каменное зеркало. Камень похож на обсидиан. Но, знаешь, я никогда не видела обсидиан такого цвета. В сопроводительной записке говорится (написана так неразборчиво, просто ужас какой-то), что найдена эта вещь в начале двадцатого века при раскопках поселения восточных славян под Новгородом, дату изготовления не удалось определить даже приблизительно.
- И ради этого ты хлама ты подняла меня с постели? - пожал плечами парень.
- А что? Ты не один был? - заинтересовалась сестра.
- Не твое дело… - щелкнул ее по носу брат, проходя в комнату. - Чего притихла, сообщение кончилось?
- Да нет, ты не знаешь, что было дальше! Я взяла его в руки, стала рассматривать. Меня привлекла игра бликов на поверхности, а потом я просто положила зеркало в карман халата и никому ничего не сказала. Пришла вечером домой, опять стала любоваться им и заметила, что оно теплое, а самое главное - будто прилипло к моим рукам - и нагревалось все сильней и сильней. Глянула на часы, поняла - уже глубокая ночь, прошло много времени, но как оно пролетело, я и не заметила.
- Люд, ты вечно что-нибудь выдумаешь! - сказал Антон с легким раздражением человека, которого выдернули из дома из-за пустяка.
- Братик, ты же моя палочка - выручалочка! Ну, кто, кроме тебя, мне поверит! Я боюсь, - жалобно сказала сестрица.
Он мог понять сестру - после гибели родителей он стал для нее и отцом, и матерью, и спасательной жилеткой. С тех пор, как они остались одни, чего Антон только не слышал: и о гадких мальчишках, норовящих обидеть девочку, и о подружках-предательницах, и о несправедливых школьных учителях. Потом, конечно, поток жалобных откровений почти сошел на нет - сестра выросла, он ушел в армию, но все равно близость душевная осталась. И оба они знали, что готовы принять и выручить друг друга в любой ситуации, какой бы щекотливой она не была.
Людмила схватила уже открытую на нужной странице книгу:
- Вот, смотри, что в "Магии камней" написано: "Обсидиан - один из сильных камней, рожденных в огне вулкана. Он многолик и может быть черным, как смола, или красно-коричневым, как кирпич. Но самый сильный из них - черный обсидиан, особенно тот, что переливается в серебристо-перламутровых тонах. Именно черный обсидиан йоги связывают с первой чакрой, энергия которой принадлежит Земле, а обсидиан, как магнит, проводит эту энергию в физическое тело. Противоположным обсидиану камнем может считаться…".
Дальше Антон слушать не стал, для него это было не очень интересно. Он прошелся по комнате и предложил:
- Люд, давай, что ли, кофейку попьем? Спокойно посидим, поговорим, а то у меня после работы и так башка гудит, да и ты успокоишься слегка. Я сегодня домой уже не поеду, лады?
Он мог позволить себе быть великодушным - ему это каменное зеркало было, как говорится, по барабану.
- Давай чай… Не заснешь после кофе, - озадачилась сестра, на минуту забыв про свои заморочки. - Место для тебя новое к тому же.
После смерти бабушки Людмила переехала в её квартиру, оставив Антона налаживать личную жизнь в родительской, и брат не часто бывал здесь. Как-то не по себе ему было в пропахшем пылью времени жилище, а вот сестре нравилось - и старая антикварная мебель, и портреты в золоченых рамах, и тяжелые портьеры на окнах, выходящих в тенистый дворик, и какая-то нереальная тишина, царившая здесь. Толстые стены старого дома надежно гасили все звуки большого города, и порой Антону казалось, что, заходя в эту квартиру, он переносится прямиком в девятнадцатый век - неспешный, чинный. Немудрено, что у сестры крышу порой сносит…
- Я-то? Не боись, буду спать, как младенец, - и поморщился от собственного бодрячества. Он не удивится, если узнает, что в этом доме обитает привидение. - Сегодня шеф разгон устраивал, все нервы вымотал… Да ещё ты…
Паникерша Людмила отправилась варить кофе, а парень подошел к письменному столу, посмотреть на то, что так напугало сестру. Ничего особенного - тонкая овальная каменная пластина, размером чуть более ладони, правда, тщательно отполирована. "Действительно, зеркало. Только махонькое… - усмехнулся про себя Антон - Орнамент по краю странноват, непривычен: люди, растения, птицы, буквы хороводом…. Все стилизовано, сразу и не поймешь, кто есть кто. А перламутровые отблески на черной поверхности, как языки холодного пламени…. - он всмотрелся в свое нечеткое отражение, - и впрямь завораживают".
Взял в руки. Тяжелое, тепловатое зеркало удобно легло в ладонь. Ощущение тепла усилилось, сменилось легким покалыванием. Он еще раз внимательно взглянул на пластину, почувствовал легкую вибрацию…. По черной поверхности пошла рябь, зеркало обрело глубину, изнутри проступили переливающиеся серебром слова:
КАК ЭТО ЗЕРКАЛО ЧЕРНО,
ПУСТЬ БУДЕТ ЧЕРНЫМ ВСЕ ВОКРУГ.
И ПУСТЬ ЗАМКНЕТСЯ ЭТОТ КРУГ,
КОГДА СУДЬБОЙ ПРЕДРЕШЕНО!
В ОДИН СОЛЬЮТСЯ ТРИ ПУТИ…
КОГДА ЕДИНЫ СТАНУТ ТРОЕ,
РАЗБИТО БУДЕТ СЕРДЦЕ ЗЛОЕ
СОЮЗОМ ДРУЖБЫ И ЛЮБВИ.
…КАМО, НУЖА, БУМАЖА…
… ЦУ, Е, ФА!!!
С ужасом Антон понял, что произносит ЭТО вслух…
Метаморфоза была впечатляюща: слова вспыхнули ярче, острым лучиками кольнув глаза, и погасли, зеркало превратилось в овальное окно, оттуда подул ветерок, слегка растрепавший парню волосы. Серебряный луч ударил в лицо, сменился черной вращающейся воронкой. И Антон, уже осознавая, что от него больше ничего не зависит, провалился в пугающую пустоту…
*****
Додумать до конца ему не удалось. Внимание Антона привлек шум в другом конце трактира. Краснощекую толстую девицу тащил за руку худющий старик, та же упиралась изо всех сил.
"И откуда силы столько? Деваха довольно крупная, а старика пальцем ткни - рассыплется" - удивился про себя парень, протягивая руку к кувшину с квасом.
Как вдруг один из ратников, сидящих рядом с местом происшествия, вскочил, выхватил меч и кинулся на помощь красавице. Остальные посетители трактира держали строгий нейтралитет, изо всех сил делая вид, что их это не касается.
- Совсем оборзел Кащей, яйцо уже на шею прицепил, развлекается, - тихо, ни к кому не обращаясь, проговорил Тимофей.
Тем временем вояка, подскочив к старику, мощной рукой сорвал с его шеи круглый амулет, формой и размером действительно похожий на куриное яйцо.
- ТАК УМРИ ЖЕ! - и, швырнув наземь яйцо, принялся яростно рубить его мечом, без толку высекая искры из каменного пола трактира. Яйцо волчком крутилось на полу, лихо уклоняясь от ударов, словно живое. Старик с интересом наблюдал за выкрутасами своего украшения.
Ратник вытер пот, заливавший глаза, отбросил затупившееся оружие, схватил с лавки булаву и опять принялся молотить по яйцу. Попал раз, другой, третий - ничего. Цело, окаянное. В бессильной ярости вояка схватил Кащея за горло, отпустил…
- ТАК ЖИВИ ЖЕ, - и свалился без сознания. Старикашка мерзко захихикал, подошел к упавшему, поводил над ним руками, будто вытягивая что-то невидимое, поднял невредимое яйцо, сунул все вместе за пазуху и, без помех закинув девицу на плечо, удалился.
У Антона разом пропал аппетит.
- Дурак, - философски заметил Тимофей, допивая квас, - это яйцо только разрыв-трава возьмет, а он, бездушный, кому теперь… - парнишка невнятно пискнул и замолк.
Антон с изумлением смотрел на своего спутника. Его лицо текло, как горячий воск, - морду волка сменила голова птицы, ее черты плавно перетекли в человеческие. И опять калейдоскоп меняющихся обличий - волк, птица, человек, словно безумный скульптор пытался уничтожить свое творение… Тимофей издал полувсхлип-полустон, вскочил и кинулся прочь из трактира.
Антон тупо продолжал смотреть на опустевшее место, даже не пытаясь найти происшедшему какое-то логичное объяснение. Сзади его подергали за рукав. Обернувшись, парень увидел чумазого мальчишку, делающего приглашающие знаки руками:
- Антон, пойдем со мной, пойдем.
- Куда?
- Пойдем, не бойся, я проведу, со мной не страшно. - Антону уже было страшно со всеми, чертовщина вокруг начинала надоедать. - Тебя ждут.
- Зачем мне куда-то идти? Кто меня здесь может ждать? Я никого, кроме Тимофея не знаю, - пытался сопротивляться он. - Да и то….
- Я Птах, - скромно представился мальчуган, - теперь ты знаешь и меня.
- Логично, - согласился Антон, - пошли.
А сам подумал, что не стоит быть таким доверчивым. Где гарантия, что параллельных миров не существует? Он привстал, окинул взглядом помещение в поисках хозяина, только сейчас сообразив, что платить-то ему нечем.
- Уже уходите, - подбежал к нему радушный трактирщик, - а что ж так рано? Посидели бы ещё, я Тимофею и его друзьям всегда рад.
- Я… - замялся Антон. Ну, как ему сказать, что денег нет, когда уже все выпито, съедено? - У меня… - он выразительно похлопал себя по одежде, в которой фасоном не предусматривалось никаких карманов.
- О плате не беспокойтесь, все давно оплачено. - Щеки толстяка были готовы лопнуть, такой широкой была его улыбка.
- Да? Тогда спасибо.
- Не мне, Тимофею скажешь, и за меня тоже, при случае, - хозяин благодарным жестом приложил руки к груди, почти незаметной в сравнении с его объемистым животом. Антон пожал плечами и, буркнув ещё раз "спасибо", красный от стыда, выскочил за дверь, где его тут же схватил за рукав поджидающий Птах.
ГЛАВА 3
Быстрым шагом пройдя через селение, Птах вывел парня к реке, где на берегу их ждала лодка. Полная луна во всем своем великолепии блистала на небе, но туманная дымка неумолимо заволакивала все вокруг. Лес в этом месте вплотную подступал к воде, сквозь переплетение кустов и деревьев разглядеть что-либо было трудновато. Впрочем, Антон не стремился к изучению достопримечательностей. Его больше волновало свое неопределенное будущее.
Пацан торопливо прыгнул в лодку, Антон за ним. Не дожидаясь, пока парень нормально усядется, начал грести.
- К чему такая спешка?
- Нас ждут, - лаконично ответил Птах. Парень дипломатично помолчал, но странное бегство его спутника из трактира не давало покоя.
- Птах, а что с Тимофеем произошло? - наконец решился спросить своего провожатого Антон.
- Хмель, - коротко ответил Птах. На удивленный взгляд парня добавил: - Я подлил ему в квас хмельного меда, оборотни не переносят хмеля, начинается неуправляемый перекидыш.
- Неуправляемый что? - не понял Антон. - Какой оборотень? - и замолк на полуслове, резко качнувшись вперед - лодка чиркнула дном по мели.
- Быстрей, быстрей, - Птах уже стоял на берегу и нетерпеливо приплясывал на месте.
- Темно ж, хоть глаз коли. - Нога его соскользнула. Антон со всего маху плюхнулся в воду: - Черт! Куда ты меня затащил? И луна как назло скрылась. - Птах молча дернул парня за руку и помчался бегом, не обращая внимания на возмущенные вопли своего эскорта о том, что он скоро лапти потеряет. Потом у Антона сбилось дыхание и орать стало затруднительно, тут бы успеть вовремя вдохнуть-выдохнуть. Ну, пацан, ну, спринтер!
Теперь только шумное дыхание бегущих нарушало тишину леса, замершего в тревожном ожидании. Правда, Птах еще раз напомнил Антону, чтобы тот не отставал, потому что сегодня он слабоват. В каком смысле может быть слабоват двенадцатилетний пацан, задуматься не было никакой возможности. Да и не получается думать, когда во весь дух несешься по лесной чащобе, где стороной скользят непонятные тени, раздаются утробные леденящие кровь звуки и изредка в отдалении мелькают разноцветные вспышки. Все мысли были только о том, чтоб скорей это все кончилось, особенно бег по пересеченной местности.
Наконец они выбрались из полосы тумана, и стало почти светло, благо луна опять светила, как прожектор.
Антон не удержался, притормозил Птаха и спросил:
- Слушай, а где мы находимся?
- Как где? - не понял тот.
- Ну, как называется этот мир?
- Это, - мальчишка обвел рукой вокруг себя, - Явь.
- То есть, реальность… - уточнил Антон. - Чудненько. Значит, я обретался до этого черт знает где…
Пацан не стал слушать его (чего тратить время на пустые разговоры, когда и так все понятно), побежал дальше, крикнув: - Давай скорей… Не отставай.
Вскоре он выскочил на поляну и резко затормозил перед темной избушкой, наполовину вросшей в землю.
- Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом, - срывающимся голосом произнес он с детства знакомую всем присказку.
И Антон воочию представил, как избушка, кряхтя и постанывая, выдирает из земли одну лапу, другую и в полуприсяде начинает поворот, скрипя всеми своими замшелыми бревнами.
Однако все оказалось гораздо проще - перед глазами будто птица махнула крылом, воздух вокруг пришел в движение - и путники увидели большой бревенчатый дом, но гораздо моложе и красивей покосившейся избенки. Нарядное крыльцо, украшенное затейливой резьбой, окна со фигурными ставнями, просторный двор с парой сараев - один совсем новый, а другой, судя по всему, ровесник той избушки, под которую маскировался дом. Входная дверь была плотно закрыта, над дверью висела уродливая маска Медузы Горгоны. Неожиданно маска раскрыла рот и препротивнейшим голосом заверещала:
- Кто стучится в дверь ко мне?
- (с толстой сумкой на ремне, - машинально продолжил Антон),
Коль чужой, гори в огне.
Если свой - то стой и жди,
Ближе к дому не ходи.
В наступившей тишине раздался протяжный скрип открывающейся двери, в проеме показался высокий силуэт и до боли знакомый голос произнес:
- Долго же ты добирался, братик…
Антон застыл, как громом пораженный, потом рванулся, схватил в охапку женщину:
- Не верю, не верю…
Людмила рассмеялась, уж больно комичный вид был у брата.
- Ты??? Что с тобой??? Что??? - задавал бесконечные вопросы парень.
Перед ним стояла сестра, нет, его СТАРШАЯ сестра. В черной копне волос уже пробивались седые пряди, на лице приметой возраста обозначились морщинки. Но, как ни странно, внешне Людмила выглядела совсем неплохо…
…Антон помнил, как удивлялись знакомые родителей, видевшие их вместе. Он - синеглазый светловолосый крепыш с вечно разбитыми коленками, ничем не выделяющийся из ватаги таких же, как он сорванцов, и сестра - его полная противоположность. Людмила-краса - длинные волосы цвета воронова крыла, которые она предпочитала носить распущенными, темные, цвета горького шоколада, глаза, вечная улыбка на ярких губах.
Любимая внучка их суровой бабушки, которая души не чаяла в ней.
Однажды Антон услышал их разговор - бабушка объясняла девочке смысл ее имени, которое сама же и дала внучке:
- Любимая, милая, мягкая, податливая, а посредине - твердое "Д", как удар головой о стенку. Это - стальной стержень, твердая опора, которая не даст согнуться, не даст пропасть в любой ситуации. Имя обязывает, рано или поздно оно себя проявит.
- А значение моего знаешь, ба? - влез в беседу Антон.
Бабушка поморщилась, не то, чтобы она не любила внука, но относилась к нему довольно-таки холодно: